Экс-депутат Государственной Думы России, оперная певица, вдова убитого Дениса Вороненкова Мария МАКСАКОВА: «Мамы на похоронах отца не было. В моей голове это не помещается — мы с ней с тех самых пор не разговариваем»

«Тюрин говорил, что в связи с нашим решением уехать в Украину и тем более в связи с показаниями, которые дал Денис, для сына в Суворовском училище возникнет опасная обстановка»

— Обычно начинают с хорошего, но сегодня, пожалуй, с грустного. Больше года прошло с того момента, когда в центре Киева застрелили твоего мужа Дениса Вороненкова, бывшего депутата Государственной Думы России. Была пресс-конференция Юрия Луценко...

— В сентябре прошлого года...

— Да, он сказал, что заказчик найден, что это твой бывший гражданский муж Владимир Тюрин. Предприниматель, криминальный авторитет, как его называют.

— (Вздыхает).

— Хочу тебя спросить: когда ты об этом узнала, для себя поняла его мотив?

---

---

— Алеся, понимаешь, прошло больше года... Это миф, будто время лечит. Так нельзя сказать. Просто появляются другие сферы деятельности, отвлекающие от этого страшного события. Приходится переживать все практически заново, когда я вновь рассказываю об этом дне...

Я пела прогон в Харьковской опере, с утра, практически в то самое время, когда это случилось год назад. Стояла на сцене, исполняла свою любимую партию Дездемоны. Стечение обстоятельств: именно в Украине я чувствую руку Бога над собой. Наверное, можно было сойти с ума от осознания удара в спину. Дело не в том, были у Тюрина мотивы или нет. Я не представляла, что он может посметь такое сделать.

— Ты веришь, что он мог такое сделать?

— Хм... То же самое — верить или не верить, что Волга впадает в Каспийское море.

— То есть это факт?

— Да. Следствием это доказано. Есть развернутое интервью Павла Кононенко (первый заместитель прокурора Киева. — «ГОРДОН») на эту тему. Со всеми деталями.

— Помнишь, ты мне говорила, что Тюрин не желал вам зла? Что даже благословил в каком-то смысле ваш брак?

— Это и есть лицемерие первоначальное. Я так понимала, что он претендует на детей. Связывала его угрозы, нелицеприятные выражения, звонки и крики именно с этим. Разговоры всегда касались детей. Думала, что весь конфликт в этом и выражался.

— Это было, когда ты вышла замуж, правильно? Не продолжались же конфликты до последнего момента?

— Наоборот! Все усугублялось. Сначала да, все преподносилось в таком виде: «Я не сделал Машу счастливой, ей было сложно и плохо, она достойна, наконец, ощутить женское счастье. Я уверен, что ты дашь ей то, что не смог дать ей я».

— Значит, был у него с Денисом разговор по-мужски?

— Да, и я очень удивилась. Как раз незадолго до свадьбы. Денис — такой человек, не мог не вмешиваться. У него был прирожденный педагогический дар. Тебе с детьми жить всю свою жизнь, ты не можешь их проблемы откладывать на потом, их надо решать сегодня и траекторию их развития закладывать сейчас. Если еще не опоздал. И он начал настоятельно этим заниматься. Илюша был отправлен в Суворовское училище, сделал грандиозные успехи. Просто грандиозные. Человек, который не мог даже висеть на перекладине, лишний вес был, в итоге подтягивался 10 раз. У него там даже подшефные ребята появились, которых он натаскивал. Вышел в передовики, в «сильное звено». Его подавали на олимпиады, он увлекся историей.

— А Тюрина в этой схеме что не уст­раивало? Если у детей успехи?

— Чужая среда. Военные, прокуратура, в которой работал Денис, — это все претит Тюрину. Нарушает, что ли, кодекс понятий. Видимо, что-то унизительное для него в этом есть, я так понимаю. Они должны порождать аналогичных себе. Или хотя бы что-то между. Илья был очень твердым в своем намерении учиться, пока его беседы с отцом не стали рас­холаживать. Он стал требовать от меня письмо, что я не возражаю, чтобы Илья покинул Суворовское училище. Вот на чем строился последний конф­ликт.

Он говорил, что в связи с нашим решением уехать в Украину и тем более в связи с показаниями, которые дал Денис, для Ильи в коллективе возникнет опасная обстановка. Пытался такое рассказывать. И я начала думать: ну все-таки он же отец. Такая вроде форма заботы о сыне. После длительного противостояния, звонков и криков, подключения всех родственников он приехал в училище. Кстати, его пускать не хотели. Илюша, в общем, не выдержал, после его визита поддался на уговоры. Какие у меня оставались доводы? Я подписала это согласие.

— После того как Луценко сообщил о результатах расследования, ты с Тюриным говорила?

— Конечно, нет. Я перестала с ним разговаривать не после слов Юрия Луценко, а в тот момент, когда как потерпевшая была частично ознакомлена с ходом расследования.

— То есть заранее знала о его роли?

— Начнем с того, что об этом прекрасно знают и там тоже. У меня сохранились приятельские отношения с весьма небольшим количеством людей, но все-таки сохранились. Конечно, я начала по своим каналам выяснять. Логично, что в такой ситуации человек начинает бить тревогу и старается выяснить все, что возможно. Кого бы я ни спрашивала, все мне об этом говорили.

— Но объясни мне все же — какой мотив? Тебе насолить?

— Совместить приятное с полезным. Выместить свою злобу. Доказать мне, что в моей жизни может что-то происходить только с его подачи. Сколько он мне вредил за всю мою жизнь! Задумайся: почему, когда его влияние на меня было полностью отсечено и эта крепость оказалась ему не по зубам, моя жизнь быстро стала налаживаться? Совпадение странное? Когда у него были сложности, когда он попал в следственный изолятор, а Испания требовала его выдачи, обнаружив у него казахстанское гражданство, я, несмотря на то что уже с ним не жила...

— Ты ему тогда помогла?..

— Конечно! Вышло, что я познакомила его с теми людьми, с которыми был конфликт у Дениса. Которые его травили, фабриковали против него дела. Задолго до того, как у нас с Денисом сложились личные отношения, мы просто дружили, Денис мне сказал: «Послушай, Тюрин туда вхож, поговори, может, он поспособствует разрешению конфликта. Я не понимаю, почему со мной воюют люди, с которыми я даже не знаком».

И я пошла с ним разговаривать на эту тему. Попросила. Он сказал: «Хорошо». Передал мои вопросы. Встретился со мной еще раз. Сказал: невозможно не только изменить решения, принятые ранее, но и рядом находиться не советуют. Вот такой был ответ. Это я к тому, что Тюрин умудряется ходить в Следственный комитет и говорить, что с Вороненковым не знаком. Но на том этапе он, видимо, не предполагал развития наших с Денисом отношений.

— Вызволять Тюрина Денис тебе не помогал?

— Нет, тогда мы еще вообще не общались. Это было... Да, это еще до Думы. Примерно внахлест. Он стремился решить свои юридические проблемы, а я стала депутатом.

«Я получала угрозы от Тюрина, пока не заблокировала номер, с которого его охранник  мне их пересылал»

— Сейчас твоей жизни что-то угрожает?

— Понимаешь, это вопрос сложный. Учитывая то, как меня охраняют, а охраняют меня прекрасно...

— До сих пор у тебя охрана?

— Да. Я очень благодарна Украине, президенту Петру Порошенко. На каком-то российском эфире сказали, что мне косвенно симпатизирует первая леди. (Улыбается.) Было безумно приятно слышать. Без­условно, если бы было иначе, то при той агонии, истерии в отношении меня в российских СМИ могло случиться что угодно. Если кто-то целенаправленно задастся... Даже президента Кеннеди... Такое дело, я публичный человек. Но в целом, учитывая уровень, подготовку и весь протокол, скажу так: береженого уже и Бог бережет.

— Вспоминаю наш прошлый эфир с тобой. Ты очень откровенно рассказывала, как Владимир Тюрин тебя избил, когда ты хотела уйти от него. И ребра сломаны, и сотрясение мозга, и челюсть вывихнута. Я считаю, рассказать такое — смелый поступок. С учетом всего этого — ты его сейчас боишься?

— Если бы боялась, наверное, даже тогда не ушла бы. У всех разная реакция на стресс и на испуг. Боятся чего-то все, только идиоты ничего не боятся. Вопрос в том, что с человеком происходит. Меня этот страх мобилизовал. С кем-то — иначе. Как у Ницше: все, что нас не убивает, делает нас сильнее. Вероятно, это мой случай. Пока что. У меня ребенок маленький. Мне надо думать, как его на ноги ставить, а не думать о том... Это вообще растрата впустую жизненной энергии. Все время оглядываться? Мне вперед надо идти.

— Угрозы от Тюрина не получаешь?

— Я их получала, пока не заблокировала номер, с которого охранник мне их пересылал.

— Не со своего номера, а с номера охранника?

— (Саркастически). Ну естественно! Ручки-то — вот они.

— Твои старшие дети, Илья и Люся, живут в Москве с отцом?

— Да.

— С ними ты часто общаешься?

— Редко. И чем дальше, чем успешнее следствие идет, тем реже.

— Раз в два дня или реже?

— Да какое там! Гораздо реже! Раньше было так.

— Ты не можешь им звонить?

— Как сказать... Я твердо верю, что те два года, которые Илья провел, наблюдая наши с Денисом отношения и отношение Дениса к себе, видя его пример, не могут просто в песок исчезнуть. Уверена, что внутри у него есть стержень. Конечно, он меня любит и хотел бы вернуться. Сейчас к тому не располагает ситуация. Думаю, в свое время он решение примет.

— Ты бы пригласила их в Киев? Хотя бы в гости, не навсегда?

— Мне было бы сложно позволять им курсировать между заказчиком и мной. Может быть только одно решение: либо-либо.

— Теоретически — забрать их ты можешь?

— Как?

— Не отпустит?

— Конечно.

— Детям ты не говорила: «Может, со мной будете жить?». Чтобы они приняли решение?

— Они прекрасно знают, что я их люблю, в любой момент жду и буду рада видеть.

— Он настраивает их против тебя?

— Это очевидно. Моим же оружием. Говорит, что мы клевещем на него. Что он — жертва клеветы.

— Тебе удается следить за их жизнью? Фотографии присылают тебе?

— Ну, Алесь, мы уже углубились... Я тебе говорю как есть. Сначала все было. Потом стало реже. Когда дело было раскрыто, тем более после пресс-конференции прокуратуры, — еще реже.

— В этом году еще одно печальное событие произошло — твой отец умер. На похороны смогла поехать?

— Я была на похоронах. Его похоронили в Мюнхене.

— Встретилась на похоронах с мамой?

— Нет. Мамы не было.

— Почему?

— Не знаю. Как я за нее могу комментировать, почему ее там не было?

— Как ты думаешь?

— В моей голове это не помещается. Мне сказать что-то сложно. Если уж говорить о мужьях, то у нее был идеальный муж.

— Ты у нее спрашивала, почему она не поехала на похороны?

— Мне кажется, такие вопросы нет смысла задавать. Ну не поехала.

— Она не объясняла, почему ее там не будет? Это ведь был повод вам с ней увидеться.

— Я считаю, что она поддерживает взаимоотношения с Тюриным. Видимо, Тюрин считал эту встречу нежелательной.

— Она поддалась его влиянию?

— (Кивает).

— Но такое событие, похороны, должно было бы восстановить ваши с мамой отношения.

— В нормальных семьях — да, так и бывает. Папа очень хотел восстановления наших отношений. Пытался это сделать не­сколько раз за последний год.

— Помирить вас?

— Да. У меня нет открытого конфликта с мамой. Не считаю его целесообразным.

— Когда ты в последний раз с папой общалась?

— Когда его везли в больницу. А потом было сложно говорить — у него случился инсульт, и речь уже не вернулась.

— Он хотел, чтобы его в Германии похоронили, не в России?

— Да, об этом он говорил.

— Мы с тобой случайно встретились в Харькове недавно.

— О да, было очень приятно, я так обрадовалась!.. (Улыбается).

— Когда у Димы был творческий вечер в формате «вопрос — ответ».

— Мои комплименты, блестяще просто! Он настолько держит внимание, так чувствует зал, настолько интересно говорит! Я заслушалась.

— Для нас было так удивительно, когда вдруг из зала, с балкона, где стоял микрофон для зрителей, появилась ты! Чем ты там занималась?

— Репетировала Дездемону. Я так счастлива этой творческой возможности! Слова благодарности руководству Харьковского оперного театра, потрясающему главному дирижеру Дмитрию Морозову, постановщику и главному режиссеру театра Армену Калояну. Огромное спасибо Министерству культуры! Если бы не поддержка Евгения Нищука, вряд ли так у меня все складывалось бы. Очень признательна. Мой список благодарностей длинный. Знаешь, я много раз хотела в эфире поблагодарить Антона Геращенко. Он пришел на похороны Дениса и затем не отступился, я чувствовала его поддержку. Я вообще благодарна Украине, украинцам. До такой степени отзывчивые люди! Вроде я одна, но — самое интересное! — жизнь налаживается потихоньку.

«Первая жена Дениса нарушила все обещания, которые ему давала. Она ни дня не работала, все зарабатывал он, при этом благородно все оформлял на нее и на детей»

— Ты устроилась на работу в Ук­ра­ине?

— Во-первых, я — доцент. (Смеется). Преподаю в Национальной академии руководящих кадров культуры и искусств. У меня замечательный начальник, ректор Василий Чернец. Человек незаурядного мужества. Решение о моем трудоустройстве, а соответственно, и о пребывании в Украине принимал он. Ему выражаю слова огромной благодарности как величайшему профессионалу. Работа, атмосфера, коллектив, достижения — все на высшем уровне.

— Тебя зовут вернуться в Россию?

— С телеэкрана эти призывы я регулярно слышу. (Улыбается).

— До сих пор?

— Конечно.

— Раньше я в российских ток-шоу регулярно слышала.

— Я стараюсь минимально смотреть эти шоу. За исключением тех, в которых — изредка — принимала участие. Последнее — шоу Андрея Малахова, посвященное году со дня гибели Дениса. И опять там говорили на ту тему, да.

— Чтобы закрыть тему России и той, прошлой жизни... У тебя какое-то имущество в России осталось?

— Безусловно, осталось.

— Ты можешь сейчас им распоряжаться?

— Оно выставлено на продажу. Что я могу делать? Ждать.

— В Украине ты снимаешь квартиру или уже купила?

— С этим сложная история. Если можно, отвечу в следующий раз. Если ты меня позовешь.

— Хорошо. А что с имуществом Дениса? Была скандальная ситуация...

— Там то же самое. Раздел, выделение супружеской доли. Все наследники претендуют.

— Суд идет?

— Да, такой долгий имущественный спор.

— Там, насколько я понимаю, еще его первая жена...

— Не «еще», а в этом-то все и дело. Он ей почему-то очень доверял. Она отказалась выполнять договоренность.

— Устную?

— Да, он ведь считал, что она такая...

— ...честная?

— Конечно. Из-за чего он здесь был в несколько стесненных обстоятельствах? Рассчитывал на одно, но не получил ничего. Вообще ничего. Спрашивают: кто кого предал? Я поехала за своим мужем. Вот если бы не поехала — я бы предала мужа. Так и называется — «замужем». А вот она нарушила все обещания, которые давала ему. Она ни дня не работала. Все зарабатывал он. При этом достаточно благородно все оформлял на нее и на детей. Она оказалась совершенно глуха к его просьбам.

— В суде есть шансы, что все разделят по справедливости?

— Да, потому что есть конкретная норма закона. Я расцениваю перспективы как весьма положительные.

«Пройдет три-четыре года, и у меня будет избирательное право в Украине»

— Недавно Россия выбрала себе в очередной раз президента, того же самого. Если бы ты голосовала, то за кого?

— Не знаю. Поскольку я знала, что голосовать не буду, то этим вопросом даже не задавалась.

— Как ты думаешь, когда Россия отцепится от Украины?

— Это почти Лесь Подервянский и его кредо. (Смеется). Пока я хорошо Украину не изучила, пока не проехала ее практически всю, большие города все охватила — так гастрольный график был распланирован, я не видела, какая это невероятно красивая страна! Летом — эти безумные подсолнухи. Пышущая жизнью страна. До этого я не понимала: что ж такое, все время кто-то норовит... Если историю почитать, разве в какие-то времена было не так? А талантливые люди? А почва, чернозем?

— Такого, как сейчас, не было давно. Каждый день продолжают гибнуть люди.

— Ой, Алеся, это вообще такая тема... (Хватается за голову). Не просто чудовищно, а сердце обливается кровью. Невыносимо больно. Причем гибнут лучшие.

— Следила за трагедией в Кемерово?

— Весь мир следил.

— Кто должен ответить за гибель десятков людей?

— Я бесконечно соболезную всем, кто потерял родных и близких... Как сейчас родителям, просто не знаю, такая боль утраты. Я со многими киевлянами, украинцами обсуждала эту тему. Киев испытывал огромное сочувствие. Я сама плакала, когда читала эти новости. Какие бы ни были причины, то, что произошло, — очень больно. Украина оказалась в ситуации неравного противостояния, и кажется, что должен бешеный реванш кипеть. Вот со мной так было. Все клокочет. Проходит время — и я начинаю понимать, что война просто выматывает. Украина мечтает о мире.

— Кемерово, «мусорные» митинги по России идут... Как думаешь, эти протесты могут до Москвы докатиться? Стать серьезным политическим протестом?

— Я же не Нострадамус. Теоретически может быть что угодно. Во всяком случае, понятно, что это определенный управленческий кризис. Но во что выльется, я не знаю.

— В Украине предвыборная кампания еще официально не стартовала, но подготовка идет полным ходом. К тебе гонцы от политсил уже приходили?

— Я вне политики.

— А предложений заманить тебя куда-то не было?

— (Смеется). Нет.

— Поддержать концертами? Как-то иначе подружиться?

— Пока нет. Как дальше будет, не знаю.

— А кого бы ты поддержала? Кто тебе симпатичен из украинских политиков?

— Мне была протянута рука помощи действующим президентом. Выборы — внутренний вопрос. Кого-то рекламировать или как-то вникать — я не могу себе это позволить и считаю неэтичным. Это абсолютно внутренняя процедура. Решают украинцы, они выбирают для себя вектор.

— Но ты здесь живешь, можешь наблюдать, оценивать. Это твоя страна сей­час.

— Я действительно думаю, что пройдет три-четыре года, столько, сколько положено, и у меня будет избирательное право...

— Говоришь о получении гражданства?

— Когда у меня возникнет такая возможность. Тогда, наверное — да не «наверное», а точно — я буду открыто выражать свою поддержку тому, кто мне будет в тот момент импонировать.

«Так хорошо, как здесь, я в России не пела»

— Слышала, ты нашла няню для маленького Ивана. Довольна ею?

— Няня со мной приехала из Москвы. А сама родом из Винницы. Так что 10 лет со мной живет украинка. И меня до 15 лет вос­питывала украинка. Мама особо мною не занималась. Но я думала, что моя няня — полька. Она была по отцу полька, а по матери — украинка. Але чомусь вона зі мною ніколи не розмовляла мовою. А зараз дзвонить мені й каже такою співучою мовою: «Машо, є така пісня...».

— Она в Украине живет?

— Нет, в Минске. Я ей: «Ира, что происходит?». А она присылает мне фото паспорта. Там написано черным по белому: украинка. Я говорю: «Ну, Ириша, тогда со мной все понятно».

— Все не случайно, да?

— Как в другую культуру проникнуть, если нет предрасположенности? Это ведь правильный код в голове заложен, который, наверное, позволил мне найти эту общность. Я здесь не чувствую себя чужой.

— Есть разница в том, как на тебя реагировали люди, обычные прохожие, когда ты жила в России, и как в Ук­ра­и­не? Автографы берут? Фотографируются?

— В нынешней фазе моей жизни нет лицемерия. Думаю, это чувствуется людьми. И это важно для артиста, он раскрывается. Алеся, я так хорошо там не пела. Правду тебе говорю. Там я пела более щадящий репертуар.

— Бывает, что подходят люди, фотографируются, благодарят?

— Бывает. Но я не акцентирую на этом внимание, в этом смысле у меня звездной болезни нет и не было никогда. Мне важен сам факт приятия. Я чувствую во взглядах, что меня понимают и принимают. В атмосфере нелюбви я прожила достаточно долго. И у меня возникает эйфория, когда я чувствую, что попала в пространство любви. Говорят, что «добро должно быть с кулаками» и другие подобные вещи, которые вроде изначально мотивируют. Но правильна именно моя концепция. Для всех подлецов и преступников атмосфера любви — то же самое, что для нас газовая камера. Не смирение и не толстовское не­противление злу насилием, вызывающие ощущение, что мы сами себя лишаем каких-то возможностей. А понимание, что великая сила любви абсолютно губительна для злого человека.

— Когда вы с Денисом переехали в Украину, ты говорила, что многие российские друзья от тебя отвернулись.

— Если не сказать — почти все.

— Прошло время. Говорят, оно все расставляет на свои места. Возвращается кто-то из друзей? Пытается общаться с тобой?

— Скажу тебе, Алеся, следующее: это была прекрасная проверка на прочность всех моих дружеских отношений.

— И как она прошла?

— Какой смысл мне их восстанавливать? Ушли они из моей жизни — и слава богу!

— Но наверняка многие оттуда следят за тобой. Интересуются, что с тобой происходит, какие у тебя успехи. Мы говорили с тобой о российских ток-шоу. На протяжении целого года, реально, как ни включишь российский канал — в прайм-тайм главных ток-шоу твоя тема. Придумывали, что тебя наркотиками накачали, чтобы ты поддерживала Украину. Какие еще небылицы были?

— Ой, боже! Все было. Начиная от прос­титуции.

— Этого я не слышала!

— И выдумки о психотропных веществах... Я хочу этих людей спросить: человек вообще способен выучить иностранный язык, даже близкий, под сильнодействующими препаратами? Я учу партии, пою целые программы украинских песен, выучила Дездемону, начинаю учить Тоску, выучила «Запорожца за Дунаем». Как это складывается одно с другим? Но у них ведь нет критического взгляда, они себе этих вопросов не задают. Я — в Украине. Несмотря на все тяжести, несмотря на то, с какого дна, к сожалению, пришлось отталкиваться, с какого горя начинать... Я Дениса любила и люблю до сих пор. Я не понимала не просто «как», а «зачем» дальше жить.

— Ты не пожалела, что тогда сделала такой выбор и осталась в Украине?

— Ни за что! Я расцвела, это очевидно. Именно в силу того, что я чувствую к себе такое отношение. Как выяснилось, я растение, которое без любви чахнет.

— Нужно, чтобы поливали! Поговорили о грустном, давай и о хорошем. Жизнь продолжается. Вокруг тебя много поклонников. Ты красивая женщина. Твое сердце уже готово к новым отношениям?

— (Качает головой). Я говорила об этом в программе Малахова. Украина — по-настоящему религиозная страна. Не в искаженном, лицемерном понимании, когда все ходят в храм по праздникам и тут же постят фотографии оттуда. Здесь все прекрасно знают, что такое год траура. Никто не позволяет себе нарушать траур и мой покой. Конечно, я понимаю, что больше го­да прошло. Безусловно, я могу привлечь внимание со стороны противоположного пола. Может, из-за моей сегодняшней загруженности работой, я говорю так: по мере поступления. (Улыбается).

— Поклонников-то много?

— Поддержка большая. Но все-таки это не личный интерес. Я часто слышу комплименты в свой адрес, но воспринимаю их больше как подбадривание. Типа «давай-давай, у тебя все получится».

— Чем в бытовом смысле жизнь в России отличается от украинской?

— Украинки — великолепные хозяйки. Аксиома. С одной стороны, это прекрасно, а с другой — именно по этой причине столько украинок работает не в Украине. Отлично готовят. Идеальная чистота, в какой дом ни приди. Даже не в столице и не в областном центре. Уют, тепло. Парни тоже домовитые, чувствуется. Но женщина в Ук­раине — это нечто невероятное.

— Ты стала в хозяйственном смысле украинкой?

— А я ей и была, меня же воспитывала украинка! Бывает, я участвую в кулинарных шоу, даже что-то выигрывала. Люблю готовить, это мне не чуждо. И потом — это поэзия быта. Все время — фантазия, где-то подсмотреть рецептик, то, се... Рутины нет, жизнь — как праздник. Девиз каждой украинской семьи — мы родились, чтобы благодарить Бога и землю за то, что мы на ней находимся. Щиро!

— У тебя столько успехов, столько начинаний, идешь вверх...

— Начинаю пускать корни, приживаюсь...

— Мама тебе звонит, поздравляет?

— Возвращаемся к тому, с чего начали? Мы с ней не разговариваем с тех самых похорон, на которых ее не было. Можно представлять себе что угодно. Но я даже не думаю об этом. Бог дает день — Бог дает пищу. За прошедший год каждый день был в чем-то другим. Один приносил испытание, другой — утешение.

«Я росла на даче в Снегирях первые шесть лет жизни. Дачи выделял Советский Союз, артисты были в большом фаворе. Соседом был Козловский»

— У нее и к внукам такое отношение?

— Мне интересно, неужели за два года жизни моего любимого Ванечки у нее не нашлось ни одной минуты, чтобы с ним познакомиться? Это нормально?

— Она его не видела?

— Ни разу.

— И по Skype не просила показать?

— Нет. Когда он был маленький, мы жили в Москве, и она тоже не удосужилась заехать. Папа был, а мамы не было.

— Может, к старшим по-другому относится?

— Что нам комментировать отношения других людей? О себе рассказать я могу. Мне сложно говорить, что там людей объединяет, связывает и почему эти связи в основном работают против меня.

— Тебе не хватает этого общения?

— С мамой?

— Да.

— Я росла на даче в Снегирях первые шесть лет жизни, ее видела редко. Дачи выделял Советский Союз, артисты были в большом фаворе, в чести.

— Бабушке тоже?

— Да, и бабушке. Соседом был Иван Козловский.

— Весь бомонд...

— Поселок назывался Мастера Ис­кусств. Папа летом приезжал в Снегири каждый день, зимой — через день. Мама приезжала по праздникам. Я могла бы все расписать в красках, может, это вызвало бы жалость ко мне. Но нет желания, не хочется этого делать. Не хочу ее обижать, честно. Публичное выяснение отношений, считаю, удел неблагородных людей.

— Спасибо тебе за интервью!

— Спасибо!

Записал Николай ПОДДУБНЫЙ

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter