Лидер крымско-татарского национального движения Мустафа ДЖЕМИЛЕВ: «В том, что Крым Путин вынужден будет вернуть, никакого сомнения у меня нет»

«Американцы заверили нас в том, что все решится дипломатическим путем и никакой оккупации Крыма не будет»

— Мустафа-ага, прежде всего хочу выразить вам искреннее уважение и почтение: спасибо за вашу позицию, за вашу очень непростую жизнь... Скажите, что вы почувствовали, когда в феврале 2014-го увидели в Крыму «зеленых человечков»?

---

---

— В те драматические дни я в основном в Киеве находился — хорошо помню, как выступал с трибуны, а где-то, совсем рядом, расстреливали людей. В Крым я прибыл 26 февраля, когда наш митинг там уже завершился и люди, довольные тем, что сорвали россиянам планы, разошлись, но уже в ночь с 26 на 27 февраля 70 этих самых «зеленых человечков», а точнее — террористов без опознавательных знаков, заняли Верховный Совет Крыма и 40 — Совет министров (в общей сложности их было 110). Мне тогда не приходилось долго оставаться в Крыму, меня постоянно приглашали в Киев, где решалась судьба будущей Украины, и мне важно было быть здесь, в столице, а в Крыму полностью командовал Рефат Чубаров.

Мы организовывали там выступления, точнее, это была инициатива самих людей — оказывать помощь нашим военным. По всем дорогам Крыма с плакатами против оккупации стояли участницы «Лиги крымско-татарских женщин», ведь сразу же пос­ле захвата парламента и Совета министров началось продвижение российских войск — сперва вертолетов, потом, через паромную переправу, танков...

— Но вы, когда увидели этих «зеленых человечков», могли себе представить, что Крым отдадут?

— Знаете, мало кто и в стране, и в мире представлял, что в XXI веке какая-то страна, пользуясь своим военным превосходством, запросто зайдет с танками на чужую территорию, захватит ее да еще и объявит своей собственностью, хотя после российско-грузинской войны 2008 года уже можно было делать какие-то выводы...

Тогда, помню, мы заявление подготовили (оно было опубликовано в газете «День»), о том, что следующим на очереди должен быть Крым, и предложили ряд мер, которые, на наш взгляд, должны были это предотвратить. В первую очередь, как бы тяжело нам ни было, денонсировать договор о пребывании в Севастополе Черноморского флота России, подтянуть к Крыму не менее 20 тысяч военнослужащих Вооруженных сил Украины (чтобы достичь хотя бы паритета с силами российского Черноморского флота), провести дезинфекцию структур власти в Крыму (там все кишело российской разведкой), проверить деятельность консульства, которое раздавало российские паспорта...

— Евгений Кириллович Марчук говорил мне, что похожий сценарий уже был почти реализован в 1994 году, когда в Крым заехал так называемый Кубанский хор с коротко стриженными «ар­­тис­тами»... Президентом Крыма был пророссийски настроенный Юрий Мешков, пророссийскими были также органы СБУ и МВД, и тогда группа «Альфа» во главе с Василием Крутовым при­­летела ночью в Симферополь, заняла здания СБУ и МВД и предотвратила захват власти на полуострове россиянами.

Марчук сказал, что всех этих молодых людей («зеленых человечков») нужно было просто выловить, если бы они не сдавались, отстрелять, и показать всему миру: вот террористы, они напали на наш парламент... Почему так безвольно повела себя украинская власть во главе с исполняющим обязанности президента Турчиновым?

— (Вздыхает). В 20 километрах от Симферополя, в Привольном, была расположена «Альфа» в составе, кажется, полутора тысяч человек...

— ...натренированная против крымских татар...

— Да, в основном — альфовцы в этом сами сознавались, потому что была такая концепция: главная угроза целостности Ук­­­раины — это крымские татары. Это во-первых. Во-вторых, никакой команды они не получали. Винить ли в этом Турчинова или других, я не знаю, потому что страна была в таком состоянии... Я читал стенограмму того критического заседания, на котором Турчинов-то как раз и выступал за то, чтобы оказать сопротивление...

— Простите, Мустафа-ага, но... В каком бы состоянии ни была страна, как много бы ни было в ней предателей, но когда у нее отнимают часть территории (причем — такую часть!), когда 14 тысяч военных, группа «Альфа» стоят в Крыму и ждут приказа, а его все нет и нет... Это что — предательство, трусость или преступление?

— Кстати, нам тоже звонили, особенно Чубарову, чтобы мы не оказывали никакого сопротивления, — в том числе были звонки и из посольства США... Чтобы не дать повод русским (так же, как было в Грузии) обвинить украинскую сторону в том, что они там бесчинствуют. Нас заверили, что все решится дипломатическим путем и никакой оккупации не будет.

— И американцы заверили?

— И американцы. В тот критический момент для нас было очень важным то, что говорили западные страны, западные посольства, потому что наше руководство было в таком состоянии... Еще не сформировалось правительство, во всех структурах власти еще находились люди Януковича...

— Многие, помню, тогда так рас­суж­дали: пусть власть беспомощная, ничего не предпринимает, но крымские татары — люди, которые веками на этой территории жили, которых когда-то уже депортировали, и спустя столько лет они вернулись на родину, — сейчас поднимут восстание, но этого не произошло. Почему?

— А как оказывать сопротивление? Голыми руками против танков? Ну а то, что мы могли, — делали: выступали с заявлениями, с обращениями Меджлиса в Организацию Исламская Конференция, в НАТО, в Генеральную Ассамблею ООН с просьбой ввести миротворческие силы, а идти с голыми руками на танки... Как-то на «5 канале» я отвечал на вопрос: «Почему крымские татары не воевали?», я сказал: «Если Во­оруженные силы верхом своего патриотизма считают исполнить Гимн Украины и сдать оружие врагу, то чего вы ожидаете от безоружных людей?». Мы вообще ждали, что начнется депортация крымско-татарского народа...

— Даже так?

— У нас была информация (россияне, видимо, специально такую утечку делали) о том, что в поселениях крымских татар собирались «найти» несколько трупов русских солдат, — тогда-то нами были созданы отряды самообороны, которые контролировали въезды-выезды в наши компактные поселения.

«Путину я сказал: «Вы должны покинуть нашу территорию»

— Вы мне когда-то рассказывали, что вас пригласил в Москву Минтимер Шаймиев — очень уважаемый человек, бывший лидер Татарстана, а фактически его настоящий, неформальный лидер. Вы с ним долго общались, и потом он сказал, что с вами хочет поговорить по телефону Путин. О чем вы с ним разговаривали?

— 15 февраля 2014-го я встретился с представителем Татарстана в Севастополе...

— ...15 февраля, еще до расстрела...

— Да, еще Янукович был у власти...

— Очень интересно...

— И вот мы говорим о взаимном сотрудничестве между казанскими татарами и крымскими, о том, что в Татарстане есть возможности — нефть, и договариваемся отправить нашу делегацию деловых людей и о том, что я тоже буду в ее составе. И вдруг, в конце разговора, этот человек мне говорит: «Я уполномочен вам передать, что Владимир Владимирович хотел бы с вами встретиться». Путин в это время находился в Сочи — то есть я должен был поехать в Сочи и там с ним увидеться. Я вздрогнул... (Пауза). Я что-то недоброе тогда почувствовал... Спрашиваю: «А о чем он собирается со мной говорить?». — «Ну, о будущем Крыма». Я: «А какое отношение ваш Путин имеет к будущему Крыма?»...

— ...и это 15 февраля...

— Он: «Я должен был вам передать». Я опешил: «Я не готов, и вообще это не мой уровень — у нас есть правительство, глава государства: вот пусть и встречаются», и тогда мы договорились только о том, что отправим туда нашу группу. А звонок от Шаймиева был уже после того, как события развернулись, — по-моему, 9 или 10 марта, когда уже российские войска, «зеленые человечки» все вокруг контролировали. Я сказал: «Ладно, раз договорились, я приеду в Казань». Потом, через день, Шаймиев звонит опять: «О нашей встрече узнал Путин — он тоже хотел бы с вами встретиться, и встреча уже будет в Москве». Я сказал: «Я к ней не готов, я еду общаться с вами: где бы то ни было — в Казани или в Москве, а насчет встречи с Путиным переговорю с нашим руководством».

Я действительно переговорил с Яценюком: «Поступило вот такое предложение — как вы на него смотрите?». Он ответил: «Особого смысла не вижу. Я примерно знаю, о чем он будет с вами общаться, но решайте сами». В результате я полетел общаться только с Шаймиевым, но еще сидел в самолете, а в прессе уже пошло: «Мустафа Джемилев вылетел встречаться с Путиным». Жена мне звонит: «Ты куда летишь — встречаться с этим подонком, который нашу страну оккупировал?!». — «Да я еще не решил — я к Шаймиеву...».

— Жена — это серьезно...

— Я ей сказал: «Если хочешь, я сойду сейчас с самолета», но действительно у нас была встреча с Шаймиевым, мы полтора-два часа разговаривали, и, надо отдать ему должное, он не говорил: «Хорошо, что вы теперь в составе России...».

— Мудрый человек...

— Да, он только спросил: «Чем в этой ситуации я могу быть вам полезен?». Я сказал: «Ну вы же сейчас советник Путина — передайте ему, что он совершает большую ошибку, отношения между нашими странами портятся на десятилетия. Ему надо немедленно выводить с нашей территории войска». Он тогда грустно улыбнулся: «Скажите это ему сами — он ждет на телефоне». Поднялись на второй этаж — там у него маленькая комната: диван, кресло и телефон, — и минут 45 мы разговаривали...

— Разговор со стороны Путина уважительным был?

— Даже очень — он меня «лидером народа» называл, «всемирно известным», много говорил комплиментов. Правда, через три недели «паразитом» меня назвал, но тогда...

— ...тогда вы еще «лидером народа» были...

— (Смеется). Я начал с того, что сказал: «Спасибо за гостеприимство». Они меня действительно на высшем уровне приняли — на лимузине провезли, с сопровождением, с помпой... На это Путин заметил: «А как же иначе? Вы же лидер своего народа, уважаемый во всем мире человек...».

— Он вас вербовал?

— Не то чтобы вербовал — он говорил о том, какие перспективы крымских татар ожидают, что все будет хорошо. Я ему ответил: «Господин президент, я же приехал сюда не для того, чтобы вам какие-то советы давать, — у вас тут сотни советников, наверное, я приехал, чтобы выразить точку зрения коренного народа Крыма. Вы должны покинуть нашу территорию...».

— Вот так и сказали?

— Да: «Вы совершаете большую ошибку, вам надо вывести свои войска». Он: «Ну, четыре дня подождем — и увидим воле­изъявление крымского народа». Такой термин употребил — «крымский народ»... Я ему: «Представительский орган коренного народа уже принял решение бойкотировать этот референдум, и вы знаете, что никто его признавать не будет», но он опять повторял: «воля народа» и все такое...

— Все это время вы выступаете против того, чтобы татары покидали Крым, а сколько, по-вашему, крымских татар на сегодняшний день из Крыма уже уехали?

— Точную цифру вам вряд ли кто-то может назвать, потому что подсчет не ведется. У нас есть организация «Крым SOS», фиксирующая крымчан, которые обращаются за помощью. По данным прошлого года, это около 17-18 тысяч — преимущественно крымские татары, но есть представители и других национальностей. По нашим оценкам, Крым приблизительно 50 тысяч человек покинуло, и примерно половина из них — крымские татары, хотя они составляют 13 процентов населения полуострова. По официальной статистке, до оккупации их в Крыму было 280 тысяч, потом оккупанты провели свою перепись и насчитали где-то 260 тысяч, хотя я не знаю, что это за перепись была, — я со многими людьми разговаривал, и все уверяли: «Я не ходил, не участвовал, и они к нам не приходили». Ну, просто, видимо, удобную цифру написали, и все.

«По утрам крымские татары перезванивались: «Как дела?» — «Слава богу, света пока нет...»

— В конце 2015 года вы были одним из инициаторов блокады Крымского полуострова, и мотивы ее я понимаю, а, с другой стороны, представляю себя на месте крымчан... Как они отнеслись к тому, что Украина их блокирует? Те, я имею в виду, кто хотел, чтобы Украина вернулась... Щекотливый момент...

— По-разному, но мы в основном ориентировались на мнение людей, которые сохраняют верность своей стране. Это, во-первых, а во-вторых, до того как начать блокаду, мы столько о безнравственности этой торговли говорили... Мы же сами призываем весь мир блокировать Россию, никакой торговли с ней не вести...

— ...и сами же торгуем...

— Вот именно. Мы проводили на кордоне такие эксперименты... Подходит наш человек к пограничнику и спрашивает: «Вы можете пропустить машину без осмотра?» Он отвечает: «500 долларов, но надо еще с таможенниками поговорить»...

— Наш пограничник?

— Да, а таможеннику, оказывается, 600 долларов нужно, и за вот эти деньги можно пропускать что угодно. Эти огромные фуры, нескончаемый поток продуктов, и, главное (мы же получаем информацию), что они в основном идут не в Крым. Поскольку разница в цене довольно значительная, через керченскую переправу они переправляются дальше — короче, идет бизнес, и тогда мы сказали «стоп» торговле родиной...

А по поводу электричества... Сколько я в Канаде, в Швеции выступал, там, в университетах, обычно всегда присутствует какой-нибудь российский...

— ...товарищ...

— (Смеется) ...товарищ, который под видом или канадца, или шведа задает вопрос: «Как это можно, с человеческой точки зрения, людей света лишать?». Я отвечал: «А вы что, хотите, чтобы мы вас еще и кормили, одевали, ваши танки заправляли?». Ну а вообще дело там обстояло так: по­требляемая Крымским полуостровом электроэнергия — максимум 1200 мегаватт, а так в основном — 800-900. Примерно 230 мегаватт вырабатывает сам Крым — для гражданских объектов этого достаточно, но они же поступают чисто по-русски: сначала обеспечивают электричеством военные базы, затем — правительственные учреждения, портреты Путина на дорогах освещают...

— ...а люди уже потом...

— Вот, например, в Евпатории 60-70 процентов электроэнергии на их базу, там расположенную, идет, а потом уже — что останется...

Что касается реакции... Обо всех слоях населения, обо всех национальностях однозначно не скажу, но крымских татар, возмущенных блокадой, можно, наверное, по пальцам пересчитать. Я с Петром Алексе­евичем Порошенко говорил, чтобы все-таки одну ветку дать (это 200 мегаватт) — она сначала в Красный Перекоп заходила, потом выходила и освещала еще некоторые наши поселки, а прямой линии к ним не было. Ну и потом, нажим был со стороны Олланда, Штайнмайера, и мы уступили.

Помню, какой поток звонков из Крыма тогда был. Чуть ли не со слезами в голосе звонили: «Мы только стали наслаждаться растерянными физиономиями этих бандитов, а вы и этого лишить нас хотите». Лю­ди были расстроены, а вообще, по ут­рам крымские татары перезванивались: «Как дела?». — «Слава богу, света пока нет...». (Смеется).

— У меня в Крыму много друзей, и они говорят, что атмосфера на полуострове сейчас гнетущая. Люди оглядываются, боятся друг с другом разговаривать откровенно — вернулся страх, который они помнят с советских времен. Это что — новый 1937 год надвигается?

— Параллелей с советской системой власти много — не с перестройкой, конечно (там уже почти демократия была), а, скорее, со сталинскими временами. Это, может, не 1937-й, когда арестовывали направо и налево, но обстановка страха, доносительства присутствует... Единственное отличие в том, что даже в 1937-м люди бесследно не исчезали, их не похищали.

— А сейчас похищают?

— А сейчас — да. Мы их трупы находим, или же просто исчезают... Это, разумеется, не массово, но 17 человек у нас пропали, последний — 26 мая 2016 года, это 34-летний член правления Всемирного конгресса крымских татар. Следов никаких нет, но в том, что это дело рук ФСБ, у нас никакого сомнения.

— Призывают ли крымских татар в рос­сийскую армию?

— Да, это как раз одна из наших тревог, потому что если не идти в армию, значит — садиться в тюрьму, а представить крымского татарина, который дает присягу на верность оккупантам, трудно. Поэтому мы очень торопили узаконивание у нас, в Ук­ра­ине, такого воинского формирования, чтобы люди могли перейти кордон и служить в своей армии. Пока только обещания есть: сказали «да», но...

— Россияне действительно размес­тили в Крыму ядерное оружие?

— В НАТО говорят, что такую возможность допускают, но точной информации у них нет, как и у нашей контрразведки, наверное, однако носители ракет «Искандер» в Крыму появились... Наша служба Меджлиса еще в октябре 2016 года узнала о том, что реставрируется ядер­ное хранилище, которое было закрыто после подписания Будапештского меморандума, что туда потоком идет цемент. Там первое время и крымские татары работали — мы получали информацию от них. В октябре прошлого года нам сказали, что там шесть ядерных боеголовок, но это известно только из разговоров пьяных русских офицеров, а вообще, хранилище это огорожено тройным или четверным кольцом (есть видео), и туда никого не подпускают.

«О предложении Артеменко я сказал: «Паскуда. Пусть свою жену в аренду сдает»

— Крымских татар традиционно поддерживают турки. Я знаю, что вы неоднократно встречались с лидером Турции Эрдоганом, он принимает вас как национального героя. Почему, несмотря на это, Эрдоган в последнее время сделал целый ряд шагов на сближение с Путиным?

— На эту тему я разговаривал со многими турецкими чиновниками. Недели полторы назад здесь был и министр иностранных дел Турции Чавушоглу, и он сказал: «Мы же так стараемся — на всех конференциях, везде Украину поддерживаем, но вы делаете такие заявления против нас, что нам обидно». Я: «А почему вы не присоединились к санкциям, почему ваши корабли в Крым заходят?». Он пояснил: «Это контрабанда, на это никаких разрешений мы не даем». Кстати, три-четыре дня назад я получил информацию о том, что наша Генпрокуратура вроде бы начинает расследование — какие корабли туда заходят. Они же под другими флагами...

— ...конечно...

— ...много кораблей под флагом «великой морской державы» Монголии, Науру, еще что-то...

Эрдоган мне всегда говорил так: «Это экономические взаимоотношения, которые нашу принципиальную позицию не меняют. Мы как не признаем оккупацию Крыма и выступаем за целостность украинского государства, так и будем выступать, а экономика — это совершенно другое. Другие страны, в том числе Евросоюза, с Россией тоже поддерживают отношения — почему же вы к нам придираетесь?», но крым­­ские татары, конечно, от Турции большего, чем она делает сейчас, ожидают.

И второй аспект. Турки на западные страны обижены, особенно в связи с событиями в Сирии... США поддержали организацию, ставящую своей целью создание курдского государства, в том числе на территории Турции. Американцы говорят, что те воюют против ИГИЛа. «Так мы тоже, — турки парируют, — против ИГИЛа воюем. Мы же, наверное, более мощно, чем эта группировка, сражаемся?».

Эта организация просто свою территорию расчищает — от всех: и туркмен убивают, и тех игиловцев, которые туда лезут.

— Вы сказали: «Отказ Путина от Крыма будет похож на политическое харакири». Везде, где только может, Путин говорит, что вопрос по Крыму уже закрыт и что обсуждать можно все что угодно, кроме вопроса по Крыму. На ваш взгляд, закрыт или нет?

— Это он так хочет. Помню, и советская власть до самого конца вела себя так, будто бы еще столетие продержится, да и что Путину еще говорить? Другого он не скажет, ну а в том, что Крым вынужден будет вер­нуть, никакого сомнения у меня нет.

— Что вы думаете о «мирных инициативах» Пинчука и Артеменко?

— Недавно в Верховной Раде кто-то меня об этом спросил, а я злой был... Только как раз предложения Артеменко прозвучало об аренде Крыма на 50-100 лет...

— ...с населением, заметьте...

— Да, и ответил я очень резко: «Паскуда. Пусть свою жену в аренду сдает». Меня бы отредактировали хотя бы: «жену» — на «огород», «паскуду» — на «редиску», но так заметили бы и написали, а вообще, без­нравственность просто зашкаливает. Ты же народный депутат, присягу давал...

— ...Украине...

— ...да, беречь национальную и территориальную целостность и независимость государства, а тут...

— Крым в Украину вернется?

— Я в этом убежден — вопрос только во времени.

— Долгий это, на ваш взгляд, процесс?

— Наш экс-разведчик под псевдонимом Суворов хорошо сказал, что Россия — это такая непредсказуемая страна... Может, сегодня вечером развалится, может, через неделю, а может... Но мы не будем гадать — когда, мы будем делать все, чтобы этот день приблизить.

«Ваш «царь» держит моего сына в заложниках? Значит, он террорист? Так ты передай ему, что с террористами разговоров мы не ведем»

— Вашего сына Хайсера держали в России в заключении практически в заложниках. Это правда, что Путин в разговоре с вами предлагал отпустить его в ответ на вашу лояльность?

— Нет, этого не было, но посредник, который курировал мое передвижение по Крыму и регулировал перемещения фээс­бэшников, потом приезжал сюда, в Киев, и говорил о том, что Владимир Владимирович хотел бы... Точнее, так: «Наш царь хотел бы с вами еще раз увидеться». А у меня тогда уже запрет был на въезд... Ну, я «шлангом» прикинулся: «Где же будем встречаться — в Херсоне или в Киеве? Пусть приезжает, поговорим», а тот: «Если вы согласитесь, в зависимости от результатов переговоров все ограничения будут сняты и, главное, — ваш сын будет дома на следующий день».

— На следующий день?

— Да. Ну, я его тогда и спросил: «Выходит, ваш «царь» держит моего сына в заложниках? Значит, он террорист? Так ты передай ему, что с террористами переговоров мы не ведем». Когда это все в прессу попало, он мне сообщение прислал: «Что вы наделали, Мустафа-ага? Вы перечеркнули мою карьеру — это же был разговор между нами»...

— Вы для меня совершенно героический человек, который всю свою сознательную жизнь сопротивлялся советской системе, несгибаемый борец за права своего народа, ставший его символом, уважаемый и почитаемый во всем мире. 15 лет вы провели в советских тюрьмах, как никто другой, знаете все их «прелести», но сказали, что «советские тюрьмы по сравнению с нынешними рос­сийскими кажутся пионерским лагерем». А сын ваш Хайсер тяжело сидел?

— Из трех с половиной лет, которые он отсидел, 210 дней провел в изоляторе, но даже при советской власти так часто в изолятор не сажали. Там 15 суток отсидишь, позже еще могут посадить, а его держали беспрерывно... Адвокат Полозов интересовался причиной, и ему сказали: «Скло­нен к нападению на конвой»... Он спросил: «А в чем это выражается?». — «Не так посмотрел» — вот и все. Ну, ясно было, конечно, что информация о том, как он содержится, доходила до меня, и, видимо, расчет был на то, что я пойду на попятную...

— Недавно Хайсера отпустили — как вы думаете, почему россияне на это пошли?

— Во-первых, закончился срок, а во-вторых... Адвокат говорил мне, что Путину, видимо, подсказали... Главным основанием решения Европейского суда по правам человека о том, что Хайсер должен быть отпущен, стала угроза его жизни, и если бы срок ему продлили, Европейский суд или Гаагский трибунал могли бы возбудить дело...

— ...и был бы международный скандал...

— Да.

«Сейчас я бы Савченко не обнял»

— Надежда Савченко обнимать себя и целовать не позволяет — единственный человек, которому она разрешила себя обнять после того, как вернулась из российского заключения, были вы, а что думаете о Наде сегодня?

— У меня, вообще-то, обнимать ее намерения не было, но обычно, когда человек из неволи выходит... Если бы я знал, что она кому-то этого не позволяет, я бы тоже не подходил (улыбается) — это уже потом в прессе прочитал, что, оказывается, она этого не любит... (Пауза). Сейчас я бы ее не обнял.

— Вот как...

— (Кивает). Да, потому что такие ее высказывания, особенно по Крыму, меня просто шокируют.

— Почему она так высказывается, как считаете?

— Не знаю, но она же не политик... Я не разделяю точку зрения, что она завербована, — просто, по-моему, недопонимает, что делает.

— По поводу завербованных... Вы мне когда-то сказали, что в наших органах власти, а также в МВД, в СБУ, в армии 30 процентов людей завербованы российскими спецслужбами, — их до сих пор так много?

— Ну, во-первых, это не мое мнение — это мнение ЦРУ о том, что такая у нас инфильтрация. Особенно в Министерстве обороны, в Министерстве внутренних дел, в прокуратуре.

— Как-то даже «маловато» — 30 процентов...

— В Крыму, наверное, зашкаливало, судя по всему, их там было около 90 процентов... Я знаю, сейчас очень большая чистка идет, но не думаю, что очистили все полностью: их все-таки очень много. Помню, когда Наливайченко был главой СБУ, мы сидели у него в кабинете и, как в старые советские времена, обменивались мнениями на бумажке — чтобы не прослушивала Москва...

— В кабинете главы СБУ!..

— (Разводит руками).

— Вы заочно арестованы симферопольским судом и объявлены в российский федеральный розыск — вы страдаете от того, что не можете жить у себя на родине?

— Что касается розыска... Кто-то из журналистов написал: мол, вы сначала снимите запрет на въезд — может, он сам приедет, и не нужно будет его разыскивать... Свою старость, конечно, я по-другому представлял, но получилось вот так, а что касается «страдаю — не страдаю»... У нас на востоке каждый день люди гибнут — молодые ребята, которые намного меньше меня прожили, а это война, и каждый должен нести какие-то потери. Ну и потом... Я же значительную часть своей жизни провел в менее комфортабельных условиях.

«Как только вернетесь в Крым, — сказал журналист, — вы умрете». — «Ну, если так, — я ответил, — согласен»

— Да, есть с чем сравнивать...

— А тут — большой город, кругом уважение, да и особо скучать не дают — постоянно люди из Крыма приезжают, но, разумеется, смысл оставшейся части жизни — это возвращение на родину. Как-то в Париже я давал интервью Le Monde, а пос­ле того, как оно закончилось, о жизни разговаривали. Я признался: «У меня смысл жизни — увидеть освобожденный Крым», а журналист мне: «Тогда не торопитесь — как только вернетесь туда, умрете». Смысла, мол, больше не останется... (Сме­ется). Я: «Ну, если так, если такое условие поставят, я согласен, только чтобы Крым был освобожден».

— Когда вы последний раз в Крыму были? Вы этот день помните?

— А как же — 19 апреля 2014 года. Я как раз на сессию Верховной Рады уезжал, и на кордоне ко мне Шеремет подъехал — он тогда так называемую «Крымскую самооборону» возглавлял, а сейчас — член Государственной думы России (кстати, это одна из личностей, причастных к похищениям и убийствам наших людей). Он зачитал мне бумажку, в которой было указано, что мне запрещается въезд на территорию Российской Федерации до 19 апреля 2019 года, то есть сроком на пять лет. Я спросил: «А чем этот запрет вызван? В последний раз из вашей России, из колонии, я освобождался в 1986 году и больше не собирался туда ездить, если бы не приглашение вашего Путина». — «Ну, Крым — тоже Россия», — он сказал. Я ответил: «Тогда вы очень большой оптимист, если думаете до 2019 года здесь находиться» — на этом и расстались... На бумажке этой ни печати, ни подписи не было...

— ...филькина грамота...

— ...просто с компьютера распечатано — со ссылками, правда, на какие-то параграфы федерального закона о миграции, и вот эту бумажку мы все-таки вырвали у него, сфотографировали и потом в интернет выложили.

Через пару дней я в Брюсселе (меня в НАТО пригласили) в гостинице сижу, а на канале Russia Today рассказывает о том, что никакого запрета для Джемилева не было, что он просто делает себе пиар. Вот, думаю, елки... После того как вернулся в Киев, решил: ну, раз пиар, я тогда поеду, а чтобы сократить путь, самолетом через Москву полетел... В Шереметьево фээс­бэшник пришел: «Вам въезд запрещен» — и сразу вручил мне обратный билет на Киев. В тот же день мы в две машины сели и к кордону направились.

Я так подробно рассказываю, потому что одна из статей, по которой я должен был быть арестован, — это «попытка незаконного перехода границы». На самом деле и попытки-то не было. Мы к этому кордону подъехали, но к контрольно-пропускному пункту, где паспорта подают, я даже не подходил. Туда и невозможно было подойти, потому что на нас были направлены автоматы. Даже на нейтральной полосе, с обеих сторон, были снайперы — как будто мы пришли туда воевать. Наших машин было всего две, и еще к нам присоединились три-четыре машины с крымскими татарами из Херсона. Переговоры вели члены Меджлиса, которые туда прорвались. Им, правда, очень резонно говорили: «Мы же знаем, что его в Москве не пустили, — чего же от нас вы хотите?».

— Крым, Мустафа-ага, вам снится?

— Отдельные эпизоды. Не сам полуостров, а жизнь в Крыму...

— Как вы думаете, вы еще Крым увидите?

— Обязательно. Обязательно! — и на­деюсь, что в ближайшее время. Вообще-то, если бы, конечно, Путин из базовых интересов своего государства исходил, он не должен был бы входить в Крым. Я знаю, во сколько обходится россиянам каждый день его пребывания в Крыму. Удивительно, хотя... Покойный Немцов говорил: «Да не обращайте внимания на эти социологические опросы, потому что они сами их пишут, — на самом деле, настрой у народа совершенно другой», но у Путина одно «преимущество»: Россия — это не Украина. Они там на свою Красную площадь с требованием свергнуть антинародный режим не выйдут, но и это не должно его успокаивать, потому что советское общество тоже молчаливое было — и все равно развалилось. Это ж не народный гнев был, не сбросили этих... — сама система рухнула. То же самое и с нынешней Россией произойдет.

— Мустафа-ага, хочу пожелать вам, чтобы ваша мечта сбылась, чтобы вы вернулись на свою родину и чтобы не умерли, как сказал журналист Le Mon­de, а жили еще долго-долго! Спасибо вам!

Записала Татьяна ОРЕЛ

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter