Глава Закарпатской областной государственной администрации Геннадий МОСКАЛЬ: «Тем, кто хотел свести со мной счеты, я сказал: «Спешите, ибо можете не успеть — желающих меня убить много». Впрочем, кто бы мне ни угрожал, ничем это не заканчивается — я живой и здоровый. Охрану видите? Нет. Значит, все хорошо»

Последнее время од­ним из глав­ных ньюс­­мейкеров Украины остается глава Закарпатской областной государственной администрации (ОГА) Геннадий Москаль. Он ведет войну с контрабандой, публично спорит с главой Государственной фискальной службы (ГФС) Романом Насировым, обвиняет в политической коррупции третьего президента Украины Виктора Ющенко и публикует изобличающие его материалы.

Чиновника совсем не смущает, что его считают конфликтным и скандальным человеком. «Главное — быть принципиальным и не держаться за свое кресло», — заявил он корреспонденту интернет-издания «ГОРДОН». Сейчас твердость характера Москаль демонстрирует в противостоянии с контрабандистами и ГФС. По словам губернатора, в районе границы собралось уже около двух сотен вагонов с деловой древесиной из разных регионов страны, которая вывозится под видом дров для фирмы, зарегистрированной россиянами в Чехии. Таможне он поручил грузы не пропускать. По крайней мере до тех пор, пока финслужба не наведет порядок в документах и не пропишет стандарт на топливную древесину.

Москаль также рассказал, что мешает эко­номическому развитию Закарпатья, кто стоит за незаконной вырубкой лесов и почему он не доверяет Национальному антикоррупционному бюро, прокуратуре и полиции.

«ГРОЙСМАН ЛЮБИТ КОГО-ТО ПОСТАВИТЬ НАПРОТИВ И ЧИХВОСТИТЬ — ЭТО ПРАКТИКА В СТИЛЕ ПУТИНА»

— В последние месяцы вы постоянно пикируетесь с главой ГФС Романом Насировым. Он говорит, что вы расставили своих людей и единолично принимаете решения, а вы — что Насиров собирался совершить рейдерский захват Закарпатской области. Что не поделили Госфисслужба и Закарпатская ОГА?

— Насиров немного не то говорит. Раньше всех работников органов центральной исполнительной власти, в том числе руководителей таможни, должны были согласовывать с главой облгосадминистрации. Со мной никого не согласовывали, тут все были «исполняющие обязанности».

В прошлом году из самого аппарата ГФС привезли Владимира Колесникова. Он работал заместителем начальника таможни Запорожской области. Я на тот момент даже не знал об этом. Увидел его, спросил, что он тут делает. «Да вот приехал в составе делегации», — ответил. Я полагаю, это увидели, позвонили в Киев и сказали, что мы знакомы и хорошо общаемся. Мне предложили его оставить руководителем. Я согласился. А потом оказалось, Москаль поставил своего человека.

— Но вы все-таки были знакомы?

— Ничего крамольного в этом не вижу. Я работал в системе МВД. Знаете, сколько там людей было? Сотни тысяч, и все мои. У этого конфликта с Насировым простая мораль: нельзя так делать госслужащему, гос­подину Насирову, и высшему руководству нашей страны.

— Вы о продолжении конфликта, в который оказался втянут и премьер-ми­нистр Владимир Гройсман?

— Собственно говоря, это была провокация, устроенная самой фискальной служ­бой. Сначала в ней были замешаны 24 вагона с лесом. На следующий день по телевизору показали премьер-министра, который грозил всех уволить, все у него «негодяи», «контрабандисты», «воры»... Я почему так отреагировал? Потому что это практика в стиле Путина. Гройсману надо было сначала приехать и разобраться, что происходит. А он любит кого-то поставить напротив и чихвостить.

— А что происходило? И как возникла проблема с дровами?

— У нас сегодня уже до 200 вагонов скопилось. Они прибывают каждый день, их никто не выпускает. И правильно! У общественности сложилось мнение, что под видом дров вывозят за границу кругляк. Гройсману стоило спросить у Насирова: как квалификация дров оказалась без длины? Какая печь способна сжигать восьми- или десятиметровые дрова? Выяснилось, что для юридических лиц экспортеров ог­ра­ничений по длине и диаметру нет, а для физических — есть. По ГОСТу дрова имеют длину один метр и поколоты в зависимости от диаметра. Я предложил ГФС привести требования к юрлицам в соответствие со стандартом. Реакции не последовало.

Тогда я просто издал распоряжение, на что по закону о государственных администрациях имею право. Хотите везти за границу дрова? Пилите по метру, колите, загружайте в вагоны и везите. Но так возить никто не желает.

Наверное, господину Гройсману следовало вызвать руководителя Госагентства лесных ресурсов и спросить, как они умудряются это вывозить. Подчеркну, что наше областное управление лесного и охотничьего хозяйства не возит за границу ничего, поскольку у нас нехватка древесины для внутреннего потребления.

Те первые 24 вагона — почти весь лес Министерства обороны. Ведомство имеет огромное количество лесов, и в Закарпатье в том числе. Но вместо того чтобы везти лес на фронт, везет в Чехию российской фирме. Думаете, кого-то в Минобороны наказали? Только мы с начальником таможни пострадали. Теперь разгрузили этот лес и бросили. Он лежит на станции в Мукачево, никому не нужный. Местные жители его постепенно растаскивают. На том все и закончилось.

— Почему бы не изъять и не пустить на нужды страны?

— Полиция возбудила уголовное дело и приобщила этот лес как вещественное доказательство. Как можно 24 вагона приобщить к делу? Где найти такую камеру хранения вещдоков? Вот все и бросили на станции.

— Что с остальными вагонами?

— Это «дрова» государственных предприятий лесного хозяйства чуть ли не со всей Украины. Их руководители не подчинены ни мне, ни Госагентству лесных ресурсов. Зато вхожи в Кабмин Украины.

Какие сейчас могут быть дрова на экспорт? Лето, в Европе — жара. Правительст­во и ГФС должны были бы задуматься: если мы переходим на альтернативные виды топ­лива, то как можно вывозить дрова? Уголь от «ЛНР» и «ДНР» брать не желаем, значит, нам самим нужны дрова, щепа, опилки, стружки — все, что горит в котле. Нам не хватает дров, а мы должны возить за границу?

«КОГДА ГОТОВИЛСЯ РЕЙДЕРСКИЙ ЗАХВАТ ТАМОЖНИ, А ПОТОМ ВСЕЙ ЗАКАРПАТСКОЙ ОБЛАСТИ, Я ДОЛЖЕН БЫЛ ВЕЖЛИВО УВЕЩЕВАТЬ: «ГДЕ ЖЕ ВАША СОВЕСТЬ, НЕЛЬЗЯ ТАК ДЕЛАТЬ, ЭТО НЕХОРОШО», — И СТЕЛИТЬ КРАСНЫЕ ДОРОЖКИ?»

— Если местные лесхозы древесину на экспорт не возят, то кто вырубает леса Закарпатья?

— Раньше вся древесина на экспорт шла из РФ. После того как Чехия присоединилась к санкциям и перестала пускать российскую древесину, три россиянина основали там фирму и стали как посредники скупать древесину у лесхозов Украины. Верховная Рада и областные советы Западной Украины признали Россию агрессором, а теперь дровишек им подбрасывают. Куда это годится?

Вырубка леса — это и последствия реформы милиции в том числе. Может быть, я лично должен после работы брать ружье и идти охранять леса? Это работа силовых и фискальных служб. Вырубка леса говорит о неэффективности работы полиции. Если рубят лес, должны быть нелегальные пилорамы. Их просто выследить: собрать информацию по районным электростанциям и отследить потребление. Где утечка электричества, там и нелегальные пилорамы.

Также вопрос с рубкой упирается в децентрализацию. Не могут в Киеве руководить всеми лесами Украины. Нет такой вышки, которую можно поставить на Печерских кручах и оттуда смотреть, что делается в лесах страны. Я в 2001-2002 годах был тут главой госадминистрации. Сегодня уже нет половины управлений и служб, которые были тогда. Все завели на Киев. Почему? Да чтобы туда возили деньги. Сколько мы ни пишем: «Верните в регион полномочия», в ответ тишина. Все нынешние политики шли на президентские парламентские выборы и обещали: «Придем к власти — коррупционную вертикаль, созданную при Януковиче, разрушим». Пришли? Разрушили?

— Вы обратились к Гройсману с просьбой дать указания гослесхозам отозвать вагоны с лесом из Закарпатья. Какой ответ получили?

— Жду. Мне интересно, кто из Киева даст указание пропустить лес. Пока никто не дает. Так они и стоят. В Киеве говорят, мое распоряжение незаконное. Отмените его. Оспорьте по закону в окружном административном суде. Я не против. Но никто не хочет со мной судиться. Все ждут, у кого первым сдадут нервы. У меня не сдадут. Начальнику таможни я сказал: «Вагон вправо, вагон влево — можешь вместе с лесом уезжать в Чехию».

Я в третий раз работаю в Закарпатье. И три раза работал в Крыму. Я сам себя спрашиваю: за что я боролся? Президент после последнего инцидента меня упрекнул, что я слишком эмоциональный, слишком бурно реагирую, поднимаю крик. Я ответил, что культурных губернаторов видел. Они сдавали Донецкую администрацию, Луганскую администрацию, Крым. Их не было слышно, поэтому они вошли в историю как культурные управленцы, воспитанные. Но сейчас даже никто не вспомнит имена этих людей, сдавших СБУ, МВД, флот, армию, Национальную гвардию.

Когда готовился рейдерский захват таможни, а потом и всей Закарпатской облас­ти, я что, должен был вежливо увещевать: «Где же ваша совесть, нельзя так делать, это нехорошо», — и стелить красные дорожки? Извините. Не хочу таким быть. Да, я бывал излишне эмоциональным. А почему человек, который может за себя постоять, не воспринимается обществом? Я могу постоять за себя, своих подчиненных, за область.

«ЮЩЕНКО ВСЕХ ГУБЕРНАТОРОВ ЗАСТАВЛЯЛ НАГИБАТЬ МЕСТНЫЙ БИЗНЕС ПОД «БОЛЬНИЦУ БУДУЩЕГО». В РЕЗУЛЬТАТЕ ДЕНЬГИ РАЗВОРОВАЛИ»

— Почему вы решили публиковать материалы, которые рассказывают о деятельности экс-президента Виктора Ющенко в 1990-е годы?

— Я считаю, что Ющенко продал Украину за деньги Партии регионов. Лично с товарищами Виктором Балогой и Верой Ульянченко. С них тоже надо спросить. Во всех странах берутся за президентов. У нас же они неприкосновенны. Где «Детская больница будущего», где фонд «Україна 3000»? Там собрали больше, чем Партия регионов раздала. Принудительно все органы власти склоняли поддерживать фонды. Все олигархи до единого платили.

— Тарас Чорновил, например, считает, что вы просто сводите с Ющенко личные счеты, потому что имеете давний конфликт с его соратником Виктором Балогой.

— Конечно, это не так! Ющенко всех губернаторов (в том числе меня) заставлял нагибать местный бизнес под «Больницу будущего». В результате деньги разворовали. В резкой оппозиции к Ющенко я еще со времен его президентства. Я защищал в суде Юрия Луценко, которого хотели посадить за пистолеты и авиаперелеты, а потом — Давида Жванию, которого хотели лишить украинского гражданства из-за причастности к «отравлению» Ющенко... Какие личные счеты?

— Тогда почему вы раньше молчали?

— Не молчал. Просто все забыли, что еще в 2011 году я передал материалы по строительству больницы в Генеральную прокуратуру. Тогда ее возглавлял Виктор Пшонка. Дело замяли, потому что ГПУ получила указание Ющенко не трогать.

— Почему вы обвиняете Ющенко в коррупции, а при этом обнародование «черной кассы» Партии регионов не считаете значительным событием?

— Раньше говорили о двух миллиардах гривен, а выложили документы всего на 66 миллионов. Мое мнение: если уж говорить, то все и сразу. А пока это несерьезно. Я работал в парламенте. Для кого тогда было сек­ретом, что депутаты «тушковались» с Пар­тией регионов? Явно все получали деньги. Изменения, которые делал Конституционный суд, выступление постоянных вип-спикеров — все оплачивала Партия регионов.

— Вас вызывают на допрос в Национальное антикоррупционное бюро по этому делу. Вам тоже регионалы платили?

— Боже упаси!

— Как думаете, кто-то ответственность за политкоррупцию в Украине понесет?

— Я был автором законопроекта о финансировании политических партий, где четко и прозрачно было расписано. Его не стали рассматривать даже в комитете. Никто не хочет прозрачного финансирования политических партий. Чтобы искоренить коррупцию, надо принять закон и установить ответственность. Кто мешает парламенту это сделать? А утопия снять депутатскую неприкосновенность? Рано или поздно начнутся выборы, и снова все будут рвать на груди: кто — тельняшку, кто — вышиванку: только придем, сразу снимем. И снова забудут. Уже просто стыдно перед людьми.

Все забыли, что есть уже пять выводов Конституционного суда. Он сказал «да» отмене неприкосновенности. Но никто не ставит закон на чтение. Принять норму надо 300 голосами. И во время голосования было бы видно, кто есть кто. А так депутаты врут от выборов до выборов. И еще хотят, чтобы народ им верил.

«ГОЛОВУ ДАЮ НА ОТСЕЧЕНИЕ, ВЫ НЕ НАЙДЕТЕ РАБОТНИКА ПОЛИЦИИ, КОТОРЫЙ СПОСОБЕН ПОЙМАТЬ КАРМАННИКА»

— Генеральным прокурором стал Юрий Луценко. Вы давно его знаете — как считаете, он сможет провести реформы в Генеральной прокуратуре?

— Хорошо знаю Луценко и уверен, что реформы будут обязательно. Но Украина — большое государство. Дойти до каждой области, района, города очень сложно. Успешность зависит от того, как Луценко расставит прокуроров на местах.

— А выбирать есть из кого?

— Безусловно. Но я — противник идеи выбирать прокуроров по конкурсу. Это полный бред. Надо подбирать людей по профессиональным качествам, а не по тому, кто громче кричит: «Слава Украине!». Давайте еще тогда по конкурсу выбирать, кто карманный вор, кто гопник, кто маньяк.

— Это вы уже утрируете.

— Почему утрирую? Силовики борются с профессиональной преступностью, а не с теми, кто жену гоняет по пьяни или мочится в подъезде. Мы просто заигрались в конкурсы. Когда я был депутатом ВР, побывал на стажировке в антикоррупционных бюро Польши, Венгрии и Румынии. Там по конкур­су не набирали сотрудников. Только про­фессионалов из силовых структур, прокура­туры, фининспекции, полиции, таможни. Бра­ли абсолютно хорошо зарекомендовав­ших себя специалистов, владеющих правом, методами оперативно-разыскной дея­тельности. Главное требование должно быть — профессиональная подготовка и репутация.

---

---

— Судя по вашим словам, реформа полиции вам тоже не по вкусу?

— Благодаря ей такое раздолье ворам и бандитам! Для чего проводится реформа? Чтобы улучшились показатели в борьбе с преступностью. Сегодня некоторые регионы уже не контролируются полицией. Кто крал при Кучме, спокойно крал при Ющенко, кто был наркоманом при Януковиче, ос­тался при Порошенко. Есть категории граж­дан, которые даже не подозревают, кто у нас президент и генпрокурор. Они переходят из одной группы в другую, их никакие реформы не затрагивают. Их может задеть только профессиональная работа прокуратуры и милиции.

Голову даю на отсечение, вы не найдете работника полиции, который способен поймать карманника. Еще когда министром внутренних дел был Луценко, я ему предложил: соберите всю профессуру, доцентов, аспирантов, преподавателей, которые учат будущих работников милиции, пустите их в Киев и дайте неделю, чтобы они сами поймали одного карманника с поличным, так, чтобы он прошел через следствие и суд. Луценко посмеялся, даже не стал пытаться. Он прекрасно знал: никто никого не поймает.

Если у нас не осталось работников, способных поймать карманного вора, как раскрывать тех, кто заказывает убийства, кто построил огромную коррупционную схе­му, выведя деньги за пределы Украины в офшорную зону или страны, которые никогда не выдадут финансовые и банковские тайны? Как это раскрывать? По конкурсу? Вслушайтесь, что говорят политики: давайте судей назначать через выборы. Спрашиваю: а с какой программой судьям идти к из­бирателям? Набрать кредитов на расклеивание плакатов и раздачу календариков?

— Вы опять утрируете...

— Вовсе нет. Я когда приходил в неработоспособный коллектив, ставил планку, а потом ее постоянно увеличивал. Со временем слабые сами уходили. Нужны просто четкие задачи и контроль — тогда сразу отсеются люди, которые не умеют делать и не желают работать, сачки, пьяницы и тому подобное. Останутся знающие и умеющие, которые дальше под себя будут подбирать сотрудников.

«ГОД ПРОШЕЛ, И НЕСКОЛЬКИМ ЛЮДЯМ ВРУЧИЛИ ПОДОЗРЕНИЕ! ЭТО ЧТО, ОЧЕНЬ ЭФФЕКТИВНАЯ РАБОТА ПОЛИЦИИ?»

— Расследование дела по поводу угроз в ваш адрес уже завершилось?

— Мне как-то до лампочки. Хожу один, одним и тем же маршрутом. Тем, кто хотел свести со мной счеты, я сказал: «Спешите, ибо можете не успеть — желающих меня убить много». Кто бы мне ни угрожал, ничем это не заканчивается — я живой и здоровый. Охрану видите? Нет. Значит, все хорошо.

— Еще в октябре прошлого года вы заявили, что стрельба в Мукачево не будет расследована. Так и случилось?

— Какое-то продвижение дела есть. Организатору и нескольким людям из «Правого сектора» вручили подозрение. Ос­таль­ных не смогли найти. Надо было сразу все делать, а не ждать. И до того половина удрала. Год прошел, и только нескольким вручили подозрение! Это очень эффективная работа полиции?

Надо искать некоего Стойко, который выдавал себя за самого главного и честного комбата. Именно с ним связаны все 28 эпизодов преступной деятельности, которые собрали только местные правоохранительные органы. Еще восемь эпизодов — у ГПУ.

— И чем это закончится?

— Не знаю. Думаю, со временем Луценко, как говорят, разберется и эти события получат оценку. Что касается второго конф­ликта с добровольцами, там уже все понятно. Бойцы на слушания приходят сами с адвокатами. Собственно, у нас есть только эпизод на Драгобрате и во Львовской области. Они готовы к суду. Но говорят: «Ждите». Еще должны Кировоград прислать, Киев и Ивано-Франковск несколько эпизодов. Думаю, дело дойдет до суда, и уже там решат, кто прав, кто виноват.

Надо было сразу цивилизованно поступать, а не через крики: «Все враги Украины, мы одни патриоты, кровь литрами за страну проливаем». Абсолютно другая была бы ситуация. Донецких сепаратистов в Драгобрате не было и нет. Просто добровольцы берут нахрапом. Я им сказал: «Ребята, я на востоке Украины эту нахрапистость проходил. Не говорите со мной таким тоном, что вы патриоты, а все остальные тут сепаратисты». Вообще-то, плохих солдат нет, есть плохие командиры. Вот приехал бы их командир, тут сели у меня в кабинете с тем афганцем, который арендует комплекс и, между прочим, тоже воевал, и все обговорили. Пожали бы друг другу руки, и на том все кончилось.

— У вас с добровольцами отношения не складываются. И в Луганской области было много конфликтов. Вы поссорились со всеми батальонами, их вывели, кого-то даже посадили, а контрабанда продолжала идти в обе стороны.

— При чем тут контрабанда? Куда она шла? У меня была закрыта граница.

— То есть вы убеждены, что никто не перегонял нелегальные грузы через Луганскую область?

— В Луганской области почти 80 процентов линии разграничения проходит по реке Северский Донец. Там не может пройти ни фура, ни велосипед. А «зеленка» была наглухо закрыта. Через что контрабанда могла идти? И с кем я ссорился? С теми, кто реально воюет, у меня конфликтов не было. Прекрасные ребята из «Айдара» сидели на последнем блокпосту на шах­те «Родина», в подразделении в Трехиз­бенке, на 29-м посту. Афганцев много было. Так эти воевали действительно. Пос­леднее, что привозили волонтеры, раздавали местным жителям.

С теми, кто не был нигде зарегистрирован, ни с какими бригадами не сотрудничал, понабирал оружия и сколотил банды, я поссорился. А надо было смотреть на это спокойно, потому что они кричали: «Слава Украине!»? Эти приходили не воевать, а пьянствовать, мародерствовать, грабить, похищать, вымогать деньги, ерундой заниматься. Мне они говорили: «Ну, это же война, Геннадий Геннадьевич!». Извините. Зачем я тогда возглавлял военно-гражданскую администрацию? Я не сторонник идеи, что война все спишет.

— Почему вы сотрудничали с таким одиозным деятелем, как Анатолий Науменко?

— Был бы другой начальник милиции Луганской области, работал с ним. А потом, какая у Науменко особая репутация? Он так же страдал от этих всех любителей приключений, как и я.

— Науменко обвиняется в хищении крупной суммы, в крышевании контрабанды. А поскольку вы работали вместе, логично возникает предположение, что вы могли быть в доле...

— И где уголовные дела? Их нет. Поэтому ни с кем в доле я быть не могу. При мне ни из милиции, ни из администрации ничего не пропадало.

— Существует мнение, и многие эксперты об этом говорят, что в Закарпатье сепаратистские настроения такие же сильные, как и на Донбассе. Вы ощу­щаете нежелание местных жителей жить в Украине?

— Идеи о закарпатском сепаратизме — полная глупость. Это фобии людей, которые абсолютно не в курсе того, как живет регион. Слышно: «Венгрия нападет на Ук­ра­ину», «Румыния нападет под видом защиты своих граждан»... Мне кажется, что это говорят не политики, а умалишенные. Мы находимся в Европе. Наши соседи — члены НАТО. Они соблюдают международные нормы права.

«ПОДУМАЕШЬ, ОКРУЖИЛИ ВЕРХОВНЫЙ СОВЕТ КРЫМА. ВЫВЕСТИ ПЯТЬ ТАНКОВ И СМЕСТИ ЕГО С ЛИЦА ЗЕМЛИ, ВМЕСТЕ С ТЕМИ, КТО ТАМ НАХОДИЛСЯ»

— Тогда почему в западных областях Украины декоммунизация прошла быстро и безболезненно, а вам пришлось дожимать местное население отказываться от коммунистического наследия?

— Да потому что тут очень много людей, работающих в России. Даже во время горячих военных действий Россия хоть и грозилась, но не высылала наших заробитчан. А там их очень много.

К слову, сегодня из Казахстана приезжают и на работы людей чуть ли не селами забирают. Эта страна бурно развивается. А подготовленных специалистов дефицит. Также наши жители едут работать в Чехию, Польшу, Словакию. Страны-соседки имеют огромный отток рабочей силы в более развитые страны, а их места занимают жители Закарпатья, у которых есть европейские паспорта.

— Вы недавно по поводу двойного гражданства сделали заявление и пред­ложили добровольно уволиться с государственной службы тем, у кого есть второй паспорт. Чем дело закончилось?

— Все ушли.

— Сколько людей?

— Не хочу об этом говорить. Потому что все относительно. Некоторые используют второй паспорт только в странах ЕС, а некоторые служащие умудрились использовать на нашей территории. Мы сделали сверку. Я честно сказал: кто сам уйдет, никакой ответственности не понесет. Не исключаю, что остались те, кто еще не засветился. Догадываться можно сколько угодно. Но надо иметь реальные основания.

— Выходит, у Закарпатья все же есть своя специфика. Если сравнивать с Луганском, в чем она заключается?

— Здесь трудно жить. Ментально закарпатцы так устроены, что не стонут и не плачут, как украинцы в других регионах: «Дайте то, дайте се». Они привыкли сами всего добиваться. Есть села, где мужское население появляется дома лишь пару раз в году — на Пасху да на Рождество.

Чужих тут не любят и очень тяжело принимают. Мне тут намного проще, поскольку уже в третий раз работаю в области, знаю все процессы и людей, а люди знают меня. Со мной все нормально общаются, обидных слов не говорят.

Но я прекрасно понимаю, что губернатор — политическая фигура, которая не зависит от своих успехов или провалов в работе, а только от политической ситуации в стране. Завтра что-то поменяется, кто-то из партнеров главы государства скажет: «Хочу Закарпатскую область». Этого достаточно, чтобы я собрал вещи и ушел.

— Близость Закарпатья к Европе говорит о том, что у вас должно быть много инвестиций, и регион может быстрее иных развиваться. Почему же в экономической сфере тут затишье?

— Когда у нас была свободная экономическая зона (СЭЗ) в 2001-2002 годах, очередь инвесторов стояла. В 2005 году пришли большие реформаторы и упразднили СЭЗ. Крупных инвесторов больше нет. Новые не решаются приезжать. Не потому, что мы плохие. Их просто условия не уст­ра­ивают.

Знаете, что акционеры ежегодно должны получать дивиденды. В чем у нас сейчас дают дивиденды? В гривнах! Так сказал Нацбанк. А акционеры хотят евро и доллары. И таких примеров масса. Кто привезет новое оборудование, если за его ввоз надо НДС уплатить, хотя ты еще ни одной копейки не заработал? Инвестор — не благотворительный фонд. Он хочет, чтобы его товар был конкурентным, чтобы больше зарабатывать.

Инвестиции в Украину придут через Закарпатье. Другого пути из ЕС нет. Так сделайте СЭЗ, налоговые каникулы, нулевую ставку НДС на ввоз оборудования, которое будет тут использоваться. Но нет в Киеве понимания. В итоге инвесторы смотрят на наши условия, разворачиваются и едут во Вьетнам, Камбоджу, Пакистан, Индию. Там очень трепетно относятся к людям, которые вкладывают деньги в страну.

— Недавно Путин заявил: «Забудьте о Крыме». Вы сами говорили, что трижды работали в автономной республике. Как считаете, нам действительно, при­дется забыть, что Крым украинский?

— В 2009 году меня из парламента направили в Крым, ввели дополнительную должность, я возглавлял милицию и одновременно был народным депутатом. Чего там только со мной ни делали! Судили-пересудили. Но никто не выиграл. Четыре суда было. Я дождался, когда во втором туре победил Янукович, и сразу из Крыма уехал.

— Вы уже тогда чувствовали, что мы теряем Крым?

— Не то что чувствовал. Знал. Сразу после Майдана всех спрашивали, что делать. Обо мне никто даже не вспомнил. Но если бы спросили, я бы ответил: взорвите Керченскую переправу к чертовой матери раз и навсегда! Да, там пророссийское население. Но это не повод опускать руки.

Кроме морского, другого пути в Крым не было. Воздушный? Выгнать всех курсантов, солдат, милицию — пусть играют в карты на аэродроме. Ни один самолет сесть не сможет. Разве нельзя было на рейд корабли вывести? Почему Николай Литвин (что бы о нем сейчас ни говорили) быстро сообразил и увел корабли? Пограничники не потеряли ни одного корабля. Почему другие так же не поступили?

Подумаешь, окружили Верховный совет. Вывести пять танков и смести его с лица земли, вместе с теми, кто там находился, и сказать: «Если кто еще что-то хочет захватывать, его та же судьба ожидает». Огласили бы потом трехдневный траур, на этом все и закончилось. Но все хотели мирно, ничего не делая, решать.

— Это же негуманно...

— Да. Но это правила войны! Выигрывает смелый, умный и бескомпромиссный. Сопливый размазня на войне только вредит и сеет панику. Мы сейчас проигрываем, потому что все хотят быть вежливыми, культурными, но никто не желает взять ответственность.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter