Полковник милиции, первый начальник штаба Управления МВД CCCР на БАМе Иван ЛИСНЯК: «Природа человеческая везде одинакова, поэтому, хотя зеков на стройке века не было, преступления там случались»

Это была одна из величайших строек ХХ века, по масштабам вполне сравнимая с Великой китайской стеной. И, как пытались доказать после ее за­вершения в 1986 году многочисленные критики советской системы, столь же бесполезная. Вернее, пригодная лишь на то, чтобы наряду с проектами переброски рек поражать наше воображение сибирским размахом. Байкало-Амурская магистраль обошлась в 17,7 миллиарда рублей — в четыре раза дороже, чем предполагалось изначально, стала самым дорогим инфраструктурным проектом в истории СССР, но своей роли в освоении богатств Сибири так и не сыграла. По окончании строительства некогда многолюдные поселки на трассе опустели. Лишь сегодня, десятилетия спустя, приходит понимание, что это лучший торговый путь между Европой и Азией. Что ж, большое видится на расстоянии. Полковник милиции Иван Андреевич Лисняк, который 9 сентября отметит 80-летний юбилей, отдал БАМу десятую часть своей жизни. На его глазах рождалась — как и полагается, в муках! — легендарная магистраль...

«УТРОМ КАССИР ПРИШЛА НА РАБОТУ И УВИДЕЛА, ЧТО СЕЙФ С ДЕНЬГАМИ ПРОПАЛ. КАК СКВОЗЬ ЗЕМЛЮ ПРОВАЛИЛСЯ»

- Иван Андреевич, если верить статистике, в строительстве Бай­кало-Амурской магистрали принимали участие два миллиона человек. Думаю, далеко не все они ехали на БАМ «за туманом и за запахом тайги». И вы, полковник милиции, получивший закалку в уголовном розыске, лучше кого бы то ни было знаете, сколько любителей легкой наживы слеталось в Сибирь, которая казалась им эдаким Клондайком...

- Мне восемь лет, проведенных на БАМе, запомнились другим: всеобщим братством, тем, что жили мы как одна семья. Хотя природа человеческая везде одинакова, поэтому преступления и там случались...

- Вот с этого места, пожалуйста, подробнее...

- У нас за каждый поселок на трассе отвечал свой регион: Звездный строили армяне, Нию - грузины, Улькан - азербайджанцы, Ургал - украинцы, Алонку - молдаване... И материалы, и бригады рабочих привозили с «исторической родины». Бывало так, что утром в Звездном меня армянским коньяком угощают, в обед в Ние - грузинским, а вечером в Улькане - азербайджанским.

И вдруг ЧП в Ние. Накануне им привезли зарплату за три месяца - был какой-то сбой с выплатой, а утром кассир пришла на работу и увидела, что сейф с деньгами пропал. Как сквозь землю провалился. Выяснилось, что он действительно провалился - сквозь пол.

Хитроумное преступление было задумано еще при закладке конторы. БАМ же проложен по вечной мерзлоте, поэтому дома там строили не на фундаменте, а на сваях, обшитых сверху опалубкой. Воры заранее оставили там коридор и люк в полу, который сверху замаскировали, - никто ничего и не заподозрил. Оставалось только дождаться подходящего момента и спустить сейф. 120 тысяч рублей взяли - большие деньги по тем временам. Кража прогремела по всему Союзу...

- Удалось найти воров?

- Да, мы их сразу вычислили. В тот день из поселка пропали три человека - на них и упало подозрение. Проверили - оказалось, ранее судимые. Мы связались с банком: установили серии и номера пропавших банкнот. Потом смотрим, эти купюры засветились в Усть-Куте, где был аэропорт. Его, как и Братск, строили заключенные ГУЛАГа, поэтому в этих городах 50-60 процентов коренного населения - ранее судимые: для преступников не составляло труда найти среди них сообщников. Но когда начался дележ, все перегрызлись, это стало известно правоохранительным органам.

- И вы всех тут же повязали?

- Нет, сначала нужно было выяснить, где деньги спрятаны. Правда, вернуть удалось далеко не все - тысяч 90, остальное успели вывезти.

- Значит, прав был сатирик Михаил Задорнов, когда заметил: «...одни отсидели, другие отслужили, вот так и построили БАМ»? За что же на него бамовцы обижаются?

Иван Лисняк (справа) с товарищем на отдыхе, БАМ, река Гилюй, май 1975 года

- За то, что ради красного словца он не пожалеет и истину. Действительно, в 1975 году магистраль разделили между двумя ведомствами: от Тынды до Комсомольска-на-Амуре трассу строили военные, а западную часть от Усть-Кута до Тынды - транспортные строители. Задорнов не раз бывал на БАМе в составе агиттеатра Московского авиационного института и не хуже меня знает, что там работали только добровольцы, прибывшие по комсомольским путевкам. По нашему настоянию министр внутренних дел СССР Николай Щелоков издал приказ, которым запретил направлять туда лиц, освободившихся из мест лишения свободы.

- Неужто не было искушения привлечь дармовую рабочую силу?

- На первых порах предприняли одну попытку. Чтобы побыстрее построить свой городок, из Красноярской колонии взяли 50 «химиков» на поселение. Они такого шороху в Тынде навели! Там же до этого никто двери не закрывал - на все дома один ключ был, а тут началось воровство. Строители сразу крик подняли, Щелокову отправили докладную. Тот нас дернул: немедленно уберите! Осужденных этапировали в Красноярск, я лично их сопровождал, чтобы убедиться - увезли всех.

- БАМ тянется на четыре с лишним тысячи километров через тайгу, горные хребты, по вечной мерзлоте, бездорожью. Как вы умудрялись все держать под контролем?

- Поначалу я в самолете больше находился, чем на земле, потому что каждую мелочь надо было утверждать в Мос­кве. В воздухе отчеты писал, готовился к выступлениям. В октябре мы с моим шефом полковником Постниковым объехали всю трассу, а в ноябре предложили министру Щелокову проект решения, каким должно быть будущее управление внутренних дел на строительстве БАМа... Его зона ответственности распространялась на саму трассу и 10 километров вокруг нее. В Бурятии, Якутии и Хабаровском крае, в Иркутской, Читинской, Амурской областях были созданы отделы с полным спектром функций - от следствия до ГАИ.

- Разве вы не дублировали транспортную милицию?

- Нет, конечно. Бамовская специфика заключалась в том, что железной дороги еще не было - только вахтовые поселки, куда приезжали люди. И мы должны были обеспечить им охрану и безопасность. Так появилось УМВД СССР на БАМе...

- ...которое почему-то дислоцировалось в Москве...

- Да, поначалу мы думали, что будем руководить оттуда. Нам выделили кабинеты на Огарева, 8, потом отдельное помещение на проспекте Мира... Но начальник «ГлавБАМстроя» Константин Мохортов (он, кстати, уроженец Голопристанского района Херсонской области) сказал: «Я не могу строить магистраль из Москвы» - и махнул в Сибирь. Уже в феврале 75-го я подтянулся к нему в Братск. Мы тогда всю гостиницу заняли: он со своим персоналом, а я со своим. У него вся контора состояла из двух замов и бухгалтера... Из этой горстки потом вырос главк, который гремел на всю страну...

«НА КОНФЕРЕНЦИИ В ВОЛГОГРАДЕ Я НАЧАЛ ЧИТАТЬ ДОКЛАД В ЗВАНИИ МАЙОРА, А ЗАКОНЧИЛ ПОДПОЛКОВНИКОМ»

- Чем же вы занимались в Братске?

- Разрабатывали стратегию броска через реку Лену. Надо было до таяния льда, по зимнику перебросить технику и материалы до Звездного - первой бамовской станции. В феврале из Калининграда по железной дороге пришли 200 немецких автомобилей Magirus-Deutz. Их снимали с платформ, водители, которых заранее вызвали, садились за руль и перегоняли грузовики один за другим на другой берег Лены, а это, на минуточку, 350 метров. Представляете, какая колонна образовалась? Обстановка была фронтовая. Точно такую же я видел в детстве, когда в 1943-м к нашему городку Токмак в Запорожской области подошли советские войска и форсировали Днепр.

Так получалось, что я за Усть-Кут отвечал, за Иркутскую область, поэтому сидел там постоянно. Когда 2 марта в Братск прилетели первые украинские ребята - 26 отрядов по 35 человек из всех областей! - я встречал их вместе с Владимиром Толбатовым, командиром киренского авиаотряда. За световой день вертолетами МИ-8 перебросили пополнение в Улькан, а вечером полетели посмотреть, как они устроились. Выпрыгнул я из вертолета и по пояс провалился в снег. А на мне, тогда еще московском госте, было полудемисезонное пальто и финские туфли на платформе мощной. Начальник строительно-монтажного поезда Фролов хмыкнул: «Первый раз вижу такого придурка, который прилетел в Сибирь в туфлях», - и выдал мне из НЗ унты. Я их до этого и не видел, а тут надел и сразу почувствовал себя счастливым...

- Совсем как в частушке: «Приезжай ко мне на БАМ в полушубке кожаном, встречу тебя там с ушами отмороженными»... А как вы, перспективный сотрудник МВД Украины, оказались в «ссылке» в Сибири?

- Этим я обязан двум нашим известным землякам: директору Института кибернетики Глушкову и министру внутренних дел СССР Щелокову. Как сегодня в кино дежурную часть милиции или полиции показывают? Карта города на всю стену, на ней зажигаются лампочки, все мигает... А когда я возглавил в МВД Украины оперативный отдел по работе с дежурными частями, эти подразделения, по сути, были сторожами при задержанных и оружейной комнате. Посмотрел я, как там сотрудники фиксируют преступления в гроссбухе, потом заполняют на них учетные карточки...

- ...и поняли, что это круговорот бумаги в природе...

- Не скажите. К картотеке постоянно обращались практики, которые занимались раскрытием преступлений. Но я предложил министру внутренних дел Украины Ивану Харитоновичу Головченко заменить карточный учет электронным - благо ЭВМ у нас в МВД уже была.

Поскольку своими силами мы обойтись не могли, министр обратился к директору Института кибернетики академику Глушкову, тот согласился помочь - дал задание своим программистам. А через полгода дежурные части Министерства внутренних дел и киевского УВД преобразились. Сделаешь запрос, например, по кражам - машина тебе выдает всю информацию, по разбойным нападениям - засветились лампочки по всей карте Украины. Картинка получилась - загляденье! Кроме того, в дежурках к телефонам «02» подключили аппараты записывающие - отныне каждый сигнал фиксировался, а значит, мы имели картину объективную, не приукрашенную.

А министр внутренних дел СССР Щелоков был очень восприимчив ко всему новому. Узнав о наших экспериментах, он распорядился провести в Киеве всесоюзное совещание. Академик Глушков рассказал теорию, после него дали слово мне...

- Виктор Михайлович был ярким оратором?

- Блестящим. Сейчас, когда мне самому 80, я понимаю, как рано он умер - до 60 не дожил. Но тогда Глушков мне показался человеком весьма преклонных лет - на нем брюки сидели по-стариковски.

- Представляю, как трудно после не­го было выступать...

- Конечно, я волновался, но постарался не ударить в грязь лицом... После конференции меня стали приглашать в разные области для обмена опытом. Представьте: на конференции в Волгограде я начал читать доклад в звании майора, а закончил подполковником. Мне присвоили звание заслуженного работника МВД, которого и заместители министра еще не имели.

В ноябре 1973-го четыре вооруженных преступника захватили Як-40, выполнявший рейс Москва - Брянск, и потребовали лететь в Швецию. Такое преступление было совершено впервые, но Щелоков понимал, что попытки могут повториться (как в воду глядел!). Поэтому начальников оперативных отделов всех республик, и я был в их числе, пригласили в штаб МВД СССР для подготовки плана мероприятий, который обеспечивал бы слаженные действия всех сил и структур. Назвали его «Сирена». Потом появились планы «Перехват», «Курорт», передвижные милицейские группы. А руководил нашей группой полковник Пост­ников, с которым мне довелось потом работать на БАМе...

«БАМОВЦЫ АРБУЗЫ В ФЕВРАЛЕ ЕЛИ, ОГУРЦЫ, ПОМИДОРЫ ВЬЕТНАМСКИЕ - КРУГЛЫЙ ГОД. БРАЛИ ИХ ПО ЯЩИКУ - МЕНЬШЕ НЕ ПРОДАВАЛИ»

- Вы в курсе, что шутники расшифровывали акроним БАМ как «Брежнев Абманывает Молодежь»?

- Это придумали позднее, уже в разгар перестройки, когда магистраль начали всячески очернять. А 40 лет назад стройка века воспринималась иначе. Ее объявили Всесоюзной ударной, 2 мая 1974 года прямо со съезда комсомола туда отправился первый отряд добровольцев - 600 человек. А 8 июня ЦК КПСС и Совет Министров СССР своим постановлением выделили необходимые средства для строительства этой железной дороги.

Помню, мне позвонил по прямому телефону министр внутренних дел Головченко: «Зайди!». Такое случалось очень редко, ведь каждое утро в 8.30 я ему докладывал оперативную обстановку в республике. Иван Харитонович протянул мне телеграмму из Москвы: «Читай!». А там: «Откомандировать в распоряжение МВД СССР. Срок три дня». И подпись Щелокова. «Ты знал об этом?». - «Знал, товарищ министр». - «Почему не сказал?». - «Попросили никому не говорить». - «Ну и правильно. Знаешь, что такое Москва? Нелегко тебе придется. Поэтому, если не получится, звони. Я тебя заберу».

Это было 3 сентября 1974 года, 5-го я улетел в Москву, 7-го был в Иркутске на Всесоюзном совещании по БАМу, а свой 40-й день рождения 9-го встретил на берегу Байкала. Там есть мыс Черского - гора. Помню, мы с Постниковым поднялись на нее: внизу «славное море, священный Байкал», тайга от горизонта до горизонта. Я подумал: вот бы пожить здесь года три. И получилось - немного позже.

Столица БАМа Тында (с 1907-го поселок Тындинский) получила статус города в 1975 году. «Я впервые увидел Тынду, когда там жили пять-шесть тысяч человек, а сейчас ее население — 60 тысяч»

- Много украинцев там работало?

- Очень. Кстати, когда передо мной поставили задачу в течение месяца создать штаб Управления МВД СССР на БАМе в количестве 25 человек, я семерых вытащил из Украины.

- За это вам там сказали спасибо?

- Министр Головченко меня понял: «Сколько надо, столько и бери». А вот у начальника управления кадров МВД Украины я стал личным врагом, потому что забирал лучших. Таких, как мои однокашники Василий Корниенко, Анатолий Цепа, Николай Руденко, которые на БАМе возглавили Иркутское, Амурское и Звездинское отделения... С Александром Ластенко мы оканчивали школу рабочей молодежи, служили в армии, потом вместе поступили в Одесское училище милиции - дружим с ним уже полвека. Он тогда был начальником уголовного розыска Бердянска. Я ему позвонил: «Саша, ты нужен!»...

- ...и друг все бросил и поехал к черту на кулички?

- Да. У нас в штабе он тоже отвечал за уголовный розыск...

Вам ни о чем не говорит имя Феликса Ходаковского? Жаль! Это прославленный строитель, Герой Социалистического Труда и, кстати, наш земляк - уроженец Славуты Хмельницкой области. Именно он при­вез на БАМ добровольцев прямо с ХVII съезда ВЛКСМ, потом создал в Тынде трест «БАМстроймеханизация». Феликс Викентьевич курировал весь западный участок стройки до перевала Даван на границе с Бурятией. Естественно, дома он - а квар­тира его осталась в Братске! - не появлялся. И какие-то негодяи, пользуясь отсутствием хозяина, ее обчистили. Особенно обидно было, что украли все награды.

Это случилось в апреле 75-го. Постников спрашивает: «Что будем делать?». Я говорю: «Давай Ластенко пошлем туда». Саша поехал, организовал работу - у него были полномочия от МВД Союза, и вернулся не с пустыми руками: привез «Золотую Звезду» и орден Ленина. 8 мая, в день, когда в Тынду прибыл первый рабочий поезд, Постников на трибуне вручил эти награды Ходаковскому второй раз...

- Вам, южанину, трудно жилось на Севере, где температура зимой опускалась до 50 градусов мороза, где не хватало солнца, фруктов?

- Быт был тяжелым на первых порах, когда мы жили в вагончиках, потому что еще не подоспело материально-техническое обеспечение - нечем было все необходимое доставлять. Но следом за первым рабочим поездом в Тынду пришел 512-й поезд отдела военной торговли. Со временем появился и холодильник - шесть вагонов: он загружался и вперед. Бамовцы арбузы в феврале ели, огурцы, помидоры вьетнамские - круглый год. Брали их по ящику: по восемь килограммов... Меньше не продавали.

- Вы могли позволить себе такие покупки?

- Конечно. Возглавивший УМВД СССР на БАМе Дмитрий Постников очень много внимания уделял материальному обеспечению: он выбил личному составу хорошие оклады, северные коэффициенты, доплаты за разъездной характер работы. Мы все бамовские льготы имели, вплоть до того, что за три года в рассрочку могли получить автомобиль. Это было серьезным допингом, чтобы лю­ди ехали, работали, лишаясь временно благ цивилизации.

«ТРИ МЕСЯЦА Я СПАЛ НА СТУЛЬЯХ В РАЙОТДЕЛЕ, ПОТОМУ ЧТО ПО 15 РАЗ В СУТКИ ПРИХОДИЛОСЬ ВЫЕЗЖАТЬ НА МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ»

- Неужели на БАМе дефицита не было?

- Ну, как же без этого, но только один - строителям катастрофически не хватало женского общества. Семьи привозить запрещалось категорически - это было табу.

Помню, появилась в наших краях дамочка легкого поведения, дважды судимая. Она на улан-удинской трассе, где были две дороги пробиты, «плечевой» работала. Вскружила голову водителю, тот и позвал ее вроде как замуж, поселил у себя дома: живи и радуйся. Счастливый молодожен отправился на вахту, а когда через две не­дели возвратился, увидел дома голые стены: ни молодой жены, ни вещей. Так эта красотка обобрала 40 человек.

- И все написали заявления в милицию?

- Нет, многие стеснялись признаться в том, что мошенница обвела их вокруг пальца. Я с ней беседую, а она мне: «Знаете, гражданин полковник (матерное название женского полового органа)... сдачи не дает, - и с усмешкой добавила: - Все равно убегу. Меня никто не удержит». Действительно, по дороге скрылась. За это еще и наказали сержанта милиции, которого она напоследок приголубила...

- Вы два года возглавляли штаб УМВД СССР на БАМе, были правой рукой начальника управления. Извините за бестактный вопрос, почему вас понизили в должности?

- Пострадал заодно с Дмитрием Постниковым. Когда я с ним познакомился, сразу понял: это глыба, мужик. Министр Щелоков правильно его выбрал: только человек с таким пробивным характером мог создать УМВД СССР на БАМе с нуля... А вот в управлении кадров МВД СССР ершистых, с характером сотрудников не любили, им нравились другие, прилизанные - такие, как второй заместитель Постникова Иван Комов, которого нам подсунули с дальним прицелом.

Он был первым секретарем Ростовского обкома комсомола, потом заведовал отделом международной жизни ЦК ВЛКСМ - объехал 40 стран. Ну а когда стал староват для комсомола, была произведена рокировка: сын Щелокова Игорь пошел в международный отдел, а его предшественник - в управление кадров МВД СССР. Комов, кстати, не прогадал, поскольку комсомольским и партработникам, переходящим в органы внутренних дел, их прежняя служба засчитывалась в милицейский стаж. Такое постановление ЦК партии и Совмин приняли при Щелокове.

- Какая забота о ценных кадрах...

- Вот именно. Допустим, человек был пионервожатым в школе на освобожденной должности, потом инструктором райкома комсомола, в обкоме бумажки перекладывал... А я, когда пришел на службу, три месяца спал на стульях в райотделе, потому что по 15 раз в сутки приходилось выезжать на место преступления.

У нас за плечами были разные жизненные школы. И пока мы с Постниковым мотались по командировкам, Комов сидел на месте, никуда не выезжал - готовил операцию по смене руководства. Он и меня пытался на свою сторону склонить. Мы тогда еще в вагончиках жили: по четыре человека в одной половине и в другой. Помню, выпили с ним уже все, что было, к утру пошла даже китайская водка со змеей - чешуя скрипела во рту. А Иван, как змий-искуситель, все повторял: «Сдай Постникова! После этого любое УВД принимай, получишь генеральское звание».

- Но вы предпочли остаться полковником...

- Я не пошел на подлость. Потом из Москвы прислали группу с инспекторской проверкой, она накопала компромат. Когда на коллегии в МВД СССР докладчик стал перечислять грехи Постникова, положившего два года жизни на БАМ, тот сказал: «Я эти обвинения в свой адрес слушать не могу! До свидания, товарищи!» - и вышел.

- А как вы пережили такой удар по самолюбию?

- Мне было заранее ясно, чем все кончится. Я устроил на достойные должности в Украине ребят, которые за мной на БАМ поехали, а сам остался - не мог же позвонить Головченко и сказать: «Заберите меня, у меня не получилось». Тем более что все получилось...

Я впервые за два года уехал в отпуск, а когда вернулся, новый начальник управления Георгий Ткачев встретил меня словами: «Вы знаете, что сняты с должности?». Я был в курсе: мне еще в Москве все сообщили. Но трагедии из этого не делал, поскольку знал: «Дальше Кушки не пошлют, меньше роты не дадут». А Ткачев продолжал: «Я не могу вас с вашим опытом работы использовать на рядовой работе в аппарате. Вот у меня сейчас в Бурятии пробел - надо создать отдел». Оказалось, там и. о. начальника и его зам между собой перегрызлись из-за того, кому быть первым.

Я сразу прикинул, с чего начать. «Георгий Петрович, - говорю, - вы не будете возражать, если я появляюсь в Северобайкальске через недельку?». А сам решил рвануть на самую дальнюю точку - на Северо-Муйский перевал, где начиналось строительство самого крупного в Союзе тоннеля протяженностью 15,5 километра...

Дело было в сентябре, стояла хорошая погода. Я надел свой джинсовый костюм (не американский - индийский, но в Киеве тогда и таких не было!), закинул за спину вещмешок, дождался теплохода, и он меня повез: чап-чап-чап! - на север Байкала. Оттуда на попутке я добрался до Северомуйска. Представлялся инженером-тоннельщиком, командированным на стройку, и мне охотно все рассказывали: где бензопилу украли, кому морду набили... Посетил несколько поселков на трассе, посмотрел, как там живут менты, что они делают, есть ли укрытые преступления.

«ПОСЛЕДНИЙ В СЕЗОНЕ ЛИХТЕР ДОСТАВИЛ В НИЖНЕАНГАРСК ГЛАВНЫЙ ДЛЯ СЕВЕРЯН ПРОДУКТ - 96-ГРАДУСНЫЙ СПИРТ»

- Как вас встретили в Северобайкальске?

- Кисло. Заместитель Петрушевский, который спал и видел себя начальником отдела, спросил в лоб: «Иван Андреевич, а почему не меня?». Я руками развел: «Этот вопрос не ко мне. Сейчас включу рацию, и задай его Ткачеву». А у меня до этого уже состоялся разговор с начальником управления. Я сказал: «Петрушевский ни разу не был на трассе и положения дел там не знает. Поэтому работать с ним не буду». Ткачев его только спросил: «У вас есть куда уехать добровольно или вас отправить? Даю вам командировку куда хотите... И без возврата».

«Восемь лет, проведенных на БАМе, запомнились всеобщим братством, тем, что жили мы как одна семья»

- Многие на вашем месте обиду на руководство, на судьбу заливали бы водкой...

- А я ее глушил работой. Знал, что к людям надо идти не с дубинкой, а с заботой, поэтому сразу собрал сотрудников, расспросил: как живете, кто еще не устроен, у кого нет жилья? Ведь в зиму идем.

Там строили жилье очень быстро. Пришел я к начальнику 572-го строительно-монтажного поезда Владимиру Богачу: так и так, мне надо хотя бы один сборно-щитовой дом. Но земляк (он был из Винницы, окончил днепропетровский институт) лишь руками развел: «По мере возможностей».

А вскоре случилась получка, строители пьянку устроили - они любили это дело. Мы всех, кто перебрал, и загребли, суд тут же оформил им по 15 суток. В понедельник Богачу докладывают, что 15 человек не вышли на работу. Он приезжает ко мне: «А в чем дело?». - «Владимир Романович, - отвечаю, - я с тобой по-хорошему, а ты говоришь: у меня нет рабочих. Вот у меня 15 человек, посаженных на 15 суток. Используй их для нашего дома». Он крякнул: «Все понял!». Дом к зиме построили, и такая дружба у нас потом была - не разлей вода...

Семью я перевез, жил как у Бога за пазухой. А через три года Ткачев позвал меня к себе начальником уголовного розыска.

- Выходит, понял, что поступил с вами несправедливо?

- Вы знаете, этот человек потом был для меня как отец родной. Пусть не сразу, но все-таки разобрался, кто есть кто. Георгий Петрович приехал на БАМ из Узбекистана, где был заместителем министра внутренних дел. На него там совершили покушение за то, что он раскрыл преступную группировку руководящих работников во главе с председателем Совета национальностей Верховного Совета СССР, зампреда председателя Верховного Совета Ядгар Насриддиновой.

- Это, если не ошибаюсь, был первый звоночек, связанный с «хлопковым делом»?

- Да. Поэтому Ткачев никогда рядом с водителем не садился - только на заднее сиденье.

- То есть на БАМе он прятался?

- Конечно. Я, кстати, от его предложения сначала отказался: мол, начальник уголовного розыска - номенклатура Москвы, мою кандидатуру не пропустят на коллегии. Но Ткачев возразил, что это его, а не моя забота. Я Постникову позвонил: мол, так и так. Он сказал: «Конечно, иди. Это реабилитация того, что мы с тобой делали»... Так я вернулся в уголовный розыск, с которого начинал службу в милиции...

- А есть среди раскрытых вами дел такое, которым вы гордитесь?

- Оно связано с хищениями. На БАМе в каждом крупном подразделении был свой УРС (управление рабочего снабжения). И продавали они не только продукты, но и одежду импортную, технику. У меня, например, стоял центр музыкальный - здесь, в Киеве, никто таких еще и не видел. Дело в том, что Япония, для которой в разрезе Нерюнгри добывали уголь коксующийся, финансировала строительство участка от Тынды до Беркакита и осуществляла прямые поставки на БАМ.

Когда в Северобайкальске создали трест «Нижнеангарсктрансстрой», при нем организовали и управление рабочего снабжения, а путей сообщения не было: ни железной дороги, ни автомобильной - только через Байкал или самолетом. В общем, много не завезешь. Я на последнем в сезоне лихтере «Клара Цеткин», который ходил по Байкалу, привез осенью 1976-го семью. Так он доставил в Нижнеангарск (это была конечная точка маршрута) в основном спирт 96-градусный - главный продукт для северян.

Начальник УРСа Ржевский, которого Минторг прислал из Оренбурга, взял с собой семерых особо доверенных сотрудников: двух замов, главного бухгалтера, жену поставил на кадры... Руководящий состав обосновался в Северобайкальске, грузы же приходили в Улан-Удэ, где была большая база «Ангарстроя», и оттуда отправлялись по месту назначения. Дорога предстояла неблизкая - тысяча километров, поэтому «товары в пути», как это официально называлось, могли находиться и год, и два - никто из контролирующих органов сроками не интересовался. Такая «вольница» позволяла снабженцам завернуть, например, вагончик с дубленками на Оренбург. А поскольку начальник базы тоже был свой, велся двойной учет...

- И где они прокололись?

- В 78-м году приезжаю я в Северобайкальск с какой-то «творческой» командировкой (мне нравилось туда ездить), и в стенах рай­отдела вижу заплаканного Николая Удовиченко, замначальника строительно-монтажного поезда. «Что случилось?» - спрашиваю. А он: «Валю мою арестовали». Его жена заведовала складом. Я хорошо знал эту супружескую пару: они растили трех детей, всю жизнь проработали на транспорте - и вдруг такая беда.

Попросил следователя принести дело, открыл папку - а там, кроме акта ревизии, ничего: ни экспертизы, ни сверки. «И ты на этом основании арестовал человека?» - спрашиваю. Взял дело и к прокурору Звездину. «Виктор, - говорю, - у тебя что, с похмелья голова не соображала? Как ты мог дать санкцию на арест на основании таких документов?». Он нормальный человек был, поэтому не упирался: «Иван, бес попутал. Сейчас же отменю».

«ОТПРАЗДНУЮ ЮБИЛЕЙ И ПРОЕДУ ПО ВСЕЙ МАГИСТРАЛИ - У МЕНЯ ЕСТЬ БЕСПЛАТНЫЙ БИЛЕТ В СВ НА ПОЕЗДКУ ОТ БАЙКАЛА ДО АМУРА»

- Арестованную из КПЗ выпустили?

- Немедленно. Но меня заинтересовало: что же тут творится? Я узнал, что не­при­ятности на заведующую складом посыпались по инициативе главбуха Болотовой: как потом выяснилось, та хотела на Валю свои темные делишки списать - нашла козла отпущения.

Что делать? Еду в Нижнеангарск к секретарю райкома партии Крючкову. Мы с ним с симпатией друг к другу относились, потому что мужик это был симпатичный, прямой, честный, коммуникабельный. Есть партийные крысы, а это - человек. «Николай Иванович, как дела?» - спрашиваю. А он: «Плохо. Какая-то падла на меня анонимки пишет». - «А ну дай я почитаю». Там были обычные гнусности: мол, секретарь райкома берет в УРСе товары. Хотя Крючков за все аккуратно расплачивался, кому-то, видно, жалко стало или он испугался, что ему мало останется. Пробежал глазами текст, а внизу подпись: «А де, Зержинский».

- Странное написание...

- Вот именно. И тут меня осенило: а ведь я эту фразу уже слышал, когда был начальником линейного отдела. Память у меня тренированная (видите, и сегодня все фамилии помню, хотя их не записывал!), вот и тогда не подвела: я вспомнил, что на одном мероприятии, где была горячительная часть, ее произнес после хорошей дозы начальник УРСа Ржевский. Между прочим, уважаемый человек, депутат Бурятии.

«Николай Иванович, - говорю, - а ну давай сюда эту макулатуру». И со всей писаниной рванул в обком, в админотдел. Объяснил, что к чему, попросил вывести Ржевского из депутатов, потом получил санкцию на обыск (у Звездина не хотел ее просить, не зная, какие там отношения). Тут же беру следователя из прокуратуры Бурятии и провожу обыск.

- Начальник УРСа не грозил неприятностями, не твердил, что вы еще пожалеете?

- Он замолчал, когда мы нашли печатную машинку, заготовленные новые письма. Потом раскрутили и двойную бухгалтерию под названием «товары в пути». Так была выявлена группа расхитителей социалистической собственности. Все семь человек получили от советского правосудия то, что им причиталось. После этого начались проверки по всему БАМу, и мы навыковыривали тогда порядком, вскрыли целую систему хищений. Но без обкома сдвинуть такую фигуру, как Ржевский, было бы трудно.

- От него, наверное, всему руководству перепадало?

- Конечно. Он всех задабривал: смотрите, что нам привезли. И меня несколько раз приглашал, но я говорил, что мне неинтересно, что у меня денег нет... Потому что от скользкого человека лучше держаться подальше, а то замажет - не отмоешься.

- Вы ушли из милиции в тот год, ког­да сняли Щелокова. Это как-то связано?

- Никоим образом. Жена тяжело заболела, потребовалось длительное и сложное лечение. В общем, в МВД СССР меня поняли. Если бы не семейные обстоятельства, ни за что не уехал бы с БАМа. Мы там не просто жили, а дышали полной грудью... И дети мои с удовольствием вспоминают то время.

Работая в Украине, я из командировок не вылезал, но ничего, кроме уголовных харь, не видел. А на БАМе общался с нормальными людьми: с Ходаковским, с корреспондентами Центрального телевидения и ведущих газет, со знаменитостями. Кто к нам только не приезжал: и вратарь Лев Яшин, и певец Эдуард Хиль, и поэт Владимир Луговой...

- Тот самый, который обещал в известном шлягере: «Завтра будет лучше, чем вчера...»?

- Да, да! Однажды он поспорил с начальником штаба ЦК ВЛКСМ на БАМе Валентином Сущевичем и директором проектного института «ГлавБАМстроя» Михаилом Шимановичем (тоже, кстати, киевлянином!) на ящик шампанского, что найдет в Тынде бутылку водки. А у нас сухой закон был. Выскочил он на улицу и заметался. Потом натолкнулся на меня: «Выручай!». А у меня в кабинете в сейфе стоял НЗ - поллитровка вьетнамской водки. Говорю: «Одна бутылка шампанского - для меня». - «Хорошо». Ой, как ребята потом высчитывали, из-за кого пари поэту проиграли. «Только у Ивана Лисняка мог найти, - говорят, - он человек запасливый». Долго потом меня упрекали: «Ну ты и подлянку нам подсунул!».

- Ну а как вы могли отказать дорогому гостю? Это же не в украинских традициях...

- А вот Иосиф Кобзон сам нас угощал. Он дружил с секретарем Тындинского горкома Юрием Есаулковым еще со времен строительства Зейской ГЭС в Амурской области, и тот его всегда приглашал. Вот и в тот раз Иосиф по пути из Японии завернул в Тынду с концертом. У нас за что его любили? Он до двух часов ночи мог петь, пока строители, которым завтра на работу, не начинали засыпать.

Меня к нему потащил сослуживец Иван Борисов: он в Москве руководил ОБХСС в том районе, где Кобзон жил, и хорошо его знал. Заходим в раздевалку концертного зала «Юность» - певец сидит мокрый, хоть выжимай. Моего спутника увидел и рассмеялся: «Иван Васильевич, ты и здесь меня нашел?». А Борисов: «Йося, мне информация поступила, что ты из Японии привез пиво в баночках». У нас пиво, вообще-то, продавали, но такое вонючее, что его никто не пил. Знал об этом Кобзон или нет, гадать не буду, но жест он сделал широкий: «Да, есть, - сказал. - Держи ящичек». Так я познакомился с Иосифом Давыдовичем.

- И с тех пор подружились?

- Нет, дружить нам не довелось. А вот уважаю его до сих пор за то, что боец. Иосиф, как и я, перенес онкологическую операцию: он своими методами сражается, я - своими. Разве вы скажете, что перед вами больной человек? Вот и я считаю себя самым здоровым...

- Похоже, БАМ вас и сегодня, спустя столько лет, не отпускает...

- А чему тут удивляться? Я впервые увидел Тынду, когда там жили пять-шесть тысяч человек, а сейчас ее население - 60 тысяч. В Северобайкальске начинали с нуля, с палатки на 40 человек, а теперь там красивый 30-тысячный городок. Но я его только по телевизору видел. Вот отпраздную юбилей и проеду по всей магистрали. Тем более что у меня есть бесплатный билет в СВ на поездку от Байкала до Амура.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter