Кинопродюсер Марк РУДИНШТЕЙН: «Абдулов все время врал — женщинам, окружающим, — абсолютно не думая, что после него останется, а осталось одно — выжженное поле»

(Продолжение. Начало в № 20)

«ВСЯ СТРАНА, ВЕСЬ МИР ЗНАЛИ, ЧТО ФЕСТИВАЛЬ В СОЧИ - ЭТО ТОТ, ГДЕ ДЕПАРДЬЕ С УНИТАЗА СВАЛИЛСЯ»

- На «Кинотавре» - я возвращаюсь к нему - атмосфера свободной любви, говорят, господствовала...

- Да слава Богу, что она была, и мне не нравится, когда сегодня какая-нибудь, не хочется употреблять глупых слов, журналистка-профурсетка начинает писать, что «наконец-то на фестивале...». Хотел даже принести фотографии с последнего «Кинотавра» и сравнить их с теми, что сделаны на предыдущих. Я уж не говорю о лицах - есть, разумеется, новые, но чаще всего один к одному: те же картинки, тот же бассейн, те же радостные физиономии после какой-то, может, выпивки или чего-то другого, и когда пишут, что вот наконец-то «Кинотавр»...

- ...очистился...

- ...что теперь он не пьет и смотрит кино, разбирает досада. Он и тогда смотрел, и сейчас это делает, и тогда были свои Ефремовы и Башировы, чьи загулы создавали - да, создавали! - особую атмосферу «Кинотавра», и сейчас они есть. Многие могут сказать: «Это пьянство», - а я утверждал, что это колорит фестиваля: так же как история с Депардье, который напился, упал с унитаза...

- ...и умер?..

- И вся страна, весь мир знали, что фестиваль в Сочи - это тот, где Депардье с унитаза свалился: ну что тут плохого? Я, кстати, первый, когда взломали дверь, вошел в номер - он лежал головой вниз, а задницей вверх.

Из публикации в журнале «Караван историй».

«Единственным, кого я увидел на пляже, был Жерар Депардье. Французский колосс сидел за столиком - у меня на глазах он выпил полный бокал вина и вошел в море прямо в костюме и сапогах. Я тут же вызвал охрану, мы его отловили и отвели в номер. Положили на постель в одежде - вес у Депардье солидный, раздеть не получилось. Хорошо бы, проспался до вечера...».

Из публикации в журнале «Караван историй».

«Я подошел к номеру и постучал: никакого ответа. Пришлось просить портье открыть дверь.

...Депардье лежал на полу ванной комнаты лицом вниз и не подавал признаков жизни. «Ну, вот и все», - пронеслось в голове.

Фото Александра ЛАЗАРЕНКО

Заставить себя приблизиться к распростертому телу я не мог, поэтому сказал охраннику:

- Посмотри, что с ним.

Тот наклонился и потянул носом:

- Пьян в стельку!

Благодарю тебя, Господи!..

- Срочно вызывайте «скорую» - его надо привести в чувство. Депардье должен быть на открытии!

...И он был. С бокалом собственного вина в руке Жерар позировал фотографам. Молодец, оклемался - не зря его называют «французским дубом».

- Насколько я помню, именитый француз все время ходил...

- ...со стаканом. Он уже хорошо подшофе приехал, еще и свое вино привез, а прилетел в Сочи с Жаком Аттали - в свое время это был второй во Франции человек после Миттерана, президент Европейского банка реконструкции и развития: мы у него в Париже потом гостили...

- Слава Богу, что не у Стросc-Кана...

- (Смеется).

Из публикации в журнале «Караван историй».

На «Кинотавре» Жерар Депардье не расставался с бокалом. «Он уже хорошо подшофе приехал, еще и свое вино привез...»

«После обеда я спустился вниз встречать Депардье - прилетел он вместе с директором Европейского банка на частном самолете. Сначала в фойе втащили несколько здоровенных ящиков. «Это куры и вино, - сообщила помощница Неля, - с его фермы».

Владелец ящиков вошел следом с бокалом в руке - огромный, энергичный и уже хорошо навеселе: так же, не выпуская бокала, он прогулялся по берегу. Мы бежали за ним с бутылкой: Депардье требовал подливать ему вина, а потом наконец отбыл в номер - отдыхать».

- Жак Аттали привез на «Кинотавр» 500 французов - целый чартер, а Депардье на личном самолете доставил, и когда он понял, что этого актера, если тот еще час на фестивале пробудет, мы можем действительно потерять, быстро погрузил его на борт и увез.

Мне ставят в вину даже то, что об этом рассказываю... «Господа, - отвечаю, - прочтите, что вы пишете о себе»: рядом с моими невинными откровениями публикуются вещи, описывать которые я даже мысли не допускаю.

Понимаешь, они почему-то вбили себе в голову, что я свой, но я 150 раз во всех интервью говорил: «Ребята, вы же в самом начале признавались, что не знали, откуда я пришел. Вы ждали, что «новые русские» перебесятся, а я уверял вас - не перебесятся...

- ...и не «новые русские»...

- ...а старые евреи. Версия, будто я написал книгу, потому что они не приняли меня в свое общество и я разозлился, выеденного яйца не стоит. Куда они меня не приняли? - я через пять лет не знал, как оттуда уйти, еще через 10 с ними, наконец, попрощался, и не моя вина, что люди, которые хотели взять фестиваль, оказались крымскими бандитами.

- Да?

Леонид Ярмольник, Станислав Говорухин и Марк Рудинштейн. «Фестиваль — это корабль, на котором время можно проводить в свое удовольствие»

- Эта история имела продолжение на XX фестивале, где мне вручили специальный приз «Отцу-основателю «Кинотавра» за выдающийся вклад в развитие российской киноиндустрии». Там в конкурсе была картина, посвященная этому бандиту, - ты представляешь, - а свою жизнь он мне рассказывал, когда хотел фестиваль взять. Получилось так что, задумав «Кинотавр», я сначала приехал выбирать место в Ялту - тогда еще Советский Союз был.

- Ялта получше, мне кажется, Сочи...

- Согласен, и вот через восемь лет я их не узнал - может, потому что в нервной обстановке знакомился. Меня же тогда привезли в Ялту, и какой-то человек по фамилии Коваленко сказал: «Мы с самым главным сегодня тебя познакомим». Им оказался известный в Украине Воронок (Сергей Михайлович Воронков, вице-президент Союза предпринимателей Крыма, депутат Симферопольского горсовета, член Партии экономического возрождения Крыма и последний лидер ОПГ «Сейлем». - Д. Г.). Сначала меня отвели на банкет, где я видел, как Воронок хлопает по плечу мэра Ялты и говорит официантке: «Мэр должен хорошо кушать, а решают вопросы серьезные люди». Все (обводит вокруг рукой): га-га-га! - а потом меня посадили в машину и увезли куда-то в горы...

- ...«парня в горы тяни, рискни»...

- ...а это 90-е - ты помнишь, какое было время. Приехали уже ночью: высоченный забор, охранники с автоматами. Ворота раздвигаются, машины въезжают, внутри бассейн, вокруг него обнаженные девушки... Увидев все это, я тихо сказал: «Немедленно отвезите меня обратно».

Продюсер Михаил Ширвиндт с телеведущей Юлией Бордовских на «Кинотавре». «Они были так влюблены, что просто светились от счастья, и я, сентиментальный дурак, проболтался об этом одной ушлой журналистке, напрочь забыв, что Миша давно и прочно женат»

«АДАБАШЬЯН ЗАХЛЕБЫВАЛСЯ В СВОЕЙ СОБСТВЕННОЙ, ТАК СКАЗАТЬ, ВЫПИВКЕ - ЭТОГО КИНОДЕЯТЕЛЯ Я ТРИЖДЫ С ТОГО СВЕТА ВЫТАСКИВАЛ»

- Не понимаю - вам не понравились обнаженные девушки у бассейна?

- Да, не понравились - я понял, куда попал (до этого только в американских фильмах такую мафиозную ситуацию видел).

Меня повели к Воронку в баню. Тот осоловелый лежал, а человек сзади говорит: «Он хочет уехать». Дальше (вот ни слова не вру!), пять минут я стоял в раскаленной сауне (правда, с открытой дверью), а он смотрел на меня и думал, наверное... Или, вообще, не думал... Не знаю, потому что прочесть что-то в его взгляде в полутемной сауне я не мог.

- «Вот сука!» - мысль у него, наверное, проскочила...

- Пять минут Воронок решал, что со мной делать, и когда процедил: «Отвезите его», я записал эту дату в своей памяти, как второй день рождения после тюрьмы. Бежал я из Крыма сломя голову, а через восемь лет в Москве появился «Ялос банк», и меня опять кто-то зовет. Я тогда снова метался, искал на развитие фестиваля деньги... Пришел и узнал человека, который знакомил меня с Воронком (того уже посадили), и он абсолютно искренне стал предлагать мне помощь, рассказал, что у него инвестиционная группа хорошая. Я всю команду собрал, и он всех нас учил жить, объяснял, как надо снимать кино... Вот пробы негде ставить - имею в виду по части образованности и всего остального: накачанный такой, здоровый, но менеджер.

Короче, они уже финансировали 10-й «Кинотавр», который я объявил для себя прощальным, пообещав передать им бразды правления прямо во время фестиваля, уже Матвиенко общалась с ним на переговорах... Он закрыл ресторан у бассейна и сидел там один, а журналисты бесились, потому что у меня в этом месте всегда пресс-конференции проходили.

- Хороший сюжет для кино...

С экс-губернатором Санкт-Петербурга, ныне председателем Совета Федерации России Валентиной Матвиенко

- Вот все это в картине, которую они привезли, и было. Как этот фильм взяли на фестиваль, для меня остается загадкой, хотя нет, отгадку я знаю, но дело не в том. Жизнь такая смешная, да? - эти же люди появились на 20-летии фестиваля.

...Атмосфера свободной любви? Лично я всегда был и за свободу, и за эту самую атмосферу...

- ...и за любовь...

- А знаешь, когда структуру «Кинотавра» придумал? Во время путешествия на теплоходе «Тарас Шевченко» из Владивостока до Филиппин без захода в какой-либо порт. Мы выходили из 20-градусных морозов и попадали в 40-градусную жару - это были 24 сумасшедших дня, которые я провел вместе с кооператорами и командой «Взгляд». Там были тогда Любимов, Листьев, Захаров, Политковский, Мукусев - они разводили кооператоров, которые чуть ли не сформировали в море независимое правительство страны. Я уж не говорю о том, что все эти денежные люди с собой в путешествие взяли не жен, а, так сказать...

- ...сестер...

- Да - это было зрелище! Я вдруг понял: когда человек уходит в круиз один, у него возникает ощущение, что прежняя жизнь осталась там, а здесь все только начинается - за эти 12 или сколько там дней можно влюбиться, развестись, что угодно сделать. Таким же и «Кинотавр» получился, и когда я его придумал, он вдруг напомнил мне тот корабль, а поскольку фестиваль шел две недели, я понимал, что люди, которые на него приезжают, волей-неволей оказываются отрезанными от остального мира... Тем более что мир тот в 91-м году был ужасный...

Юлия Высоцкая и Андрей Кончаловский познакомились на «Кинотавре» в гостиничном лифте. «Андрей мне потом сказал: «За нее я тебе памятник должен поставить», а затем подставил меня»

- ...мрачный...

- ...со множеством неразрешимых проблем. Актеры практически не снимались, для них было счастьем 14 дней не платить за ресторан, за то, за се, а просто встречаться, общаться любить. Они теперь говорят, что я стремился в их общество... «Я сделал все, - отвечаю, - чтобы ваше общество помирилось!», а когда цель была достигнута, хотел уйти. «Ребята, - воскликнул со сцены, - скажите спасибо и отпустите. Я не прошу от вас никаких компенсаций, я же не скряга и старые счета предъявлять не собираюсь... Я никогда не лез к вам домой, никогда вашей дружбы не добивался».

Повторяю: сообщество, которое развернулось ко мне изнанкой, было для меня абсолютно не интересно с той точки зрения, чтобы вместе прийти в ресторан, побеседовать за чашкой чая. Оказалось, что есть много других людей, общаться с которыми гораздо увлекательнее, потому что это, как говорил покойный Янковский, - змеиный клубок единомышленников.

- Уж он-то все понимал...

- Да, и когда Адабашьян пишет, что Рудинштейн стремился в их круг и он, этот мерзавец, за то, что мы его не приняли, отомстил, мне гадко читать...

- Он же, я знаю, пил сильно...

- Да захлебывался в своей собственной, так сказать, выпивке - не хочу другое слово употреблять. Я его, этого кинодеятеля, трижды с того света вытаскивал - три раза! - и вот, получил... Хотел и ему сказать: «В этот мир я стремился? Да я не знал, как оттуда вырваться», хотя, повторяю, самое большое счастье в моей жизни - это 16-20 лет работы со многими людьми, которые сделали, я считаю, для меня столько, как никто. Плохого слова ни о ком из них я не скажу и, когда книга выходить будет, специально перечислю живых и мертвых, ради кого эти годы жил, и если попались на моем пути три-четыре человека с гнилым нутром, то ведь не только мне с ними пришлось иметь дело. Все, что я написал, в конце концов, было обнародовано до меня, и это их бесит.

- Они же думали, вы свой...

- Знаешь, в Израиле и вообще на Западе существует строгая иерархия: люди приглашают к себе домой только равных по материальным возможностям. Вот есть у тебя квартира - ты позвал человека к себе, а завтра он тебя, но если ты не имеешь виллы, тот, у кого-то она есть, никогда тебя не пригласит, даже среди близких людей это не принято. Придерживаюсь такого правила и я, а у меня никогда не было ни дач, ни особняков... Самое большое мое достижение по сей день - двухкомнатная квартира.

С Олегом Янковским. «Я понял, что имею дело с обычным, пострадавшим в советское время актером, для которого слова «Родина» и «духовные ценности» никакого значения не имеют»

- По сей день?

- Да, ни на что другоое не заработал... Я был счастлив от передвижения по миру, от того, что меня знали, что занимаюсь любимым делом, и даже когда стало уже невмоготу, когда после каждого фестиваля надо было ложиться в больницу, потому что эти... как пиявки, выпивали из меня кровь, все равно я был счастлив, все равно понимал, что сделал что-то серьезное. Не помню, говорил ли тебе, но успокоился, когда в энциклопедии увидел три строчки: «Марк Рудинштейн, продюсер, год рождения такой-то, создатель «Кинотавра» и так далее... Все, я себе сказал: «Ты ушел в вечность».

...Они думают, что меня страшно обидели, а я считаю себя счастливым, потому что  могу позволить себе общаться с тем, с кем захочу, а это такое удовольствие, такая радость.

- Свобода!

- Естественно, а раньше из-за того, что должен был создавать комфортные условия кому-то другому, приходилось ходить к людям, которых, если бы мог, задушил бы собственными руками, и общаться с ними, и уговаривать их, и смотреть им в глаза - вот самое большое несчастье в моей жизни!

Ты себе даже не представляешь, какое это ощущение, когда становишься для них персоной нон грата, потому что (прямо скажу - пусть обижаются!) удовольствие от общения с теми, о ком неприглядную написал правду, было сомнительное. Они - небольшого ума люди, при том, что один - талантливый от Бога актер, второй - не менее талантливый авантюрист, а третий, который сегодня жив, вообще непонятно кто, - массовик-затейник, как я его называю.

«ЕСЛИ БЫ Я РАЗОТКРОВЕННИЧАЛСЯ ДО КОНЦА, МНОГИЕ ОТЦЫ СЕМЕЙСТВ УЗНАЛИ БЫ, ЧТО ВОСПИТЫВАЮТ НЕ СВОИХ ДЕТЕЙ»

- В своих воспоминаниях вы написали о пяти номерах для быстрого секса, которые в сочинском отеле на «Кинотавре» существовали, а почему их было именно пять и как часто они использовались по назначению?

Олег Янковский с супругой Людмилой Зориной на сочинском пляже. «Ситуация с Олегом мучает меня по сей день»

- Во-первых, давай уточним: почему быстрого? Они как раз и предназначены были для того, чтобы секс был небыстрый.

- Ну, просто многие актеры с женами приезжали и те в это время загорали на пляже...

- Мы уже, Дима, с тобой договорились, что фестиваль - это корабль, на котором время можно проводить в свое удовольствие и никуда не надо спешить, и хотя я не отрицаю существования каких-то там номеров, это больше художественный образ. Когда окончил уже книгу и показал консультантам литературным, те сказали, что надо добавить остроты, колорита, узнаваемых каких-то деталей, - там же было написано про трагедию отечественного кинематографа.

Почему книга называется «Убить звезду»? Это рассказ о том, как убивали отечественное кино, в нем была любовь и трагедия, а вот этих дразнящих вещей не было, но литконсультанты убедили меня, что художественное произведение должно какие-то отправные точки иметь, чтобы это было похоже на жизнь, а не на хронику борьбы за кинематограф, и вот тогда появились россыпи, которые сейчас надергали. Их цель - создавать атмосферу книги, поэтому история про пять номеров больше вымышленная, хотя я удивился бы, если бы таких не было.

Опять же хочу отправить всех к книге Аксенова «Таинственная страсть», где использован тот же прием. Конечно же, то, что я употребил как художественный образ, происходило и в жизни: бывали случаи, когда на фестивале друг в друга влюблялись.

- Почему нет?

- Да, а чаще всего влюбляются у нас кто? Талантливые люди, при этом они уже давно обременены семейством, хозяйством и никогда не бросят своих жен - более того, рассказывают во всех интервью, что других женщин для них не существует... Взять историю с Жариковым, о которой сейчас уже можно говорить открыто, - она тоже произошла у меня на фестивале, а потом вдруг оказалось, что после этого красивого романа еще и двое детей на свет у него появились.

Модель и актриса Оксана Фандера с супругом режиссером Филиппом Янковским. «Красавица, сильная девочка — нелегко ей живется с истеричным мужем»

Должен сказать, что не только эти ребятишки обязаны своим рождением «Кинотавру», - если бы разоткровенничался до конца, многие отцы семейств узнали бы, что воспитывают не своих детей, но я никогда так не поступлю, потому что это уже действительно интимная жизнь.

Из публикации в журнале «Караван историй».

«Сквозь толпу пробирался «американец» Влад Масков. Последние несколько лет он появлялся в России нечасто и мои многочисленные приглашения вежливо отклонял, а сейчас вот приехал - загорелый, накачанный, сверкающий голливудской улыбкой.

Мы обнялись, и он шепнул на ухо:

- Как наши пять номеров? Целы?

- Конечно, куда ж без них!

Я всегда держу пустыми пять оплаченных номеров для особых встреч, ключи от которых выдаются только тем участникам фестиваля, которых в особый внес список, потому что номера эти непростые. Лежит, например, чья-нибудь жена на пляже, приобретает загар и даже не подозревает, чем ее благоверный сейчас в одном из этих номеров занимается, а если и заподозрит что-то, то застукать муженька на месте преступления у нее нет никаких шансов: номера комнат каждый год разные и известны лишь мне и еще двум надежным людям - больше никому.

- Ты с женой? - уточнил я.

- Марк, я опять свободен, как птица. Не везет мне с семейной жизнью.

- И даже без подруги? - не поверил я.

- В Тулу со своим самоваром? - засмеялся Влад. - Да у тебя тут целый десант симпатичных девчонок высадился.

- Ты про «группу поддержки»?

Влад непонимающе на меня посмотрел.

С Дмитрием Гордоном. «Я очень влюбчивый и хотя, в общем-то, не так много раз был женат — всего трижды, историй на грани женитьбы пережил и вправду немало. Кстати, Киев — родина моей последней любви» Фото Александра ЛАЗАРЕНКО

- Ты что, забыл, мы так называем сотрудниц моего офиса, журналисток, актрисулек молоденьких? Приезжают отдохнуть, в море поплавать, курортный романчик завести, но ты все же поосторожнее, наши позубастей голливудских будут. Гляди в оба, чтобы не пришлось потом, как Абдулову, читать про свое мужское достоинство в прессе.

Влад вытаращил глаза.

- Я о журналистке Сослановой. Часами просиживала у меня в кабинете, предлагая себя. Я не сдался - Абдулову повезло меньше.

Сквозь стеклянные двери гостиницы я увидел, как у входа остановилось несколько машин: из них вышли Александр Абдулов со свитой.

- Легок на помине, - пробормотал я.

- А кто это с ним? - спросил Масков, кивая на женщину, вцепившуюся в Сашин локоть.

- Пиявка. Алиса Шейман.

Я в очередной раз поразился тому, как странно человек устроен. Женщины сходят по Абдулову с ума: красивый, талантливый, богатый. Он мог бы выбрать любую, а рядом девица, которую все знают тут как облупленную: ни ума, ни совести. Сашу очень любила балерина из Волгограда Галя, с которой он прожил несколько лет, - скромная достойная женщина, но он променял ее на оторву.

Произошло это как раз на «Кинотавре». Шейман работала секретаршей у директора Театра Дружбы народов, офис которого располагался рядом с моим на Арбате, но тот ее после одной некрасивой истории выгнал, и Шейман бросилась ко мне - умоляла взять на любую должность, хотя бы на период фестиваля. Работать она не собиралась, да особо и не умела, и мы от нее вскоре избавились. Но есть такие люди: ты гонишь их в дверь, а они лезут в окно. Алиса проникала на «Кинотавр» всеми правдами и неправдами - на фестивале искала нового спонсора, потому что была бедна как церковная мышь. Тут-то она и заприметила Абдулова: однажды вечером смотрю, а Шейман уже сидит за его столом...».

Из публикации в журнале «Караван историй».

«Масков ждал меня у стойки регистрации, вовсю флиртуя с хорошенькой сотрудницей отеля, а когда мы вышли на улицу, сказал:

- Слушай, а если я эту девушку с собой на открытие возьму?

- Зачем? - изумился я. - Тут полно красоток-актрис, выбирай любую.

- Марк, с актрисами я стараюсь не связываться. Они разговорами о своих творческих проблемах меня достают, а мне надо чувствовать, что в душе девушки есть место для меня, понимаешь?

- Да ты романтик! Или в Голливуде этому обучился? У нас знакомства такого рода обычно скрывают.

- То есть в номера девушку пригласить можно, а в ресторан с ней - ни-ни? Нет, я, Марк, человек благодарный, и если мне с девушкой хорошо, я с ней и за ручку погуляю, и за столом посижу».

Из публикации в журнале «Караван историй».

«По пути встретил Мишу Ширвиндта:

- Здравствуй, дорогой!

- Здравствуй, Марк, - он неохотно пожал мою протянутую руку.

Миша на меня злится. Ничего удивительного, несколько лет назад я невольно едва не разрушил его брак. На моих глазах на фестивале «Лики любви» завел Ширвиндт-младший бурный роман с Юлей Бордовских. Они были так влюблены, что просто светились от счастья, и я, сентиментальный дурак, проболтался об этом одной ушлой журналистке, напрочь забыв, что Миша давно и прочно женат. Скандал разразился страшный - даже Ширвиндт-папа, обычно спокойный как удав, крыл меня на чем свет стоит. Со временем все улеглось, семью Миша сохранил, но холодок в наших отношениях остался.

- Миша, ну что мне сделать, чтобы ты меня наконец простил? - воскликнул я.

- Да что с тебя взять? - криво улыбнулся он. - Всю жизнь будешь мучиться».

Из публикации в журнале «Караван историй».

«...На эту Инессу обратил внимание Коля Еременко, причем то ли он не понял, что имеет дело с проституткой, то ли решил, что это неважно, - стал, в общем, ухаживать, а Инесса ни в какую. Околачивается все время с каким-то плюгавым лысым хмырем, торчит с ним в пляжном ресторане, а на Колю - ноль внимания. Вызываю, спрашиваю, в чем проблема.

- Ты не подумай, что я настаиваю, мне просто интересно: неужели тебе Еременко не нравится? Красивый же мужик.

- Да нравится, конечно.

- Ну а чего ты тогда с этим лысым?

- Марк, это очень влиятельный вор в законе. Я с авторитетом, понимаешь? - поэтому скажи Еременко, чтобы он прекратил за мной ухлестывать, а то будут проблемы...

И опять я не придал этому особого значения. Подумал: да ладно, что этот Череп сделает?.. Ведет себя вроде тихо, на рожон не лезет, даже когда Коля прилюдно оказывает Инессе знаки внимания. Не учел, что Череп попытается разобраться с Еременко без посторонних глаз.

Сначала Колю просто предупредили: «Эта телка не для тебя. Ты клоун - вот и развлекай нас, помни свое место», но Коля, цену себе знавший, не особенно испугался, и тогда его просто побили. Не сильно, потому что все-таки народный артист и личность известная, но достаточно, чтобы понял: от Инессы лучше отстать.

Как только мне стало об этом инциденте известно, я снова позвал Инессу:

- Глаза бы мои тебя не видели! Столько проблем из-за тебя!

- Марк Григорьевич, простите, но что я могу сделать?

- Девочка, ты не обижайся, но лучше тебе уехать. Немедленно.

Она опустила голову.

- Да, мой лысый меня забирает, и мы переезжаем в другую гостиницу. Извините, что так получилось».

«ЮЛЯ ВЫСОЦКАЯ ВЫШЛА С КОНЧАЛОВСКИМ ИЗ ЛИФТА И ПОШЛА В ЕГО НОМЕР, А ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ ОНИ УЕХАЛИ ОТДЫХАТЬ В ТУРЦИЮ»

- Вы - хозяин фестиваля, колоритный такой новый русский, а вокруг много красивых актрис, ищущих приключений. У вас во время «Кинотавра» романы были?

- Да, безусловно... Я очень влюбчивый, и хотя, в общем-то, не так много раз был женат - всего трижды, но историй на грани женитьбы пережил и вправду немало.

- Среди ваших увлечений были хорошие актрисы, популярные?

- Да, правда, популярными они стали потом (смеется). Я же все-таки брал - нет, слово «брал» нехорошее! - влюблялся не в 40-летних, а как в тех стихах... Точно не помню, но там говорится: желание любви пропорционально возрасту, и в этом-то и загадка слабого мужского организма, поэтому, чем старше я становился, а фестиваль начал делать уже после 50-ти...

- ...тем моложе становились те, в кого вы влюблялись...

- Да, безусловно.

Ой, когда делал Питерский фестиваль, влюбился в 21-летнюю девушку и чуть не погиб, едва не разбился на машине, но это уже последнее увлечение. Пережив его, я себе сказал, что нужно четко понимать свои возможности и все-таки иметь чувство юмора.

- Почему же чуть не разбились?

- Потому что в решающий момент, перед самым Новым годом, она от меня ушла. Оказалось, что любит другого, а я был как бы отдушиной, когда тот другой, швейцарец, не отвечал взаимностью.

- Вас это так потрясло?

- Ну да, когда она мне сказала, а накануне мы почти что свадебное путешествие «Одесса - Киев» проделали. Кстати, Киев - родина моей последней любви, - это произошло в «Президент-отеле».

- Она актриса?

- Нет, переводчица - была у меня помощником по работе с иностранцами, но, конечно, были и актрисы, одна белорусская...

- Актрис хоть назвать можем?

- Опускаться до этого не хотелось бы, хотя слово «опускаться» мне уже употреблять неловко, потому что до какой-то степени (смеется) я уже опустился. Просто это живые люди и, возможно, сегодня у них есть мужья. Могу так сказать: белорусская актриса, которая приезжала к нам на фестиваль и в которую я даже был влюблен. Видишь, я же рассказывал тебе, что пригласил на фестиваль будущую жену Кончаловского.

- Вы тоже были в нее влюблены?

- Был, но как бы со стороны. Ну как влюблен? Я прилетел в Минск, откуда была отобрана на фестиваль картина, мы приглашали на «Кинотавр» только трех актрис, а Юлия Высоцкая четвертой «лишней» была. Режиссер мне ее показал и в порядке исключения попросил пригласить, а поскольку я увидел очень красивую девушку, согласился. Все произошло прозаично: мы поднимались вместе в лифте, перед тем прогулявшись...

- Вы, она и Михалков-Кончаловский?

- Нет, он вошел на следующей, как говорят, остановке (на следующем этаже) и встал лицом к ней. Народу набилось полно - ты представляешь эти наши лифты в Сочи, - и когда двери на шестом этаже открылись, она попросила его посторониться, потому что хотела выйти. Он предложил: «А может, доедем до девятого?». Юля не успела ответить, как лифт закрылся. Они вышли вместе на девятом этаже и пошли к Кончаловскому в номер, а я поехал дальше - к себе на 14-й.

- Девушка ехала с вами и вышла с ним?

- Мы просто прогулялись, я, что ли, знакомился, но это не значит, что она ехала со мной и я был обязан вмешаться.

- У вас тем не менее что-то уже к тому времени было?

- Нет, никогда. Юля вышла с Кончаловским, и через два дня они уехали отдыхать в Турцию.

- Что же он ей такого сказал в номере, какую произнес фразу, которую вы впоследствии описали?

- Воспроизвести это вслух не рискну - посмотри фильм «Глянец». Там эти слова ей же у себя в номере говорит Домогаров: он повторил сцену в точности («Трусы сними. А ну-ка юбку задери!» - Д. Г.).

Из публикации в журнале «Караван историй».

«В кабину лифта вместе со мной вошел Антон Михайловский. Меньше всего мне хотелось сейчас вести светские беседы, по молчать было бы уж совсем невежливо, поэтому я брякнул первое, что пришло в голову:

- А ведь именно в этом лифте ты познакомился со своей Лелей.

Антон кивнул.

- А в книжке все не так описал, - зачем-то добавил я.

- Зато в фильме, который сюда привез, все так, как было в реальности. Помнишь сцену, где герой приказывает: «Задери платье, сними трусы, встань на колени»?

Я кивнул.

- Именно так я Лельку на преданность проверял».

Андрей мне потом сказал: «За нее я тебе памятник должен поставить», а затем подставил меня. Он же был президентом будущего фестиваля в Питере и довольно много получил денег, а в решающий момент просто предал. Устроил видимость скандала, когда надо было воевать...

Кончаловский был в Польше, ставил себе спектакль, а я в Питере бился один, когда на меня такие люди наехали, которых я по сей день, так скажем, люблю... Я вот не говорю о Пиотровском - это категория Михалкова, а вот Басилашвили, композитор Петров, Лавров - они просто не понимали, что их именами воспользовались.

Мне удалось переубедить перед смертью Андрея Петрова, удалось переубедить Лаврова, который, придя на решающее заседание по фестивалю, подошел ко мне и сказал: «Марик, я не буду голосовать «против», но не заставляй меня голосовать «за» - я старый человек и представить киногородок на Дворцовой площади не могу». Басилашвили с моими доводами так до конца и не согласился, но этих людей я любил и пытался им все объяснить - я, например, три часа разговаривал с Сокуровым, предлагая ему стать президентом этого фестиваля.

Идея же была чистая... Эрмитаж должен был сам решать каждый год (как это делает ЮНЕСКО), чему посвящать фестиваль: художнику, композитору, каким-то другим людям великим - и сам бы тематику разрабатывал. Городок, из-за чего я и поругался с Кончаловским, воспроизводил стены стоящего там Главного штаба, только на расстоянии 100 метров от него: люди входили бы как будто в историческое здание, а попадали бы в кинотеатр. Вся площадь была уставлена кафе, как площадь Святого Марка в Венеции...

- ...здорово!..

- ...и все понимали, что это здорово, - тот же Пиотровский понимал...

- Почему же тогда он выступил против?

- За 10 лет до того мы приезжали к нему и тогда, в первый раз, он согласился. У меня по сей день есть подпись его, которая удостоверяет, что директор «Эрмитажа» согласен, но тогда Пиотровский только заступал на эту должность и еще, будем так говорить, не наелся, а сейчас мы пришли к нему с предложением, что проплатим два миллиона долларов «Эрмитажу» за то, что он будет вести научную работу вокруг фестиваля - что в этом было плохого?

В результате мне все удалось пробить и подписать документы... (Вздыхает). Даже сегодня без слез об этом вспоминать не могу. Они меня заставляли менять конфигурацию здания то на два сантиметра, то на четыре, а что значит поменять такую конфигурацию?

«ТО, ЧТО СО МНОЙ ПРОИЗОШЛО, - ЭТО СКАЗКА О ЗОЛУШКЕ»: «КИНОТАВР» СОЗДАЛ ЧЕЛОВЕК, ЖИВШИЙ В ПОСЕЛКЕ ДУБРОВИЦЫ НА ОКРАИНЕ ПОДОЛЬСКА В ПОДВАЛЕ, В ОКНА КОТОРОГО ПРЫГАЛИ СОБАКИ»

- Кто же это все сорвал, перечеркнул? Никита Сергеевич?

- Да. Лично!

- Он, выходит, настолько могущественный?

- А этого и не скрывал. Михалков звонил прямо в кабинет Валентины Матвиенко (в то время губернатора Санкт-Петербурга. - Д. Г.), и она ему говорила: «Никита Сергеевич, мы делаем фестиваль класса «А». Еще и спросила: «У вас уже все в порядке с Московским? Дайте и нам попробовать». По сей день, когда удается иногда пересечься или увидеться, она сокрушенно машет мне пальцем: «Да он... Вот ты понимаешь...».

- Такой Никита Сергеевич всесильный?

- (Разводит руками). Знаешь, мой партнер, который два миллиона долларов дал и подписал договор, сорвал все в последний момент - это тот, кто отобрал у мамы Абдулова квартиру! Он подошел ко мне и честно, не скрывая, все объяснил: «Ко мне, - сказал, - явился Никита, с которым у меня бизнес завязан, и в упор спросил: «Ты хочешь потерять 35 миллионов? Так ты их потеряешь!». Причем эта история произошла, когда фестиваль уже был готов и оставалось только конструкции проплатить.

Даже Клебанов (на тот момент полпред президента РФ в Северо-Западном федеральном округе. - Д. Г.) мне сказал: «Ты недооценил риск». Я в ответ: «Старый стал просто». Если бы мне 40 лет было, наверное, дооценил бы, а когда тебе 60, просчитать все, что происходит вокруг...

- ...трудно...

- ...очень, потому что человек, который подписал договор, ездил по Питеру, как Путин, - с мощной охраной. Когда я спросил Клебанова: «А почему его так охраняют?», услышал в ответ: «Марк, ты не понял - его не охраняют, а стерегут» (смеется). Что после этого можно думать?

- Все знают Олега Янковского как прекрасного, высочайшего класса артиста, а каким человеком он был?

- Ну, видишь, опять надо разрушать легенду - он, как и все киноактеры того поколения, во многом был продуктом советской эпохи.

Вот почему, когда все надломилось, из них весь этот негатив вылез? Вдруг просто открылся, повернулся лицом к ним денежный мир, и они поняли, что много недополучали. Вернее, они и так это знали, но тут особенно остро почувствовали, что потеряли годы, десятилетия, и люди, которые начинали что-то делать, предпринимать, их раздражали... Они и меня восприняли - ну, как тебе объяснить? - как дельца, который уже где-то что-то наворовал и теперь может такой фестиваль проводить, хотя «Кинотавр» создал человек, живший в поселке Дубровицы на окраине Подольска в подвале, в окна которого прыгали собаки, и все это прекрасно знали, потому что я водил туда телевидение.

- Зачем, Марк Григорьевич, вы разрушаете образ?

- Я просто пытаюсь восстановить истину, а никто не верит - все считают, что это красивая продюсерская легенда, хотя тогда еще и слова «продюсер»-то не было. Кстати, когда я последний раз получал приз за выслугу лет, одна журналистка задала мне вопрос: «Если бы можно было начать все сызнова, вы бы стали создавать фестиваль?», и я ответил, что хотел бы стать просто администратором «Кинотавра». Ну, может, главным администратором - все! Ведь то, что со мной произошло, - это сказка о Золушке - ты меня понимаешь?

- Конечно...

- Никто не верит, что человек из подвала...

- ...куда прыгали собаки...

- ...сделал самый богатый фестиваль в стране, при этом между фестивалями, до поступления каких-то денег, мы с женой Лилей иногда сидели и думали: «Где бы стрельнуть десятку-двадцатку?». У нас не было ни копейки, мы жили в однокомнатной квартире на улице Лесной около 10-15 лет, пока ее родственники не уехали в Канаду. Кстати, очень известные родственники - академик Иоффе (только не физик, а тот, что писал всю жизнь для милиции книги). Он жил в двухкомнатной квартире, и когда, наконец, его дочь решила уехать в Канаду, она забрала его с собой, а мы получили хоромы площадью 64 квадратных метра.

Никто не верил, что такой человек, как я, не врет, ведь как обо мне статьи начинались? «Говорят, что один его брат занимается наркотиками в Америке, а другой держит в Израиле дом терпимости». Это написал ни больше ни меньше Гладильщиков, известный журналист, причем они делали это по дружбе, но как журналисты. Слово «говорят» народ забывал на второй секунде, а «наркотики, проститутки» и тому подобные вещи оставались, и, конечно, это подогревало разговоры, что «он все придумывает». (Горько). Придумывает!.. «Дачники», которые делают на Первом канале программы о больших домах и квартирах, меня умоляли: «Марк Григорьевич, ну давайте приедем». Я им: «Ребята, у меня снимать нечего, потом сдался: «Ну, ладно, приезжайте». Когда они прибыли ко мне на Щепкина, 27, в двухкомнатную квартиру, где сейчас я живу, оказалось, что камеры негде поставить.

Из публикации в журнале «Караван историй».

«Кинотавр» набирал известность, становился престижным, и однажды ко мне пожаловали земляки - представители подольской группировки. - Марк, мы тебя не трогали, давали возможность встать на ноги, но теперь фестиваль богатый, и пора делиться с ребятами. Я засмеялся:

- Богатый? Да я живу в подвале, у меня даже квартиры своей нет, а деньги на «Кинотавр» беру под 200 процентов. «Подольские» явно мне не поверили, но гордость, что самый знаменитый российский кинофестиваль фактически родился в их городе, оказалась сильнее жадности. А может, они просто не захотели идти против Хусейна и потому оставили меня в покое?».

«КАК ЧЕЛОВЕК, ПРИЕХАВШИЙ ИЗ ПРОВИНЦИИ И ПРОШЕДШИЙ СВЕТСКУЮ ШКОЛУ, ЯНКОВСКИЙ ОЧЕНЬ ЛЮБИЛ СЕБЯ В СЕБЕ - ОН ВООБЩЕ БЫЛ НАРЦИССОМ, ДО СМЕШНОГО БЕРЕЖНО ОТНОСИВШИМСЯ К СВОЕМУ РЕНОМЕ»

- Итак, возвращаюсь к Янковскому...

- Что касается Олега, повторяю: мне все больнее и труднее на эту тему говорить - спасает лишь то, что могу сослаться на все свои интервью: в них я всегда уверял, что другом Янковского не был - никогда! Кстати, будучи талантливейшим актером от Бога, многими актерскими дарованиями он был обделен. Олег ни петь не умел, ни танцевать, у него было полное отсутствие слуха, он плохо читал стихи...

- ...но взгляд какой был...

- Понимаешь, у него было все, чтобы актером не стать, и именно это сделало его гениальным, потому что я сам играл с ним в одном фильме («Приходи на меня посмотреть») и чувствовал на себе...

- ...магнетизм...

- ...происходящего. На этом, правда, все и заканчивалось, ведь общественным деятелем он стал, только когда пришел к нам на фестиваль. Первые несколько лет каждый его выход на сцену, каждая попытка что-то сказать повергали меня в состояние человека, у которого друг поет в опере, а он сидит в зале и знает, что тот сейчас даст петуха. Это такое напряжение было, то есть изначально он не умел говорить, никакой общественной деятельностью не занимался, а заметной фигурой стал, когда получил доступ ко многим мероприятиям в качестве президента знакового фестиваля.

Первые три года ведь Янковского не было - я сам справлялся, просто в какой-то момент чувствуешь, что конкуренты дышат в затылок, что появился со своим фестивалем в Анапе Гусман и обострилась борьба. У того между тем был Мережко, и я понял, что мне тоже...

- ...необходим флаг...

- Да, и естественно, Олег Иванович Янковский был флагом неплохим, вернее, хорошим. Надо сказать, что все условия заранее оговаривались, а учитывая, что в тот момент съемок практически не было и очень плохо обстояли дела с зарплатами, - это просто бедствие было! - его труд (я имею в виду то, что Янковский стал лицом фестиваля) хорошо оплачивался, и сэкономить на этом я никогда не пытался - даже в мыслях такого у меня не было. Понимал, что плачу за талант, за то, что человек мне помогает...

- ...ну и это, в общем-то, благородно...

- Да, он помогает мне, а я ему - тем, что он имеет возможность что-то еще заработать, поэтому до определенного времени все шло хорошо, хотя в моменты, назовем их так, выпивания, он терял самоконтроль.

Олег Иванович не пьяница - наоборот, гурман, он любил виски, и меня поразило, как однажды в Доме кино, когда нам налили из приличной бутылки, Янковский сказал: «Это не Red Label... Буфетчик возмутился: «Да как вы можете!». Я вызвал водителя и попросил: «А ну, быстро в магазин и  Red Label купи запечатанный». Когда мы дали эту бутылку бармену: «Ну как, будешь настаивать?», тот понял, что беда, и признался, но Янковский даже еще не выпил, просто понюхал: он был в этом смысле нюхач.

Как человек, приехавший из провинции и прошедший светскую школу, Олег Иванович очень любил себя в себе - он вообще, честно говоря, был нарциссом, до смешного бережно относившимся к своему реноме, ведь основным поводом нашего окончательного развода оказалось то, что он не хотел быть лицом «Кинотавра» в газетах, в журналах, а все писали о нем как о президенте фестиваля, просили о соответствующих интервью...

- Иными словами, деньги он получать хотел, а быть лицом - нет?

- Да, он объяснял, что размениваться на такую ерунду не может, до тех пор пока не появился Куснирович Миша - талантливейший человек, я его обожаю (бизнесмен, основатель сети по продаже модной одежды класса «люкс». - Д. Г.): все, что он делает, настолько вкусно и даровито, что у меня язык не поворачивается сказать о нем что-то плохое. Однажды Янковский привез его на наш фестиваль, Миша на все это посмотрел, и увиденное трансформировалось у него в истории, куда лучше кинотаврских, потому что, во-первых, у него было гораздо больше возможностей...

- ...а во-вторых, денег...

- Да, и когда я увидел Янковского дворником со шваброй или с веником в рекламе фестиваля «Черешневый лес», сказал ему: «Олег, вот у меня ты никогда бы в таком виде не снялся», на что он произнес фразу, на которой мы можем закончить о нем весь разговор. «А ты что, - ответил Янковский, - можешь купить мне «Ауди»? Купи - я и у тебя буду стоять с веником».

С этого момента пелена у меня с глаз спала - раньше-то защитная пленка была. Вообще, когда я с ними столкнулся (боюсь быть неправильно понятым: когда произношу «с ними» - это значит не со всеми, а с некоторыми деятелями из кинотусовки), сказал себе: «Ты должен быть фотографом. Сфотографировал, поставил в рамочку и на обратную сторону не заглядывай». Я продержался пять лет, а потом...

- ...отравились...

- Они сами к этому подвели, но если по поводу остальных: Абдулова, Ярмольника - у меня давно уже абсолютно никаких иллюзий не было, то ситуация с Олегом мучает по сей день. Впрочем, когда он это произнес... Именно после этой фразы я понял, что имею дело с обычным пострадавшим в советское время актером, для которого слова «Родина», «духовные ценности» и все остальное никакого значения не имеют.

«ЕВРЕЯМ ВСЕ ДОСТАЕТСЯ ТРУДНО, НО ВСЕ...»

- «Ауди» вы ему купили?

- Нет, конечно, и с этого момента мы начали расходиться в разные стороны... Олег же очень не хотел, чтобы я отдавал фестиваль, аж фыркнул на сцене, когда мы уже разыгрывали прощание, а это было действительно прощание, хотя все почему-то думали, что я кокетничаю. Сколько ни говорил, что действительно устал, что ухожу, они не воспринимали это всерьез: «Видишь, он уже пообещал, что уйдет после 10 лет, а еще пять продержался».

- Евреи прощаются, но не уходят, да?

- Есть еще другая шутка, что евреям все достается трудно, но все... (смеется), а если серьезно: я оставался, чтобы отдать «Кинотавр» в хорошие руки, чтобы тем самым его сохранить.

Из публикации в журнале «Караван историй».

«Я вышел в холл и сразу увидел Народного.

- У нас проблемы, - протянул ему телеграмму от Швыдкого, но он словно не услышал.

- Погоди. Тут вот какое дело: один мой знакомый, очень полезный человечек, позвонил сегодня утром и попросился на «Кинотавр». Я, конечно, пригласил - за счет фестиваля.

Я молча смотрел на него, мысленно подсчитывая, сколько денег мы уже на таких вот «полезных человечков» угрохали.

- Владелец водочного бренда. Очень влиятельный.

- Алик, он мог бы и сам свое пребывание оплатить - ты же знаешь, каждая копейка у нас на счету.

- Марк, давай не будем, а? Этого человека надо уважить.

Жадноват Народный, ох жадноват. Ни рубля в Сочи не тратит - единственный в гостинице люкс за 900 долларов в сутки ему оплачивает «Кинотавр», приемы, устраиваемые в этом самом люксе для полезных Народному людей, - тоже. Нет, время от времени он делится со мной деньгами, которые щедро дают ему «поклонники таланта», но эти суммы не покрывают даже ресторанных счетов Народного.

- Марк, это должен быть хороший номер.

- Ну так, может, уступишь ему свой люкс? - вырвалось у меня.

- Не смешно. 12 этаж с видом на море - ну не жмись!

- Ладно, сделаем.

Услышав что хотел, Народный собрался уже уходить.

- Алик, подожди. Номер будет, но у нас проблема посерьезнее - Швыдкой не приедет.

Народный поднял брови: мол, ну и что?

- Ты понимаешь, что Мишин отказ - это практически официальное заявление, что больше мы от Министерства культуры не получим ни копейки? По твоей, между прочим, милости.

- А я тут при чем? - изумился Алик.

- Потому что Швыдкой обиделся на твою речь на московской пресс-конференции по поводу предстоящего «Кинотавра»! - взорвался я. - За каким чертом было трогать Аллу Сурикову?

- Я всего лишь удивился, что министерство дает фестивалю «Улыбнись, Россия!» столько же денег, сколько и «Кинотавру», - высокомерно ответил Народный, - а идет он четыре дня: открытие, празднование дня рождения мадам Суриковой и закрытие - все!

- Сурикова - теща зама Швыдкого, и ты об этом прекрасно знаешь. Зачем было дразнить гусей? Что мы теперь будем делать?

Народный широко улыбнулся и хлопнул меня по плечу.

- Ну, перестань. Чтобы ты да не нашел выход? Марк, ну я же тебя не первый год знаю - все будет хорошо.

- Он должен был открывать фестиваль!

Алик демонстративно посмотрел на часы.

- Да ты только свистни, к тебе очередь выстроится - вон сколько народу, проведет кто-нибудь. Извини, я побегу - с одним важным человеком встретиться обещал.

- Нет, постой, не буду я никого искать. Ты меня лишил ведущего - вот сам открытие и проведи, уж будь так добр.

- Я? - Алик посмотрел на меня так, словно я произнес нечто непристойное. - Марк, я лицо фестиваля, а не шоумен, уволь меня от этого...

Ответить я не успел - к нам подошла его невестка Олеся. Она явно была чем-то взволнована: «Вы срочно нужны. Кирилл опять...».

Народный осек ее взглядом, повернулся ко мне и сказал:

- Сын чем-то отравился вчера. Прости, Марк, семья - святое.

И почти бегом бросился к лифтам. Олеся, вся поникшая, пошла следом.

В душе шевельнулось сочувствие. Какое там «отравился», кого Народный обмануть хочет?.. Здесь совсем другая проблема: к сожалению, сегодня эта ужасная зависимость - беда отпрысков многих известных людей. Конечно, Алик пытается скрывать, но шила в мешке не утаишь - они с женой живут в постоянном страхе за сына».

Из публикации в журнале «Караван историй».

«Первым, кого мы встретили в пустом холле «Жемчужины», был Народный - практически трезвый и растерянный. Увидев нас, проговорил трясущимися губами:

- Марк, беда. Олеся ушла.

Он безуспешно пытался сдержать слезы.

- Они поругались с Кириллом, и она ушла. С чемоданом.

- Куда? Вернулась домой, в Москву?

- Нет, к Литовскому, в его номер. Марк, я тебя умоляю, поговори с ним, пусть отдаст Олесю.

- С чего ты взял, что Павел станет меня слушать?

- Тебя он послушает - ты умеешь с такими людьми разговаривать. Кирилл без нее не выкарабкается.

Народный выглядел совершенно потерянным.

- Хорошо, Алик, я пойду к Литовскому, но ты завтра проведешь церемонию открытия.

- Да, Марк, конечно, - все, что хочешь, только пусть Олеся вернется к Кириллу.

Литовский открыл не сразу, а когда увидел меня, страшно удивился. В глаза бросился нераспакованный чемодан, и я решил брать быка за рога.

- Павел, отпусти, пожалуйста, Олесю - она замужняя женщина.

- Да разве я ее держу? - изумился Литовский.

Бандера, полностью одетая, сидела в кресле и нервно курила.

- Олеся, пойдем, тебя Кирилл ждет.

Она подняла темные глазищи, и у меня на миг сжалось сердце. Красавица, сильная девочка - нелегко ей живется с истеричным мужем.

Вопреки моим ожиданиям, уговаривать Олесю не пришлось. Она затушила окурок в переполненной пепельнице, встала и, легко подхватив чемодан, пошла к лифту. Я с удивлением отметил на лице Литовского явное облегчение».

Из публикации в журнале «Караван историй».

«Наскоро позавтракав, я схватил сценарий открытия и пошел к Народному. Тот встретил меня со своим всегдашним снисходительным радушием - от вчерашних слез не осталось и следа.

- Слушай, я сейчас не могу этим заниматься, у меня планы, - сказал он, поглядывая на дверь спальни.

- Алик, до открытия несколько часов. Вот сценарий - постарайся хотя бы его просмотреть.

В комнате появилась Полина.

- О, Марк, доброе утро, а мы на пляж, да, дорогой?

- Вы идите, а я пойду с бумагами поработаю... Присоединюсь к вам попозже, - сказал Народный и посмотрел на меня со значением.

Фраза «Пойду с бумагами поработаю» всегда значила у Алика следующее: «Дай мне ключ от одного из твоих пяти номеров», но надо отдать ему должное: Алик делает все, чтобы жена не узнала об изменах. В его роду женятся раз и навсегда - лишь однажды он чуть не ушел от Полины: когда сильно влюбился в Проклову. Алик даже объявил об этом жене, но что-то у них с Леной не заладилось...

Ближе к полудню я увидел, как Народный, весь в белом, с корзиночкой свежей клубники направляется к бассейну, где в шезлонге загорала его жена. Сценария он, конечно, не прочитал - видно, не до того было».

Из публикации в журнале «Караван историй».

«Церемония превратилась в кошмар: Народный путал текст, заикался, перевирал имена, а я не знал, куда деваться от стыда - за него, за себя, за то, что так бездарно проходит открытие моего кинофестиваля - возможно, последнего.

На банкете, однако, старался держаться как ни в чем не бывало: шутил, улыбался, и тут слышу, Станислав Говорухин говорит Народному: «Алик, что за бред ты нес?».

В этом весь Говорухин. Коллегам часто от него достается, он считает, что имеет право говорить все, что думает, и фраза «Что за бред ты несешь?» - его коронная.

У Народного тут же испортилось настроение - проходя мимо, он с раздражением бросил:

- Спасибо тебе большое, опозорил на всю страну.

- Алик, ну ты что, Говорухина не знаешь? Такой уж он человек, не обращай внимания.

- Это ты можешь внимания не обращать, тебе терять нечего! Ведь знал же, что нельзя в это позорище ввязываться.

- А пионерский галстук нацепить и метлу в руки взять - это не позорище? - сорвался я. - Или для Куснировича и его «Черешневого леса» можно?

На мгновение Народный растерялся, но потом с достоинством ответил:

- Ну а что делать, если ты не в состоянии обеспечить мне соответствующий уровень?

- Я понял, Алик: уровень для тебя - это деньги. У Куснировича их, конечно, больше, к тому же он одевает в своих бутиках все ваше семейство - где уж мне тягаться? Спасибо, что был лицом «Кинотавра». Высокооплачиваемым, заметь, лицом».

«ВСЮ ЖИЗНЬ АБДУЛОВА Я МОГУ ОХАРАКТЕРИЗОВАТЬ ОДНИМ ЭПИЗОДОМ: «ЧТО, ВАМ ТАНКИ НУЖНЫ? ПОГОДИТЕ, Я ПОЗВОНЮ ГРАЧЕВУ (ИЛИ ЛУЖКОВУ, ИЛИ КОМУ-ТО ЕЩЕ) - СЕЙЧАС ОНИ БУДУТ»

- Абдулов, на ваш взгляд, был хуже актер, чем Янковский?

- Безусловно, и хотя на меня обидится сейчас полстраны, я от своих слов не отказываюсь. Знаешь, Абдулову ведь, что бы он ни играл, почти до конца его жизни критика серьезных призов в кино не присуждала. Вот кладу руку на сердце: тот единственный приз «Кинотавра», который ему дали за лучшую мужскую роль в фильме Соловьева «О любви», был пролоббирован мною - просто ко мне подошли и сказали: «Марк, ну все-таки такой известный актер...».

- Ему глубины не хватало немножко?

- Ну, он вообще был поверхностным человеком, и всю жизнь Абдулова я могу охарактеризовать одним эпизодом: «Что, вам танки нужны? Погодите, я позвоню Грачеву (или Лужкову, или кому-то еще) - сейчас они будут».

- Он связи большие имел?

- Это не связи... Знаешь, такая хорошая байка есть. Абдулову нужна была квартира, а в это время сборная артистов «Ленкома» проводила футбольный матч со сборной правительства Москвы. Со счетом 3:2 победило правительство - три гола забил Лужков с подачи Абдулова (смеется). Эта шутка, замечу, имеет реальное под собой основание, к тому же все время он подвирал. Врал женщинам, окружающим, абсолютно не думая, что после него останется, а осталось одно - выжженное поле.

Я понимаю: когда человек умирает, все остальное на какое-то время отходит на задний план. Ушел из жизни талантливый актер: да, надо сделать паузу, переждать, но это не значит, что все его дела должны уйти вместе с ним. Есть же какой-то суд человеческий...

- ...гамбургский счет, наконец...

- Вот именно: каждый должен отвечать за свои поступки и при жизни, и после смерти, будем так говорить, причем никто же к какому-то физическому ответу не призывает, но люди, которые были рядом, вправе знать, в каком обществе они жили, чтобы идти дальше, чтобы впредь жить лучше. Они же ведь понимают, что многие вещи - легенда. Зрители готовы обманываться кино, кинематограф, в общем, и есть великий обманщик - ну так или оставайтесь, как Гейбл («король Голливуда», который в 1942 году, после гибели в авиакатастрофе невесты, вопреки сильному противодействию правительства и армии стал стрелком на самолете и участвовал в налетах на Германию. - Д. Г.), или будьте Абдуловыми. Если вы раскрываетесь так, что только ленивый не наслышан о вашей жизни, почему зрители не должны знать о том, что такой-то актер имел эти слабости, эти и эти? Почему простого человека нужно в неведении оставлять? Почему моя исповедь называется вмешательством в личную жизнь? - а что моя жизнь...

- ...менее ценна?

- Я даже не так ставлю вопрос, просто, рассказывая о сделанном, волей-неволей должен прикоснуться к неприглядным вещам. Они говорят, что я влез в их интимную жизнь, но я же не описываю, как они жили дома, - рассказываю только о том, что видел своими глазами, что наблюдали и другие, а это уже не интим. Их вот и бесит, что нельзя подать в суд и сказать: «Как? Этого же не было», потому что все зафиксировано.

Повествуя художественным языком о 20 годах существования отечественного кинематографа, я в результате обвиняю некоторых людей: актеров и администраторов, талантливых и бездарных - в том, что они своим поведением практически и привели соотечественников к хаосу. Именно к хаосу, потому что чистоты взаимоотношений внутри творческого сообщества ой как не было.

(Окончание в следующем номере)

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter