В разделе: Архив газеты "Бульвар Гордона" Об издании Авторы Подписка
БОГ В ПОМОЩЬ!

Шейх Саид ИСМАГИЛОВ: «В Украине мусульмане — полноценные граждане, а не как в России — люди второго сорта»

Наталия ДВАЛИ. Интернет-издание «ГОРДОН»
Несмотря на попытки России навязать свою государственно-религиозную модель по отношению к мусульманам, в Украине не было и нет почвы для распространения экстремистских идей прежде всего потому, что мусульмане абсолютно полноценные граждане Украины, в отличие от России, где на государственном уровне культивируется ксенофобия, исламофобия и преследования по религиозному признаку, заявил в интервью интернет-изданию «ГОРДОН» муфтий Духовного управления мусульман Украины «УММА» шейх Саид Исмагилов. Он также рассказал, как в России вербовали мусульман, чтобы отправить их на Донбасс воевать против Украины, как в его родной Донецк в 2014-м заехали кадыровцы и почему убежден, что сепаратизм на востоке можно было пресечь за 15 минут, если бы «олигарх №1 и местные элиты не торговались с Киевом».

В начале 2019 года интернет-издание «ГОРДОН» опубликовало интервью с уроженцем Ливана, муфтием Духовного управления мусульман Украины Ахмедом Тамимом. В беседе с кор­респондентом издания шейх Тамим рассказал об угрозах развития исламских радикальных идей, а также подчеркнул, что «Украину последнее время пытаются превратить в плацдарм для вербовки в экстремистские группировки». Материал вызвал неожиданно острую негативную реакцию со стороны еще одного мусульманского сообщества — Духовного управления мусульман Украины «УММА» (араб. — община, нация; в исламе — религиозная община).

Редакция нашего издания обратилась к муфтию Духовного управления мусульман Украины «УММА» 40-летнему уроженцу Донецка этническому татарину Саиду Исмагилову, чтобы разобраться в причинах конфликта, который, как оказалось, длится еще с начала 1990-х.

«Большинство мусульман Украины абсолютно не хотят принимать человека, назначенного из России. Особенно сейчас, в условиях тяжелой гибридной войны с Россией»

— Очень удивила ваша резко негативная реакция на интервью с главой Духовного управления мусульман Ук­ра­ины шейхом Ахмедом Тамимом, опубликованное недавно в интернет-издании «ГОРДОН». На своей странице в Facebook вы прямо написали, что счи­таете заявления шейха Тамима «ин­­­формационной атакой на национальные интересы» Украины накануне вручения Томоса. Для меня совершенно неожиданным было такое противостояние внутри мусульманского сообщества Украины. Что происходит?

— К сожалению, немногие знают о мусульманской общине Украины, еще меньше — о процессах, которые происходят внутри общины, в том числе старых проблемах и конфликтах, которые очень сильно наболели. Эти конфликты редко выплескиваются за пределы общины и переходят в широкую публичную дискуссию, в первую очередь потому, что мусульман в Украине немного.

— Если не ошибаюсь, в Украине около двух миллионов мусульман, верно?

— До войны был приблизительно миллион, большинство мусульман проживают в теперь уже аннексированном Крыму и оккупированных районах Донбасса. В Крыму было до 400 тысяч мусульман, на Донбассе — до 200 тысяч. Фактически две трети мусульманской общины Украины жили в регионах, а не в центре.

Большие мусульманские общины есть в Харькове, Одессе, Запорожской и Херсонской областях. В Киеве большая и очень неоднородная община. Если в Крыму мусульмане — в основном крымские татары, а на Донбассе — татары — выходцы из Волго-Уральского региона, то есть более-менее моноэтничные общины, то Киев — это Вавилон: тут арабы, турки, афганцы, кавказцы, татары, крымские татары, украинцы, принявшие ислам, и так далее.

— Так почему интервью с Ахмедом Тамимом вызвало и у вас, и у части мусульманского сообщества такую жесткую и эмоциональную реакцию?

— Проблема, которая скрывается в недрах мусульманской общины Украины, очень старая и началась еще в 1992 году. Корни конфликта лежат в трех плоскос­тях.

Первая плоскость — богословская. Мусульманская община Украины неоднородна. Как у христиан есть православные, католики, греко-католики, протестанты, так и в мусульманском мире есть разные направления — сунниты, шииты и так далее. Мы представляем собой традиционных мусульман-суннитов. Нас большинство в Украине, почти две трети, в первую очередь это крымские татары, татары, мусульмане Кавказа, турки, арабы.

Упомянутый вами религиозный деятель представляет хабашитское направление в исламе. Это новое направление, возникшее в середине ХХ века в Эфиопии, это неорелигиозное течение, очень специфическое и нетрадиционное для мусульман Украины. Поэтому, когда человек провозглашает себя главой украинских мусульман, но при этом исповедует не многовековую традицию, присущую мусульманам Украины, а новое и нетрадиционное направление, — понятно, люди не очень довольны и не понимают этого. Прежде всего крымские татары, которые веками исповедовали здесь ислам и категорически не приняли этого так называемого главного муфтия, который не считается ни с ними, ни с их религиозной традицией. Это серьезные внутренние разногласия.

— Первую, богословскую, плоскость конфликта вы очертили. А вторая какая?

— В письме от 10 ноября 1992 года на имя председателя Совета по делам религий при Кабинете министров Украины верховный муфтий России Талгат Таджуддин уведомляет, что главным по мусульманам в Украине им назначен Ахмед Тамим, и поэтому к нему почему-то все должны обращаться при основании новых мусульманских религиозных организаций.

В любом случае неоспоримым фактом является то, что в 1991 году Ахмед Тамим был назначен из России Талгатом Таджуддином имамом-хатыбом киевской мусульманской общины, а в 1992 году — имамом-мухтасибом Главного мухтасибатского управления мусульман Украины. Мухтасибат — это как заграничный экзархат у христиан.

— Тот самый Талгат Таджуддин, который осенью прошлого года заявил, что решение Константинопольского пат­риархата о предоставлении автоке­фалии церкви Украины «противоречит божественному замыслу и чаяниям людей»? Вы тогда ему ответили, что «не дело муфтиев России давать оценки внутриукраинским вопросам».

— Да, а в 1992 году фактически руками Таджуддина из России было одобрено в уже независимую Украину назначить своего человека главным в мусульманской общине. И Ахмед Тамим, не стесняясь, так себя и позиционировал. Но большинство мусульман Украины абсолютно не хотят принимать человека, назначенного в свое время из России. Особенно сейчас, в условиях очень тяжелой гибридной войны с Россией, когда наша страна должна демонстрировать собственную зрелость и самостоятельность, в том числе и в духовных вопросах.

«В Украине нет и не было так называемого исламского экстремизма»

— Давайте все-таки различать довоенный и послевоенный периоды. До 2014 года многие граждане Украины были погружены в российскую информационную повестку и их не смущало тесное сотрудничество Киева и Москвы.

— Это вас ничего до 2014 года не смущало, а мусульман Украины очень сильно смущало еще с 1990-х. В эпоху Ельцина я учился в Московском исламском университете, тогда в России еще была относительная свобода, плюрализм мнений, политическая конкуренция и гражданские права. Но даже тогда в России была и культивировалась очень сильная исламофобия и открытая неприязнь к мусульманам, были скинхеды, погромы, аресты...

— Подозреваю, не последнюю роль в этом сыграли чеченские войны.

— Безусловно, после двух чеченских войн российская государственная машина очень сильно накатилась на мусульман, их религиозную жизнь не просто лишили самостоятельности, а сделали полностью подконтрольной ФСБ и другим спецслужбам. Мы это прекрасно видели и понимали: если российское влияние будет распространено и на Украину, наших мусульман тоже начнут прессовать и репрессировать формально за «религиозные взгляды», а на самом деле — за несогласие с официальной позицией власти. Собственно, это уже пятый год происходит в аннексированном Крыму.

Мы, мусульмане Украины, глядя на происходящее в России, очень не хотели подобной модели государственно-церковных отношений и в нашей стране. Потому что это означает, что жизнь общины будет контролироваться людьми, чьи интересы далеки от потребностей и интересов мусульман, а официальных религиозных деятелей будут назначать спецслужбы, как это происходит в России.

— И при чем здесь шейх Ахмед Тамим, возглавляющий в Украине вполне ощутимую мусульманскую общину?

— Этот религиозный деятель активно продвигает в Украине модель, сильно похожую на российскую модель государственно-религиозных отношений в отношении мусульман. Например, он предлагает озадачиться списками запрещенной литературы, в том числе религиозной, чтобы у государства была формальная зацепка для преследований за взгляды и так далее. Это красной нитью проходит во многих его интервью и публичных заявлениях.

Это внутрирелигиозная кухня, о которой хорошо осведомлены мусульмане Украины. Не просто осведомлены, но и видят реальную угрозу. Мы не хотим, чтобы у нас в Украине внедрялась цензура и практиковались репрессии за религиозные взгляды по российскому образцу. Не хотим, чтобы религия стала жестко контролируемой государством, а государство использовало религиозные институции в своих интересах, как это делается в России. Если кто-то хочет быть главным, контролировать всех мусульман Украины, решать, что кому из мусульман можно, а что нельзя, — то в Украине это не пройдет. Ну мы же не Иран с его «Корпусом стражей иранской революции», где религиозные лидеры, используя госаппарат, давят неугодных, инакомыслящих и несогласных.

— Итак, первый конфликт и расхождение во взглядах лежат в богословской плоскости. Второй — в попытке навязать Украине российскую модель уп­равления мусульманскими общинами. А третий?

— Если вы обратили внимание, ни я, ни другие мусульмане Украины никогда не педалировали тему экстремизма. Знаете, почему? Потому что в Украине нет и не было так называемого исламского экстремизма. Но данный религиозный деятель 27 лет под­ряд рассказывает, что в Украине полно исламских экстремистов и террористов! Помню, когда я был еще студентом Исламского университета, постоянно натыкался на его выступления и публикации на эту тему.

Я родился в Донецке, в татарской семье, и прекрасно помню, как в СССР вся религиозная жизнь мусульман Украины была в подполье. До независимости у нас считалось, что ни ислама, ни мусульман в Украине нет. Помню, как мы из рук в руки бережно передавали старое издание Корана, как пытались найти хоть какую-то книгу об исламе, как из поколения в поколение держались за свою веру и пытались ее сохранить.

Когда Украина стала независимой, мы получили возможность возрождать нашу религиозную традицию. Это праздник был! Вы не представляете, как радовались тысячи украинских мусульман, как крымские татары начали возвращаться в Крым, отстраивать мечети, собираться вместе молиться и возрождать свою культуру, в том числе религиозную традицию. И вдруг в Украине в начале 1990-х появляется человек, который постоянно твердит, что люди, выжившие под советским гнетом, сплошь «террористы-экстремисты»!

Допустим, кто-то знает, чего не видим мы, мусульмане Украины. Но проходит 10 лет со дня независимости — нет никаких исламских террористов-экстремистов. Про­ходит 20 лет — нет исламского радикализма в Украине. Уже 28-й год пошел, война, Крым и Донбасс оккупированы, украинские мусульмане борются с российским агрессором и на фронте, и в тылу, нет никаких терактов, совершенных мусульманами с радикальными взглядами. Но человек все равно твердит и твердит: мол, в Ук­ра­ине полно исламских террористических группировок. При этом нет ни одного реального факта в подтверждение его слов. Мы уже шутим на эту тему: «Почему в Ук­ра­ине нет исламских экстремистов?». — «Потому что Ахмед Тамим с ними успешно борется!».

«За что в Украине обыватель так не любит мусульман? Мы не сделали ничего плохого, наоборот, демонстрируем патриотизм даже в оккупации»

— Все равно не понимаю, почему вас аж так задело интервью Ахмеда Тамима, если он озвучил вполне здравые вещи, например, «чтобы обезопасить страну от экстремистских течений, нужны три инструмента — образование, СМИ и закон». Иными словами, если в Украине и не было терактов на исламистской поч­ве, это не значит, что такой угрозы не существует.

— Задевает потому, что подобные манипуляции очень сильно вредят репутации мусульман Украины! Задевает потому, что человек, называющий себя религиозным лидером мусульман, откровенно играет на страхах обывателей. Успешно манипулирует, надо сказать, достаточно посмотреть на результаты социологической службы Центра Разумкова за 2017 год. Из более чем двух тысяч респондентов в возрасте от 18 лет и старше негативно относятся к исламу 20 процентов, хотя еще в 2000 году этот показатель составлял 13,7 процента. То есть устойчивая негативная тенденция.

Более того, если посмотрите данные о том, как люди в принципе относятся к религии, увидите, что хуже всего украинцы относятся — не поверите! — к мусульманам и исламу. Спрашивается: за что в Украине обыватель так не любит мусульман? За что, если мы не сделали ничего плохого, наоборот, всячески стараемся быть позитивной и конструктивной частью общества, демонстрируем патриотизм даже в оккупации, поддерживаем украинские национальные интересы? Так за что обыватель не любит мусульман?

— Но ведь у этих страхов есть вполне рациональное объяснение: Украина включена в глобальную информационную повестку, а в мировых СМИ постоянно появляются новости о терактах, особенно в западных странах...

— ...где о мусульманах говорят как о террористах и экстремистах!

— Да, когда они совершают теракты. Давайте проговорим эти фобии, стерео­типы и манипуляции с обывателем.

— Давайте! Я бы понимал, если бы эти фобии были у граждан Франции, где в 2015-м экстремисты расстреляли редакцию сатирического еженедельника «Шарли Эбдо». Но украинцы, которые веками живут рядом с мусульманами Украины и не видели от них никаких терактов, почему нас боятся?

У нас пятый год идет реальная война, на стороне оккупантов выступает в том числе «Русская православная армия». По сути, христиане воюют с христианами. По идее, худшее отношение должно быть к единоверцам, которые репрессируют своих же. Но мусульмане, которые абсолютно к этому не причастны, из года в год остаются крайними и виноватыми. Это серьезная проблема.

— Как обыватель озвучу еще один свой страх. Если Кремль поставит целью дестабилизировать ситуацию в Украине изнутри, например, используя исламский фактор, насколько это удаст­ся с учетом тотальной деградации нашей правоохранительной системы, в том числе спецслужб? Насколько мусульманская община Украины внутри се­бя готова к таким вызовам?

— На джума-намаз (пятничная молитва.«ГОРДОН») в мечети нашего Исламского культурного центра собирается до двух тысяч человек, двери мечети открыты для молитвы всем. Ни один имам, ни один религиозный лидер не в силах проконтролировать абсолютно всех прихожан. Но что мы точно можем сделать? Выбирать абсолютно адекватных, образованных, толерантных, проверенных и надежных имамов, у которых и намека нет на симпатии к радикальным взглядам и которые будут проповедовать любовь, толерантность, уважение к иноверцам. Задача муфтия — проконтролировать, чтобы были именно такие имамы. Это первый и очень важный фактор.

Второй фактор, не менее важный, — исторический. Между мусульманами Украины и мусульманами Западной Европы очень большая разница. Мусульмане Украины, например крымские татары, веками жили на этой земле, абсолютно встроены в эту культуру, ментальность и традиции. Мы не эмигранты, в отличие от мусульман Западной Европы. Украина — наша родина, наша история, наша культура. Ведь Украина — это не чисто славянская, а смесь тюркской и славянской культурных идентичностей. Возьмите такие слова, как «казак», «шаровары», «майдан», — это же тюркские слова.

— И эта многовековая встроенность принципиально важна, потому что?..

— На территории современной Украины веками абсолютно мирно уживались и смешивались различные национальные, культурные и религиозные идентичности. И крымский татарин, и этнический украинец считают себя частью этой земли и этой истории, полноценной частью современной украинской политической нации.

«В Украине нет базы для распространения экстремистских идей, потому что мусульмане абсолютно полноценные граждане, в отличие от России, где на госуровне культивируется исламофобия»

— В отличие от Западной Европы, где...

— ...мусульмане-эмигранты появились в ХХ веке, после окончания эпохи колониализма, когда стало возможно переезжать из бывших колоний в метрополию. И люди из нищих бывших колоний рванули в Европу в поисках лучшей жизни.

Переселенцы не могут сразу утратить свою культурную, национальную, религиозную и ментальную идентичность и мгновенно стать французами или англичанами. Люди переезжают со своим опытом, биографией, традицией. Когда их мало — они незаметны и не сильно влияют, но если их миллионы и они не интегрированы в жизнь государства, то закрываются в добровольно или принудительно созданных гетто. То есть буквально люди находятся в центре развитой демократической страны, но при этом живут, как в Марокко или Индии. Необразованность, бедность, неполноценность в правах ведет к обидам и процветанию идей реваншизма, это и есть питательная почва для радикальных идей.

— Приведите самые яркие примеры подобных гетто.

— Например, мусульмане Франции очень отделены от остального французского общества и по-прежнему считают себя алжирцами, марокканцами и так далее — кем угодно, но не гражданами этой республики. Или россияне, эмигрировавшие в США и поселившиеся на Брайтон-Бич, где до сих пор ностальгируют по Советскому Союзу. Для адаптации и восприятия другой культурной идентичности должно пройти лет 200, не меньше.

Мусульмане Восточной Европы, а тем более мусульмане Украины, прошли это еще 500 лет назад. Мы являемся полноценными гражданами Украины, частью украинской политической нации. При этом мы остаемся мусульманами, сохраняем свою религиозную и культурную идентичность, абсолютно толерантно относимся к другим идентичностям. Это и есть зрелое современное гражданское общество. Именно поэтому в Украине нет, не было и, надеюсь, никогда не будет почвы для «исламского экстремизма».

— Давайте смоделируем гипотетическую ситуацию. Приезжает в Киев какой-нибудь радикальный проповедник из ИГИЛ, приходит в мечеть и заявляет: «Мы объявляем джихад неверным»...

— Знаете, какая будет реакция мусульман Украины? Они прогонят его, отвернутся и спросят этого вновь прибывшего: «А зачем?». Зачем, если мы учимся в школах и институтах, работаем, отдыхаем и празднуем рядом с согражданами-немусульманами?

В Украине нет базы для распространения экстремистских идей прежде всего потому, что мусульмане абсолютно полноценные граждане Украины, в отличие от России, где на государственном уровне культивируется ксенофобия, исламофобия и преследования по религиозному признаку. Я не исключаю, что из России в Украину могут приезжать проповедники радикальных идей. И возможно, приезжают. Но до сих пор у них в Украине ничего не получается.

— А попытки были и вы их фиксировали?

— Не фиксировал, даже не знаю ни одного случая. Проповедник радикализма никогда открыто не скажет: вот, мол, я продвигаю идеи «Аль-Каиды». Все это делается исключительно тайно и подпольно. Более того, когда мы узнаем, что кто-то из Украины уехал воевать в ИГИЛ, чаще всего это оказывается иностранец, а не украинский гражданин.

Например, несколько лет назад в Харькове было резонансное событие: студент поехал в ИГИЛ и совершил там теракт, сам себя подорвал. Российские СМИ мгновенно раскрутили эту новость: мол, украинец — экстремист! Мы начали выяснять, и оказалось: студент был гражданином Иордании, приехал учиться в один из харьковских вузов.

— Иными словами, дискуссии об уг­ро­зе исламских экстремистских течений в Украине вы считаете искусственно навязываемыми в рамках в том числе информационной гибридной войны?

— Безусловно. Я больше 20 лет занимаюсь религиозной деятельностью в Украине и до сих пор не встречал ни одного случая, чтобы мусульманин, который тут родился и вырос, поехал куда-либо и совершил преступление на почве экстремизма. Абсолютно ответственно говорю: в Украине нет почвы для развития радикальных исламских течений.

— У вас открытая и очень жесткая антикремлевская риторика еще со времен второго Майдана и начала войны. Из России весточки приходили: мол, угомонись?

— Конечно.

— Что пишут?

— Угрожают. Выглядит смешно. Чаще всего пишут анонимы: вот ты же в Москве учился, Россия дала тебе религиозное образование. Ну и что? Как только началась война и оккупация Крыма и Донбасса, я выступил с открытым заявлением, которое разошлось по российским СМИ и получило огромный резонанс.

«Кадыровцы не просто заехали в Донецк и лезгинку на площади Ленина танцевали, но всячески демонстрировали: они именно мусульмане, приехавшие воевать против Украины»

— Я помню ваше заявление в июне 2014 года, вы призвали мусульман всего мира не ехать в Украину воевать на стороне России. Почему это обращение понадобилось именно в тот период?

— Тогда на восток Украины уже завезли кадыровцев, у них база была в Зугрэсе Донецкой области. Однажды на пятничный джума-намаз в нашу мечеть на микроавтобусе приехали вооруженные кадыровцы. Молиться приехали с автоматами, пистолетами, гранатами. Наш имам сказал им оставить оружие за пределами мечети, они молча сложили оружие в соседней комнате, одного из своих оставили охранять. Помолились и молча, ни с кем не здороваясь и не прощаясь, уехали. Иногда имама вызывали на джаназа (похоронный обряд. — «ГОРДОН»), привозили в морг, показывали на тело убитого: «Это мусульманин, делай все, как у вас положено». Имам омывал тело, заворачивал в саван, но не хоронил, тело увозили сами боевики.

Я тогда жил в родном Донецке, не выезжал из города до последнего. Кадыровцы не просто заехали в город и лезгинку на площади Ленина танцевали, но и всячески демонстрировали, что они именно мусульмане, приехавшие воевать против Украины. Пропагандистские российские и местные телеканалы отдельные сюжеты выпускали: мол, мусульманин приехал оттуда-то, чтобы спасти «народ Донбасса» от «бандеровской хунты».

— И это была отдельная часть информационной войны, чтобы поощрять мусульман России ехать воевать против Украины?

— Конечно. Пропаганда была направлена прежде всего внутрь России, цель — нужны были наемники, дешевое пушечное мясо. Отправлять регулярные войска Кремлю было дорого и неудобно, «их там нет». А в России очень много эмигрантов из мусульманских, прежде всего из азиатских стран. Это нищие люди, которые выполняют самую неквалифицированную работу: дворники, уборщики. Именно среди них распространялась информация: мол, зачем ты метешь двор в Москве, если можно заработать, воюя на Донбассе против Украины? Была серия пропагандистских роликов: флаг «ДНР», а поверх него шахада — мусульманский символ веры.

Прекрасно понимая, как работает кремлевский пропагандистский аппарат, я, как муфтий, призвал мусульман России и других стран не ехать воевать против Украины, не поддерживать эту войну. Открыто заявил о кремлевской лжи, о том, что в Украине ситуация с мусульманами намного лучше, чем в России: мы здесь полноценные граждане, а не как в России — люди второго сорта. Зачем же вы едете убивать братьев-единоверцев? Мое обращение получило большой резонанс и произвело нужный эффект, несмотря на то что некоторые российские муфтии открыто призывали мусульман ехать воевать против Ук­раины. Открыто! Знаете Маси Найема?

— Конечно, известный адвокат и ак­ти­вист, воевал в зоне АТО в составе 72-й отдельной механизированной бригады Вооруженных сил Украины.

— Как военный капеллан я с ним встретился в Авдеевке, он меня попросил дать ему азан. Оказалось, каждое утро на том участке фронта, где служил Маси Найем, сепары включали на полную громкость азан (в исламе призыв к молитве, возвещаемый с минарета муэдзином. — «ГОРДОН»).

— Зачем?

— Наверное, думали таким образом деморализовать украинских бойцов: мол, приехали страшные мусульмане, бойтесь. Сослуживцы спрашивали у Маси, что за голос каждое утро сепары включают на полную громкость? Маси им объяснил, потом подошел ко мне: «Мы нашли колонки, можешь прислать нам азан, чтобы мы им в ответ включили?». А у меня прямо в телефоне были скачанные файлы с очень красивым азаном. Когда сепары опять включили азан, наши в ответ обещали тоже включить азан: мол, кого вы тут пугаете, с этой стороны тоже мусульмане.

— Сколько мусульман Украины прошло через зону АТО, а теперь ООС?

— Около трех тысяч, причем воевали на стороне Украины и в добровольческих батальонах, и в составе ВСУ, и в Нацгвардии. Многие из них спрашивали нас, религиозных деятелей: какова позиция ислама, ведь нам, мусульманам, фактически приходится воевать против наших же единоверцев?

Я открыл хадисы (предание о поступках и изречениях. — «ГОРДОН») Пророка Мохаммада, — мир Ему! — где написано: однажды у Пророка спросили, что делать, если придет человек забрать мое имущество? Пророк сказал не отдавать своего имущества. А если этот человек придет с оружием? Пророк сказал: защищайся от него оружием. А если он убьет меня? Пророк сказал: тогда ты попадешь в рай. А если я убью его? Пророк ответил: тогда он попадет в ад.

То есть в хадисах прямо говорится: если один мусульманин нападет на другого, неправомерно пытаясь отобрать у него то, что ему не принадлежит, то, во-первых, это большой грех, а во-вторых, от такого человека нужно защищаться, в том числе оружием. И мусульмане Украины защищают нашу страну, землю, семьи и дома. Я нашим солдатам-мусульманам говорю: ребята, спокойно, вы на правильном пути, в наш дом вероломно вторгся враг, и Пророк сказал, что он если погибнет на этом грехе, то попадет в ад. Именно поэтому так важно донести мусульманам России: не воюйте против своих единоверцев в Украине.

«За нашей общиной и мечетью в Донецке закрепили смотрящих от «МГБ ДНР», они требовали, чтобы мы не консолидировали людей и даже не молились за Украину»

— Под угрозами в ваш адрес я имела в виду не столько анонимные сообщения, сколько прямые угрозы от, например, Кадырова или ФСБ, учитывая, что вы возглавляете огромную мусульманскую общину.

— Прямых угроз не было. Бывало, подходил человек: мол, слишком много болтаешь, не лезь, занимайся своими религиозными делами. Я не обращал внимания, оставался в родном Донецке до последнего, не выезжал, надеялся, что город освободят. Особенно летом 2014-го, до Иловайска, когда Донецк уже окружили украинские войска. Мы буквально со дня на день ожидали, что все наконец закончится и Донецк, как и Мариуполь, освободят от российских боевиков.

На всякий случай вывез семью, а сам оставался жить, но не в родительском доме, где провел всю жизнь. Вдруг позвонили соседи: «К тебе в дом приехали на двух машинах вооруженные люди, спрашивали, где ты». Они оставили нашим соседям номер телефона: мол, если он здесь появится — сразу нам звоните. У нас очень хорошие отношения с соседями, они край­не порядочные люди, сразу меня предупредили: «За тобой приезжали, убегай».

На следующее же утро я сел на прямой рейсовый автобус на Мариуполь. Оделся, как обыкновенный студент: футболка, джинсы. На сепарском блокпосту за Еленовкой меня, единственного, вытащили из автобуса. Тогда у боевиков еще не было электронной базы, они проверяли паспорта по вороху непонятных бумаг. Если фамилия в паспорте совпадала с фамилией в их бумагах — задерживали. Вот у них по листочкам совпала фамилия — Исмагилов. Меня вытащили из автобуса, стали проверять документы. Но у них в бумагах было написано мое духовное имя Саид Исмагилов, а по паспорту я Сергей Валерьевич Исмагилов.

— И они так просто вас отпустили?

— Заставили раздеться по пояс, перерыли сумку, проверили паспорт. Я тогда еще и был сотрудником Донецкого государственного университета информатики и искусственного интеллекта, работал преподавателем-ассистентом на кафедре философии. Я достал университетское пластиковое удостоверение, где тоже значусь как Сергей Исмагилов, показал им. Они видят, что имя с их записью в бумаге не совпадает, спрашивают: «А Саида Исмагилова знаете?». Я говорю: «Нет, наверное мой однофамилец, Исмагиловых много». В общем, меня отпустили, и с тех пор я дома в Донецке не был.

— В начале интервью вы сказали, что до войны мусульманская община на Донбассе насчитывала до 200 тысяч человек. Связь с ней поддерживаете?

— Община действительно была большой, достаточно моноэтничной и сплоченной, мы построили около 20 мечетей в городах Донецкой и Луганской областей. Мы участвовали в Революции достоинства, во всех проукраинских митингах и в молитвенном марафоне, который проходил в Донецке с марта по август 2014 года. Я никогда не скрывал свою позицию, считаю, что священнослужители не должны бояться открыто говорить правду, они должны быть голосом нации.

За прошедшие пять лет мусульмане, которым опасно было оставаться в оккупированных районах, выехали. Летом прошлого года оккупационные власти закрыли нашу мечеть в Донецке. Там оставался один имам (который ни в чем не принимал участия, человек мягкий и аполитичный) для выполнения чисто религиозного служения: кто-то родился, умер, кого-то женить нужно, провести молитву.

Еще в 2014-м за нашей общиной и мечетью закрепили смотрящих от «МГБ ДНР», они не стесняясь, открыто все контролировали, требовали, чтобы мы не консолидировали людей и даже не молились за Украину. А летом 2018-го, сразу после окончания священного месяца Рамадан, демонстративно мечеть закрыли. Причем этому предшествовала очень грязная информационная кампания: нашу донецкую общину в чем только ни обвиняли, в том числе и в сотрудничестве с украинской раз­ведкой.

Вообще, в 2018-м началась новая волна репрессий в оккупированных районах Донбасса, она ударила и по христианам-протестантам, и по мусульманам. Я это связываю с попыткой российских кураторов взять под свой контроль оставшиеся мусульманские общины Донбасса. Например, вдруг открылась и заработала соборная мечеть, которая четыре года до этого не функционировала. В мечеть поставили своего имама, а нашу мечеть закрыли, причем сепары выбрали смешной повод: при обыске нашли мусульманскую газету на украинском языке.

«Если бы в 2014-м политическая и бизнес-верхушка Партии регионов захотела пресечь пророссийский сепаратизм — справилась бы за 15 минут»

— Как думаете, почему весной 2014-го Кремлю удалось раскачать изнутри именно Донецкую и Луганскую области, хотя серьезные попытки были и в других украинских регионах?

— Абсолютно не считаю Донецк и Луганск более сепаратистскими, чем, например, Одессу или Харьков. Как человек, родившийся и живший на Донбассе, совершенно убежден: власти за регион не боролись. В том же Харькове в 2014-м обладминистрацию быстро отбили и пресекли сепаратизм. В Одессе события разворачивались трагичнее, но госорганы тоже реагировали. А за Донецк и Луганск не боролись.

Например, весной 2014-го, в день последнего, финального, захвата Донецкой обладминистрации (она же постоянно из рук в руки переходила) я с маленьким сыном был возле здания на детской игровой площадке. Вокруг обладминистрации стояли сотрудники какого-то украинского силового ведомства со щитами, дубинками, в шлемах и якобы охраняли обладминистрацию.

— Почему «якобы»?

— Когда мы с сыном вернулись домой, жена сказала, что по телевизору сообщили о захвате здания Донецкой обладминистрации. Я очень удивился: как захватили, если еще 15 минут назад я там был, здание со всех сторон охранялось, все было тихо?!

— И о чем это говорит?

— Что украинские правоохранительные органы в Донецке буквально расступились и позволили пророссийским силам взять обладминистрацию: мол, заходите, пожалуйста.

— Какую роль в тех событиях вы отводите местным политическим и бизнес-элитам, прежде всего Ринату Ахметову?

— У нас, дончан, глубокая убежденность: местные так называемые элиты из Партии регионов через раскачку пророссийского сепаратизма торговались с новой киевской властью. Тем более что абсолютно весь государственный аппарат Донбасса был под полным контролем местной элиты, прежде всего им подчинялись милиция, суды, прокуратура.

Я совершенно убежден, если бы в 2014-м политическая и бизнес-верхушка Партии регионов захотела пресечь пророссийский сепаратизм — справилась бы за 15 минут. Буквально. Но олигарх №1 Ахметов максимум, на что был готов, — это погудеть в знак протеста.

Мое мнение: вначале местные элиты тор­говались с Киевом, чтобы после победы Майдана Донбасс оставили им во владение, а после процесс вышел из-под контроля: уже зашли банды Гиркина, плюс было много групп по интересам, которые рас­качивали Донбасс изнутри.

Весной 2014-го в одной из мечетей мы собрали региональный совет имамов, чтобы обсудить, какую позицию займем. Все представители мусульманских общин Донбасса сказали: «Мы за Украину». Но после начала оккупации открыто выражать свою позицию стало очень опасно. Председателя нашей луганской мусульманской общины дважды бросали «на подвал» за то, что он открыто называл сепаратизм сепаратизмом, а боевиков — боевиками. После его вывезли из Луганска в безопасное мес­то.

— До сих пор не понимаю, почему в шахтерском крае не нашлось достаточного количества суровых мужиков, способных указать люмпенам, которые в пер­вое время выходили на пророссийские митинги, их место?

— Ну как не нашлось? Были большие про­украинские митинги, например, 6 марта 2014 года. Но огромное число жителей нашего региона либо аполитичны, либо под сильным влиянием российской пропаганды. Причем особенно интенсивно пропаганда развернулась с 2004 года, с «оранжевой революции», когда Партия регионов через подконтрольные СМИ постоянно вдалб­ливала: мы — Донбасс, мы особенные, мы кормим всю Украину.

Местные элиты, местные регионалы, местные чиновники годами промывали мозги обывателям: мол, вся Украина враждебно настроена к Донбассу. Промывала с одной целью: чтобы Партию регионов вновь и вновь поддерживали на выборах. Плюс мощное российское пропагандистское влияние.

«Прекрасно понимаю, что есть обыватель, которому все равно. Даже если сюда зайдет Путин, этот обыватель будет жить так, как привык, ни во что не вникая»

— Вы будто снимаете ответственность с избирателя, которому почему-то не хватило мозгов разобрать, где пропаганда и манипуляции: мол, они не виноваты, это же телевизор им внушал и политики лапшу на уши вешали.

— Не снимаю ни с кого ответственность, просто пытаюсь объяснить мышление людей. Но как можно было нам, безоружным, бороться с реальными вооруженными российскими бандитами? На по­следнем проукраинском митинге в ап­реле 2014 года жестоко избили активистов, а до этого в марте на площади Ленина Диму Чернявского зарезали. А ведь люди просто шли с украинскими флагами по центру города. В тот день и в мою машину стреляли, лобовое стекло прострелили. То есть против абсолютно безоружных людей натравили тех, кто реально был готов убивать. Люди испугались, и это понятно.

— Давайте не приводить пример пограничной ситуации, когда есть реальная угроза жизни. Слова упрека не произнесу, осознаю, как это страшно. Я про довоенный период. Ведь и вы, и ваши соратники со своей проукраинской позицией считались на Донбассе маргиналами, вас горстка на митинги выходила. Подозреваю, что и на пятый год войны даже в освобожденных районах Донецкой и Луганской областей мало что изменилось в настроениях местных жителей. И это потрясает.

— Ко мне как к мусульманскому священнослужителю приходят самые разные люди с самыми разными проблемами. Уверяю вас, даже здесь, в Киеве, люди мно­гого не понимают, например, почему должны что-то жертвовать на войну в защиту Украины. Конечно, это потрясает.

Я прекрасно понимаю, что есть обыватель, которому все равно. Даже если сюда зайдет Путин, этот обыватель будет жить так, как привык, ни во что не вникая. Есть люди, которым безразличны национальные интересы, гражданское общество, политическая нация, права и свободы. Им интересен только свой быт. Значит, надо встречаться с такими людьми, объяснять им, учить, втолковывать, в том числе через наше с вами интервью. Это огромная и очень нужная просветительская работа.

— Что делать критически мыслящим и активным гражданам Украины в ус­ло­виях, когда политэлита по-прежнему коррумпирована, а правоохранительная и судебная системы перешли в режим откровенного саботажа? Что делать, чтобы приблизить победу в войне с Россией?

— Вы меня спрашивали, почему люди так легко купились на пропаганду. Зная своих земляков, предположу: многие искренне верили, что Россия засыплет Донецк деньгами и все будут жить, как в Москве. Я встречал людей, которые прямо говорили: вот Путин без выстрела взял Крым и крымчанам дали российские зарплаты и пенсии.

На Донбассе некоторые тоже думали: вот Путин без выстрела регион оккупирует и всем даст большие зарплаты и пенсии. Люди реально в это верили. Ясно, что этого не случилось ни с Донбассом, ни с Крымом, где цены уже выше, чем в Москве, а люди живут беднее. В оккупированных районах Донецкой и Луганской областей вообще нищета.

Что делать, чтобы приблизить победу? Все, чтобы Украина реально стала жить луч­ше, современнее и богаче. Высокий уровень жизни, образование, медицина, уничтожение коррупции, верховенство права и гражданских свобод — вот основа победы. Мы должны построить нормальное развитое европейское государство.

Мы сейчас в ситуации, когда нет ресурсов и возможности прямым военным путем освободить оккупированные территории. Остается ждать удобного момента, когда Россия финансово выдохнется. Тот же СССР развалился совершенно неожиданно. Но нам надо не просто ждать, а параллельно делать все, чтобы Украина стала сильным, процветающим, развитым государством. Делать каждому на своем мес­­те.

Знаете, мы уже всему миру в 2013-2014 годах продемонстрировали, на что способ­ны. Украину тогда не сломили именно благодаря позиции рядовых граждан — активистов, добровольцев, волонтеров. Россия не была готова к такому сопротивлению украинских граждан, не ожидала, что мы всей страной мобилизуемся и дадим отпор. Сила Украины — в ее гражданском обществе, действующем вне зависимости от того, кто сейчас при власти.

Мы способны остановить российскую агрессию. Мы уже это доказали. Первый раз, в 2014-м, было страшно, потому что мы не знали, что делать, как себя защищать. Сейчас знаем. Причем знаем, как защищать страну не только от внешнего, но и от внутреннего врага. Защищать по всем фронтам — от культурного и религиозного до информационного и военного. Нам надо делать все, чтобы Украина развивалась и двигалась вперед.




Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии
1000 символов осталось