Донатас БАНИОНИС: «Я уточнил у Путина: правда ли, что, посмотрев «Мертвый сезон», он решил стать разведчиком? «Да, — ответил президент России, — было дело...»

В советские времена ходил анекдот о двух колхозниках, которые, увидев на съезде партии Леонида Ильича Брежнева, спорят: «Он?». — «Не он!». Переспросив и узнав, кто это на трибуне, один другому победно заявляет: «Я ж тебе говорил, что не он, а ты — Банионис, Банионис!». Вот такая известность была у народного артиста Литвы и народного артиста СССР, почетного гражданина Паневежиса Донатаса Баниониса. Нынешнее поколение знает его понаслышке, да и то в основном те, кто помнит и любит хорошее кино прежних лет. А ведь с именем Баниониса связана целая эпоха... Время, как известно, не жалеет никого, изменился и сам Донатас Юозасович, посолиднел, поседел, но не утратил своего удивительного обаяния. Такой же мудрый внимательный взгляд и слегка ироничная улыбка. Да, многое становится понятным, когда за твоими плечами осталось 80 весен... В биографии Баниониса отразилось бурное и противоречивое время, в которое ему выпало жить. Его отец Юозас был активным участником революционных событий 1905-го и 1917-го годов, воевал на фронтах Первой мировой, неоднократно сидел в тюрьме как политзаключенный. Отправившись на заработки в Бразилию, он даже там стал проводить коммунистическую агитацию, за что угодил на полгода в тюрьму, а после был выдворен обратно в Литву. Надо ли объяснять, как рады были возвращению кормильца жена Блажайтите с двумя детьми: Донатасом и его старшей сестрой. Мысли о театре и кино у юного Донатаса появились рано, он читал об искусстве буквально все, что мог найти, прорывался в кинотеатр, ходил в драматический кружок, с упоением играл в спектаклях. И мечтал завербоваться на какой-нибудь корабль, плывущий в Нью-Йорк, чтобы оттуда добраться до Голливуда и там уже стать большим артистом.

«СУДЬБА ПАВКИ КОРЧАГИНА В ЧЕМ-ТО СРОДНИ МОЕЙ СУДЬБЕ»

— Донатас Юозасович, несмотря на свою широкую популярность, вы посвятили свою жизнь одному театру в маленьком Паневежисе. Почему так?

— Я пришел в театр в 1941 году выпускником керамической школы. Мне было 17, и я решил стать артистом. Молодой режиссер Юозас Мильтинис вернулся в Литву в 1938-м... Он получал образование во Франции у Шарля Дюллена, его друзьями были Мадлен Рено, Жан Вилар, Пабло Пикассо, и, ясное дело, со временем Юозас собирался вернуться опять во Францию.

Но помешала Великая Отечественная война, потом Красная Армия оккупировала Прибалтику, и уехать уже нельзя было. Новые власти предложили Мильтинису на базе студии (театрального любительского объединения) создать в Литве новый профессиональный театр. Мильтинис выбрал Паневежис.

«Огромным счастьем для меня была работа с Андреем Тарковским». «Солярис», Донатас Банионис и Наталья Бондарчук

Мы рассчитывали, что сформируем тут труппу, поработаем год-два и переедем в какой-то большой город, а остались здесь навсегда. Как Робинзонов, нас выкинули на незнакомый остров, где надо было жить. Мы и жили, и работали. Тут, в 1944-м, я окончил студию при театре и получил профессиональное образование.

Конечно, непросто все складывалось... И закрывали нас, и спектакли не выпускали, и Мильтиниса выгоняли за космополитизм, но затем все-таки вернули, присвоили ему звание народного артиста СССР и даже наградили орденом Ленина. Я проработал с Юозасом с 1941 года по 1980-й, он для меня и отец, и учитель.

— Хотя бы приблизительно помните, сколько ролей сыграли?

— Более 100. Лучше всего запомнились Вили Ломен из «Смерти коммивояжера», Городничий из «Ревизора», Тесман из «Гедды Габлер»... В 1952 году играл Павку Корчагина в «Как закалялась сталь» и до сих пор очень ценю эту роль. Если отбросить идеологию, это произведение очень глубокое. Мне кажется, судьба Корчагина в чем-то сродни моей судьбе. Конечно, было много классики: Чехов, Гольдони, Бомарше, Дюрренматт, Фриш, Сухово-Кобылин... Очень любил роль Брызгалова из «Кафедры» вашей землячки Валерии Врублевской.

— И все-таки... Не возникало соблазна попробовать себя в другом театре, с другими режиссерами?

— Для меня как актера важен режиссер, который разглядит во мне то, о чем я даже могу и не догадываться. Мне неинтересен постановщик, который в творческом плане не обгоняет меня. Он обязательно должен быть умнее, видеть мои возможности, чтобы правильно их использовать, и тогда мы вместе добьемся успеха. Все это было у Мильтиниса.

Я с ним никогда не спорил, только переспрашивал, советовался, старался глубоко вникнуть в то, что он говорил. И Юозас всегда так раскладывал весь спектакль и роль, что получался замечательный, стопроцентный творческий результат. Навсегда запомнил его фразу, которой руководствуюсь и поныне: «Художник должен искать не новое, а вечное».

— А что для вас «вечное»?

— Вопросы бытия... Они все в 10 заповедях Господних. На них всю свою историю человечество пытается ответить. Их еще в произведениях Софокла и Шекспира задавали. Вспомните Гамлета: «Быть или не быть?». Традиции — это то, что внутри нас, нечто истинное...

«СЛАВА БОГУ, ПОСЛЕ ФИЛЬМА «НИКТО НЕ ХОТЕЛ УМИРАТЬ» ОТНОШЕНИЕ СООТЕЧЕСТВЕННИКОВ КО МНЕ НЕ ИЗМЕНИЛОСЬ»

— Как же после Мильтиниса вы рискнули возглавить Паневежисский театр?

— Меня назначили, когда он ушел на пенсию, театр, можно сказать, стал разваливаться. Не было подходящих режиссеров, актеры растерялись, и мне предложили стать директором и худруком.

Ролан Быков и Донатас Банионис. «Мертвый сезон» — детективная советская киноклассика

Я проработал в этой должности восемь лет, и это был очень непростой период. Кроме творческих, приходилось решать много административных проблем, поддерживать существование коллектива в целом...

— Если в театре главным человеком для вас стал Юозас Мильтинис, то кто создавал артиста Баниониса в кино?

— Конечно, в первую очередь Витаутас Жалакявичюс. Когда я в первый раз снимался у него в фильме «Адам хочет стать человеком», я о кино вообще мало чего знал и перед камерой, что называется, только кривлялся. Но Жалакявичюс очень умный режиссер и понял, что со мной нужно делать. Да и не только со мной.

Витаутас тогда вывел на большой экран много хороших артистов, у которых сложились творческие судьбы: и Адомайтиса, и Будрайтиса, и Норейку... В следующем его фильме — «Хроника одного дня» — я уже начал понимать, что к чему...

Убежден, что успех любого фильма — это заслуга режиссера. Я, например, никогда не сделаю творческого открытия сам, могу просто повторить наработанные штампы, а с хорошим режиссером успех обязательно будет.

Конечно, самый сильный фильм Жалакявичюса — «Никто не хотел умирать», после которого ко мне, к счастью, не изменилось отношение моих соотечественников... Правда, в одной статье написали, что картина получилась, но есть в ней одна неудача — роль Баниониса.

Было неприятно, но компенсацией для меня стала награда за лучшую мужскую роль на Всесоюзном кинофестивале, который, кстати, проходил тогда в Киеве.

Огромным счастьем была работа с Андреем Тарковским в «Солярисе», с Саввой Кулишом в «Мертвом сезоне»... Интересно, что Мильтинис старался помочь мне не только в театре, но и на киносъемках. Приезжал на площадку, что-то подсказывал... Но когда увидел, как мы снимали «Мертвый сезон», понял, что уже можно перестать меня контролировать. Только со временем осознаешь, какие выдающиеся личности и значительные художники тебя окружали... И Жалакявичюс, и Швейцер, и Козинцев, и Калатозов...

— Говорят, Владимир Путин выбрал себе профессию разведчика после фильма «Мертвый сезон» — так понравился ему ваш Ладейников...

«Солярис». C Николаем Гринько

— Впервые об этом я услышал от учительницы Путина... Когда я в 2001 году в Кремле в составе литовской правительственной делегации был представлен российскому президенту, спросил у него: правда ли, что он решил стать разведчиком, посмотрев «Мертвый сезон»? «Да, — с улыбкой ответил президент, — было дело...».

«НА РЕШЕНИЕ ТАРКОВСКОГО УЕХАТЬ ИЗ СТРАНЫ ПОВЛИЯЛИ ЕГО РОДНЫЕ»

— А какие у вас воспоминания о Тарковском?

— Ну, прежде всего счастье совместной работы. Тогда были непростые времена... Вспоминаю, как после выхода на экраны «Соляриса» нас с Тарковским пригласили в гости к Федерико Феллини. Андрей стал рассказывать, как ему трудно работается в Советском Союзе, потому что не дают делать то, что он хочет... Это при том, что ему тогда разрешили дважды переснять «Сталкер»! Ну кто из советских режиссеров имел подобную возможность?

— Феллини ему посочувствовал?

— Феллини сказал: «Ты, думаешь, я могу делать все, что захочу? Чтобы получить деньги на «Амаркорд», я должен был снять другой фильм, попроще...».

Я убежден, что на решение Андрея уехать из страны в значительной степени повлияли его родные. И на его творчестве это, безусловно, сказалось... «Жертвоприношение» — спорная картина.

— А у вас никогда не возникало желания эмигрировать?

— Помню, много литовцев во время войны просто бежали из страны. Я впервые попал в Америку в 1980 году — в Чикаго есть большая литовская диаспора. Посмотрел на их жизнь... Да, они успешны, богаты, но какой ценой досталось все это богатство, каким трудом!

Стать актером никому не удалось, хотя были среди них и очень талантливые люди... Самое большее, на что они могли претендовать, — место диктора на радиостанции «Голос Америки». Мне тоже предлагали, но я отказался. Помню, тогда подумал: «Как хорошо, что не уехал со всеми!». В принципе, сейчас у меня есть все то же самое: автомобиль, дом, квартира... Но богатство для меня никогда не было на первом месте. Меня всегда больше заботила жизнь духовная.

— Вы человек общественно активный?

— Нет. Меня не интересуют политические игры. Хотя и в коммунистической партии состоял, и депутатом Верховного Совета СССР был, и художественным руководителем театра... Но все это временное, наносное. Тогда лучше было согласиться, чем потерять работу, а вместе с ней все остальное.

Моей идеологией всегда являлось творчество, а единственной партией — человек. Для артиста самое главное — заниматься своим делом и хорошо играть. Я всегда стремился в своих ролях передать что-то другим, искусство ведь создается не для себя.

— Из чего состоит ваша теперешняя жизнь? Продолжаете играть, сниматься?

«Самый сильный фильм Жалакявичюса — «Никто не хотел умирать», правда, написали, что в нем есть одна неудача — роль Баниониса». С Вией Артмане

— Пришли другие времена, появились другие возможности, другие потребности... Вот написал книгу «Донатас Банионис. Мемуары». Понемногу снимаюсь, в основном в России. Играю в Вильнюсском национальном театре, иногда езжу и в Паневежис.

В театре вообще и в литовском в частности, много перемен... Cтарые мастера ушли, и той режиссуры, которая меня бы устраивала, очень мало. Мне всегда был близок театр Товстоногова, Любимова, Ефремова, но где сегодня это все? Ныне в моде авангардное, нетрадиционное. Но чаще всего эти выверты служат единому: маскировке режиссерского неумения, бездарности, беспомощности. Авангард — не высокий уровень искусства, а, скорее, совсем наоборот.

Паневежис уже давно меня не держит, сегодня я остался единственным почетным гражданином этого города. Нет ни Мильтиниса, ни театра, о котором я бы мог сказать, что он мой.

Наступило прекрасное чувство свободы. Оглядываюсь назад — прожита красивая, насыщенная жизнь. Сколько осмыслено, пережито, прочувствовано, человеческие переживания переплелись с творческими... В каждой роли я хотел докопаться до сути, до настоящего. И до сих пор продолжаю искать не новое, а вечное.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter