Актер студии «Квартал 95» Евгений КОШЕВОЙ: «Я как был, так и остался лучшим другом президента Зеленского»

«Если бы я послушал мать и пошел по стопам старшего брата, дорога мне была бы на завод»

— Женя, добрый день.

— Добрый день.

— Смотрю на тебя и вспоминаю Антонова Юрия Михалыча...

— Почему?!

— Не потому, что ты на него похож...

— «Гляжусь в тебя...

— ...как в зеркало, до головокружения»! (Смеются). Я вот думаю: это головокружение от успеха?

---

---

— Нет. От того, что ты смотришься, как в зеркало, и видишь там успешного человека. И я то же самое могу сказать.

— Ты пришел сегодня в таком неформальном виде...

— Мы с тобой по телефону поговорили, что отойдем от формата, от галстуков и костюмов, потому что в костюмах мы с тобой появляемся исключительно в кадре, исключительно на сцене «Вечернего квартала»... Поэтому жена пошила мне специальную кофту, брюки...

— Жена пошила?

— У нее свой швейный цех, они сейчас развивают свой швейный бизнес. В общем, отшивают, работают со звездами шоу-бизнеса... не без моего участия (смеется).

— Зато я знаю, что ты православный человек, верующий...

— Да.

— Сказать, что креста на тебе нет, уже не получится.

— Да!

— У тебя была простая семья: папа — котельщик, мама работала воспитательницей в детском саду. Детство бедным было?

— Ну как сказать... Мама все время меня ругает за то, что я говорю «да». Иногда на столе чего-то не было. Она говорит: у нас всегда все было. Понятно, мама есть мама. Скажем так: ели и мясо, и соевое мясо, и макароны... Ну, то есть как бы не могу сказать, что оно было бедным, но в чем-то мы себя ограничивали, конечно. Но на праздники у нас всегда столы ломились от количества блюд, потому что мать любила готовить, торты сама пекла... Все гости, которые приходили, уходили от нас сытыми, довольными и веселыми. Было что на­деть, слава богу, есть старший брат, за которым можно было что-то донашивать.

— У тебя удивительная внешность. Твое актерское обаяние, на мой взгляд, сродни Вицину, Крамарову...

— Спасибо.

— Это или есть, или нет, правда?

— Мне приятно, что вы меня сравниваете с такими людьми.

— Сразу на вы перешел! (Смеются). Проникся!

— Я проникся, да...

— Удивительно: смотришь на тебя, ты можешь быть серьезным, и в один миг мимика меняется — и уже совершенно другой человек. Живя в такой простой семье, в простом городе, почему ты пошел в артисты? Ведь будущее должно было быть другим?

— Скорее всего, оно и было бы другим, если бы я в тот момент послушал мать и пошел по стопам старшего брата.

— Кем был старший брат?

— Он и сейчас есть: электрик высшего разряда, который окончил девять классов, окончил техникум с красным дипломом и Донбасский горно-металлургический институт.

— То есть тебе была дорога в электрики?

— Дорога была, в принципе, на завод. Так и должно было быть, но отец настоял, чтобы я пошел в 11-й класс. Он сказал, что заработает денег на выпускной (надо же было, естественно, сдавать на выпускной, чтобы дети чувствовали себя комфортно, чтобы обеспечить им праздник). Как-то тогда получилось, что я в школьном театре эстрады начал участвовать...

— Тебе нравилось?

— Очень. Я в основном пел, поэтому мечты были не об актерской карьере, а о карьере певца... Я класс саксофона в музыкальной школе окончил с красным дипломом...

— Какой ты талантливый.

— Поэтому все в том направлении шло. Яна Братушек, подружка моя, — не знаю, каким образом узнала — поехала поступать в Луганский колледж культуры и искусств. Где-то мы с ней встретились, она говорит: «Тебе обязательно надо это попробовать». Ну, надо так надо. В Луганске, в большом городе, мне тогда казалось, что это прямо мегаполис (для меня был шок туда попасть)... В общем, приехал я туда, а в этот год набирал курс (то есть я об этом даже не подозревал) Михаил Васильевич Голубович, народный артист. И как-то так получилось, что из 16 бюджетных мест одно было мое. Потом, естественно, из-за КВН бюджетная сторона моей учебы разрушилась. И театральное актерское мастерство ушло на второй план. Пришло комедийное. Драматические роли у меня сейчас только в мечтах.

— Скажи, пожалуйста: хоть кто-то в студии «Квартал 95» мог предположить, что Владимир Зеленский станет президентом Украины?

— Нет, такого человека не было, мы об этом даже не думали. Просто мы всю жизнь со сцены, скажем так, боролись с неправильной...

— Властью...

— Да. И чтобы прямо внедрить туда своего человека, у нас даже в мыслях не было. Но видишь, 2019 год все поменял. 1 января начался ад!

«Я не знаю, к каким гадалкам ходил Ринат Леонидович»

— Об аде мы еще поговорим. Фильм «Слуга народа» задумывался специально под будущее президентство или так получилось случайно?

— Случайно. Это потом начали говорить, что это был пиар...

— Некоторые олигархи так мне и говорят: это все было неслучайно.

— Все было случайно... Это не задумывалось как президентская кампания на будущее. Написался такой сериал, про простого человека, про учителя истории, и как-то хорошо зашел... Потом, естественно (нужно же о чем-то говорить), средства массовой информации и те же олигархи, которых ты упомянул, стали рассказывать, что это был PR-ход, часть президентской кампании...

— Я тебе скажу больше: Ринат Ахметов мне сказал, что три года назад знал, что Владимир Зеленский станет президентом Украины.

— Я не знаю, к каким гадалкам ходил Ринат Леонидович... Мы, близкие люди, не знали... Не думаю, что он настолько близок к Владимиру Александровичу, что тот ему на ушко, как Богдан, шептал о том, что он идет в президенты...

— То есть он — не Богдан?

— Абсолютно. Я не думаю, что у Рината Леонидовича есть какие-то сверхъестественные способности.

— Ты Володю... Или надо говорить «Владимира Александровича»?

— Не страшно.

— Ты Володю в походе за президентской булавой поддерживал или, наоборот, отговаривал?

— Мы все очень долго это обсуждали на гастролях, находясь в новогоднем туре. Очень долго. Обсуждали, взвешивали все за и против. Я ему говорил: «Ты понимаешь, что все...».

— Может рухнуть?

— Я сказал: «Если ты пойдешь, мы рухнуть империи под названием «Квартал 95» никогда не дадим. Мы не имеем права поступить так. А вот то, что жизнь твоя...».

— Может рухнуть...

— Не то что рухнуть... Она просто станет другой. Все перевернется с ног на голову. Ну и самый главный был аргумент: «Просто уже все достало». Столько городов мы объездили, смотрели, как живет простой гражданин Украины...

— Плохо живет...

— Плохо. Они говорят: «Ну вы им там скажите... Вы же ближе...». А что говорить, если они ничего не слышат?! Все 15 лет со сцены говоришь. Понятное дело, что завуалированно, но это же надо понимать. А никто ничего не понимает. И сейчас, когда Зеленский делает правильные вещи... Собственно говоря, есть и ошибки, но я на них закрываю глаза. Тем, кто из зависти говорит гадости, — я думаю, все вернется. Я очень не люблю читать комментарии, поэтому почистил ленту Facebook, и она у меня стала, как в Instagram: красиво — и все.

— Но тебе как другу, как человеку хотелось, чтобы Владимир стал президентом или ты его жалел и не хотел этого?

— Ни в коем случае не жалел. Я и сейчас не жалею, что поддержал его в походе за президентством.

— То есть ты хотел, чтобы он стал президентом?

— Я думаю, мое слово тогда учитывалось, но не было таким уж весомым. То есть я не мог его отговорить...

— Но жена же не хотела и отговаривала?

— Да, Лена не очень хотела... То есть она очень не хотела... Но народ решил по-другому — и дай бог здоровья нашей нации.

— Как по-твоему, надо было идти Владимиру в президенты?

— Думаю, надо было. Потому что лед тронулся, господа присяжные заседатели, как говорили в хорошем фильме. Все стояло на месте, все было зарыто-закопано, никому не давался доступ к определенным материалам... А сейчас начинает все двигаться потихоньку... А это только первый год, даже года не прошло.

— Ты помнишь день, когда Владимира Зеленского избрали президентом? Какие у тебя были ощущения?

— Боже мой, я чувствовал гордость за свою страну и за своего друга. Я понимал, что теперь начнется... Понятное дело, что до этого времени мы все уже ощутили на себе, что такое критика псевдознаек, скажем так, о политике, шоу-бизнесе, семейной и личной жизни. Копали везде!

— В тот день ты был счастлив?

— Это было счастье!

— Ты напился хотя бы?

— Я не то что напился... Я не помню! (Смеется). И следующий день не помню. Помню, что на инаугурации первый раз в своей жизни я стоял и слушал речь лидера своей страны, смотря в колонку... То есть возле Верховной Рады в Мариинском парке поставили динамики, и мы смотрели в эти динамики и слушали речь Владимира Александровича.

— Это было круто?

— Да это бомба вообще. Я потом девочкам домой позвонил, Ксения трубку сняла. «Ты чего ревешь?» — говорю. «Тут столько таких, которые ревут»... До слез... Да, говорил по написанному, но главное — что это было от души сказано... Но написано им же!

«За место в списке «Слуги народа» мне предлагали от 400 тысяч долларов до пяти миллионов. На парламентских выборах я мог заработать около «десятки»

— До того как Владимир Зеленский стал президентом, вы виделись практически каждый день?

— Да, конечно.

— Каждый день, по многу часов проводили вместе...

— Не могу сказать, что по многу. В рабочие дни, когда писался «Квартал», в его кабинет тоже было очень сложно попасть — не хотелось отвлекать от работы, зная, как он отдавался ей. Просто находились в офисе рядом, заходили, пили чай-кофе.

— Сегодня вы часто видитесь?

— Мы видимся не часто, но чаще начали созваниваться, переписываться.

— Я представляю, вернее, не представляю, сколько через тебя хотят что-то передать Зеленскому.

— О да!

— Очереди стоят?

— Вы не представляете! Не то что очереди — красный телефон иногда бывает. Появились люди, которых я не видел лет по 20, — им сразу резко стало что-то надо.

— Какие самые экзотические просьбы звучали?

— Сразу просили должности. «Если меня сделает тем-то, расскажу все». Говорю: «Ну так расскажи сейчас — и посмотришь, что будет...».

— Деньги предлагали за должности?

— Предлагали, когда были парламентские выборы.

— За место в списке?

— Да.

— И сколько?

— От 400 тысяч долларов до пяти миллионов.

— Я все-таки раньше думал, что ты умный человек, но, видимо, ошибался (смеется).

— Я на парламентских выборах мог заработать около десятки. Но как потом человеку смотреть в глаза?

— То есть можно было втихую взять?

— Конечно.

— Засунуть в список...

— Конечно, если ты полный дурачок, то взял бы... Но как потом смотреть в глаза?! В каком бы состоянии ты был, придя после этого к Владимиру Александровичу...

— Задам плохой вопрос.

— Давай.

— Люди, которые тебе предлагали деньги, оказались в результате в Раде?

— Нет, ни одного из тех, кто предлагал, слава богу.

— Скажи: какую-нибудь должность Володя тебе лично предлагал?

— Мы это не обсуждали. Я сразу сказал, что в политику не пойду. Я себя там не вижу, этому не учился.

— Этому сейчас никто не учится.

— Ты сейчас попал точно в цель.

Не мое это. Мне шоу-бизнеса хватает. После стольких лет, проведенных в шоу-бизнесе (тоже не самая чистая квартира, скажем так), зайти в холл, в котором грязь льется отовсюду, — это жестко...

— Мы находимся в центре Киева. По последней информации от беспризорной агентуры, ты собираешься стать мэром Киева. Аргументы такие: он ведь столько Кличко пародировал.

— Ну да, естественно. Люди сериал «Слуга народа» переносят в жизнь. Но это не кино. Я журналистам сказал очень давно: в политику я не пойду. Но недавно звонит мне друг и говорит: «Смотри, какой прикол» — и присылает список. Я сейчас найду тебе это (ищет в телефоне).

— Этот друг — Владимир Зеленский?

— Нет, пишет мне Саша.

— Пикалов Саша?

— Нет, другой. Вот такая анкета.

— (Читает с телефона) «Кого вы видите мэром Киева?».

— И номер восемь: Кошевой Евгений, партия «Слуга народа». Люди даже не соображают, что я не состою в партии.

— Но тебя могут принять в партию.

— Ну хорошо. Но мне это не надо.

— То есть ты железно говоришь, что в мэры не идешь?

— Я наблюдаю со стороны, я хожу по магазинам... Бабушка одна меня встретила в супермаркете, говорит: «Боже мой, живой». Говорю: «Спасибо, слава богу, живой». — «А что же вы сами по магазинам ходите?». Говорю: «А кого же мне в магазин послать? У меня слуги должны быть?». Общаясь с простыми людьми, с такими же, как мы, я могу что-то донести в Офис президента или в Кабинет министров о том, чего хочет народ... Не те, которые выходят проплаченные, за бабки, а те, которые выбирали Владимира Александровича, которые выбирали партию «Слуга народа» и голосовали за нее на парламентских выборах... Конечно, в основном народу нравится то, что делает их президент.

«Мне не нравятся люди в окружении Зеленского, которые суют ему палки в колеса»

— Володя сильно изменился?

— Ты говоришь, что недавно видел его и он плохо выглядел...

— Невыспавшийся, более того, голодный, запихивал в себя печенье и лихорадочно запивал его водой.

— Слушай, если бы мы 14 часов проводили пресс-конференцию, выглядели бы так же. Когда мы виделись с ним недавно, все было прекрасно. Может, это ему костюм мешает?

— В отношениях он тоже не изменился?

— Абсолютно.

— Каким был, таким остался?

— Конечно, просто мы меньше разговариваем на те темы, которые раньше обсуждали... Я понимаю, что он очень загружен делами страны, поэтому грузить его какими-то своими проблемами не хочется. Когда сейчас мне говорят: «Боже, как же я устал», я сразу вспоминаю, кто президент моей страны, и понимаю, как он устает... Поэтому мы с вами, ребята, не устаем...

— Все ли в окружении президента тебе нравятся?

— Нет.

— Кто тебе не нравится?

— Мне не нравятся те, кто ему сует палки в колеса.

— В окружении президента есть люди, которые суют ему палки в колеса?

— Я думаю, да.

— Мы их фамилии называть будем?

— Нет. Зачем?

— Их там скоро не будет, судя по всему?

— Естественно.

— Ты в этом уверен?

— Я очень на это надеюсь. Потому что разговаривал при встрече с президентом об этих людях... Он прекрасно понимает...

— Понимает?

— Конечно. Он прекрасно все понимает и — как бы это правильно сказать? — присматривается, чтобы потом убрать.

— Вы когда-нибудь ссорились с Володей?

— Разве что в творческом процессе. Орали друг на друга, посылали друг друга в задницу...

— Не били?

— Нет. Мы никогда не дрались.

— Сказал с сожалением (смеются).

— Я никогда не дрался с президентом, да.

— Можешь ли ты сегодня сказать, что являешься другом президента?

— Конечно. Лучшим другом президента. Как был, так и остался. Был лучшим другом Владимира Зеленского — стал лучшим другом президента.

— Может, ты и лучший друг президента, но по жизни — лузер: без 10 миллионов, без должности в правительстве (смеются).

— Как Сашка Пикалов сказал: я единственный в мире бедный кум президента. У нас есть свои приоритеты, мы не гонимся за какими-то быстрыми деньгами.

— Играешь вдолгую?

— Конечно. Вот смотришь на мажоров и думаешь: в чем смысл такой траты денег, когда не ты их заработал? В чем кайф?

— В тупости?

— Может, в избалованности какой-то... Мне нравится тратить то, что я заработал. Мне нравится покупать себе дорогие подарки в виде автомобилей, потому что я это заработал. Я ни у кого не украл ни копейки, никогда никому не советовал чего-то плохого, чтобы потом мне это было выгодно...

— Классное внутреннее состояние, правда?

— Ну конечно! Когда ты можешь себе позволить отвезти свою семью, всех девочек собрать, посадить в экономкласс...

— Ты летаешь экономклассом?

— Конечно. Правда, мы платим деньги авиакомпании за аварийный ряд. Рост не позволяет сидеть в обычных креслах.

— Женя, вопрос тебе как лучшему дру­гу президента: почему, будучи обес­печенными людьми, вы с Владимиром Зеленским всегда жили в одном номере?

— Потому что PlayStation — одна на двоих.

— Вот как?

— Конечно. Ну как-то так повелось с самого начала, что на гастролях мы живем в одном номере.

— То есть ночами напролет вы, два серьезных человека...

— Шпилили в PlayStation. В футбол.

— После того как Владимир стал президентом, твоя жизнь сильно изменилась?

— Мы уже упоминали, что появилось очень много людей, которых уже и забыл, потому что ты им был не нужен, когда не было у тебя друга-президента, когда ты столько не зарабатывал, когда тебя не показывали по телеку. Лицемерие как было — так и осталось. Его даже стало больше.

— Я, собственно, не об этом спросил. Я — о том, что Володя был лидером коллектива, а теперь стены и спины нет, и ответственность — на тебе.

— Мы пытаемся эту стену строить. Я не могу сказать, что у нас все плохо. Да, сложнее стало. Сейчас на съемочном концерте, если люди говорят: «Все было круто, спасибо», — это большое удовольствие. Но все равно чего-то не хватает, понятное дело. Когда ты из года в год ходишь на любимое шоу, следишь за его событиями, за изменениями, конечно, ты понимаешь, чего не хватает.

— И кого не хватает!

— Ну справляемся...

«Как пела группа «Машина времени», звезды не ездят в метро. Да, я не могу себе позволить ездить в метро — я просто оттуда не выйду»

— По управлению «Кварталом» ты с Володей советуешься?

— Мы советуемся только по творчеству. По управлению «Кварталом» обязанности разделились — они упали на других людей. Мы с Сашкой Пикаловым занимаемся творческой частью.

— Советуетесь с президентом?

— Естественно. Ну, не могу сказать, что советуемся. Скажем так, при встрече рассказываем некоторые шутки, чтобы его немножко расслабить. Ну, поржет, нормально.

— «Квартал» потерял от того, что Володи сейчас нет?

— Естественно. Чтобы держать планку, нужно скакать выше. Как Сергей Назарович Бубка.

— За шесть?

— За шесть. То есть за 10.

— Про Зеленского «Квартал» сейчас шутит?

— О да! В последнем «Квартале» было много всего.

— Жарко было?

— Ну как... Ну да, наверное.

— Как шутить про президента и про друга так, чтобы было и смешно, и люди поверили, и его не обидеть?

— Как-то все сложилось прям идеально в этом концерте... Спрашивают: «Когда вы будете шутить про президента?». Вот сейчас шутили. Юра Великий, который пародирует Володю...

— Он действительно великий?

— Ну у него фамилия такая... Скажем так, он доносит народу вещи, — и ему верят...

— Владимир Зеленский сказал, что идет в президенты на пять лет. После того как он уйдет с этого тяжелого поста, он вернется в «Квартал»?

— Естественно.

— Уверен?

— А почему нет? Он всегда был человеком слова. Поэтому одна каденция...

— И хватит?

— Хватит.

— Ты единственный дипломированный актер в «Квартале».

— Спасибо.

— И до сих пор самый молодой?

— Нет.

— Появились помоложе?

— Владимир Александрович Зеленский ушел — пришел Владимир Александрович Мартынец. Ему 26... Или 23. Не помню.

— Столько за плечами уже: и концертов, и кино. Ты — звезда?

— Как пела группа «Машина времени», звезды не ездят в метро. Да, я не могу себе позволить ездить в метро — я просто оттуда не выйду. Моя жена и дети не любят ходить со мной по торговым центрам, потому что, понятное дело, люди хотят сфотографироваться, хотят автограф, хотят пообщаться... Это естественная реакция на человека из телевизора. Я говорю не только про себя, а про весь наш коллектив. Поэтому мы больше ездим в автомобилях, меньше появляемся в общественных местах. Если это какое-то семейное событие, мы идем в ресторан, закрываем какую-то комнату, чтобы нас никто не видел, никто не мешал. Но в то же время каждый день появляемся в супермаркетах.

— Вот так?

— Естественно! Есть один супермаркет, в котором люди уже привыкли...

— Каждый уже сфотографировался (смеются).

— Да! Спокойно себе ходишь по этому супермаркету, выбираешь — никто тебя не трогает.

— Ты чувствуешь себя лидером настоящим, полноценными лидером «Квар­тала»?

— Ну как тебе сказать... Думаю, нет. Пока еще, наверное, не пришло время. Надо к этому привыкнуть.

— А кто лидер тогда?

— У нас пока эта должность, скажем так, не в работе. Сейчас все это нужно сгрести и расставить по местам.

— Вопрос на засыпку: кто в «Квартале» самый талантливый?

— Лена! (Смеются).

— Что за качели были с Денисом Манжосовым?

— Не знаю вообще. Во-первых, как на него вышли, почему он на это согласился и что он мог бы рассказать... Я до конца не уверен в этой истории...

— Денег ему предложили?

— Скорее всего. Только непонятно, что они хотели узнать. Наркоман Зеленский или нет? Бредятина.

— Враги у тебя есть?

— Думаю, да. Не враги, а, скорее, завистники. Не только у меня, думаю, у моей семьи тоже есть...

— Что это было, когда на тебя напала агрессивная толпа?

— Где это такое было?!

— Я читал...

— Так...

— Что на тебя напала толпа то ли после концерта...

— Да где ты это прочитал?!

— Не было такого?

— Абсолютно.

— Братья Кличко тебя никогда не били?

— О боже, даже думать об этом страшно. Нет. Хотя в узком коридоре встреча была...

— Разборки устраивали?

— Ну... Не сказать, что это были разборки...

— Как ты оказался в узком коридоре? Давай по порядку.

— Я пошел пописать (смеется).

— А встретившись с ним, захотел и покакать?

— Нет. Тогда у меня такого ощущения не было, потому что я был подшофе (смеются). Как-то так произошло на одном мероприятии, что мы оказались в узком коридоре. Сначала — с Виталием. Я его попросил, чтобы он вернул каштаны на Крещатик. Он сказал: мол, без твоих просьб справлюсь. И выйдя из уборной...

— Он больно тебя ударил?

— Мы направились по этому узкому коридору. Он шел чуть позади, и из-за угла вышел Вова...

— И ты понял, что сейчас что-то будет?

— В конце нашего, скажем так, мини-конфликта я понял, что не зря все-таки пародирую Виталия Владимировича.

— Почему?

— Потому что все было не так, как надо.

— Было что-то обидное сказано?

— Абсолютно нет. Просто пять минут назад говорилось одно, а потом — совершенно другое. Все перевернулось с ног на голову...

— Но тут появился Владимир Зеленский и раскидал братьев Кличко? (Смеется).

— Владимир ушел чуть раньше.

— Я же говорю, умный человек.

— Естественно.

— Виталий Кличко до сих пор на тебя обижается?

— Не знаю.

— Но ты продолжаешь издеваться.

— Продолжаю.

— И ты намерен продолжать?

— Пока он не перестанет издеваться над киевлянами...

— Ты считаешь, что он издевается?

— Сейчас ехал к тебе, в центр города...

— Думал о нем?

— Естественно. Я всегда думаю о нем, когда моя машина попадает в яму, когда я стою в пробке, когда мне звонят и говорят: «Ты не можешь спросить, почему нет горячей воды?». Вот почему я думаю о нем. Мне люди задают вопросы, они думают, что мы живем рядом, через стенку, и я могу в любой момент зайти и сказать: «Виталий, ну что ты?! Люди жалуются на тебя, сделай уже что-нибудь нормальное».

— Но ты согласен с тем, что он хороший человек, гордость Украины?

— Безусловно!

— Когда ты издеваешься над ним со сцены, у тебя нет угрызений совести?

— Я издеваюсь не над боксером, а над чиновником.

— Кто еще, кроме Виталия Кличко, на тебя обижается?

— Обижался Луценко.

— Обижался?!

— Ну конечно. Не знаю, на что обижаться, если мы правду говорим. Люди без чувства юмора. Хотя, казалось бы, Луценко... До того как он стал генеральным прокурором, у нас, скажем так, были идеальные отношения.

— Эта должность его испортила?

— Думаю, да.

— Ты вел много мероприятий у олигархов и президентов. Какие самые прикольные случаи были?

— (Смеется). А это можно рассказывать?!

— У нас все можно.

— Ну, естественно, когда в разгар банкета начинают петь все президенты — это неимоверное зрелище... Какие еще были случаи? Ну я, например, до сих пор не могу понять, что хотел от Вовы Стас Михайлов, когда кричал на него за кулисами на дне рождения одного из президентов... Он оби­делся на пародию...

— Орал? Матом?

— Да. И жена его... Короче, странная какая-то у них семейка... Помню, как Леша Потапенко сказал: «Тронешь «Квартал» — я тебе уши оборву» (смеется).

— Ну с такой подпиской, конечно... Сам Потап вступился. А если еще и Настя вступилась бы — всем мало места было бы.

— Настюля этого не видела, слава богу. (Улыбается).

«У Коломойского такое чувство юмора, которому могут позавидовать некоторые комики. Он все шутки наизусть может знать, если смотрел «Вечерний квартал» или «Лигу смеха»

— Президенты, олигархи во время таких мероприятий часто перепивают?

— Бывает, что перепивают и кричат: «Я требую продолжения банкета!»...

— Бывает, что лежат под столами?

— Ну они же с охраной. Когда охрана видит, что шефу хватит, — они его берут под рученьки — и вперед.

— Какие у тебя лично отношения с Игорем Валерьевичем Коломойским?

— Ну какие у меня могут быть отношения?

— Общий бизнес!

— И у него на мероприятиях мы тоже выступали, скажем так. Мы не дружим семьями, знаем друг друга, скажем так...

— Какой он?

— Веселый! (Смеются). Он бородатый, мне Деда Мороза напоминает.

— С подарками всегда? Или со Снегурочкой?

— Ха-ха-ха! Нет, имею в виду, что внешность у него такая.

— Юмор у него потрясающий, правда?

— Конечно. У него такое чувство юмора, которому могут позавидовать некоторые комики. Он все шутки наизусть может знать, если смотрел «Вечерний квартал» или «Лигу смеха». Может цитировать все.

— Так у него еще и память хорошая?

— Та да!

— Он в ваш коллектив вписался бы?

— (Смеется). Думаю, возраст уже не тот.

— И не нашлось бы тех денег...

— Да-а-а...

— Приходится часто слышать, что Игорь Коломойский влияет на президента Зеленского, что Зеленский пляшет под дудку Коломойского, что тот расставляет своих людей...

— Ну естественно!

— Начиная с Богдана и заканчивая всеми остальными. Это так или нет?

— Как Вова сказал российским телеканалам, на него может давить только его шестилетний сын.

— Это правда?

— Это правда. Кирилл Владимирович — сильный мужик (сжимает кулак), уважаю... Надо же о чем-то писать, Дим. Будешь писать хорошее, скажут: «Чего вы подлизываетесь?». Нужно писать плохое, чтобы все думали: «А, да, действительно...».

— Почему ты так не любишь Порошенко? Или — а за что его любить?

— Да. За что любить, если я пятый год не могу попасть туда, где похоронен мой отец и где живет мама? Любить человека, который обещал закончить войну? Я ненавижу Порошенко и ненавижу Путина. Вот моя позиция.

— Ты изображал многих персон. Кто из них больше всего тебе нравится?

— Думаю, самый безобидный был Леонид Михайлович Черновецкий. Он даже один раз приходил к нам на концерт, танцевал с Леной на сцене. Такой, прямо не от мэра сего.

— Помню, вы вели его 60-летие.

— Да.

— Там он не танцевал с Леной.

— Там он танцевал не с Леной. Была жена, поэтому было с кем потанцевать.

— Что Леонид Михайлович говорил о том, как ты его изображаешь?

— Он все время хотел нас купить. «Давайте, — говорит, — я вас куплю. Сколько вы стоите?».

— А он цифры называл?

— Нет, не называл, просто спрашивал, сколько мы стоим.

— Просто хотел узнать цену?

— Да. А может, чтобы мы про него не шутили больше, он хотел нас купить. Чтобы как-то влиять на нас, не знаю.

— Тебе сейчас не жалко его по-человечески?

— Почему мне должно быть кого-то жалко? Мне жалко тех людей, которые живут со мной в одной стране и ждут, ждут, ждут, что все наладится. А люди, которых поставили управлять простыми людьми, не слышат, они живут в другом мире. Мы живем в Украине, а они — в Сингапуре.

— Я благодарен тебе за то, как ты меня изображал.

— Ха-ха, спасибо!

— Хочу спросить: не желаешь ли вместо меня вести интервью, чтобы я вместо тебя ездил на гастроли?

— Нет. Зачем я буду отбирать хлеб у тебя, а ты будешь отбирать мои деньги? (Улы­баются).

«Станислав Владимирович Боклан дал мне очень простой совет: «Если хочешь хорошо выглядеть, втягивай живот». Я так периодически делаю»

— Мне кажется, было бы здорово, если бы я немножко отобрал твоих денег. Бери мой хлеб! (Громко смеются). Женя, как ты запоминаешь такой объем материала? Меня это всегда искренне интересовало. Честно, я не представляю, как можно столько запоминать и не облажаться ни разу.

— Бывают моменты, когда вылетает какое-то слово и ты не можешь вспомнить. Причем самое простое может быть слово. Если это парный номер, то очень сложно запоминать одному. Собираемся с напарником и так накидываем друг другу текст. Как запоминаю вообще? Есть распечатанный лист с текстом, я запоминаю, с какого предложения начинается абзац, он у меня потом стоит перед глазами.

— То есть чисто зрительная память?

— Да, конечно.

— Никогда не было страшно, что забудешь текст?

— Всегда страшно. На последнем концерте было два больших монолога. Я, к сожалению, не смог перебороть в себе этот страх, поэтому вышел с планшетом, чтобы подглядывать. Думаю, мы это исправим, я переборю.

— Помню, задолго до войны был концерт телеканала «Интер». Иосиф Кобзон собирается на сцену, я ему говорю: «Иосиф Давыдович, вы только текст не забудьте». Возвращается он со сцены — и ко мне: «Зачем ты мне это сказал?! Я все время только и думал, как бы не забыть слова!». Он знал тысячи песен наизусть.

— Да.

— Был у тебя момент, когда сердце заходилось на сцене из-за того, что ты что-то не мог вспомнить?

— Естественно. Это очень страшно. Такое было в самом начале. Не могу сказать, что я сейчас силен в импровизации, но где-то сымпровизировать могу, если забыл что-то. А тогда очень было страшно. Ребята подходили: «Бывает, ничего». Был момент на сцене: я падал из-за телефонной будки, рубанулся так, что потерял сознание. Головой об прибор. Раздуплился, когда чувствую, что меня куда-то несут. Меня вынесли за кулисы.

— Кровь была?

— Нет, крови не было. Откуда кровь в этой голове, ну что ты? Я такой: «Куда вы меня несете?». — «Ты что, — отвечают, — дурачок? Ты только что отъехал немножко». Вот так сыграл!

— Хорошо быть певцом, правда? Вышел, спел под фонограмму, одни и те же слова.

— Да, и до свидания.

— А здесь же постоянное напряжение.

— Конечно.

— Ты теряешь в весе после выступлений?

— Немного.

— Килограммов пять?

— Думаю, пару килограммов теряю. Мне нравится мое телосложение сегод­няшнее. Станислав Владимирович Боклан дал мне очень простой совет: «Если хочешь хорошо выглядеть, втягивай живот». Я так периодически делаю. Да, я сидел на диете, но... Есть пять раз в день по 80 грамм чего-то...

— Не наша тема.

— Я теряю не только вес — я теряю силы. Мне все время хочется спать, не такое настроение, я нервничаю, срываюсь.

— Выпить не пробовал?

— Так пить же тоже нельзя во время диеты. Ты что?! А сейчас, придя домой после концерта, я могу позволить себе бокал вина или 200 грамм вискаря.

— И поесть?

— Вкусно поесть! Всегда!

— Сколько в тебе сейчас килограммов живого веса?

— Было около 110 кг. Сейчас — где-то 102.

— А надо сколько?

— Вообще говоря, исходя из роста, надо 95 кг.

— Рост — метр 95?

— Метр 94.

— Так ты килограмм добавил?

— Чтобы цифра была соответствующая, символическая. (Смеются). Но пока я не могу. Представляю, что если я скину еще семь килограммов, то буду выглядеть дрыщом. Мне это не нравится. Я дрыщом прожил половину своей жизни.

— А умереть хочу красавцем!

— Да, с красивым вторым подбородком. Люди пишут: «Ой, Женя поправился, харэ жрать...». Тю! Следите за собой, ребята. «Следи за собой, будь осторожен».

— Женя живет в кайф!

— Женя получает кайф от жизни, он любит жизнь, любит семью, работу, страну. Собаку любит, как в известной песне.

— В кого у тебя такой рост? Ты высокий, хоть баскетболом и не занимался.

— Ну как «не занимался»... В школе бегал. (Изображает ведение баскетбольного мяча, что-то роняет на пол).

— Из тебя вываливаются детали?

— Ты спросил, сколько во мне живого веса, я тебе сказал: 102. Деталь отвалилась — уже 101. (Улыбаются). В баскетбол бегали в школе, в лагере оздоровительном.

«Почему я решил брить голову? Не я решил — зритель, наверное. Волосатых смешных было много, а вот лысый такой один»

— Хорошо, что только в оздоровительном.

— Да-да, в оздоровительном only.

— Почему ты отказываешься гримироваться?

— В определенный момент я понял, что можно запудриться просто — и все. Я устал бороться со своей кожей после грима.

— Проблемы?

— Раздражение страшное. Особенно в день, когда ти поголив усе обличчя й голову. Неприятные ощущения. Смотришь на себя в зеркало — у тебя все красное, в прыщах. Думаю, можно от этого отказаться. Есть прекрасные способы не водить кисточкой по лицу. Есть пульверизаторы.

— То есть ты решил отказаться от прыщей?

— Наверное, можно и так сказать.

— Процитирую Владимира Зеленского. Он сказал: «Кошевой никогда не скажет своему ребенку, что он позорит его седину».

— Ха-ха-ха, точно!

— Правда ли, что ты побрил голову перед тем, как тебе надо было изображать на сцене Александра Розенбаума?

— Да. И Витаса. Это было в 2001 году, 25 мая.

— Значит, у тебя были волосы?

— Да, была шевелюра.

— И они не выпадали?

— Нет, абсолютно. Перед тем как при­ехать в Киев на игру Открытой украинской лиги КВН, я сделал модельную прическу в Луганске.

— «Сделал модельную прическу в Луганске» — уже смешно.

— Ты представляешь, сколько это стоило для студента второго курса? Нет, первого. Побрился, да. Как казалось ребятам, это были смешные номера. Зрителям так не показалось. И Женька там немножко перепутал кое-что. Не зашло так, как хотелось бы. Поэтому из телеэфира половину чикнули. Но проснулся я знаменитым именно в таком виде.

— После этого волосы у тебя уже не отрасли или ты решил, что так лучше?

— Не то чтобы «так лучше»... Не я решил. Зритель, наверное, так решил. Волосатых смешных было много, а вот лысый такой один (улыбается). Без лишней скромности.

— А если бы ты сегодня вдруг вздумал отпустить волосы? Какая интересная идея, да?

— Ух ты!

— Они бы у тебя росли стройными рядами?

— Конечно. Я брился налысо на улице Микитенко, на Левом берегу.

— Что ты там делал?

— Там были комнаты для приезжих, типа гостиница.

— На Лесном массиве?

— Да. Была парикмахерская на районе. Девочка меня спрашивает: «Вам не жалко?». Я отвечаю: «Что делать? Искусство требует жертв».

— Какого цвета были твои волосы?

— Русые.

— «Руса коса до пояса»?

— Да.

— Александр Розенбаум знает, что он «виноват» в том, что ты теперь в таком виде?

— Нет, Александру Яковлевичу я об этом не сообщал. Мы виделись один раз.

— Расскажу потрясающую историю. У меня волосы падали, и Розенбаум мне сказал: «Побрей голову. Бабушка мне говорила: лысый мужской череп всегда красив».

— Она была права!

— Как только Розенбаум мне это сказал, я тут же побрил голову — и счастлив. Смотри: Розенбаум принес счастье уже минимум двум людям. (Улыбаются).

— Точно!

— Долго ли ты не мыл лысину после того, как в блестящем, невероятно высоком прыжке, оторвавшись от земли на два метра, ее поцеловал Владимир Зеленский перед инаугурацией?

— Да, это было очень прикольно. Прямо по всему миру разнесли.

— Вы это репетировали?

— О чем ты говоришь?! Передо мной стоял Юра Ткач. Все выстроились возле парапета и могли дотянуться до него. Я тянулся, чтобы пожать Вове руку, но не дотянулся. Зато дотянулся Вова.

— Такой прыжок, фантастика!

— Да, ты что?! Это надо было додуматься — так сделать! Ничего плохого в этом нет.

— Так голову ты помыл?

— Начали расти волосы в том месте. (Хохочут).

— Другого цвета?

— Черные, как у Вовы.

— Ты его не спрашивал, легко ли ему было дотянуться до тебя? Так взмыть?

— Не, не спрашивал. Ему с первой секунды, наверное, как импровизатору, пришла такая мысль в голову, что сейчас будет прыжок. Это было очень круто.

«Мама живет на оккупированной территории и не хочет оттуда уезжать, потому что там похоронен отец»

— Теперь тебя процитирую. Ты сказал, что если бы «Квартала» в твоей жизни не было, ты стал бы алкоголиком или наркоманом.

— Да.

— Уточни: алкоголиком или наркоманом?

— Думаю, это был бы джекпот. (Смеются).

— Были проблемы с алкоголем или наркотиками?

— Нет, проблемы с алкоголем не было, потому что есть голова. С наркотиками тоже проблем не было никогда...

— Потому что есть вторая!

— Да! (Улыбаются). Все должно быть в меру, понимаешь? В жизни все должно быть так расставлено, что плохие вещи должны у тебя находиться на последнем месте. Не то чтобы думал, может...

— Может, потом?

— Ну, шоу-бизнес, тра-ля-ля, наверное, все пробовали, а ты, как лошара, ходишь... Очень призрачно все. Проблем не было, тьфу-тьфу-тьфу, на реабилитацию не ложился, не прокапывался.

— Шоу-бизнес реально сидит на наркотиках. На кокаине — так точно. Ты всегда в тонусе, в драйве, закрадывается волей-неволей мысль, что, видимо, какие-то вспомогательные средства есть.

— Если бы сейчас был телеканал «Прямий», то он бы точно рассказал все. Когда, в котором часу, сколько грамм. Они же знают все, всевидящее око.

— А вы начали говорить «Кривой»...

— А что поделаешь? Как они с нами, так и мы с ними.

— Соблазнов не было? Ты никогда не пробовал?

— Соблазны были. Я не говорю, что не пробовал. В студенчестве было всякое.

— Не вставляло?

— Нет кайфа особого. Не тот эффект, о котором рассказывали, скажем так.

— Твой отец умер пять лет назад, уже увидев тебя звездой. Тебе его сегодня не хватает?

— Да, очень не хватает. Он периодически снится. Мне очень жаль, что он не увидел, как родилась Серафима, и мало общался с Варей, потому что жили далеко. Хотелось бы, конечно, чтобы он видел, чем занимаются его внучки.

— Ты на него похож?

— Нет, наверное, на маму я похож.

— Он сыграл большую роль в твоей жизни?

— Конечно! Как и положено отцу, воспитывающему сыновей.

— Мама тобой гордится?

— Очень!

— Как это проявляется?

— Смотрит телек, сразу звонит и плачет: «Ой, ты такой...». Кучу дифирамбов напоет. Я говорю: «Ну чего ты плачешь?».

— Тебе приятно?

— Кому бы не было приятно, когда про тебя говорят хорошие вещи?

— Брат до сих пор работает электриком?

— Да. Не в Украине. Он в Германии.

— Работает VIP-электриком (улыбается)?

— Можно и так сказать. У него допуск до 6000 вольт. Там такие люди ценятся.

— Он хорошо зарабатывает?

— Да.

— Вы дружите с ним?

— Обычно старший и младший брат дерутся, шестачат, стукачат друг на друга...

— Брат ты мне или не брат, да?

— В девятом классе был определенный случай. Кто-то обозвал его «колокольчиком», во дворе возникла какая-то тема. Я заступился. И вот с того времени у нас с ним прямо...

— Какая разница между вами?

— Семь лет. Как и у Вари с Серафимой.

— Ты помогаешь ему финансово или он не нуждается в помощи?

— Уже нет. Иногда он может сказать: «Отправь семье деньги, у меня сегодня не получается. Я приеду, тебе отдам». Или куплю ему билет на самолет, он потом переводит деньги.

— Твоя мама на оккупированной территории.

— Да.

— Какой кошмар!

— Она не хочет оттуда уезжать, потому что там похоронен отец. Там живет бабушка и ее родная сестра с мужем.

— Ты предлагал переехать?

— Сразу! После смерти отца, после того как началась война, сразу предлагал.

«Всем, кто так или иначе связан с Донбассом, думаю, хотелось бы увидеть его мирным. Чтобы поуходили оттуда «эрэфцы»

— А она ни в какую?

— (Мотает головой). Они прожили месяц в Харькове. Что-то ей не понравилось, и она уехала обратно. Димина семья живет в Харькове благодаря нашим друзьям.

— То, что мама на оккупированной территории, — наверное, для тебя постоянная рана?

— Я же живой человек! Думаю об этом каждый раз, когда она приезжает. Когда она выезжает оттуда, все время думаю: «Только бы ничего не случилось».

— Все соседи знают, кто ты, правильно?

— Да.

— Что они ей говорят сейчас, когда там нет Украины?

— Ничего не говорят. Они смотрят украинские программы, качают из интернета. «Квартал» тот же самый. Думаю, к людям приходит осознание того, что их выбор был неправильный.

— Что вообще сейчас происходит на оккупированной территории, в Алчевске в частности?

— Если бы что-то происходило сверхъестественное, мать бы, наверное, рассказала. По сравнению с другими местами там тихо.

— Тебе хочется увидеть Луганск и Алчевск?

— Конечно. Всем, кто так или иначе связан с Донбассом, думаю, хотелось бы увидеть его мирным. Чтобы поуходили оттуда «эрэфцы».

— Ты себе это представляешь иног­да?

— Оно мне снится.

— Допустим, стало можно приехать. Ты садишься и летишь туда?

— Конечно! Но лететь некуда. Ни одного, ни другого аэропорта нет.

— Именно Алчевск снится?

— Да, улицы снятся, школа. Луганск тоже снится.

— Женя, как человек, долгое время проживший в Луганской области, скажи: что вообще делать с Донбассом? Ты понимаешь?

— (Вздыхает). Я ж говорю: надо выгнать оттуда Российскую Федерацию.

— Так они же не хотят уходить.

— В том-то и дело.

— Мы встречались с Владимиром Александровичем некоторое время назад. Разговор был в том числе о Донбассе, о «формуле Штайнмайера». Я высказал свою точку зрения, что Россия никогда не допустит, чтобы Донбасс безболезненно ушел в Украину. Она заинтересована в этом гнойнике. Всех, кто хочет вернуться в Украину, забрать, обеспечить жильем, работой. Поставить забор и строить экономику оставшейся части Украины. Я прав или нет? Скажи как житель Луганской области.

— Это очень сложно все, Дим. Больная тема, и не только для меня. (Задумался). Не знаю, как с этим справиться.

— В интервью Алесе Бацман ты пред­ложил, чтобы Маск сделал капсулу для Путина. Сказал, отправить его со Скабеевой на Марс, «нахер».

— Да-а-а, вот прям в точку!

— Это канал «Россия» показал в программе «60 минут», Скабеева же и показала.

— И мы с Алесей стали знаменитыми наконец-то.

— Миг славы! А если бы такое было возможно?

— Я бы провожал их. Стоя. Аплодировал бы. Не им, а Илону Маску. В свой адрес они слышат столько наигранных аплодисментов... Я вообще не понимаю, почему этим людям разрешают говорить. Если они только открывают рот — и сразу (кривится) «бе-э-э». Такое льется оттуда! Страшно.

— Ты смотришь?

— Нет. Я когда слышу голос Скабеевой, меня начинает слегка потряхивать.

— Начинаются эротические фантазии?

— О-хо-хо, нет, не настолько! Не люблю все, что связано с этим, все, что связано с Российской Федерацией. Давно. Лет пять как.

— Твоя жена Ксения — балерина, танцовщица... Кстати, балерина или танцовщица?

— Балерина, переквалифицировавшаяся в танцовщицу.

— Она талантливая?

— Очень.

— Чем ты ее покорил?

— Я ее покорил? Она — меня!

— А ты что делал?

— Я ее три месяца эсэмэсками покорял сначала. У нас как-то все так закрутилось после первой встречи, после «ночи собеседования», «пресс-конференции» (улыбается).

— Любовь с первого взгляда была для тебя?

— Да.

— А для нее?

— Для нее это был просто Лысый из «Квартала», о котором она знала. Естест­венно, в шоу-бизнесе все друг друга знают.

— Ты был яркий, когда за ней ухаживал?

— Я был дрыщ, во-первых. Во-вторых, не жалел ни денег, ни усилий.

«Белое платье, в котором Елена Зеленская была на праздновании Дня Независимости, сшила Ксения. Вернее, шили девочки-швеи, а придумала Ксения»

— Какие ты ей делал подарки?

— Разные. Дорогие.

— Например?

— Мы ходили по ресторанам. Она переехала жить ко мне еще в съемную квартиру.

— На Микитенко? Или уже получше была?

— Нет, квартира была на Григоренко, 26 а.

— Там сейчас музей? Мемориальная доска?

— (Смеется). Не знаю, не знаю... Там жил Юзик с женой, потом я переехал туда, к ним. В общем, у нас перевалочная база была такая.

— Почему на своей свадьбе ты танцевал стриптиз?

— Я, думаешь, помню? (Смеются). Украли невесту. Мне говорят: выкуп. Чтобы я станцевал стриптиз.

— И ты разделся?

— Ну, не полностью, по-моему. Не настолько же я был пьян.

— Сколько вы вместе живете?

— 12 лет.

— С годами ты любишь ее больше? Или уже привычка?

— Не привычка, ни в коем случае. Конечно, больше. Где-то что-то новое узнаешь, где-то опережаешь ее в мыслях, зная, как она поступит в той или иной ситуации. Мы читаем друг друга, как книгу. Не как Facebook или интернет, а как книжку.

— Листаете?

— Листаем, причем задерживаемся на некоторых страницах по нескольку раз.

— Ты рассказал, что Ксения сшила тебе такой прекрасный наряд. Правда ли, что она сшила костюм Елене Зеленской, в котором та была на инаугурации?

— Не на инаугурации, а на праздновании Дня Независимости. Белое платье — его сшила Ксения. Вернее, шили девочки-швеи, а придумала Ксения.

— То есть она талантлива и в этом?

— Талантливый человек талантлив во всем.

— Она тебя содержит?

— Не понял постановку вопроса.

— Она больше зарабатывает, чем ты?

— Нет. Сейчас у нее все деньги уходят в производство.

— Твоя Варвара — потрясающая!

— Спасибо!

— Я дочке говорю: сегодня буду делать интервью с Владимиром... Ой, «с Владимиром» сказал (смеется).

— Ничего страшного, все хорошо.

— С Евгением Кошевым. Она говорит: «Слушай, у него такая девочка!». То есть Кошевой — это хорошо, но вот его дочь...

— Да, я уже — на второй план, конечно. (Улыбается).

— Варвара — замечательный, талантливый ребенок, не потому, что папа тянет.

— В том-то и дело! И я хочу, чтобы все это понимали.

— Это видно сразу.

— Но есть люди, которые... Им неважно, что видно тебе, мне, большинству остальных. Для них если есть папа, который знаменит, значит, стопудово она мажорка, стопудово он за нее башляет капусту для того, чтобы она участвовала в конкурсах и побеждала. Некоторые люди считают, что то, чего она добилась и заработала, — все проплачено.

— Понятно.

— Причем это не только ко мне и к моей дочери относится. Думаю, к каждому человеку, которого показывают по телеку и у которого есть дети, которых тоже показывают по телеку. Все сводится к одному: папа или мама башляют капусту.

— Может однажды произойти так, что, представляя тебя, будут говорить: «Это Евгений Кошевой, папа Варвары»?

— Думаю, да. А чего нет? Тоже нормально звучит.

— Ее будущее предопределено уже? Или ты еще над этим размышляешь?

— А мне-то чего размышлять? Я поддержу ее в любых начинаниях. Она хочет стать универсальной артисткой и когда-нибудь сделать концерт на стадионе.

— Потрясающе.

— Поскольку Владимир Александрович знает, как это сделать. (Хитро улыбается).

— «Стадион — так стадион».

— Она хочет собрать стадион, да.

— Ты довольно долго был бедным. Может, не бедным, но...

— Ну... Окей.

«Я никогда не был жадным. Просто знаю, что это за деньги, поэтому с ними легко расстаюсь»

— Сегодня ты ощущаешь себя богатым человеком?

— Не богатым — состоятельным. Финансово независимым. У меня квартира в кредите, одна машина в кредите.

— Ты можешь себе купить все, что угодно?

— (Задумался). Да, но не сразу. Если это касается недвижимости или четырехколесных коней, то я буду еще 150 раз думать. Может, есть какие-то моменты в семье, в которые нужнее вложить. На отдых — вообще не вопрос!

— Ты деньги копишь?

— Я — нет. Ксения. У нее где-то есть заначка, она из нее периодически... (Изображает пересчитывание денег).

— Ты не жадный человек?

— Нет. Никогда не был жадным.

— Легко расстаешься с деньгами?

— Я просто знаю, что это за деньги, поэтому с ними легко расстаюсь. Как мы в начале говорили, я получаю кайф от того, что я живу, и от того, что я могу себе что-то позволить.

— Как вы с Ксенией и дочерьми отдыхаете? Каким должен быть отдых?

— Море. Ксения не сильно любит зиму. Лыжи, санки, сноуборды ей ни к чему, она говорит. Поэтому стараемся на море ездить.

— Самый яркий отдых на море где был?

— В этом году в отпуске был в Греции, Ретимнон на Крите. Там очень красиво, конечно. Для детей раздолье и для взрослых. Там вкусно все. Я очень люблю Грецию вообще, очень.

— А Греция любит тебя?

— Надеюсь.

— Когда выдается свободный вечер, чем ты любишь заняться?

— Мы врубаем сериал. Можем смотреть до четырех-пяти утра. Ужинаем, пьем. Дети играют, иногда мешают нам смотреть (улыбается), поэтому приходится ставить на паузу. Поиграл с ними — все, можно смотреть? Они дают отмашку — и можно смотреть дальше.

— Американские сериалы или любые?

— Американские в том числе.

— Или хорошее индийское кино? (Смеются).

— Шикарный Болливуд, ага.

— «Зита и Гита».

— Скандинавские сериалы тоже есть хорошие. Южная Корея.

— Когда ты слышишь чужой юмор, ты смеешься?

— Что значит «чужой юмор»?

— Юмор не в исполнении «Квартала».

— «Лига смеха» для меня — идеальный проект. Ржу всегда. «Рассмеши комика» — ржу всегда. Что касается других юмористических шоу — я как-то не сталкивался. Не вижу особой проблемы — смеяться или не смеяться.

— Ты изучал советский юмор? Жванецкого, Хазанова, Райкина?

— Нет, я был от этого далек. Видел по телевизору какие-то их выступления.

— (Улыбаясь). Даже слышал фамилии?

— Да, слышал фамилии и даже запомнил их. Но так, чтобы жестко на этом сидеть, — нет.

— Ты заплакать можешь?

— Играя что-либо?

— Нет, в жизни.

— В какой-то жизненной ситуации? Хм... Наверное, только когда Серафима рассказывает стихотворение, а Варя поет.

— Ух ты! Можешь при этом заплакать?

— Конечно, от радости, от счастья.

— Были фильмы, которые тебя просто вырубили?

— Такой фильм называется «Выхода нет», с Оуэном Уилсоном. И фильм «Чудо» с Джулией Робертс и опять же Оуэном Уилсоном. Странная пара актеров, конечно же, но очень клевая.

— Ты комик. А представляешь себя в трагедийной роли в кино?

— Очень этого хочу! Хочу драматическую роль!

— Но смешить сложнее все равно, правда?

— 100 процентов. Рассмешить человека — сложнее всего.

— Но в трагедийной роли тем не менее ты хотел бы сняться?

— Мечтаю.

— В России делают фильмы об эстрадных звездах, от «Ласкового мая» до Тани Булановой. Ты хотел бы, чтобы когда-нибудь сделали фильм о «Квартале»?

— Да. Но только не в России, можно?

— Россия и не сделает. А если сделает, то я представляю себе этот фильм. (Смеются).

— Рассказчицей в этом документальном фильме будет Скабеева.

— Она явно тебе нравится.

— Уф-ф, не то слово.

— Ты любишь фотографировать.

— В каких-то моментах — да.

— У тебя есть профессиональный аппарат?

— Нет, есть iPhone.

— Еще одна страсть — автомобили, насколько я знаю.

— О да!

— Какие у тебя были автомобили? Давай от первого начнем и дальше?

— Давай. Первым был...

— «Жигули»?

— Chevrolet Aveo. Старая модель, с пробегом. Купил у знакомого. Не было прав, потом только появились. Когда ловили меня, отмазывался...

— Улыбкой?

— Нет, автографами и дисками. Потом был Mitsubishi Outlander. Новый, из салона. Моя первая машина из салона. Неубиваемая тачка. Не знаю, сейчас где она. Наверное, до сих пор ездит по улицам столицы. Потом, значит, была Volvo.

— Новая, из салона?

— Нет, подержанная. Mitsubishi попал в аварию — и пришлось на чем-то ездить. Volvo была в 2008 году, когда родилась Варвара. Помню, что не мог тронуться с места, был гололед страшный. Не знаю, как я Ксению довез до роддома. Жестяк... Потом был Porsche Cayenne Turbo.

— Ты стал человеком!

— Ха! Машина умнее меня. «Не разгоняйтесь больше 80 километров в час, еще не прогрелись колеса», — она мне писала.

— Он был из салона?

— Нет, он был куплен в Одессе.

— И сделан в Одессе?

— Видимо, да. (Смеются). Вложено в него было столько же, за сколько он был куплен. Потом пошли «американцы». Я с высоких пересел на низкие, на спорткары. Daytona Sport Sedan... Dodge Charger RT8, их всего 1050 было в мире, и у каждой машины был свой оттенок цвета. Мой назывался «саблайм». Прям салатовый... Потом — моя любовь, Dodge Charger SRT8.

— Зеленый?

— Нет, белого цвета на красном салоне Alcantara.

— Ух ты!

— Ой, хорошая машина была (вздыхает), 475 лошадиных сил.

— Что же ты их меняешь так часто?

— Почему часто?

— Раз в год, судя по тому, что ты сказал.

— Нет, раз в два года, скорее всего... Так как наши дороги не позволяют нам ездить на спорт-седанах, я продал ее и купил Landrover Discovery. Продали Dodge, продали джип Ксении и купили Landrover Discovery в кредит.

— И квартиру продали?

— Нет-нет. И еще купил Range Rover Supercharged пятилитровый, не в кредит.

— И доволен?

— Да.

— Ты «летаешь»?

— Да. Извините, сорян.

— Ты говорил, что мечтаешь побывать в Новой Зеландии. Почему там?

— Потому что я увидел Австралию, и мне сказали: а в Новой Зеландии вообще хана! Ну, думаю, да, наверное, можно было бы... Просто лететь туда — какой-то кошмар. Почему не создадут телепорт? Раз, заплатил столько же, сколько за перелет, — и чик-чик.

— У тебя же есть связи с Маском, который капсулу делает. Можешь к нему обратиться. (Смеются).

— Да, надо ему позвонить. Хочу побывать в Новой Зеландии, хочу еще много где побывать. Хочу в Сингапур, который по фоткам только видел. В Японию.

— А концерты когда давать? А «елки»?

— Там же, все там же.

— Ты до сих пор хочешь прыгнуть с парашютом?

— Знаешь, после того как приземлилась Настя Каменских...

— Плохо приземлилась?

— Поломала ногу. И желание как-то отпало. Возможно, когда-то возобновится. Сейчас об этом думать не могу, есть о чем думать.

— (Показывает на браслет). Написано «Жека»?

— «ЕК». Чтобы не забыть, когда пьяным буду валяться, как меня зовут.

— Спасибо, я получил огромное удовольствие от тебя, от наблюдения за тобой, от твоих замечательных ответов. Желаю тебе творчества, реализации. Ты потрясающий артист! Радуй нас!

— Спасибо, Димочка! Постараюсь.

Записали Дмитрий НЕЙМЫРОК
и Николай ПОДДУБНЫЙ 

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter