Министр социальной политики Украины Павел РОЗЕНКО: «Мы дошли уже до такой точки, когда надо делать все одновременно — реформы в экономике, социальной, газовой сфере. Мы столько проблем отложили на потом, что дальше уже некуда»

Откладывать экономические реформы в стра­не и бесконтрольно раздавать социальную помощь больше невозможно, считает министр социальной политики Павел Розенко. По его мнению, Украина упустила время и уже не может позволить себе поступательные изменения. Теперь надо делать все и сразу, что плохо сказывается на благосостоянии украинцев. Розенко чувствует себя уверенно на посту министра, хотя и признается, что возглавлять ведомство не хотел. Он дважды занимал должность заместителя министра социальной политики — в 2005 году и с 2008 по 2010 год. Почти два года руководил службой социальной политики секретариата Президента Виктора Ющенко. Поэтому ему хорошо известны все особенности функционирования социальной сферы Украины.

«ВЛАСТЬ ДОЛЖНА ПРЕКРАТИТЬ СЛАДКИЕ РЕЧИ, КОТОРЫЕ НРАВЯТСЯ ЭЛЕКТОРАТУ»

— Как мы будем выживать в условиях, когда доходы падают, а все дорожает, цены на продукты и тарифы ЖКХ выросли в разы?..

— Мы сейчас платим определенную цену за то, что так долго откладывали реформы в стране. Последние 15 лет имели место только всеобъемлющий популизм и перманентный избирательный процесс, которые не давали проводить реформы и своевременно принимать правильные решения.

Взять, например, ситуацию с гривной. Такую резкую девальвацию можно было предупредить или хотя бы локализовать. На самом деле, гривна начала падать три года назад. Если бы тогда власть не играла в популизм, не смотрела на рейтинги, не била себя в грудь, не рассказывала о стабильности в стране, а понемногу отпускала курс, сегодня такого не было бы. Курс был бы не 9 гривен за доллар, а 12-13 гривен — это объективная цена. Сейчас за счет резкой девальвации и наслоения панических настроений в обществе получили то, что получили.

То же можно сказать по тарифам на газ. Если бы три-четыре года назад начали постепенно поднимать тарифы, приближаясь к цене, за которую мы реально закупаем газ на рынке, потихоньку подошли бы к нынешнему уровню. Это не было бы так болезненно. То же и по пенсионной системе, и по льготам. Мы дошли до такой точки, когда, нравится нам или не нравится, надо делать все одновременно: реформы в экономике, социальной, газовой сфере. Мы столько проблем отложили на потом, что дальше уже некуда.

В стране идет реальная война. Этот фактор заставляет нас действовать быстро. Ведь война сдерживает инвестиции, развитие экономики и социальной сферы. Мы должны 90 млрд грн. вложить в армию. В мирное время часть этих средств можно и нужно было направить на индексацию зарплат и пенсий, но мы сегодня вынуждены поддерживать обороноспособность страны.

С другой стороны, стрессовая ситуация, связанная с российской агрессией, делает реформы неизбежными, а у людей формирует гипертрофированное понимание необходимости перемен. Это заставляет власть быстро принимать решения. Да, сейчас тяжело, но мы работаем на перспективу страны и делаем очень важные вещи.

— Но терпение людей заканчивается... Вы не боитесь, что народ рассвирепеет и снесет весь Кабмин?

— Аплодисментов мы точно не заслужим, но и за свои кресла никто не держится. Я не первый раз работаю в Министерстве социальной политики. Я знаю, что меня могут снять через неделю, через месяц или через год. Сколько успею за это время сделать, столько и сделаю. Главное — изменить ситуацию к лучшему.

— Вы говорите о необходимости быстрых реформ, но их не видно. Кроме того, что все подорожало, гривна упала, в стране война, нет никаких ощутимых изменений...

— Я никого не хочу ни в чем обвинять. Однако вследствие того, что 20 лет страна жила в эпохе процветающего популизма, понимание слова «реформы» у каждого свое. Недавно было опубликовано социологическое исследование о том, что люди представляют под словом «реформы». Результаты обескураживают: большинство украинцев полагают, что это резкое увеличение заработной платы, уменьшение пенсионного возраста, увеличение числа льгот и выплат. То есть вещи, которые вообще мало похожи на реформы. Но ведь чтобы достичь роста зарплаты, надо пойти на тяжелые экономические трансформации. Надо четко понимать, что рост зарплаты может быть целью, но не самой сутью реформ.

— Сразу заметна причина проблем: правительство и люди говорят на разных языках. А вернее, вообще не говорят. Правительство не объясняет, что, почему и для чего делает. Кто сделает первый шаг?

— Власть. Она должна прекратить произносить сладкие речи, которые нравятся электорату. Общество жестоко платит за такой обман. На мой взгляд, нынешнее правительство старается не нагнетать ситуацию, не окрашивать все в черные тона, но показывать реальную картину и рассказывать, как мы ищем выход.

Я говорю честно — пенсионный фонд сегодня фактически банкрот. Ему не хватает 80 млрд грн., чтобы выплачивать пенсии в тех мизерных суммах, которые установлены. И только государство путем выделения этих 80 млрд из госбюджета ежегодно спасает пенсионный фонд. Это помогает своевременно выдавать пенсии в полном объеме, но без возможности повышения. То есть государство из наших налогов берет деньги, которые могло инвестировать в развитие страны, и перенаправляет на выплаты пенсий.

— Выходит, мы всей страной сегодня проедаем бюджетные деньги?

— Фактически да. Но делаем это, чтобы в будущем отойти от таких ситуаций. Мы должны провести определенный круг реформ по детенизации зарплат, которые являются главным ресурсом для пенсионного фонда.

Теневой рынок — это до 200 млрд грн. в год, с которых не уплачиваются ни налоги, ни соцвзносы. Поэтому в реформе пенсий детенизация — ресурс номер один. А второй ресурс — совершенствование самой пенсионной модели, переход к накопительной системе и развитию негосударственного пенсионного страхования. Эта модель в будущем даст стране развиваться и обеспечит нормальное пенсионное будущее среднему и молодому поколению украинцев.

«В ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ БАЗЕ СФОРМИРОВАН МЕХАНИЗМ-МОНСТР, КОТОРЫЙ ОПУТЫВАЕТ БИЗНЕС СО ВСЕХ СТОРОН В ВИДЕ ПРОВЕРЯЮЩИХ СТРУКТУР»

— Вы говорите о накопительной пенсии в то время, когда такая инфляция и банки один за другим становятся банкротами. Не сгорят ли накопления до того, как человек выйдет на заслуженный отдых?

— Речь идет о такой системе, где деньги не лежат в банке, а работают неразрывно с экономикой, становятся ресурсом для ее наполнения. Собранные негосударственным пенсионным фондом деньги не идут сразу на проедание, а вкладываются в развитие страны. Эти средства начнут возвращаться не ранее чем через 15-20 лет.

Трехуровневая пенсионная модель существует по нашему законодательству последние 13 лет. Но реально работает только солидарная система, потому что до сих пор не было политической воли. Польша и Словакия очень эффективно использовали возможности накопительной модели, совершили прорыв за счет развития фондового рынка и использования средств негосударственного пенсионного фонда.

Бояться этой системы не стоит. Если банки имеют полную свободу в своих операциях, то пенсионным фондам государство не позволяет рискованные операции, контролирует и регламентирует их деятельность, гарантируя часть выплат.

Невозможно говорить, что в таких жестких экономических условиях мы внедрим накопительную модель уже сегодня. Но я хочу, чтобы в 2016 году начался переход к ней, а в 2017 году, когда экономика будет расти и сформируются благоприятные условия, началось всеобъемлющее внедрение накопительной системы.

— Шаги, которые предприняты по детенизации, например, снижение налоговой нагрузки на фонд зарплаты, ни к чему не привели. Инициатива провалилась?

— В процессе детенизации вопрос уменьшения единого социального взноса (ЕСВ) — один из важных, но не единственный и, поверьте, не самый главный. Бизнесу надо дать возможность работать. Для этого нужна дерегуляция. Бизнес так зажат разными лицензиями, разрешениями, сертификатами, разного рода стандартами и нормативами, что не имеет возможности эффективно работать.

Далее требуется избавление от контролирующего и проверяющего давления. Первый шаг правительства — мораторий на все виды проверок на полгода. За это время надо вычистить законодательную базу. В ней сформирован механизм-монстр, который опутывает бизнес со всех сторон в виде проверяющих структур.

Третий момент — борьба с коррупцией в государственных органах и создание условий для свободного доступа бизнеса к государственным деньгам (тендерам, госпрограммам). Но для этого нужно построить прозрачные тендерные процедуры и ввести систему электронных закупок.

Четвертый процесс, без которого не­во­з­можна детенизация зарплат, — судебная реформа. Именно суды сегодня являются основным инструментом рейдерского захвата бизнеса. Инвестиции, которые бизнесмен желает вложить в экономику, долж­ны быть защищены. А пока бизнесу легче не показывать себя, работать в тени, избегать контактов с госорганами, чтобы его не заметили, не захватили, не обложили дополнительными сборами.

Правительство подало вариант снижения ЕСВ в декабре. Парламент в дискуссии предложил свою модель. Прошло два месяца, мы увидели, что этот вариант не работает (он сложный, непонятный, под критерии попали менее одного процента предприятий), совместно с Верховной Радой провели консультации, подготовили новый законопроект, его оперативно рассмотрели. С марта работает новая модель снижения ЕСВ. Если мы снова увидим, что она не работает, быстро внесем поправки. Главное — мы дали четкий сигнал бизнесу, что будем уменьшать нагрузку на фонд оплаты труда, и ему будет намного проще, комфортнее и приятнее работать в легальном секторе, чем прятаться в «тени».

«МЫ ГОТОВЫ К ТОМУ, ЧТО ЗА СУБСИДИЕЙ ОБРАТЯТСЯ КАК ДВА МИЛЛИОНА СЕМЕЙ, ТАК И ПЯТЬ»

— В нынешних кризисных и военных условиях число малообеспеченных резко увеличилось. Как Минсоцполитики будет бороться с бедностью?

— Есть действующие социальные программы для защиты этой категории людей. В первую очередь государственная социальная программа помощи малообеспеченным семьям и адресная помощь на детей до трех лет (по 250 гривен в месяц). Мы отходим от предоставления социальной помощи всем бесконтрольно. Будем выделять определенные категории малообеспеченных и помогать им. Это более эффективная модель.

Субсидии тоже один из вариантов социальной защиты людей. Мы увидели, что нынешняя программа субсидий, существующая с 1995 года, неэффективна. Она охватывает более 1,2 млн семей, хотя по всем расчетам в Украине 2,5-3 млн бедных семей. Мы начали разбираться, почему, и поняли, что система содержит ряд искусственных ограничений.

Я не идеализирую решение правительства, понимаю, что чиновничий аппарат тяжело воспринимает перемены, бюрократия будет сопротивляться, но я верю, что мы проломаем эту стену и увеличим круг людей, которые попадут под новую систему субсидий. Я понимаю, что ответственность за внедрение субсидий лежит на местных органах власти, а они находятся в разном состоянии. Но это не причина сидеть и ничего не делать. Уверен, новая система субсидий станет одним из прорывных моментов в реформе социальной сферы.

— Каков глубинный смысл субсидий — раньше дотировали коммуналку через поддержание низкой цены, теперь за счет субсидий. Зачем так резко повышать тарифы, если потом придется снова тратить бюджетные деньги?

— Не хочу вступать в дискуссию по теме образования тарифов. Основная претензия в том, что люди не понимают, как формируются тарифы. Мои коллеги из органов, которые устанавливают цены на газ, должны быть более активными и объяснить необходимость повышения.

Моя задача — построить систему социальной защиты, учитывая тот факт, что тарифы повысят до такого уровня. Под систему субсидий мы выделили 25 млрд грн., которые компенсируют затраты на услуги ЖКХ. Мы стараемся как можно лучше рассказывать людям о такой возможности. В Украине ранее ни одна власть не проводила столь массированного информирования о программе субсидий. В апреле более 15 млн семей получат бланки заявлений и деклараций на оформление помощи, а также инструкцию по их заполнению.

— Вы уверены, что 25 млрд грн. хватит, чтобы помочь всем, кто захочет получить субсидию?

— Есть приблизительные расчеты, которые показывают, что программой должны воспользоваться более 4 млн семей. Сейчас субсидии получают 1,1 млн семей. Если мы хотя бы вдвое увеличим эту цифру — это будет прекрасный результат. Мы готовы к тому, что обратятся за помощью как два миллиона семей, так и пять. Нужен будет дополнительный ресурс — поверьте, мы очень быстро на это отреагируем.

«ВОЙНА — НЕ ПОВОД ОТКЛАДЫВАТЬ РЕФОРМЫ»

— Вы ожидаете, что уже в 2017 году начнется восстановление украинской экономики? Это оптимистичный взгляд...

— Это реалистичная оценка. Те реформы, которые сегодня осуществляются, по­зволят стабилизировать экономику. Первые признаки оздоровления и оживления появятся в следующем году. Я в этом абсолютно убежден. Сейчас есть большое доверие к Украине в мире, есть желание помогать. Я впервые вижу такую консолидацию власти в стране — правительство и ВР действуют быстро.

Думаю, люди начнут видеть результаты в начале 2016 года. Единственное, что этому может помешать, — война. Если будет обострение, если Россия продолжит дестабилизировать ситуацию, начало экономического роста может отодвинуться. Но война — не повод ничего не делать и откладывать реформы.

— Война и аннексия Крыма добавили новый вызов — это беженцы. Еще одна социально незащищенная категория. Что делаете для них?

— Никто в Украине к таким сценариям никогда не готовился. Мы даже не могли представить, что у нас может быть 1,2 млн внутренних беженцев. Все вопросы социальной защиты, жилья и работы решаются с колес. Проблем чрезвычайно много. Не буду жаловаться на маленькое финансирование. Но для поддержки беженцев у нас только одна программа: оказание социальной помощи в размере 884 грн. на неработающего и 442 грн. на работающего человека, выделено 3,5 млрд грн. Чтобы вы понимали, за такие деньги мы могли бы всем бюджетникам страны увеличить зарплату на 100 грн. в месяц. Но мы понимаем, что сейчас должны поддержать переселенцев.

Мы активно сотрудничаем с международными структурами, чтобы привлечь помощь из-за границы. Каждый день я подписываю десятки разрешений на ввоз гуманитарной помощи. Весь мир объединился, чтобы помочь Украине. Мы стараемся, чтобы помощь без проволочек попадала людям. В этой сфере тоже проведена большая реформа, хоть и незаметная для граждан: раньше были скандалы, что гуманитарные грузы три-четыре месяца стоят на таможне, сегодня все формальности решаются за семь-восемь дней, а помощь для военных оформляется в течение суток.

— Какую поддержку получают семьи погибших бойцов? Часто остаются двое-трое детей сиротами, и жены просто не в состоянии вытянуть на своих плечах такую ношу.

— Одноразовые выплаты семье погибшего составляют около 600 тысяч гривен. Далее семья получает льготный статус и будет в будущем пользоваться рядом льгот. Есть еще проблемы на уровне местных органов власти. На них ложится обеспечение семей жильем и надлежащим социальным сопровождением. Мы стараемся контролировать процесс, призываем местных чиновников держать на персональном контроле ситуацию по семьям каждого погибшего в зоне АТО.

Еще одна задача — сопровождение раненых бойцов. Тут стараемся наладить все процессы, чтобы как только человек с определенными ранениями попадает в госпиталь, его сразу же брал под опеку социальный работник. Государство обеспечит лечение, протезирование, реабилитацию и возьмет на себя все финансовые вопросы.

Третий, чрезвычайно важный, вопрос — демобилизация. На моральный дух новобранцев будет влиять то, как государство принимает демобилизованных. В этом году на программу поддержки через государственную службу ветеранов вводится пять бюджетных программ: психологической реабилитации, социальной и трудовой реабилитации, возможности трудоустройства, медицинского и санаторно-курортного лечения, а также по обеспечению жильем. Власти на местах должны при финансовой поддержке госбюджета обеспечить интеграцию военных в гражданскую жизнь. Не такое большое количество людей возвращается, чтобы в области не смогли найти подход к каждому человеку.

— Сейчас дефицит хороших рабочих мест во всех регионах. Возможно ли в таких условиях обеспечить работой бойцов?

— Рабочие места и новые возможности создает бизнес. Экономика будет возрастать, и появится работа. Кроме того, отслужившие люди более активны по натуре. Надо просто дать возможность тем, кто хочет и может, начать свой собственный бизнес. Также можно использовать потенциал демобилизованных для усиления государственной служб­ы. Люди с острым чувством справедливости не будут замараны в коррупционных действиях и смогут работать в комиссариатах и местных органах власти.

«Я ПОЧТИ НЕ ПОЛЬЗУЮСЬ МАШИНОЙ. ПОСЛЕ ПОВЫШЕНИЯ ЦЕН НА ТОПЛИВО ЕЗЖУ РЕДКО»

— Министр торговли Айварас Абромавичюс анонсировал, что его ведомство сократится на 50 процентов, а в вашем будут структурные изменения?

— Начались несколько недель назад. Хочу привлечь к этому процессу представителей внешних компаний. Я сторонник серьезной административной реформы. Власть должна провести функциональное обследование каждого ведомства и на основе аудита реализовать административную реформу всего государственного аппарата. Важно не механически сокращать число чиновников, а сделать аппарат более эффективным.

Не хотел бы в период, когда большая нагрузка на министерство, поднимать вокруг этого вопроса ажиотаж. Любые перемены тяжело воспринимаются работниками. Я хорошо знаю систему, ее плюсы и минусы, слабые стороны. Скажу, что Минсоцполитики находится в неплохом работоспособном состоянии.

— Как вам в кресле министра?

— Ничего неожиданного. Тяжело, как и предвиделось. Я знал, что нагрузка будет большой, фронт работы огромный, появились новые угрозы. Нет иллюзий и разочарований.

— Сколько зарабатывает министр социальной политики Украины?

— Около 6,5 тысячи гривен.

— Как ваша семья выживает при таком уровне цен?

— Мы никогда не жили в роскоши. И мои родители, представители технической интеллигенции, тоже не были полностью и всем обеспечены, жили бережливо. Так и мы сейчас живем, знаем границы возможного. Были времена, когда я зарабатывал больше. Но мы умеем экономить, привыкать к новым условиям роста цен, в том числе и на услуги ЖКХ. Мы поставили счетчики в квартире на холодную и горячую воду. Считаем это инвестицией, которая быстро окупится и поможет нам в будущем платить меньше. Мы используем все возможности для снижения расходов.

— На чем еще экономите?

— Например, я почти не пользуюсь машиной. После повышения цен на топливо езжу редко, только в случае крайней необходимости. Я живу в центре Киева, в той же квартире, где родился. На работу хожу пешком. Трачу на это около 15 минут. Правда, в последнее время дорога занимает больше времени. Люди узнают, останавливают, расспрашивают. Приходится объяснять.

— Киевляне агрессивно настроены?

— Всякое бывает. Но я не первый десяток лет в политике, общался в разных ситуациях с разными аудиториями и знаю, как найти контакт даже с агрессивным человеком.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter