Александр ЛАЗАРЕВ: «Витя Мережко поинтересовался однажды, снимался ли я в эротических сценах. «Естественно», — я ответил. Помнишь, в «Еще раз про любовь» я в постели, застегнутый почти до подбородка, лежу, а Доронина стоит в пальто у окна?»

Об актерстве Александр Лазарев-старший мечтал с 10 класса: в этой профессии романтичного и задумчивого юношу, любившего поэзию и кино, привлекала прежде всего «радость пребывания в чужой шкуре», возможность прожить не одну, а множество жизней — совершенно разных, ярких, не похожих на будничную и обыденную. Об известности и популярности он не задумывался вообще и, видимо, поэтому не испортился, не зазнался и избежал звездной болезни, когда на экраны вышли «Вольный ветер», «Еще раз про любовь» и «Цветы запоздалые».Если бы в Советском Союзе существовало определение «секс-символ», высокий и статный Лазарев с умными глазами и манерами не то что интеллигента - аристократа попал бы под него безусловно и безоговорочно: после роли физика-атомщика Электрона Евдокимова поклонницы стали его буквально преследовать. Караулили у подъезда, встречали на служебном входе в Театр имени Маяковского, где Александр Сергеевич, к слову, прослужил 51 год, писали душераздирающие письма, умоляя забыть киношную бортпроводницу Наташу и реальную супругу - замечательную актрису Светлану Немоляеву, ну а когда это не действовало, били в машине кумира фары и стекла и бросали в него уже не букеты, как раньше, а пустые бутылки. Зато в родной Маяковке Лазарев был и остался теперь символом верности и постоянства, потому что ни разу не попытался поменять ни театр, ни семью.

Конкуренции и зависти в паре Лазарев - Немоляева не было никогда: пока она реализовывалась в кино, попав в число любимых актрис Эльдара Рязанова и, соответственно, в фильмы «Служебный роман» и «Гараж», он одну за другой брал свои вершины на подмостках. Блистал в «Иркутской истории», «Детях Ванюшина», «Человеке из Ламанчи», «Беге», «Жизни Клима Самгина», «Плодах просвещения», «Смехе лангусты», «Круге» и с улыбкой вспоминал фразу, которой когда-то встретил его директор театра Долгопольский: «Не станешь актером - не беда: нам все равно такие рослые парни нужны - в «Гамлете» пики выносить некому...».

Спектакль «Кин IV» по пьесе Григория Горина, в котором Лазарев сыграл главную роль, был признан главным театральным событием сезона 1994-1995, правда, получать высшую театральную награду Москвы «Хрустальную Турандот» сам актер не приехал - жену прислал. «Пока я тут купаюсь в лучах его славы, Саша работает спектакль в Прибалтике», - улыбалась счастливая Немоляева, все успехи мужа воспринимавшая как собственные.

Коллеги не зря считали их одним целым - Александр Сергеевич и Светлана Владимировна действительно и в радости были вместе, и в горе. В одно время, в 59-м, устроились в Театр имени Маяковского, причем оба - совершенно случайно: пришли подыграть знакомым ребятам, которые туда пробовались, но так понравились худруку Николаю Охлопкову, что тот решил их оставить. Естественно, сообща обсуждали роли и отмечали праздники, где, собственно, и сблизились. Говорят, их роман - не бурный, а красивый и спокойный, без ссор, обид и истерик - начался с банальной ревности: Лазареву показалось, что за бойкой и смешливой Светланой, душой компании, ухаживает его земляк и товарищ по Школе-студии МХАТ Анатолий Ромашин. В результате Ромашину дали отставку, а коллегам и друзьям - обещание пожениться.

О том, как супруги поддерживали друг друга, когда Маяковкой руководил чрезвычайно одаренный, но вспыльчивый, грубый и злопамятный Андрей Гончаров, ходили легенды. Немоляева при этом страдала оттого, что репертуар выстраивали лишь под одну актрису - Наталью Гундареву, которая считалась полноправной хозяйкой театра, а Лазарев - оттого, что однажды не стерпел и попытался поставить зарвавшегося режиссера на место...

Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

Видимо, именно тогда, выпав из поля зрения Гончарова всерьез и надолго, они научились терпению и пониманию, сделавшими их брак, который не пошатнул даже недостаток ролей и денег, надежным и долговечным. Невозможно забыть, с каким уважением и восхищением Лазарев цитировал по этому поводу свою жену: «Когда в тяжелые годы Светлане говорили: «Ну что вы? Как выживаете на эти гроши, почему не ропщете?», она отвечала: «А нам уже заплачено. Кем-то свыше, чтобы могли жить, как живем, и заниматься любимым делом».

В прошлом году, принимая поздравления по случаю золотой свадьбы, Александр Сергеевич признался: «Нам со Светланой  желать уже ничего не надо. Разве что здоровья и чтобы у детей и внуков все было хорошо». Сын Александр, точная копия отца, - один из ведущих актеров театра «Ленком», часто снимается в кино, правда, когда начинал, пользовался псевдонимом Александр Трубецкой, и лишь потом понял: не быть ему ни Трубецким, ни даже Немоляевым. «Смотришь на Шурку - и сразу видишь, что он настоящий Лазарев», - с гордостью повторял отец.

Внучка Полина, тоже Лазарева, экстерном окончила школу, чтобы пойти учиться в РАТИ, и к поступлению ее готовил лучший репетитор - любимый дедушка, народный артист России и лауреат Государственной премии СССР. Вот только младший внук Сережа, который уже представляется как «Сергей Александрович Лазарев. Актер», если надумает продолжить династию, свои первые шаги на сцене сделает уже без него...

«Я НАЗЫВАЮ СЕБЯ «НЕОТСТРЕЛЯННЫЙ МАМОНТ»

- Смотрю вот на вас, Александр Сергеевич: поистине уходящая натура! Питерский интеллигент - высокий, красивый, статный...

- Я называю себя «неотстрелянный мамонт» (смеется).

- Вы родились в Ленинграде в семье художника, а как вообще считаете: появляться на свет в интеллигентных семьях желательно или интеллигентом можно и в первом поколении быть?

- Вопрос на засыпку... Если работаешь над собой - над мозгом своим и сердцем - и понимаешь среду, в которой живешь, становишься в первом поколении интеллигентом, но, наверное, гены какие-то существуют, и если в тебе кое-что от родителей есть, которые определенным образом тебя воспитывали, это здорово - это биология, физиология. Впрочем, интеллигент интеллигенту рознь, вы же знаете. Бывает интеллигент-хам, а бывает очень простой, непосредственный человек, но душевный и понимающий. Его, на мой взгляд, можно считать интеллигентом, даже если он ходит в робе или в спецовке.

- Недавно мы отмечали очередной юбилей прорыва блокады Ленинграда, а вы ведь были совсем маленьким, когда в осажденном городе оказались...

«Молодость — то преимущество, которое, к сожалению, очень быстро проходит»

- О, это история интересная - ее я узнал от родителей (когда началась блокада, Саше Лазареву было три года. - Д. Г.). Перед самым сжатием немецкого кольца из Ленинграда официально - в обязательном порядке! - были эвакуированы все детские учреждения: немцы, мол, наступают...

- ...и мало ли что, да?

- Верно, поэтому все детские сады решили спешно эвакуировать. Это как испанские дети в свое время в Советский Союз уезжали: те же слезы ребят, рыдания матерей, отправляли нас на каких-то автобусах... Вместе с другими мальчишками и девчонками я на Валдай ехал, и надо же было такому случиться, что вскоре по Ленинграду пронесся слух, будто именно оттуда немцы и наступают. Представляете, что было с родителями? - они бросились забирать, спасать своих чад. Мама рассказывала, что это какая-то стихия была, которая в одночасье рванула из Питера.

Приезжают они, короче, на станцию (что за станция, мне не говорили), а там хаос - какое-то поле, палатки... Мама с приятельницей была: мы в коммунальной квартире тогда жили, и у соседки дочка была моего возраста - ее тоже нужно было найти, и так как-то произошло, что не пришлось долго искать, нас сразу заметили. Мама не переставала потом удивляться: «Стояли в чистом поле два маленьких ребенка, держась за ручки, - грязные, мокрые, сопливые... Мы вас схватили и увезли на станцию».

- Немцы действительно наступали с Валдая?

- Как только мы прибыли на вокзал, чтобы ехать домой, объявили, что больше поездов до Ленинграда не будет, потому что началась блокада. Ясное дело, вокруг рыдания, стоны: «Что делать?», и какой-то сердобольный железнодорожник (мама не раз сетовала: «Всю жизнь проклинаю себя, что не узнала ни имени его, ни фамилии!») подошел и спросил: «Что с вами?». - «Ну как, что? Отец в городе, а мы здесь, под Ленинградом, достаточно далеко...». Он пообещал: «Хорошо, я помогу вам, только не сходите с этого места - если хотя бы на шаг отойдете, я просто вас не найду. На Ленинград еще будет один поезд». И действительно, прошло какое-то количество часов - идет состав. Останавливается, двери в вагоны не открываются, потому что там люди битком стоят, как сельди в бочке. Первый звонок, второй, мама глотает слезы: «Ну все, нет этого человека», и вдруг на третьем звонке видим - бежит по перрону!

С Татьяной Дорониной в культовой картине Георгия Натансона, снятой по сценарию и пьесе Эдварда Радзинского, «Еще раз про любовь», 1968 год

- Были люди!

- Да, были! Видимо, не мог безучастно смотреть, как молодые женщины рыдают и двое детей рядом с ними стоят. Своим ключом последнюю дверь последнего вагона открыл, буквально ногами нас запихнул, поезд тронулся, и вскоре мы въехали в блокадный уже Ленинград...

«ОТЕЦ ГОВОРИЛ, ЧТО НИ ОДИН ПИСАТЕЛЬ НЕ ОПИСАЛ ЕЩЕ, КАК СТРАШНО НА САМОМ ДЕЛЕ В ПИТЕРЕ БЫЛО»

- Это правда, что в осажденном городе отцу пришлось сжечь всю библиотеку и он даже скрипку свою пустил на дрова?

- А (машет рукой), все пожгли! Недавно мы передачу о блокаде смотрели... Отец говорил, что ни один писатель не описал еще, как страшно на самом деле в Питере было. Сейчас уже больше фактов появляется в том же эфире, потому что раньше лишь две фотографии показывали - на саночках труп везут да воду берут из Невы - все. Почему? Оказывается (так говорят), снимать жизнь блокадного Ленинграда было запрещено. НКВД и милиция начеку были: только кого-то с фотоаппаратом видели - сразу же изымали, а могли и в тюрьму посадить. Поэтому, в общем-то, фото- и киноматериала мало сохранилось, но голод и впрямь был жуткий - сейчас это даже трудно представить. Вот мы сидим недавно с женой, и я говорю: «Светлана, вообрази: нет воды...

- ...вообще...

- ...никакой, не работает канализация...».

- И канализация не работала?

- Ну, конечно! «...Нет никакого тепла, и самая страшная, суровая зима 41-42-го годов», а в Питере, с его ветрами, это вообще ужасно!

Наташа Александрова и Электрон Евдокимов, «Еще раз про любовь». «Эта картина смотрится до сих пор — при наличии нынешней откровенности в отношениях между мужчиной и женщиной»

- И надежд не осталось...

- Да ну, какие надежды?.. Сталин задумывался над тем, что город может быть взят, поэтому в определенный момент дал разрешение жителей все-таки эвакуировать (я не знал этого, только сейчас посмотрел передачу). Оказывается, приказ такой был, потому что он понимал: Питер на грани, но все-таки город выстоял, хотя поначалу все складывалось хуже некуда - особенно когда Бадаевские склады сгорели. Это, кстати, явно было предательство, потому что прямое попадание и в первые же дни блокады. Там же запасы все-таки были - ну хоть какие-то... (Три тысячи тонн муки и две с половиной тысячи тонн сахара: городу хватило бы их ровно на три дня. - Д. Г.). Все это на глазах у ленинградцев горело, а тушить не разрешали - только пожарные гасили, а не простой народ.

- Чтобы мародерства, наверное, не было?

- Нет, пугали, что склады заминированы и все взорвется.

- Знаете, можно сейчас рассуждать, хорошая та страна была или плохая (лично я убежден, что плохая), но, как бы там ни было, она о будущих кадрах  заботилась - лучших отбирали из лучших. Знаю, что когда Школа-студия МХАТ делала ленинградский набор, взяли только двоих - вас и демобилизованного морского офицера Анатолия Ромашина: какое попадание точное, правда?

- (Улыбается). А может, кого-то из замечательных ребят проглядели? Так уж случилось, что приняли нас, а о том, что хорошо бы актером стать, я подумывал, когда в средней школе учился, но это были такие, знаете ли, маниловские мечты, возникшие под впечатлением от трофейных зарубежных картин, наводнивших экраны Ленинграда и других городов СССР. Были фильмы плохие, были хорошие и очень хорошие...

- ...Марика Рекк, Ингрид Бергман, Роберт Тейлор, Вивьен Ли...

«А весной линяют разные звери, не линяет только солнечный зайчик!»

- Мне больше всего «Мост Ватерлоо» нравился...

- ...ну!..

- ...и вот под впечатлением от многократного его просмотра я ходил по туманным улицам Ленинграда, кого-то возле Казанского собора кружил на руках, кого-то встречал на вокзале... На самом деле ничего этого не было - только казалось, но мне хотелось, чтобы так было, и, упиваясь собственными мечтами и страданиями, я не понимал, что со мной происходит. Наверное, это и было начало актерства - радость пребывания в чужой, так сказать, шкуре.

«ВОЗМОЖНОСТЬ ДОФАНТАЗИРОВАТЬ ЗНАЧИТ БОЛЬШЕ, ЧЕМ КОГДА ТЕБЕ ВСЕ И СРАЗУ НА БЛЮДЕЧКЕ ПОДАЮТ»

- Ваша студенческая юность чудесным образом совпала с хрущевской оттепелью: что это было за время - вспоминаете его иногда?

- Безусловно - а как же? Во-первых, мы все-таки были молоды (в Школу-студию МХАТ я пришел 17-летним и окончил ее в 21) и радовались всему - вообще всему.

- Не голодные - уже хорошо...

- Жили тем не менее тяжеловато, в общежитии у Рижского вокзала, которое было построено, как нам рассказывали, в 1914 году для австрийских военнопленных, но потом санитарная комиссия сочла это помещение непригодным для проживания, и его отдали под общежитие Министерству культуры. (Смеется). Жуткий барак был! Конечно, мы голодали, мерзли, но ничего: юность, молодость - то преимущество, которое, к сожалению, очень быстро проходит.

- Вы сыграли более чем в 50 картинах, однако не только, думаю, мне наиболее дорог прекрасный, с моей точки зрения, фильм «Еще раз про любовь». Роман ученого-физика и бортпроводницы, потрясающе чистые, возвышенные отношения...

Александр Лазарев — Дмитрию Гордону: «Порою задумываешься, какой ценой пытаешься чего-то добиться, и ответ бывает очень жестоким, жестким» Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

- Да, эту картину и теперь по телевидению часто показывают.

- От всех остальных она отличается...

- ...и смотрится, главное, до сих пор - при наличии нынешней откровенности в отношениях между мужчиной и женщиной.

- Самая большая эротическая сцена там, по-моему, где Доронина стоит одетая...

- Ой, Витя Мережко в своей передаче «Мое кино» поинтересовался однажды, снимался ли я в эротических сценах. «Естественно», - я ответил. Он удивился: «Как, где, когда?». - «В «Еще раз про любовь». Помнишь, я в постели, застегнутый почти до подбородка, лежу, а Доронина стоит в пальто у окна?». Он рассмеялся: «Гениально!».

- А не всегда надо все открыто показывать, правда?

- Конечно! Запретный плод слаще - в хорошем смысле этого слова, и когда есть какая-то возможность дофантазировать, это значит больше, чем когда тебе все и сразу на блюдечке подают.

- В чем сила этого фильма, как вы считаете, - 40 лет ведь прошло?

- Больше - его в 68-м сняли. Наверное, в чистоте отношений мужчины и женщины при наличии непростых характеров. У Электрона он определенно более резкий, даже, может быть, грубоватый, у Наташи - немножко другой. Характеры непременно должны быть, потому что характер - это твоя судьба, но главное - чистота помыслов и отношений: думаю, все дело в ней.

- Когда смотрите этот фильм, эмоции какие-то переполняют? Ну, например, когда узнаете, что героиня Татьяны Дорониной не придет, что она погибла?

- Эмоции, вы имеете в виду, как у актера?

- Как у человека...

- Видите ли, мне уже трудно об этом говорить - я это все знаю, но сам факт смерти героини придуман Радзинским здорово: за осмысление жизни и нахождение своего места в ней человек слишком дорого платит. Гибель любимой женщины - цена чересчур высокая. Порою задумываешься, какой ценой пытаешься чего-то добиться, что-то приобрести (внутренне, для себя), и ответ бывает очень жестоким, жестким - как в этом фильме.

(Продолжение в следующем номере)

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter