Веселые ребята

Юлия ПЯТЕЦКАЯ. «Бульвар Гордона» 23 Октября, 2009 00:00

ЖИВЕМ ХОРОШО, НО С КАЖДЫМ ДНЕМ ВСЕ ХУЖЕ И ХУЖЕ

Первую и вторую часть своей знаменитой трилогии «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» Владимир Войнович назвал романом-анекдотом. Первая книга «Лицо неприкосновенное» вышла во Франкфурте-на-Майне еще в 1969 году (к слову, без разрешения автора), после чего у Войновича начался довольно невеселый, хотя и насыщенный творческий период. Изгнание из Союза писателей, запрет на публикации, клеймо антисоветчика и отщепенца, а после ряда теплых дружественных бесед в компании сотрудников госбезопасности - вынужденная эмиграция и лишение советского гражданства.

Нынче прозаик, поэт, драматург и художник давно реабилитирован, увенчан международными литературными наградами, включая Государственную премию России, благополучно вернулся на родину, где не только печатается, выступает, дает интервью, но и устраивает персональные выставки.

Владимир Николаевич - человек, безусловно, многогранный, тем не менее для большинства он - отец солдата Ивана Чонкина. А его книга - не только роман-анекдот, но и роман-притча, роман-миф. Стойкий советский солдатик, лопоухий, кривоногий и краснолицый красноармеец - настоящий легендарный герой, по своей популярности обскакавший и Васю Теркина, и Ивана Денисовича, и Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем, и Тараса Бульбу, и бравого Швейка, и Исаева-Штирлица, и Геракла со всеми его подвигами.

Начни читать с любого места, открой наугад, ткни пальцем в первый попавшийся абзац, попадешь в свое время, родное, до боли знакомое, ни изумления, ни особой радости, ни ностальгии не вызывающее. Какие-то реалии вроде «эропланов», буденновок и портретов Сталина с ребенком на руках, конечно, канули в Лету, но ощущения и впечатления поразительно сегодняшние.

Живем не так чтобы уж очень плохо, можно даже сказать - хорошо, но с каждым днем все хуже и хуже, и миляги, не вылезающие из кабинетов, по-прежнему приносят посильный вред отечеству, и на митингах, как правило, говорят не то, что думают, и поэты вроде Серафима Бутылко, разражающиеся праздничными виршами «Я коммунизма ясно вижу дали», не перевелись, и Иван Васильевич Грозный, как выясняется, душевный был человек...

«СЕРЬЕЗНЫЙ РЕЖИССЕРСКИЙ  ДЕБЮТ»

«Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» ходили в Самиздате с начала 60-х, равнодушная к чужой славе Америка в свое время пережила «чонкинский бум», а когда роман вышел в Союзе, его прочли почти все, кто знают буквы. Спустя десятилетия бестселлер Войновича, переведенный на 30 языков, продолжает издаваться и переиздаваться, но уже не с лейблом «антисоветчина», а со штампом «классика», роман-анекдот дважды экранизировали (чех Иржи Менцель и россиянин Алексей Кирющенко) и неоднократно ставили в театрах.

Добрался «Чонкин» и до украинской сцены - недавно в Киевском академическом театре драмы и комедии на Левом берегу Днепра состоялась премьера, на которую в качестве почетного гостя был приглашен автор. Постановщики спектакля «Играем Чонкина» - молодые актеры Театра на Левом берегу Андрей Саминин и Александр Кобзарь, имеющие, помимо актерского, еще и режиссерское образование. В пресс-релизе написано, что «по сути, это их серьезный режиссерский дебют». Видимо, следует полагать, что, по сути, режиссерские дебюты бывают и несерьезными.

По-моему, Виктор Пелевин сказал, что режиссер начинается там, где заканчивается автор. Сказано, как минимум, красиво, но современная режиссура, к сожалению, сегодня начинается с того, что пытается встряхнуть и оживить даже самые живые, актуальные и неувядаемые тексты, вдохнув в них мелодии и ритмы современной эстрады. Хотя результат раз за разом доказывает, что с классиками следует вести себя интеллигентно, а с их наследием обращаться бережно, не стараясь улучшить то, что не смогло ухудшить само время.

На пресс-конференции Андрей Саминин признался, что время, описываемое Владимиром Войновичем в романе, не застал, - когда умер Брежнев, Андрей учился в первом классе. Зато уже лет в 15 Саминин прочел «Чонкина» и, читая, очень смеялся. Судя по всему, для своей постановки дебютанты отобрали наиболее смешные фрагменты первой части трилогии, из которых получилось забавное литературно-эстрадное попурри. Правда, главный герой солдат Чонкин (Виталий Салий) в этом представлении несколько потерялся, и зрители, не читавшие книгу, могут запутаться, кто здесь главный.

Я, кстати, допускаю мысль, что, несмотря на невероятную популярность романа-анекдота, его не все прочли. И вот для тех, кто книгу не осилил, спектакль Саминина и Кобзаря не рассказывает никакой необычайной истории ни солдата Чонкина, ни подруги его Нюрки (Леся Самаева), ни селекционера Гладышева, ни колхозного головы Голубева (Николай Боклан), ни чекиста Миляги, в которых, словно в каплях, отразилась великая и ужасная эпоха. Спектакль вообще ни о чем не рассказывает, а в основном показывает. Вся постановка выглядит набором трюков и актерских этюдов.

ОНИ ВЕДЬ С КРАСНЫМ ЗНАМЕНЕМ ЦВЕТА ОДНОГО

В принципе, ничего дурного в трюкачестве нет, если оно не камуфлирует режиссерскую беспомощность. Но в любом случае спасибо, что все фокусы происходили на сцене и актеры не кидались в зал реквизитом, не прыгали по рядам, а пиротехники не пускали вонючий слезоточивый дым и не взрывали петарды. Современное искусство не только регулярно утомляет дешевыми спецэффектами, но иногда и ранит, причем в прямом смысле слова. А этюды - это безопасно.

Лучше всего этюды и фокусы удавались Михаилу Кукуюку, игравшему селекционера-самородка Гладышева и романтика-коммуниста Милягу. В отдельные моменты актер так блистательно справлялся с поставленной задачей, что его можно смело зачислять на первый курс любого театрального вуза без экзаменов. Вот только красные трусы, ребята, надоели уже, честное слово. В последнее время как-то чересчур много их на отечественных подмостках. Может, хотя бы цвет поменять?

Я не исключаю, что трусы советского селекционера несут дополнительную смысловую нагрузку, - они ведь с красным знаменем цвета одного, да и события в деревне Красное разворачиваются... И все равно трудно объяснить стабильный интерес театральных постановщиков к нижнему белью. Что в этом такого уж интересного? У Войновича, к примеру, говорится, что Гладышева в деревне считали человеком ученым, и именно поглощенность научными открытиями выделяла создателя уникального гибрида пукса среди прочих строителей социализма на селе.

Но если красные трусы самородка, так сказать, дань традиции, то белый костюм «председятела» колхоза товарища Голубева в умучанной трудоднями и войной деревне выглядит сущим авангардом. Понятно, что режиссеры в силу объективных причин не застали то время и имеют о нем весьма приблизительные представления, но, мне кажется, о том времени можно было что-нибудь узнать из достоверных источников. Да и в романе временных деталей, колоритных подробностей и содержательных ремарок предостаточно. Удивительно, что все это осталось невостребованным и незадействованным. Странно, что столько шума, крика, ужимок, прыжков и натужного веселья в спектакле по книге, написанной очень сдержанно, обаятельно, иронично, и в которой столько же смешного, сколько трагического. «Все слушали, качали головами, и Чонкин тоже качал. Он готов был драться, но не знал, с кем и как».

Играешь злодея - ищи, где он добрый. Труса - где он смелый. Играешь смешного - обязательно ищи наоборот. Предельно простая диалектика, без которой невозможно никакое развитие, а возможно лишь движение от левой кулисы к правой.

Наверное, из подобной игры в Чонкина получился бы удачный капустник в честь классика. Или неплохой КВН. Разбиться на команды, устроить конкурс капитанов... Тем более что капитанов двое.

Владимир Высоцкий однажды вспоминал, как случайно услышал по радио песню «На тебе сошелся клином белый свет» и был поражен, что у такого, мягко говоря, незамысловатого текста два автора.

На самом деле, два автора не так уж плохо, а в каком-то смысле и хорошо. Один может вырасти эгоистом.