Кинокомпозитор Андрей СИГЛЕ: «Принимать участие в возрождении группы «Кино» без Виктора Цоя я категорически отказался»

Андрей Сигле — единственный в СНГ кинокомпозитор. Окончил Шведскую Королевскую академию музыки в Гетеборге именно по упомянутой уникальной для родных пенатов специальности. Дебютировал в этом качестве в фильме «Клещ» в 1990 году, но до кино Андрей прошел другую школу — рокерскую. Был саундпродюсером у групп «Кино», «Алиса», «Наутилус Помпилиус».

«Я ЗАПИСЫВАЛ ВСЕ КЛАВИШНЫЕ ПАРТИИ БОРИСУ ГРЕБЕНЩИКОВУ, СЕРГЕЮ КУРЕХИНУ, «АЛИСЕ»

— Пути Господни неисповедимы, и все-таки... Как получилось, что именно вас, выходца из интеллигентной семьи, студента Ленинградской консерватории, пригласили к тесному сотрудничеству... прожженные рокеры?

— Сам не перестаю этому удивляться. В питерском рок-клубе собирались люди из совершенно незнакомого для меня мира — все мрачные, в черном, трезвыми их никто никогда не видел — постоянно в подпитии. Я же был студийным музыкантом... Никогда не забуду свое первое потрясение: оказывается, у рокеров одна и та же вещь никогда одинаково не звучит, но раскрепощены и эмоциональны они только на сцене. А вот работа в студии для этих ребят оказалась настоящей пыткой, поскольку она требовала другого подхода, приходилось что-то переделывать, переписывать. В результате практически все клавишные партии я сам за них и записывал.

Много работал с Борисом Гребенщиковым, «Алисой», Сергеем Курехиным. Когда появился Виктор Цой, стало понятно: это серьезное событие. Вместе мы записывали песню «Группа крови», а также клип на нее. Кроме того, я работал над саундтреком к фильму «Игла», в котором впервые появился на экране. Кстати, как участник группы «Кино».

— Какое впечатление на вас произвели Виктор Цой и его команда?

— Не скажу, что я был очарован. Просто столкнулся с другим миром, о существовании которого раньше не догадывался. Сейчас профессионалы бы подняли нас на смех, увидев наш рабочий процесс. Ну а тогда... Творили мы в двухкомнатной квартире известного питерского музыканта Леши Вишни. В малюсенькой комнатушке писали песни. В соседней спали на небольшой кровати — все вперемешку. Окна постоянно зашторены, как в казино, какое на дворе время суток — непонятно. Жена Леши кастрюлями варила сосиски, через каждый час кто-то выбегал в магазин за выпивкой.

Сегодня прослушиваю те наши записи и поражаюсь: фонограммы 15-летней давности ни в чем не уступают нынешним, студийным. А все потому, что в них была заложена сумасшедшая энергетика. Виктор Цой оказался последним романтиком нашей рок-музыки. Может, это звучит неправильно, но его уход был своевременным. Понимаете, когда группа «Кино» начала собирать огромные стадионы, у них появились серьезные гонорары, машины с тонированными стеклами, а самими музыкантами занялись импресарио, рок-клуб начал постепенно умирать.

Не так давно мы отмечали 50-летие еще одного питерского рокера — Сергея Курехина. Он рано ушел из жизни — в 42 года. Вспомнить его собрались считанные музыканты — динозавры того времени. И вовсе не потому, что Серегу забыли, — просто многих давно нет в живых. Если бы вы знали, какое умиление вызвали эти патлатые, лысоватые мужики, у которых на животах уже пояса не застегиваются. Как горели у них глаза при воспоминаниях о былом! Ей-богу, глядя на них, сердце щемит. Ребята до сих пор остались в том, перестроечном далеке, так и не сумев из него выйти. Тогда-то я окончательно понял: всему свое время.

— Вам предлагали принять участие в возрождении группы «Кино»?

— Причем неоднократно. Но я популярно объяснил: ушедшего не вернуть. Тем более что вся эта затея сопровождалась неприятными тяжбами — с музыкантами долго судилась ныне покойная вдова Цоя Марьяна. Я же ни в какие передряги влезать не собирался.

— Сегодня музыканты обращаются к вам с просьбой помочь с аранжировкой?

— Конечно. Я же из последних сил отбрыкиваюсь. Был ряд откровенно издевательских моментов. К примеру, приходит известный композитор, назовем его Икс: «Слышь, старик, у меня есть три ноты и два слова. Сделай песню». Замечу: профессия аранжировщика крайне неблагодарна. Ты меняешь абсолютно все — ритм, мелодию, заново прописываешь все партии. В результате, получив из моих рук вполне профессиональную продукцию, вместо слов благодарности наш Мистер Икс выдал: «А ты не можешь еще и музыку поменять?». — «Могу. Только это будет уже моя песня, а не твоя». Словом, я рад и счастлив, что вырвался из этой кочегарки, и возвращаться в нее мне совсем неинтересно.

«ВО ВРЕМЯ УЧЕБЫ В ШВЕЦИИ Я САМ ВЫБИРАЛ СЕБЕ ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ»

— Вы учились в Ленинградской консерватории, затем были приглашены в Гетеборг, в Шведскую Королевскую Академию музыки. Где и как шведы вас отыскали?

— Это было нечто вроде обмена студентами. Ректор академии приехал в Ленинградскую консерваторию искать русские таланты. Узнал, что я имею небольшой опыт работы в кино, затем послушал мои произведения, одобрил. В результате я получил приглашение на факультет киномузыки. В России ничего подобного даже близко не было и нет. У меня был замечательный педагог — англичанин Филипп Пак, друг Энио Морриконе. Первое, что он сделал, — ознакомил меня с замечательными книжками Папьера, по которым сочиняли музыку еще к немому кино. От учебы я пребывал в полнейшей эйфории.

— Вы получали стипендию?

С Михаилом Горбачевым

— Конечно.

— Трудно было учиться? Все-таки чужая страна, язык...

— Там совершенно иная система обучения. Наша консерваторская школа — это нечто сродни спортивному вузу, где раз в полгода в обязательном порядке необходимо выдерживать спортивный марафон. А учеба в Королевской академии — это некое состояние души. Я начал с того, что пришел к проректору по учебной работе. Тот разложил передо мной большой лист со списком дисциплин и спросил: «Какие предметы ты хочешь изучать и сколько раз в неделю?». Я начал тыкать пальцем — история музыки, гармония и так далее. «Хорошо, а с каким преподавателем?». То есть я сам себе еще и учителей выбрал. Затем проректор высчитал количество часов, и пошло-поехало. Получалось, что эти преподаватели имели работу, потому что (на секундочку!) их одобрил... студент!

— А ежели у кого-то заниматься никто не пожелал?

— Таких педагогов временно отстраняли от работы и на полгода отправляли в отпуск. Система, полностью противоположная совковой. У нас студентов отчисляют за профнепригодность, у них — преподавателей.

Кроме того, Шведская Академия музыки имела серьезнейший парк инструментов. Скандинавское представительство фирмы «Yamaha» отсылало в нашу студию аппаратуру, которая на то время еще не вышла в серийное производство, и мы, студенты, проводили ее экспериментальную обкатку. Именно там я познакомился с последними достижениями в области электронной музыкальной техники, в моем распоряжении была сказочная студия, где ребята играли и джаз, и симфоническую музыку! А в Ленинградской филармонии всю жизнь самым современным композитором считался Прокофьев, ну и, как полагается, классика — Бах, Бетховен, Моцарт. И никакого движения вперед.

— Вы работаете в совершенно разных направлениях — пишете музыку как к сложным фильмам Сокурова, Лопушанского, Светозарова, так и к сериалам «Менты», «Агент национальной безопасности», «По имени Барон»... Как совмещаете несовместимое?

— Никогда предварительно не читаю сценарий. Смотрю уже отснятый, но не смонтированный материал. Пока его тонируют, чистят с актерами звук, пишу музыку.

— Как быстро? За день, неделю?

— Когда работал над «Ментами», бывало, за одну ночь создавал «творение» к очередной серии. Вечером мне приносили кассету, рано утром она уезжала на телеканал, вечером выходила в эфир. Хотя, надо признать, я далеко не всеми сериями доволен.

— Песню для «Ментов» писали тоже вы?

— Нет, композитор Андрей Иванов. Я плотно работал в первых 30 сериях, хотя написанная мною титровая музыка звучит и во всех последующих новеллах.

Дело в том, что киномузыка неотделима от драматургии, она дает свой эффект только в сочетании с постановкой и игрой актеров. А что касается отдельных песен, то это вставные номера. К примеру, в картине «Король Лев» всю музыку создал Ханс Зиммер, а вот финальную песню написал Элтон Джон. Я занимаюсь такими вещами лишь тогда, когда это необходимо для имиджа фильма.

Кинокомпозитор — такая же профессия, как оператор, художник-постановщик, хотя зритель порой никакого внимания не обращает на музыкальное обрамление фильма — оно воспринимается на уровне подсознания. Как правило, музыка диктуется картиной. Увы, в массе нынешних фильмов, оформленных весьма нескладно, она лишь заполняет паузы между диалогами.

«МЫ ДАЖЕ С ДЕПАРДЬЕ ВЕЛИ ПЕРЕГОВОРЫ О СЪЕМКАХ В «ПРЕСТУПЛЕНИИ И НАКАЗАНИИ»

— Как вы оцениваете музыку Игоря Корнелюка к фильму Владимира Бортко «Мастер и Маргарита»? Некоторые ваши коллеги намекают, что это плагиат.

— А что такое плагиат? Верди всю жизнь обвиняли в том, что он сдирал мелодии у Вагнера. И впрямь, в «Травиате» и в «Лоэнгрине» темы повторяются нота в ноту... При том, что Верди впервые услышал Вагнера перед самой смертью. «Какой великий композитор!» — воскликнул он. Что касается вашего вопроса, отвечу так: Игорь Корнелюк — очень хороший композитор.

— Между вами существует конкуренция?

— Каждый работает в своем направлении, а работы невпроворот. Игорь создает замечательные вещи. В кино плагиат роли не играет, тут важно попасть в эмоциональное состояние актеров и самой картинки. Дальше как получится — либо это будет симфонический оркестр, либо скрипка, либо гудок паровоза... Иногда мы видим бомбежку, разрушенные дома, людей в бомбоубежищах, трупы на улицах, а музыкальное сопровождение — тоненькая детская шарманка.

— Во время работы вы сближаетесь с актерами, поддерживаете в дальнейшем дружеские отношения?

— Нет-нет-нет, это отдельная история. Общение с актерами нужно режиссеру, а не мне. Я прихожу в белых перчатках, когда блюдо практически готово. Хотя знаю многих, причем достаточно хорошо.

Плотное общение началось после того, как я занялся продюсерской деятельностью. Непростые они ребята... Есть совершенно невыносимые. К примеру, наш питерский актер, некто Илья Шикунов, которого любит снимать режиссер Дмитрий Светозаров. Особым пунктом в контракте он прописывает, чтобы каждый день на площадку ему приносили на подносе сушки да чай с лимоном. Не говорю уже о том, что актерские гонорары растут не по дням, а по часам. Ну да Бог с ними, главное — чтобы работали профессионально, не халтурили.

— Как вы, служитель муз, чувствуете себя в прагматичном продюсировании?

— Я вырос на съемочной площадке и прекрасно знаю, как делается кино. Многое из того, что видел во время съемок, меня не устраивало. Поэтому мы с режиссером Дмитрием Светозаровым открыли фирму, которая начала производить сериалы. Прекрасно помню, с чего все начиналось, — монтаж на коленках, мизерная зарплата, зато огромный энтузиазм. Хотя мне как продюсеру куда интереснее работать в авторском кино, у которого интеллектуальная планка поднята выше «мыльной». Но именно сериальная продукция на 100 процентов спасла наш кинематограф. Вы бы видели киностудию «Ленфильм» 15 лет назад — в пустых павильонах холод, люди голодные, злые, по коридорам крысы бегают, кино не снимается.

Мы тогда только-только начали работу над «Улицами разбитых фонарей». Мало того что сериал быстро полюбили зрители, так он еще помог вернуться к работе культовым кинематографистам... Бортко, Рогожкин, Светозаров снимали серии по очереди. Для них это стало глотком свежего воздуха, возможностью после 10 лет молчания реализовать себя. Теперь в наших планах — выпуск большого, серьезного блокбастера «Александр Невский».

— Вы как продюсер подбираете актеров исходя исключительно из коммерческих соображений — на этом я деньги не заработаю, на этом заработаю?

— Существуют определенные ножницы. Есть понятие «актер», и есть — «медийное лицо». Часто они в корне не совпадают. И ведь понимаешь, что этого можно было бы взять чисто физиономически, но актер он никакой и обязательно провалит роль. Словом, пытаемся балансировать, используя остатки профессиональных навыков.

— Украинских актеров не приглашаете потому, что они тоже не «медийные лица»?

— Да-да, к сожалению. Хотя, например, сейчас на роль Раскольникова в «Преступлении и наказании» утвердили аб-со-лю-тно неизвестного питерского актера. Но у него такое лицо... Я плохо лица запоминаю, но это запомнил навсегда. И Сонечка Мармеладова у нас совершенно новая девочка, Светозаров где-то ее подыскал.

— А кто из известных актеров снимается в «Преступлении и наказании»?

— Панин, Балуев... Мы даже с Депардье вели переговоры, правда, не знаю, чем они закончатся. Мы со Светозаровым рассчитываем на коммерческий успех. Изначально тяжело было найти классику, которая давно бы не экранизировалась. Это будет стопроцентный питерский фильм о человеке, который глядит на уходящий от него город через некую тараканью щель. Кстати, для картины не понадобились декорации. Стоило лишь пройти по нашим отреставрированным старинным дворикам, чтобы окунуться в Петербург Достоевского.

«ВО ВРЕМЯ СЪЕМОК В ЧЕЧНЕ ГАЛИНА ВИШНЕВСКАЯ ВЕЛА СЕБЯ ДОСТОЙНЕЕ МОЛОДЫХ МУЖИКОВ»

— В Европе с успехом прошла премьера картины «Гадкие лебеди», где вы выступаете как продюсер и композитор.

— Да, это серьезная работа с весьма сложными, необычными съемками. Бюджет — два с половиной миллиона долларов. В ее основе — одноименная повесть братьев Стругацких о городе-призраке с интернатом для одаренных детей, чьими учителями являются мокрецы — то ли мутанты, то ли пришельцы. В городе происходит необъяснимая смена климата, сродни Всемирному потопу. В главной роли снялся бывший киевлянин, а нынче житель Канады — талантливейший актер Григорий Гладий.

Понятное дело, что наш съемочный процесс разительно отличается от западного. Гриша приехал со своим продюсером-американкой. Она как давай орать, права качать: «Где отдельный вагончик для Григория? Он мегазвезда, поэтому должен отдыхать и переодеваться не вместе с другими актерами? Где его персональный клозет, душ и так далее?». В «Гадких лебедях» снимался известный актер Леонид Мозговой, которого Гриша хорошо знал и очень уважал. И тогда я как продюсер сделал хитрый ход, заявив американке: «Хорошо. Завтра прибывает трейлер со всем необходимым для вашего подопечного. Есть в нем и джакузи, и телевизор, и двуспальная кровать, и кондиционер. Гриша случайно услышал наш разговор и поинтересовался: «А что, у Мозгового тоже такие условия?». — «Нет, конечно, — отвечаю спокойно. — Он будет кантоваться вместе с Алексеем Кортневым и Ольгой Самошиной в общем вагончике». Гладий лишь руками замахал и категорически отказался от всех благ.

— Как Борис Стругацкий отнесся к вашей идее?

— Поначалу скептически, уж больно незавидно сложилась судьба былых экранизаций произведений братьев-фантастов. Но вскоре понял, что здесь все очень и очень серьезно, и согласился помогать.

— В одном из ваших новых проектов — фильме Александра Сокурова «Александра» — снималась Галина Вишневская. Почему выбор пал именно на оперную приму?

— Этот ход режиссера Александра Сокурова я считаю гениальным. Галина Павловна — великая драматическая актриса, увы, недооцененная. Если не считать фильм-оперу «Катерина Измайлова», «Александра» — ее дебют в кино.

— Как вам вместе работалось?

— Таких тяжелых съемок на моем веку еще не было. Действие происходит в горячей точке, сюжет основан на взаимотношениях лейтенанта разведки и его бабушки, которая приезжает в самое пекло, чтобы навестить внука. С одной стороны, все можно было снять и в Питере — на Пулковских высотах имеются похожие места. Но мы специально поехали в Чечню, снимали в Ханкале, Грозном. Находясь в подобных местах, съемочная группа проникается ощущением опасности, меняет представления о жизни.

Представьте, жара под 50 градусов, битком набитый бронированный автомобиль без окон, перед которым едет БТР. Для нас предварительно разминировали горную дорогу. И каждый день, под палящим солнцем — по 12 часов на съемочной площадке. Мы же, насколько это было возможно, создали для Вишневской все условия — вагончик с кондиционером и так далее. И все-таки Галине Павловне было очень тяжело сниматься, она же в преклонном возрасте. Но она ни разу не пожаловалась, хотя вся группа хором ныла, что после такого ада никто впредь сниматься в кино не будет.

Вишневская вела себя куда достойнее мужиков. Несмотря на серьезную загруженность, она даже в одном из местных центров юного творчества провела для ребятишек свои мастер-классы. Словом, благороднейшей души человек.

— В каком музыкальном стиле будет оформлена картина?

— Постараюсь сделать так, чтобы музыка максимально отражала происходящее в кадре. Во-первых, никакой электроники, исключительно живой звук с двумя основными темами. Первая связана с мужским началом: война, Чечня — значит, мужской хор. Вторая — 50-е годы, в стиле Клавдии Шульженко.

— Дочка Юля слушает папину музыку?

— У нее есть все мои диски, и слушает она их с удовольствием. Но больше тяготеет к русской классике. Из российских команд обожает «Дискотеку «Авария», из западных балдеет от «Рамштайна».

— Кем себя больше ощущаете — композитором или продюсером?

— Это разные работы и разные жизни. Днем продюсерство, ночью музыка.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter