Экс-премьер-министр Украины генерал армии Евгений МАРЧУК: «В 1994 году у нас один вариант оставался — в Симферополе десант выбрасывать и здание СБУ захватывать. Мы тогда справились»

(Продолжение. Начало в № 31)

«Иногда я себе представляю, что бы по Украине на месте Путина делал, — в образ его вхожу и рассуждаю»

— Евгений Кириллович, а могли первые лица государства — президент, секретарь СНБО — о том, что с «Укроборонпромом» происходит, не знать?

— Нет, не могли. Всех деталей секретарь СНБО мог и не знать, мог не в курсе быть, что пацаны в это дело, по сути, вторглись. Сейчас, правда, сомнения появились: а не было ли многое тут журналистами накручено?

— Впечатление, что просто все вокруг делятся и дружно оборонный бюд­жет грабят, у вас не складывается?

— Вы знаете, если опять же в закон о Службе безопасности заглянуть, то сопровождение оборонно-промышленного комплекса — это ответственность контрразведки и военной разведки СБУ, объектовый принцип обслуживания: я просто эту тему очень хорошо знаю. Как правило, в этом направлении не один оперработник, а группа или не­большое отделение численностью три-пять-семь человек работает, и я никогда не поверю, что оперработники, один или несколько, которые что называется «Оборонпром» или какие-то главные объекты «обслуживали», этого не знали — исключено.

— А если знали, то они в доле...

— Вопрос в другом: не докладывать они не могли. Знаете, почему? Потому что критерии оценки активности, результативности оперработника есть: их несколько, но один из них — так называемое получение сигналов, кроме того, что ведение дела, разработка и так далее есть, что ты оперативно значимый сигнал получил, учитывается. Значит, у тебя или там, где надо, люди есть, или ты различные комбинации грамотно выстроил. Это критерий твоей оценки, и если месяц-два никаких оперативно значимых материалов ты не получаешь, давай отдыхай, в другое место иди, в аналитику куда-то... Поэтому поверить, что оперативные сотрудники и какой-то уровень руководства, которые «Оборонпром», как это на их языке называется, «обслуживали», то есть оперативно-контрразведывательное сопровождение этих объектов вели, ничего не знали, я не могу.

— В общем, быстрых перемен ждать не стоит...

---

---

— ...и иллюзиями жить не надо... Вот я говорил, что через 409 километров границы, которые Россия контролирует, сотни тысяч тонн продовольствия на оккупированные территории она поставляет, но никаких таможенных сборов не платит, то есть Украина, кроме всего прочего, еще и 409 километров таможенной границы потеряла. На ней три железнодорожных перехода, то есть пересечения, и, кажется, пять автомобильных, приблизительно: три и пять — представляете, какие через них товаропотоки идут? Это же организованные линии поставок...

Поскольку Рос­сия в Международную ор­ганизацию торговли входит — а там оп­ределенные правила есть, — она, как любая страна, данные о своем товарообороте указывать должна: чего, сколько и куда поставляет, так вот, отдельно, что в оккупированные районы направляет, она не пишет, а одной строкой — Украина — дает. Ясное дело, что это плюс к товарообороту, а в Международной организации торговли все в общий зачет идет — и то, что через Чернигов зашло, и то, что через Донбасс, ведь и там, и там Украина, только здесь таможенные сборы, если они есть (как сейчас, я не знаю), а на оккупированной территории ничего подобного нет. Не знаю, говорили ли Медведчук с Бойко на встрече своим визави: «Слушайте, давайте как-то этот вопрос урегулируем. Если вы через таможенную границу Украины сотни тысяч тонн гоните (а вы же говорите, что это Украина, — что это оккупированная территория, не при­знаете!), то таможенные сборы в бюд­жет нашей страны платите.

— На этих президентских выборах вы Игоря Смешко поддержали... Почему?

— Если нынешнюю ситуацию с точки зрения опасностей оценивать, то сегодня их уровень за 28 лет самый большой, самый критический — я очень хорошо это знаю, поскольку в Минском процессе сейчас нахожусь. С россиянами два раза в месяц контактируя, я слышу, что иногда представители ОРДЛО говорят, а здесь и с военными, и со спецслужбами общаться вынужден (но только в той степени, которая мне для переговоров нужна).

Что подчеркнуть хочу? Честно говоря, не очень хотелось бы сейчас все то, что мне на веку выпало, знать — допустим, опасности раннего периода: 93-й год, Крым 94-го года, конфликт вокруг Тузлы в 2003-м, когда очень серьезный и критический момент был, но сегодня опасность в прямом смысле критического характера. Вот мы говорили: а что российские части сделать могут? — то ли на наступление решиться, то ли на прорыв каких-то групп пойти... Украину захватывать Россия не будет — это же очень много проблем повлечет.

— Изнутри подорвать проще, правда?

— Конечно — это раз, а во-вторых, развал спровоцируют. Вот нам кажется: как это такую страну, как Украина, развалить можно?

— Да элементарно!

— Досвiд (смеется) у россиян в этом, должное им отдать надо, имеется — профессионально это очень сильная машина. Более того, она ресурсно хорошо обеспечена — людьми, деньгами, которые очень большую роль играть будут, ресур­сом информационным, военным, спецслужб. Я вот иногда себе представляю, что бы по Украине на месте Путина делал...

— ...интересно...

— ...но не знаю, можно ли это на публику говорить...

— Вам все можно...

— Я в образ Путина вхожу и рассуждаю, что задача у него Украину раздробить и так сделать, чтобы одна часть и другая долго-долго между собой отношения выясняли. «Ну Крым я уже забрал, — думает он, — не скоро отдам и не уверен, что его вообще когда-нибудь заберут, на Донбассе проб­лему создал. Ну не знаю — может, какую-то часть Донбасса и присоединим, но не скоро. Самая главная возможность какая у меня есть? В Украине демократия в разгуле: на языке авторитарного режима — это хаос... Ну подобие хаоса, да? Значит, что мне, кроме военных, активизировать нужно? Разведку». И одной, и второй, то есть и военной и внешней разведке, а также пограничной задачу поставил. Агентуры влияния в Украине немало...

— ...выше крыши...

— Конечно, они хорошо замаскированы, на соответствующие уровни проведены (имею в виду, что какая-то политическая часть еще осталась).

«На медали российского Минобороны «За возвращение Крыма» даты указаны: 20 февраля 2014 — 18 марта 2014»

— А на какие уровни, Евгений Кириллович? Вплоть до самых высоких?

— Ну что такое агенты влияния? В истории разведок разоблачений их почти не было. По очень простой причине — у них другой вид деятельности. Задача такого агента — до позиции decision maker добраться, тем, кто решения принимает, стать. Неважно, кем — президентом, премьер-минист­ром, начальником Генштаба, председателем Пограничной службы... Россию критикуй, меня, Путина, долбай, что хочешь говори: главное — наверх пробирайся. Через полгода ты такую-то должность занять должен, еще через полгода — такую-то...

— ...и в час Х...

— А помните, я говорил, — россияне это знают! — что британцы и немцы по пять-семь-десять лет по человеку работают, чтобы его изучить хорошо, провести, и вот избирательная кампания рывок сделать, наработки реализовать позволяет.

Другая часть — это то, что под общественное движение маскируется, и в такой стране, как Украина, несколько общественных движений очень легко создать. Желательно с хорошо управляемым ядром, потому что оно разрастаться может, под влиянием обстоятельств сокращаться, потом возрождаться. Конечно, резервные базы нужны, чтобы при необходимости отход, распыление провести, а потом, через определенное время, в нужных местах концентрироваться. Ну, это технология, да? И самое главное — демократические, как их в Украине называют, процессы разгоняйте, да так, чтобы друг с другом они все постоянно грызлись.

Я бы даже на тарифах поиграл. В каком смысле? Постарался бы, допустим, через агентуру в Международном валютном фонде возможность найти, чтобы они Украине еще какое-то условие под очередной кредит выставили.

— Чтобы еще тарифы повысили...

---

---

— Они-то не повышают, но условия определенные выставляют...

— С языком поиграть можно, правда? С верой...

— Дальше религия, язык. Конечно, русские общественные организации на языковой основе ущемить можно, чтобы потом сказать: «Смотрите, что творится! Мы русскую общину защищать идем» — даже не русскоязычную, а вообще русскую... Короче, если упрощенно говорить, чтобы спец­­операцию не выписывать, я бы в Украине максимальную децентрализацию и разгул демократии в ее самых крайних, неконтролируемых формах создавал...

— ...чтобы ситуацию раскачать...

— Да, именно раскачать, и, конечно, раз­личного рода столкновения провоцировал бы. Пусть локальные, большие побоища устраивать не обязательно, но постоянно провоцировать следует, и, разумеется, мультипликаты их делать, то есть по телевидению показывать, в YouTube выкладывать — всеми средствами фиксировать, чтобы потом хороший фильм можно было сделать, показать: смотрите, что в Украине творится. Как мне россиянин говорил, с которым я на плат­форме Counterpart в формате гуманитарного диалога общался: «Так у вас же нацисты с факелами по Киеву ходят!».

— И мне так говорят...

— Ну вот: мы-то знаем, что это такое, а если человеку со стороны показать, да еще снимки в рядочек поставить — кадры, где кто-то руку в фашистском или похожем на фашистское приветствии выбросил, выбрать, еще какие-то признаки той идеологии найти, например, разрушенный памятник солдатам Второй мировой...

— Или специально разрушить...

— Да, или самим разрушить, но сделать это так, чтобы кого-то обвинить можно было... Словом, ситуацию расшатать нужно. Обязательно недовольство населения тяжелым социальным положением раскручивать, потому что в других вопросах формы успокоения потом найти можно, а вот если люди действительно ростом цен, жилищно-коммунальных тарифов и всего прочего возмущены, то это самое оно. Поскольку Герасимов в своей статье, что такое война без объявления войны, выписал и все ее составляющие перечислил, чем гибридная война грозит, мы уже знаем... Главное что? Поэтапный развал Украины, и частично мы уже, к сожалению, проиграли.

Без Крыма и Донбасса — это уже не единая Украина, да? Конечно, смириться с этим как-то сложно, но, с точки зрения Путина, все по плану идет. Думаю, пару человек там ордена и медали получили. На медали российского Минобороны «За во­з­вращение Крыма» даты указаны: 20 февраля 2014 — 18 марта 2014...

«Смешко в результате клеветы из Женевы отозвали, у выхода из самолета представитель Службы безопасности его встречает: «Сейчас у вас обыск будет»

— То есть Россия официально признала, что захват Крыма до 21 февраля, когда Янукович бежал, начался...

— Думаю, за операцию в Крыму точно ордена, если не звания Героев дали, а помните, когда отравление Скрипалей расследовали, обнаружили, что один из причастных к этому — Герой России?

— Да-да...

— Оказалось, что он в захвате Крыма участвовал. О чем я и говорю: то есть опыт есть — две чеченские кампании прошли. Тех, кто подавлением Чечни занимались, подтянуть...

— ...кто в Сирии воевал...

— В Сирии немножко иное, потому что другой мир, и религия, и ментальность, но, в принципе, тоже, а по усмирению Чечни — там опыт и спецслужб, и военных очень серьезный. Я хорошо помню, как первый раз Грачев и, кажется, Сосковец Ельцина убедили, что они к Новому году с Чечней все порешают...

— ...за день или два...

---

---

— Да, то есть опыт и позитивный, и не­удач в России огромный, как все сделать, там знают. Снова что-то с Польшей под­жечь, что-то в Закарпатье с венграми, в Черном море, где ситуация и так очень тяжелая. Мы знаем: если визуально Босфор, Дарданеллы представить, то у нас здесь что? Одесса, Черноморск, Николаев, Херсон — коридор такой, а там же вышки нефтяные были, часть которых Россия захватила и к ним военные корабли вроде бы для охраны приставила. Достаточно конфликтные ситуации для одного-двух международных судов создать — сразу грузооборот перекроется. Фирмы-судовладельцы даже при всех страховках большими танкерами рисковать не захотят, то есть российские военные на Черном море проблему нам создать могут — не говоря уже об Азовском море, где у них очень большие возможности есть... Конечно, это мирового масштаба провокация будет.

А возвращаясь к Смешко... Во-первых, 24 года его знаю. Недавно свои видеоархивы смотрел: 1995 год, я в Вашингтоне уже как премьер — контакты устанавливаем, договоры, соглашения подписываем, у меня встреча с министром обороны Соединенных Штатов, и там в кадре Смешко увидел.

Так сложилось, что вместе мы только в Совете безопасности работали, когда я сек­ретарем СНБО был. Сейчас слухи распространяются, что это Медведчук его туда предложил, — глупости, полная ерунда! Его бывший коллега несправедливо оклеветал — это правда: никак смириться не мог с тем, что Игорь Петрович настаивал (и очень правильно!) на том, чтобы из Службы безопасности разведку вывести, доказывал, что вопросы военно-технического сотрудничества — это прерогатива военной разведки, разведки и военной контрразведки. Короче, мы с Игорем Петровичем лично давно знакомы...

Знаете, люди разные есть: вроде бы и приятель, но положиться на него нельзя, а вот на Смешко я точно положиться могу — в любой ситуации, что бы там у него или у меня ни случилось. Если он за что-то берется, я уверен: то же каких-то отношений касается, но главное не это, а то, что Игорь Петрович и через разные виды деятельности по защите государства, и через определенные личные трагедии прошел.

Вот представьте: когда его в результате клеветы из Женевы, где он военным атташе Украины в Швейцарии был, отозвали, он домой прилетает, а у выхода из самолета представитель Службы безопасности его встречает и говорит: «Сейчас у вас обыск будет». Группа в 20 с лишним человек обыск по месту его проживания проводит — не только в доме все несколько дней перетряхивают, но и большими штырями весь огород на глазах у соседей прокапывают: не спрятал ли он в земле миллионы долларов или еще что-то. Вообразите: дiтлахи, дети малые все это видят, более того, в Швейцарии, где Игорь Петрович как раз работал, обыск на его рабочем месте произвели — и он все пережил, через это мучение прошел.

Кто провокацию затеял, Смешко знает — без ведома самых высших руководителей это сделано не могло быть, но им наврали, легенды различные насочиняли. К чему это я рассказываю? Вот что значит порядочный человек! Другой бы сказал: «Да пошли вы!» — и бросил бы все, связи разорвал бы. Я его спрашиваю: «Обыск тебе иногда не снится?» — потому что все это оскорбительный характер носило. «Ничего не нашли», — отвечает, и, что политическому руководству, с ведома которого все делалось, он простил, я не скажу, но, где-то природу нанесенного удара и почему это произошло поняв, на государство Игорь Пет­рович не обозлился, хотя как человек по-своему, ясное дело, отреагировал.

Я для себя какой вывод делаю? В жизни каждого из нас нечто подобное случиться может, а он все это пережить смог и потом все-таки снова в очень активную деятельность по защите государства включился —замсекретаря СНБО стал.

Когда «кольчужный» скандал разгорелся — Украину в продаже Ираку комплекса «Кольчуга» обвинили, он лично в это дело впрягся, потому что знал: да, разговор об этом у президента с одним из подчиненных был. Тот докладывал: продать «Кольчуги» — не продать? Соединенные Штаты очень болезненно это восприняли — у них же там дальние бомбардировщики B-1B стоимостью несколько сот миллионов долларов работали, и американцы по-своему очень жестко отреагировали, но мне, например, понятно, почему Игорь Петрович в разрешении того конфликта участвовал. Подозрение, у американского высшего политического руководства возникшее, развеять, отношение к Украине в нормальное русло вернуть — это очень дорого стоило. Не в долларовом выражении, а в репутационном смысле — деньгами такие вещи не измеряются.

Ну а самое важное то, что государственную машину Смешко хорошо знает. Конечно, в медицине он может не разбираться — я тоже с точки зрения организации не очень глубоко ее знаю — для этого специалисты есть, но сегодня для Украины в историческом смысле (дай Бог, чтобы это последнее такое испытание в украинской истории было!) ключевая задача — сохранение государства, и, как всю эту машину запустить, задействовать, понимать надо. Она не идеально сейчас настроена, но ребята у нас есть отличные, многие честно и в СБУ, и в разведках, и в обороне работают.

Смешко — государственник, и слава богу! — материю государственности в прагматическом смысле ее задействования и воплощения знает.

«Вечером поздно Кравчук звонит: «Що ви там написали? Сам Ельцин зателефонував: що там ваш голова СБУ коїть?!»

— Евгений Кириллович, я знаю, что в 1994 году генеральная репетиция аннексии Крыма была, и именно вы ей тогда воспрепятствовали. Детали опишете?

— Ну, начиналась она немножко раньше, и иногда путают, за точку отсчета момент, когда мы спецназ туда направили, принимают. Там несколько этапов было. Россия уже тогда на Крым нацелилась. Конечно, команда Ельцина намного демократичнее нынешней, путинской, была, но российская ментальность сказалась. Как я говорил, экспансия в их менталитете сидит...

— ...имперском...

— Да, и если кратко, то вначале — о Черноморском флоте. Итак, 91-й год, Советский Союз разваливается, несколько раундов переговоров по разделу Черноморского флота проходят. Это длинная очень история — ошибочные договоренности, ошибочные соглашения были. Мне как председателю СБУ на определенном этапе — их несколько было! — участие принимать там пришлось, и когда окончательного варианта соглашения уже более-менее достигли, все-таки эта машина — отдельное воинское соединение Черноморский флот Рос­сии — оставлена была.

Кроме военной составляющей, морской, там еще несколько аэродромов было, где даже несколько ТУ — бомбардировщиков-носителей ядерного оружия размещалось, и главным образом — огромное разведывательное подразделение. Поскольку это отдельное воинское соединение, предполагалось, что разведка на возможном театре действий ведется, ну а главная задача Черноморского флота какая была? Босфор и Дарданеллы освободить, проход в Средиземное море сделать — дальше мы понимаем, и в этой связи очень большое разведывательное подразделение было.

При этом учитывать надо, что многие военные базы в мире: Гуантанамо на Кубе, Окинава в Японии, — это локальная территория, которая ограждена, и в Севастополе нам очень долго с россиянами долбаться пришлось, чтобы формулу у них отбить. Они записать хотели, что Севастополь — главная база Черноморского флота России, и нам долго (я уже в этом участие принимал) доказывать пришлось, что в Севастополе не только их флот базируется, потому что мы и свой Главный штаб Вiйськово-морських сил України...

— ...в Севастополе разместили...

— Совершенно верно, и это такая — не скажу, что ошибка — тяжелая необходимость была: на присутствие их огромной разведки согласиться, потому что воинское соединение без нее обходиться не может. Но! Все это в город Севастополь интегрировано было, а кроме того, в Советском Союзе практика существовала: военно-морских отставников, которые десятки лет под Ледовитым океаном или на Тихоокеанском флоте проводили, тех из них, кто хорошо служили, на пенсию в Севастополь отправлять, и там очень большое сообщество не просто русскоязычных, а этнороссиян образовалось, причем военных, с той ментальностью экспансии.

— Активных проводников «русского мира»...

---

---

— То есть, во-первых, военная база в гражданскую жизнь в Севастополе интегрирована была, и спецслужбам — а там и военная контрразведка, и разведывательное подразделение были — особо мудрить не приходилось, а во-вторых, легенду для вербовки придумать легко. Какую? Допустим, военные местного жителя, который рядом с военной базой обитает, если что-то подозрительное он увидит, что какая-то группа людей где-то крутится, сообщить попросят, и, если человеку хорошие условия предложат, отказаться ему трудно будет. Ну да, и хотя он гражданин Украины, в Севастополе проживающий, работать на контрразведку Российской Федерации будет — а что тут антигосударственного? Ему же задачу по свержению украинской власти не ставят.

Его задание — подозрительные элементы вокруг базы Черноморского флота России выявлять (ну, это я упрощенно и схематически), а кроме того, флот свои медиа радио и газеты имел: я об инфраструктуре говорю, которую Россия задействовала.

То есть это очень серьезная социальная и профессиональная база, которая спецслужбам работать вокруг всех военных объектов позволяет, и несколько попыток было... Ну а политическая часть того, что мы теперь аннексией называем, следующей была. Если честно, наше политическое руководство вначале не очень ощущало, что с Крымом работать свирепо надо. В хорошем смысле, но...

— ...свирепо...

— Да, и знаете, когда председателем Службы, а потом премьером я был, с чего день начинал? В 7.15 уже на работе был, и звонок первый куда делал? В Крым, но не просто, а чего бы не поговорить, думал — меня интересовало: какие там проблемы? что не выполнили? что завтра планируется? Такой конкретный разговор практически ежедневно проходил, ну иногда через день — это кроме того, что какая-то бригада туда ездила, какая-то инспекция. Крым проблемы с обеспечением водой всегда имел, и мы свои возможности использовали, чтобы нормальное водоснабжение там наладить, потому что курортная зона, и если там с пресной водой проблемы, это и в экономическом, и в человеческом смысле очень плохо.

Как-то я Кравчуку сказал: «Леонид Макарович, может, завтра, может, послезавтра вам Ельцин зво­нить будет». — «Чого це?». — «Я сейчас телеграмму начальнику контрразведки российской спецслужбы даю». — «Ну так давайте». — «Та нет, — говорю, — я какую телеграмму даю? Они, сотрудники военной разведки, прямым самолетом из Москвы в аэропорт прибывают», а они без какого-либо регулирования или нашего согласия гоняли — сколько им надо было, сколько сотрудникам разведки и контрразведки хотелось. Слушайте, вы на территорию Украины прибываете — ладно, на свою базу, но границу пересекаете, а у нас соглашение есть, и там не сказано, что вы численность до 100 тысяч наращивать можете.

Конечно, я понимал, что тут перебираю, но, чтобы хоть как-то отреагировать, телеграмму дал: «Впредь в соответствии с действующим законодательством Украины о прибытии сотрудников ФСБ (тогда она еще Службой контрразведки называлась. — Е. К.) и военной разведки просим предварительно в установленном порядке сообщать». И еще предложение было, что в случае, если нашу настоятельную просьбу проигнорируют, мы меры в соответствии с украинским законодательством принимать будем.

Когда уже это дописывали, я Кравчуку позвонил, но весь текст ему не читал... Он: «Ну ладно, телеграмму давайте». Поздно вечером Леонид Макарович звонит: «Що ви там написали? Сам Єльцин зателефонував: що там ваш голова СБУ коїть?!». Но это просто микроэпизод, который показывает, какая реакция на элементарный вопрос даже в то, еще относительно спокойное время, была.

«Мешков недавно несколько интервью дал, где, какой я злодей, расписывает. Не совсем объективно, но к правде близко»

— Итак, 94-й год, президент Крыма Юрий Мешков — гражданин России: правильно?

— Его в январе избрали, а поскольку кан­дидатов несколько было, для киевской власти это в какой-то мере неожиданнос­тью стало. Почему? Потому что думали: да ну, мол, какой-то там Мешков...

— Кто он такой?

— Кто он по сравнению с... Его соперником на выборах председатель Верховного совета Крыма Цеков был. Короче, Мешков избирается — явно пророссийский и однозначно их человек.

— Из спецслужб?

— Нет, это я 100-процентно знаю, потому что повел он себя дальше не так, как сотрудник спецслужб вел бы.

Мешков кое-где впереди паровоза побежал, и мы этим воспользовались. Кстати, недавно он несколько интервью дал, где, какой я злодей, расписывает — не совсем объективно, но к правде близко. Он, правда, только один эпизод описывает — это когда мы нашу «Альфу» направили, чтобы захват здания Службы безопасности предотвратить.

— То есть захват уже тогда готовился, да?

— Мешков последовательно и в не­сколь­ко этапов действовал. Вначале ситуацию к роспуску своего Верховного совета подвел — там у него с Цековым проблемы были, таким образом как-то исполнительную власть к рукам прибрать смог. Ясное дело, что это российская спецслужба работала — они исполнительную власть уб­ра­ли и исполняющим обязанности премьер-министра человека, который из России при­ехал, назначили (вице-премьером правительства Крыма российский экономист Евгений Сабуров стал. — Д. Г.). Потом управделами Кабмина (руководителем Службы государственных дел. — Д. Г.) некий Минин становится. Я потом с ним беседовал — он с Димой Табачником в хороших отношениях был. Мы его пробили — оказывается, участие в операции, которая в Прибалтике проходила, принимал.

— В штурме вильнюсской телебашни?

---

---

— Да. Короче, исполнительная власть, полностью подконтрольная России, устанавливается, то есть премьер, управделами и все остальные...

— ...и президент...

— Да, и он, президент Мешков, отношения (не дипломатические, а хозяйственные) с иностранными государствами, чуть ли не с Тайванем, напрямую, как отдельный субъект, устанавливать начинает, то есть федерализацию Украины оттуда запустить хотел. Кроме того, постепенно под конт­роль все элементы исполнительной власти берет, и — это еще пугалом не было — подготовка к референдуму начинается.

Следующее. Он в Москву выезжает, там переговоры ведет, договоры подписывает, то есть технологически это ползучая аннексия начиналась, которая проводилась так, чтобы перепуг в Киеве не вызвать.

— А «Кубанский казачий хор» заехал?

— Это чуть позже. И тут два таких ключевых момента. Помимо того, что я перечислил, там много другого было. Мешков своего министра внутренних дел, как они его на­зывали, назначает — кажется, Кузнецо­ва, бывшего командующего 32-м армейским корпусом, а назначенного Киевом начальника Главного управления МВД Украины автоматически отстранили. Еще не­сколь­ко кадровых перестановок прошли. Люди Мешкова «Крымтелерадио» захватили, потом он Верховный совет распустил.

А у нас же там Служба безопасности была создана, которую Коломыцев, толковый мужик, возглавил. Родственники у него где-то в России были — кажется, до второго колена, а сам он местный, и мы с ним постоянно в контакте находились. Я как председатель СБУ иногда группу туда отправлял, потому что ситуация горячая была, то есть ежедневная сводка оттуда поступала, кроме того, что телефонные разговоры, телеграммы шли, и мы в Киеве информацию по­лучали, что силовые структуры захвачены. Тогда в Крыму 32-й армейский корпус располагался, которым Александр Кузьмук командовал.

Короче, 32-й корпус захватить они не успели, но мы узнаем, что через два дня захват СБУ будет, потому что они понимали: это один из плацдармов, который очень серьезно, напрямую с Киевом связан.

«Касатонов у Крутова оружие увидел и обалдело ко мне обернулся — а мы почти в открытую бухту выходим. Явно подумал: «Какой же я... Они же меня сейчас захватить могут»

— А «Кубанский хор» с коротко стриженными участниками там уже был?

— Нет, казаки из Кубани летом якобы, на фестиваль в Симферополь приехали...

— То есть ребята конкретно переодетые?

— Ну там не только они были... Побережье Азовского моря в Крыму в основном дачными домиками военных моряков, которые на пенсию ушли, застраивалось. У наших ребят, которые в оперативном смысле эту территорию обслуживали, контакты там были, и от них известно стало, что этих отставников вдруг по тревоге подняли и ввод­ные им не совсем военного характера дали, но в таком плане, что...

— ...начеку быть надо...

— ...действовать готовыми. Дальше... В Керченском проливе паромная переправа тогда работала, и у нас там, а также в Фео­досии пограничники были, и вот от них мы узнали, что откуда-то по тревоге быстроходный катер пришел, и он Мешкову и Минину понадобиться может. Затем на фестиваль какой-то художественной самодеятельности из Кубани очень организованно коротко стриженные участники прибыли, а заметили, зафиксировали их впервые еще на Керченской переправе. Потом вдруг через Феодосию несколько таких...

— ...«артистов» прибыли...

---

---

— Да, и тут наша Служба выясняет, что в один из санаториев очень много молодых отдыхающих разместилось, и часть из них — вот те «кубанские казаки». Более того, установили, что в этом санатории — а они все в гражданском — вместе с ними генерал отдыхает. В то же время я как председатель Службы участие в переговорах по Черноморскому флоту принимаю, и на этом фоне такой эпизод развивается.

Переговоры тяжелые были, и один раз мы с командующим Черноморским флотом России Касатоновым очень жестко поругались, а в принципе я всегда из того исходил, что одно дело протокольные переговоры, другое — пауза. Я к нему подошел (это, кстати, то, что я в Минске сейчас делаю, — кофебрэйковской дипломатией называется): «Игорь Владимирович, ну подождите. Ругаться закончили, теперь по-мужски давайте поговорим». Ну как? Нормально, без эмоций, прагматично, а они усекли, что мы в Крым — это еще до захвата — два самолета направили. Один — которым и я в том числе на переговоры летел, а вторым группа прибыла. Это еще не та...

— ...«Альфа»...

— Нет, «Альфа», но не та. Мы группу из-за чего направили? Переговоры в Севастополе велись, и вот мы в Симферополь прилетели, и до Севастополя ехать прилично, а при въезде в город (он же — военная база) патрули были, то есть мы идентифицироваться должны были. А патрули чьи? Украина уже незалежна, а патрули Черноморского флота...

— ...России?

— Да. Мы там один раз запузырились, другой раз. Короче, на встрече с Касатоновым я сказал: «Игорь Александрович, раз мы договорились, давайте обстановку нормализовывать. В бригаду морской пехоты сходить хочу, с людьми поговорить», потому что именно эта бригада в состав українських вiйськово-морських сил входить должна была, а чтобы туда попасть, бухту пересечь надо было.

И вот картинка нарисовалась, которая причиной многих недоразумений стала. Он мне: «Чего ж вы одни пойдете? Я с вами». — «Ну, давайте, — спорить не стал, — ради бога». Короче, в катерок меньше, чем россияне сейчас в Керченском проливе захватили, сам Касатонов и его пресс-секретарь садится, со мной Василь Крутов...

— ...командир «Альфы»...

— ...да, и Саша Нездоля, еще один генерал СБУ, то есть нас трое плюс два крепких спецназовца, а с российской стороны — двое, не считая парня за рулем. Когда уже от берега мы отошли, Крутов как-то повернулся, и Касатонов оружие у него увидел. Он обалдело ко мне обернулся — а мы почти в открытую бухту выходим. Явно подумал: «Какой же я... Они же меня сейчас захватить могут». Так напугался, что его по-хорошему успокаивать пришлось: «Игорь Владимирович, все о’кей»...

С теми, с кем хотели, в бригаде морской пехоты мы встретились, и что Касатонов на следующий день делает? Утром у нас в горсовете переговоры, и только туда мы вошли, подразделение морской пехоты врывается.

— Российское?

---

---

— Да — они просто обыск с точки зрения безопасности проводят, нас не трогают, но при этом все здание захватили, и тут Касатонов заходит: «Здравствуйте, Евгений Кириллович». То есть, кто здесь хозяин, продемонстрировал, потому что вчерашняя ситуация, в которой он себя, мягко говоря, некомфортно почувствовал, чисто по-мужски...

— ...по самолюбию ударила...

— Да, но это случайно произошло, ничего подобного мы не планировали. К чему я веду? Эти микроэпизоды показывали, что россияне действительно в силовом смысле хозяева.

«Мешкова Крутов со своими бойцами встретили, и на этом все!»

— В общем, почти все силовые структуры они уже захватили, в милиции своего че­ловека поставили...

— Вот так даже?

— Делали как? Группа от Мешкова приходит — в одном случае он и сам был — и заявляет, что управление они полностью под контроль берут. В каком смысле? Как вы знаете, у военных людей определенные процедуры есть, а там никаких процедур не соблюдали, просто объявляли: «Отныне начальником или министром внутренних дел такой-то будет, его приказы исполнять»...

— Что это уже конец, вы поняли?

— Конечно, причем они, смотрите, телерадиокомпанию забрали, МВД себе подчинили, парламент распустили, правительство свое назначили...

— ...и все, Крым аннексировать можно...

— Служба безопасности и 32-й армейский корпус оставались.

— Так. Ваши действия?

— Вечером мы — я и покойный Валерий Васильевич Маликов, мой первый зам — собираемся и решение принимаем. Кравчуку, конечно, докладываем, но не все детали, потому что президенту это не нужно... Говорим, что ситуация вкрай небезпечна, останнiй плацдарм залишився, который Киеву подчиняется...

— ...СБУ...

---

---

— ...потому что люди, Мешковым назначенные, уже только ему подчинялись...

— ...то есть Москве...

— Да, и мы решение принимаем: в Симферополе высаживаться и здание СБУ захватывать, но сделать это очень сложно, потому что Служба в огромном П-образном здании, надвое поделенном, находится: половина — МВД и половина — СБУ. Двор, однако, у них общий, большущим металлическим забором огороженный. Короче, у нас единственный вариант оставался — десант выбрасывать, а я размышляю, Коломыцеву сообщать или нет? Обидится... «Ну и бог с ним, если обидится, — думаю, — в известность ставить не буду», хотя ВЧ-связь еще была, но гарантий ее надежности, таких железных, тогда уже никто дать не мог. И даже не это главное — он же один ничего делать не будет, кому-то команды отдавать начнет, а 100-процентного доверия и понимания, что никто из тех, кто там есть, не сольет, нет. Даже просто дома кому-то скажет, а это известно станет...

Ничего никому не говоря, я прикидываю: как добраться? Поездом не успеем — до рассвета все решить надо, а уже темно. Так, вертолеты... Какие могут быть? Погранвойск — их генерал армии Губенко тог­да возглавлял. Спрашиваю его, он говорит: «Рискованно, конечно, но у меня несколько таких экипажей есть...». Словом, пограничники нам несколько вертолетов дают. Генерал-полковник Валерий Васильевич Маликов, мой первый зам, старшим назначается. Не только «Альфа», но и оперативная группа вылетает, которая в организационно-оперативных вещах задействоваться должна, потому что «Альфа» — это силовой компонент, а Коломыцеву помочь надо было. Да, он еще начальником остается, но те, кто за спиной Мешкова стояли, уже своего человека председателем СБ в Крыму назначили. Сегодня назначили, а завтра ут­ром его...

— ...представлять придут...

— ...то есть СБУ захватывать — вот это мы за ночь до утра поломать должны были.

— Людей много с Маликовым прилетело?

— Где-то человек 70, не меньше.

— «Альфой» Крутов командовал?

— Да, старшим он был, а в целом всей операцией на месте Валерий Васильевич Маликов руководил, потому что там две задачи были: одна — захвата в силовом смысле не допустить, а вторая — оперативно, исходя из критической опасности, противодействие, отпор организовать. Работа же не только в здании, но и по всему Крыму велась.

Короче, на рассвете «альфовцы» через двор зашли так, что их не заметили. Надо же было двери аккуратно открыть, чтобы сигнализация не сработала, а в помещении дежурный: его быстро отстранили — не арестовывали, ничего... Утром Коломыцев на работу приходит — там его наши ребята встречают, а мы как раз форму новую получили, то есть «Альфа» в полном, в хорошем смысле, снаряжении приехала. Некоторые ребята, здесь (на грудь показывает) даже гранату цепляли — инструкцией это предусмотрено не было, но для того делалось, чтобы, когда люди Мешкова пришли — Мешков потом следующим заходил...

— ...психологически воздействовать...

— Да. Коломыцев, действительно, немного обиделся, что ему ничего не сказали, но потом мы все это отрегулировали. Сотрудники приходить начали, и должное отдать надо — ни одного изменника не было.

— Серьезно?

— Ни одного! В душе, может, кто-то как-то что-то и думал — не знаю, но тогда... Хотя психологическую обстановку себе представим: президент — Мешков, премьер — Сабуров из Москвы, управделами — Минин из Москвы, министр внутренних дел уже их человек, им телевидение подчинено, парламент нейтрализован... Одна Служба безопасности из тех, кто противодействовать могут, остается. Короче, людей Мешкова Крутов со своими бойцами встретили — и на этом все! Мы тогда справились, и я сожалею, что мобильных телефонов, таких, как сейчас, тогда не было, которыми можно это заснять было бы, — хорошая картинка для фильма получилась бы.

«Кого, из каких политических структур я завербовал, комментировать не могу»

— Ну и чем-то закончить же надо было, да? Одно дело — мы в здание не пустили, а вокруг же власть уже не украинская. Потом я прилетел, с Мешковым в его кабинете встретился. Он описывает, как все это было...

— Угрожали ему, признайтесь?

— Нет, это он придумал, что его отравляли, — полная ерунда. У него там такая ситуация была... Крутов это хорошо помнит. Нам же очень важно было до охраны Мешкова добраться, потому что она у него российская была, и жил он не в Симферополе, а на какой-то госдаче, или в одном из больших санаториев. Потом нам рассказывали, как они набеги на заправочные станции по дороге совершали: с автоматами приходили и заправлялись бес­платно. Так вот, ребята среди охранников коллегу узнали, с которым когда-то в Москве учились, и с ним контакт установили, а перед этим я на предложение Касатонова непублично, без охраны, для мужского разговора встретиться согласился. Он меня на квартиру приехать пригласил, и я понял, что, конечно...

— ...запишут все...

— ...дистанционное наблюдение за нами вес­тись будет. Мы с ним действительно очень долго проговорили. Должное отдам: да, конечно, он Москве, командам ее подчинялся, но при этом абсолютно реалистичным военным человеком был, да и командующий Военно-морскими силами Ук­ра­ины Владимир Бескоровайный тоже такой вменяемый был, не ультра... Короче, мы тогда напряжение сняли...

Чуть-чуть назад я для чего вернулся? Нам же очень важно было, как российский Черноморский флот себя поведет, потому что в 2014 году Верховный совет и Кабмин кто захватывал? Морская пехота Черноморского флота, и тогда мы такой вариант предполагали и боялись, чтобы против Службы безопасности этот силовой специальный блок, который сантиментов не знает, включен не был.

Тогда мы с Касатоновым так договорились: ладно, все спорные вопросы — в политическую сферу. Они думали, что наш штаб Военно-морских сил где-то рядом с ними мы обустроим, но я сказал: «Да не будут они это делать!». Слава богу, подальше развели, а на человеческом уровне моряки общий язык находили и отношения без начальства нормализовывали. Они же друг друга давно знали, хотя, конечно, разные ситуации были. Короче, мы с Касатоновым тогда договорились, и бригада морской пехоты, как это в 2014 году было, не пришла...

— ...а Мешкова вывезли...

---

---

— Не сразу. Его президентом в январе, повторяю, избрали, и все эти события где-то на протяжении полугода происходили, а дальше политический компонент включился. Какой? Мешков рассказывает, но кого, из каких политических структур завербовал, комментировать я не могу...

— Ну а что делать было?

— Это работа, конечно... Ну и как эти политические фигуры в критический момент что-то не так, как он говорил, сделали. Короче, затем изменение Конституции Крыма мы инициировали, чтобы Конституции Ук­раины она соответствовала, а параллельно на полуостров несколько, ну не бригад, а представителей Верховной Рады направились. Завершилась эта процедура решением Верховного Совета о ликвидации в Крыму президентства как института (не Крымской автономии), затем, кажется, какой-то распорядительный документ приняли.

Насчет того, что дальше с Мешковым было, несколько версий есть. Основатель «Русской общины Крыма» Владимир Павлович Терехов рассказывал, как он его провожал, Мешков утверждает, будто СБУ дорогу в Феодосию перекрывала, зная, что там катер его ожидает, но это полная ерунда. Я же до того с Мешковым встречался, в том числе у него в кабинете, когда у нас острый разговор был, и видел, что у него там телефон прямой связи с командующим Черноморским флотом России стоит. Заходил я к нему один...

— ...а выходили?

— Тоже один, но ясно, что ребята за дверью оставались, при этом он на меня так удивленно смотрел: а как это? О том, что я приду, мы заранее договаривались: его жена — единственная, кто к нему без предупреждения, через все линии охраны заходить мог.

— Она вице-президентом, наверное, была...

— Ну, не знаю, но в политическую деятельность не вмешивалась — по крайней мере, публично известно об этом не было.

В общем, последний плацдарм присутствия Украины в лице Службы безопасности, чтобы потом его расширение начать, мы заблокировали, и наутро это по всему Крыму известно стало, во всяком случае, в Симферополе, в Севастополе увидели: СБУ все-таки за Киевом. К вопросу, почему опергруппа приехала... У «Альфы» Крутова задача...

— ...силовая была...

— Да, а все остальное опергруппа и Валерий Васильевич Маликов с использованием крымских сотрудников завершили. Технологии — они же наработаны, разных методов много, и очень быстро, где-то за неделю-полторы, угрозу концентрации всех силовых структур в чужих руках мы практически растворили.

— Депутатов в Киев, насколько я знаю, вывезли...

— Было такое. Частично.

— Их вопросы решили...

— Ну, разное было...

Я, к слову, Крымом не только как председатель Службы, но и в политическом секторе занимался — это уже после Мешкова, когда меня первым вице-премьером назначили. Сначала на полуостров бригаду отправил — ее Пустовойтенко возглавлял: они ситуацию изучили, предложения подготовили, а затем этот вопрос на заседание правительства Украины вынесли. Это тот случай, из-за которого Леонид Данилович говорил, что слишком много я разговариваю.

Мы заседание Кабмина провели, которое на всю Украину пять часов транслировалось. С участием кого? Всех глав администраций вызвали, в том числе Цекова — председателя Верховного совета Крыма, и еще несколько их же функционеров, далеко не симпатиков украинских, прямую трансляцию показали, а после этого еще в записи. Я было об этом нюансе забыл, но мне напомнили, что Западная Украина это где-то до трех часов ночи смотрела, то есть Мешкова там уже не было...

— ...но дух его жил...

— Нам все это не нейтрализовать надо было, а успокоить и показать, что все-таки столица — это Киев, государство — Украина. Даже так обстоятельно заседание проводить пришлось... Почему долго? От каждого сидящего там (смеется), а это вся местная власть Крыма была, я четко выраженной позиции добивался, таким образом, политическую часть операции мы тог­да завершили, а вот спецслужбистскую и силовую части раньше закончили... Тогда тот же Мешков с Верховным советом Кры­ма перессорился и многих изменниками там посчитал, но все это я очень схематично, сокращенно рассказываю. Как бы там ни было, операция по Крыму не только Службой безопасности проводилась — в ее политическом завершении немалую роль Верховная Рада, Кабмин, президентские распорядительные документы сыграли.

(Окончание в следующем номере)   

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter