Валерия ГОНТАРЕВА: «Я не буду пересекать границу Украины — у меня там нет уже ни дома, ничего. Они специально это сделали, чтобы меня напалмом из страны выжечь»

17 сентября 2019 года в Киевской области сожгли дом главы Национального банка Украины в 2014-2018 годах Валерии Гонтаревой. По ее словам, неизвестные бросили бутылку с зажигательной смесью, дом выгорел полностью. Правоохранители нашли на месте поджога зажигательную ракету. Нацполиция открыла уголовное производство по ч. 2 ст. 194 Уголовного кодекса Украины (умышленное уничтожение или повреждение имущества).

За 11 дней до этого, 5 сентября, в Киеве сожгли авто невестки экс-главы НБУ. В Нацбанке тогда заявили, что расценивают события, которые произошли с Гонтаревой и ее семьей как угрозу руководству регулятора. 26 августа, уже в Лондоне, куда Гонтарева переехала после увольнения, ее сбил автомобиль. Она получила травму ног и перенесла три операции.

«По делу «ПриватБанка» Коломойский подал уже 600 исков. Для него подавать иски — ежедневная профессиональная деятельность»

— Как вы себя чувствуете физически и психологически после всего произошедшего?

— Психологически 17 сентября был самым тяжелым днем в моей жизни. Когда сожгли мой дом, а с ним все семейные фотографии и реликвии, все вещи... Мой муж как был в одних джинсах, так в них и остался: вся его одежда сгорела, у меня хоть в Лондоне были какие-то вещи.

Это был очень сложный день. Казалось, что конец света настал. Но сегодня я уже всем друзьям сказала: в инвалидном кресле или на костылях все равно иду вперед.

— Приставлена ли к вам охрана?

— В Лондоне вообще нет вопроса охраны. Тут, наверное, только королеву охраняют, да и то потому, что ей 93 года.

— Вы ощущаете потребность в круглосуточной охране?

— Пока не знаю. По аварии ничего не понятно. Мы до сих пор не знаем, был ли это несчастный случай на дороге или спланированная акция. Если выяснится, что покушение, будем с лондонской полицией думать, что делать дальше. Пока ответа нет.

— Почему, если с момента, как на вас наехал автомобиль, прошел почти месяц? Британская полиция мне казалась куда расторопнее украинской.

---

---

— Я через день пишу им на электронную почту: «Есть какие-то новости?». Они отвечают: «Нет, мы вам сообщим, когда будут. Отчет будет вам выслан по почте по указанному адресу». Все.

Машина меня сбила на пешеходном переходе, от боли я потеряла сознание. Наезд сначала зарегистрировали как самое обычное, рутинное ДТП. Когда полиция выясняла мой бэкграунд и что за этим может стоять, начала проверять видеокамеры и исследовать профайл водителя. Теперь мы ждем, чем это окончится. Ответ от них пока один: «Мы работаем».

— На следующий день после поджога дома в интервью шеф-редактору LB.ua Соне Кошкиной вы сказали, что считаете заказчиком преступлений против вас олигарха Игоря Коломойского. Вы знаете, что Игорь Валерьевич собирается подать на вас в суд иск о защите чести и достоинства?

— Я знаю только, что такое украинские суды и сколько мы подали исков о защите чести и достоинства. Мою честь и достоинство мы пять лет защитить не можем. А Коломойский свою может, причем за пять минут. Потому что это украинский продажный суд. Ну пусть подает.

По-моему, только по делу «ПриватБанка» Коломойский подал уже 600 исков. Для него подавать иски — ежедневная профессиональная деятельность.

«К Зеленскому каждый день приходят и рассказывают сказки: мол, Гонтарева сама бросилась под машину, сама инсценировала ДТП, сама подожгла свой дом»

— Президент Украины Владимир Зеленский поручил председателю СБУ Ивану Баканову помочь полиции с расследованием поджога вашего дома...

— ...честно говоря, я вообще никаких заявлений по поводу своей персоны от действующего президента не ожидала. В тот же день появилась информация и от Авакова, где он сказал, что полиция серьезно будет этим заниматься. Могу вам подтвердить: на месте пожара реально целый день работала полиция, следственная группа. Не могу сказать, что это приятно, но важно.

— На ваш взгляд, заявление Зеленского — это формальность или он действительно будет держать расследование на личном контроле?

— Сначала я подумала, что формальность. После, когда адвокат мне сказал, что полиция там целый день проработала, появилась надежда, что расследование не превратится в профанацию. Я даже в том психологическом состоянии подумала: боже, может, действительно что-то сдвинется в правильную сторону?

Думаю, президент Зеленский не разделяет технократов и политические элиты. Они у него вместе сливаются в какой-то общий большой психологический портрет, который, как мне кажется, он сам себе нарисовал.

Меня поддержал весь мир, ведущие западные специалисты сказали, что мы провели грандиозную банковскую реформу. Она до сих пор считается одной из самых успешных реформ монетарной и валютной политики, очистки банковского сектора и трансформации самого Нацбанка Украины. В общем, президент Зеленский это или услышит, или нет. Хотя к нему там каждый день приходят и рассказывают сказки: мол, Гонтарева сама бросилась под машину, сама инсценировала ДТП, сама подожгла свой дом.

Раньше Коломойский рассказывал, что я это все сделала для получения политического убежища в Великобритании. На днях появилась информация, что я это сделала для срыва сотрудничества с МВФ... Бред и ахинея! Театр абсурда и сюрреализма какой-то! Я уже не могу комментировать все, что выдает этот человек. У него фантазия не заканчивается. Ну как можно это комментировать? Это полная и окончательная ерунда, обидно даже слышать.

«Ни одно слово, которое произносит Коломойский, ничего не стоит. Этот человек на черное говорит белое, врет не переставая»

— Вам не кажется, что когда хотят дей­ствительно напугать, публично не угрожают. Может, Коломойскому просто нравится вас троллить?

— Когда я с командой Нацбанка проводила самую, наверное, значительную реформу в стране — и это признает все профессиональное мировое сообщество, — он пять лет лил на меня грязь. Последний год он агрессивно высказывался в мой адрес. Но когда от грязи и троллинга перешли к откровенному политическому преследованию, а теперь и физическому террору... Нет, мне уже не кажется, что это просто троллинг.

— А если я предположу, что за всем произошедшим с вами может стоять третья сила, которой выгодно и с вами расквитаться, и Коломойского подставить?..

— Честно сказать, я эту версию даже не рассматриваю. Есть полиция, если она найдет исполнителя поджога, а через него — заказчика, может, мы с вами и прозреем. Но у меня сомнений, кто это сделал, нет.

— Вы когда-нибудь лично общались с Коломойским?

— Я с ним с середины 2014-го очень активно общалась два года. Летом 2016-го, месяца за три до национализации «Приват­Банка», сказала ему: «Теперь будем общаться только в письменной форме».

— Почему?

— Потому что ни одно слово, которое этот человек произносит, ни один документ, который он подписывает или под который дает персональные гарантии, ничего не стоят. Этот человек на черное говорит белое. Этот человек врет не переставая. Он же сам попросил о национализации «ПриватБанка», в Нацбанке два письма с его подписью. А теперь он вам другое рассказывает.

— Вы говорите о деловом общении, а я спрашивала, общались ли вы с Коломойским тет-а-тет?

— Было, но я старалась никогда тет-а-тет с ним не встречаться, потому что угрозы от него звучали постоянно. Хорошо помню, как одна из таких угроз прозвучала прямо в кабинете Нацбанка в адрес четырех членов правления: меня, Рожковой и еще двух людей. Это еще в 2016 году было.

— Вы хоть раз подавали заявление в полицию об угрозах?

— В полицию много чего было подано, никто ничего не расследовал, даже дел не открывал. Вы же понимаете, что у нас уголовные дела открывает либо какой-нибудь продажный прокурор Кулик, либо Госбюро расследований по заявкам Портнова. У них там своя организованная группировка.

— Коломойский в публичном пространстве и на закрытых деловых переговорах — это два разных человека?

— За два года, в течение которых мы обсуждали и составляли программу рекапитализации «ПриватБанка» (которую он подписал), у меня было 40 или 50 встреч с Коломойским. Манера общения у него постоянно одинаковая, очень специфическая, от публичных выступлений не отличается.

— В интервью Кошкиной вы сказали об экс-президенте Петре Порошенко: «Сейчас, когда со мной случилась трагедия, он мне даже смс не написал...».

— ...это правда.

— Почему для вас важно, написал он вам что-то или нет?

— Разве я говорила, что это для меня важно? Меня спросили, общаюсь ли я с Петром Алексеевичем. Я ответила, что видела его последний раз года два назад, когда уволилась из Нацбанка. После я ни разу его не видела и не слышала, даже смс от него не получила, когда со мной случилась трагедия. Это был ответ на вопрос.

«Вы же помните прошлый созыв парламента, этот цирк под куполом? Страшное место, которое кроме как черной жабой сложно назвать»

— Вы заявили об увольнении с поста главы НБУ в мае 2017-го, но фактически вас сняли с должности в марте 2018-го. Зачем понадобилось держать вас 11 месяцев в подвешенном состоянии? Как Порошенко вам лично это объяснял?

— Вопрос был не столько в том, чтобы меня уволить. Меня же ненавидел весь депутатский корпус. Вы же помните прошлый созыв парламента, этот цирк под куполом? Страшное место, которое кроме как черной жабой сложно назвать. В том парламенте на меня все время нападали.

Вопрос же был не во мне, а в том, что не было голосов за нового главу НБУ. Я все время спрашивала: «Ну почему я должна быть заложником того, что у вас нет голосов?».

— И что Порошенко вам отвечал?

— Говорил: «Ну у нас же коалиция, должно же быть 226 голосов, а их нет». И я оказалась заложником, потому что не могла 11 месяцев больше нигде работать! Ну представьте: вы ушли из компании, но вас не уволили. И вы не можете устроится на новую работу, потому что де-юре вы глава НБУ, а де-факто — нет.

15 марта 2018 года я шла в парламент, чтобы отчитаться. Я уже знала, что выдвинута кандидатура Якова Смолия на главу НБУ. И как назло, именно в этот день в Верховную Раду пришла Надежда Савченко с гранатами... Я еще подумала: «Господи, да что ж такое! Наконец-то меня должны уволить и опять не уволят!». Но уволили именно 15 марта 2018 года. Я ушла из НБУ и никогда там больше не работала.

— В начале августа 2019 года тог­даш­ний генпрокурор Украины Юрий Луценко сообщил, что вас и экс-зам­главы Администрации президента Алек­сея Филатова вызывают на допрос по делу о возможном хищении около 150 миллионов гривен при участии инвестиционной компании ICU, к деятельности которой вы имели отношение. Как думаете, экс-президент Порошенко отговаривал своего ближайшего соратника Луценко от этого шага?

— Вот это подозрение от Генпрокуратуры — самое смешное, что только есть. Потому что если речь о деле 2013 года, наверное, за это время можно было меня много раз вызвать в качестве свидетеля. Но это было невозможно, потому что я ни с кем даже рядом не проходила, когда компания ICU проводила совершенно легальные брокерские сделки. Я не занималась брокерской деятельностью, никогда не была знакома ни с Януковичем, ни с Арбузовым, ни с Курченко. Никогда даже в глаза их не видела.

Информация о вызове на допрос в Генпрокуратуру по «делу Курченко» появилась еще в апреле 2019 года, во время первого тура президентских выборов. Тогда в прямой эфир вышел Кулик и начал что-то говорить, хотя никому никаких подозрений официально еще не высылал. Хорошо помню, как в этом же прямом эфире внезапно появился президент Порошенко и рассказал, как Кулик накануне приехал из Израиля (в тот момент там жил Игорь Коломойский. — «ГОРДОН») и в пять утра совершенно нелегально зарегистрировал подозрения.

Недавно это дело опять начали реанимировать. Кстати, ни мне, ни моему адвокату до сих пор не выслали документы, хотя знают, по какому адресу я проживаю в Лондоне. И как мне к этому относиться? Я считаю это дело провокацией. Точно такой же, когда Госбюро расследований по заявкам Портнова вломилось в мою квартиру.

— Вы о недавних обысках в вашей квартире в центре Киева? Вы говорили, что зарегистрированы в этой квартире, но не живете в ней уже 18 лет.

— Знаете, как я здесь, в Лондоне, узнала, что они взломали дверь моей квартиры в Киеве? Из поста Портнова. Мне в семь утра написал журналист: «Подтвердите, пожалуйста, информацию Портнова, что у вас в квартире на Большой Житомирской проходит обыск». Мы понятия не имели, спали. Позвонили нашему киевскому соседу, он поднялся на наш этаж и подтвердил: «Да, 10 человек в масках и с автоматами ломают вам дверь». Скажите: нельзя было ключи попросить, надо было дверь выламывать?!

«Все считают последние события вокруг меня местью Коломойского, потому что он не совсем адекватный человек»

— Вы лично знакомы с Портновым, пересекались когда-нибудь?

— Виделась с ним когда-то, но очень давно, лет 15 назад. По-моему, он тогда работал в комиссии по ценным бумагам. Когда он был в администрации Януковича, ни разу не виделась, после — тоже.

Портнов с Коломойским сейчас не скры­вают, что работают вместе. Коломойский вообще рассказывает, что они дружат 20 лет и что Портнов ему помогает в юридических вопросах. Я так понимаю, у них там распределение труда, а Портнов просто теперь работает на Коломойского.

— Что должно произойти, чтобы Коломойский больше о вас не вспоминал?

— Я постоянно задаю этот вопрос и сейчас с удовольствием сама задала бы его вам. Недавно прочла статью в Financial Times, что он договаривается про сетлмент (договор об урегулировании конфликта. — «ГОРДОН») по поводу «ПриватБанка» с премьер-министром Украины.

Я всех знакомых спрашивала: можете объяснить, каким образом Гонтарева с переломанными ногами в Лондоне, два с половиной года не работающая в Нацбанке, мешает Коломойскому, премьеру Гончаруку и президенту Зеленскому сделать сетлмент?

— Что вам отвечали знакомые?

— Во-первых, все считают последние события вокруг меня местью Коломойского, потому что он не совсем адекватный человек. Во-вторых, убеждены, что травля меня — это запугивание остальных украинских реформаторов, чтобы они на моем примере поняли: будете независимыми, будете проводить реформы — с вами случится то, что с Гонтаревой. Переломанные ноги, сожженный дом.

— В статье газеты Financial Times, о ко­торой вы упомянули, говорилось, что украинские власти ищут компромисс с Коломойским по «ПриватБанку». Но премьер-министр Украины Алексей Гончарук уже опроверг эту новость, заявив, что «никаких переговоров правительство ни с кем не ведет». Как думаете, что будет компромиссом в вопросе с «ПриватБанком»?

— Я не знаю. Это же два субъекта. Собственник банка — Министерство финансов. Премьер-министр — глава правительства, частью которого является Минфин. Нацбанк — это регулятор, где есть банковские базельские принципы. Поэтому и говорю: у Коломойского не со мной проблемы, а с базельскими принципами. А у нас, профессиональных банкиров, сорри, других принципов нет. Эти принципы формировались столетиями, так работает банковский сектор, других принципов там нет.

Хочу, чтобы вы понимали: мы действовали профессионально и одинаково по отношению ко всем банкам. Ни для кого не было разночтений и разных правил. Правила, точнее, программу рекапитализации, выполняли все, кроме Коломойского. Если нынешние власти знают, как делать сетлмент с Коломойским, — пожалуйста. Главное — чтобы это совпадало хоть с какими-то принципами банковской деятельности.

Сорри, но я как профессиональный банкир такого выхода не вижу. Потому что сетлмент, который мы пытались с ним сделать, заключался в следующем: как из банка, в котором ничего нет, получить банк, наполненный активами. Так что лучше адресуйте ваш вопрос Гончаруку или Зеленскому. Они, наверное, знают как. Я — нет.

— В апреле этого года Коломойский заявил, что национализация «Приват­Банка» была связана с желанием Порошенко приобрести акции телеканала «1+1», которые якобы были в залоге у банка.

— Ой, вы знаете, они уже так заврались, что не могут между собой согласовать заявления. Когда Коломойский это заявил, на следующий день вышел Ткаченко (бывший гендиректор «1+1 медиа», сейчас нардеп фракции «Слуга народа». — «ГОРДОН») и сказал, что «1+1» никогда не был в залоге у «ПриватБанка». Я тогда еще посмеялась: ну вы бы хоть между собой договорились о единой позиции.

Чтобы вам было понятно: до национализации «ПриватБанк» был пустышкой, в нем не было никаких активов. Даже самой маленькой заправочной станции, которую можно было бы поставить на баланс, не было. Ничего не было, не то что телеканала «1+1».

«Для меня это личная трагедия, для всех остальных — уже вопрос жизни и смерти реформаторов»

— Думаю, для вас не секрет, что внут­ри Украины к вам относятся очень полярно: одни называют действительно реформатором, расчистившим сектор от сомнительных банков...

— (Прерывает)... Наверное, за это меня теперь и выжигают напалмом! Может, для кого-то события вокруг меня — пример, как можно расправиться с реформаторами. Но для меня это личная трагедия. Пред­ставьте, как на это смотрят те, кто сейчас сидит в «ПриватБанке» и Нацбанке. Люди, которые до сих пор ведут судебные споры. Для меня это личная трагедия, для всех остальных — уже вопрос жизни и смерти реформаторов.

— Закончу вопрос. Другие считают, что своей банковской политикой вы нанесли тяжелый удар по экономике Ук­ра­ины. Например, экономист Андрей Илларионов утверждает, что...

— (Прерывает)... Ну, сорри, к сожалению, я не знаю, кто такой Андрей Илларионов, поэтому прокомментировать его слова не могу. Понятия не имею, кто это. Точно не украинский банкир, потому что у нас такого не было.

— Во время очищения банковского сектора под вашим руководством были случаи, когда накануне признания банка неплатежеспособным и его последующей ликвидации из него выводили крупные суммы. Многие обвиняли НБУ в сознательной утечке информации, чтобы владельцы банков успели вывес­ти свой капитал.

— Утечка информации — то, с чем мы очень сильно боролись. Когда я пришла в НБУ, там работало 12 тысяч человек. Когда уходила, там было уже пять тысяч. Восемь тысяч мы уволили, одну тысячу новых сотрудников наняли и сделали реинжиниринг всех внутренних процессов, трансформировали и перестроили банк.

Утечка информации была, но НБУ никогда не выводил банк с рынка по своему желанию. Для того чтобы вывести банк с рын­ка, надо было написать две тонны бумаг с аргументацией, с цифрами и передать эти документы в Фонд гарантирования вкладов и в правоохранительные органы. В 90 процентах банков, которые мы выводили, ничего нельзя было снять, потому что в них давным-давно ничего не было. Это были пустышки или банки-помойки.

— Вы проводили служебное расследование, кто был источником утечки информации о скорой ликвидации банков?

— Было очень много служебных расследований. Если бы только в утечках было дело! Знали бы вы, как я перестроила Нацбанк. Это был совдеповский монстр, который мы превратили в первоклассный банк. Когда я туда пришла, мне рассказывали, что у Арбузова здесь было 20 собак и 70 охранников, что сидит старое, еще арбузовское, правление. Ну о чем говорить?

Расследований было очень много, вопрос — насколько они были эффективными и какова была эффективность самого центрального банка. Но теперь НБУ — это светоч реформ.

Когда я увидела, как новый парламент принял закон про сплит (разделение функций Нацкомиссии по регулированию рынков финансовых услуг между Национальной комиссией по ценным бумагам и фондовому рынку и НБУ. — «ГОРДОН»)... А ведь мы этот закон написали в 2015-м. Или приняли закон про финансовую реструктуризацию, который мы писали еще в 2016 году... Смотрела на это и думала: «Боже, мы никак не могли провести эти законопроекты через Раду, а теперь то, что мы написали своими руками, приняли».

«Зачем мне политубежище? Меня кто-то просит выдать? Если бы статус политического беженца хоть как-то помог остановить беспредел в Украине... Но он же не остановит»

— В одном из интервью вы не исключили, что будете просить политубежища в Великобритании. В другом говорили, что вам статус политбеженца не нужен. Так будете просить или нет?

— Мне очень нравится вопрос по поводу политубежища. Вот скажите, пожалуйста: как вы себе представляете, зачем люди просят политубежища?

— Например, если кого-то объявляют в международный розыск, а он считает это политическим преследованием...

— Вот это «если»... Давайте сначала доживем до этого «если»! Знаете, зачем люди просят политубежища? Потому что у них нет никакого легального статуса, им негде проживать. А я резидент Великобритании, работаю в Лондонской школе экономики, которую считаю одним из лучших аналитических центров в мире. У меня прекрасная работа, контракт и рабочая виза.

Зачем мне политубежище? Меня кто-то просит выдать? Мне поджигают дом, сжигают машину моей невестки, выламывают дверь в квартиру... Поверьте, если бы статус политического беженца хоть как-то помог остановить этот беспредел в Укра­и­не... Но он же не остановит.

— В скольких уголовных производствах сейчас фигурирует ваше имя?

— В ГБР есть одно. Мы же не знали, кто вломился в нашу квартиру, они же никому никаких документов не показывали. Зато из поста Портнова в соцсетях мы узнали, что я прохожу свидетелем по делу о постановлении НБУ № 124 ( «Об особенностях осуществления некоторых валютных операций». — «ГОРДОН» ) и изменениям к нему. Это Портнов подал заявление в ГБР, там написано о якобы подрыве обороно­способности страны и превышении служебных полномочий.

Я когда это прочла, даже не поняла, о чем речь. В интернете искала, что это за постановление. Нашла, это было антикризисное постановление. В начале 2015-го мы начали закручивать гайки для стабилизации рынка, выпустили постановление. Позже начали откручивать гайки и внесли изменения в постановление, проще говоря, запустили либерализацию рынка. Так вот, постановление № 124 и 10 изменений к нему — это закручивание и постепенное откручивание гаек под названием «либерализация». Вот что это такое!

За мою каденцию в НБУ у меня было около двух тысяч постановлений и еще шесть тысяч изменений к ним. Ну, пусть подают на меня в ГБР еще восемь тысяч заявлений и опять взламывают двери в квартиру и жгут дома.

— Почему такое жесткое давление именно на вас, а не, к примеру, на Порошенко?

— Не знаю. А вы считаете, что на Петра Порошенко нет давления? Я считаю, что есть. Портнов сидит и каждый день пишет на него все, что вздумается, а в ГБР тут же открывают дела. Я с Петром Алексеевичем не общалась два года, просто говорю свое мнение со стороны.

— Зачем в июне 2014 года вы в принципе согласились уйти из частного бизнеса и возглавить НБУ?

— Если вы помните 2014 год, наверное, поймете. Я позвонила своему очень хорошему другу Александру Писаруку, он тогда возглавлял ING Bank в Центральной и Восточной Европе, жил с семьей в Амстердаме. Я ему предложила приехать в Украину и помочь мне с реформами. Он стал первым зампредом НБУ. Это единственный человек, которого я лично пригласила. Остальных нанимали рекрутинговые агентства. Как думаете, почему Писарук бросил все в Амстердаме и приехал в Украину?

Вы должны понять, чем для нас стала Революция достоинства. У меня офис был возле Оперного театра, мимо нас постоянно ездили «скорые» на Майдан. Мы были на подъеме, были патриотами, а теперь родина «отблагодарила»... Сейчас в Ук­ра­ине точно так же будут расправляться с Ульяной Супрун, которую я считаю героем.

— То есть вас Порошенко не уговаривал занять должность, чтобы подстраховать его в финансовых вопросах?

— Когда он первый раз предложил возглавить НБУ, я, конечно, сказала: «Нет, никогда, мне же придется из бизнеса уйти». Сначала это казалось безумием. Но моя семья меня убедила: «Если не ты, которая знает все про макроэкономику, про банковский сектор, то кто?». Я была уверена, что пойду туда на год и все сделаю. Хотя у меня был контракт на семь лет. А когда к НБУ начали гробы приносить с моим манекеном, когда разрисовали мой дом — семья поставила ультиматум: «Увольняйся».

— Ваш прогноз: если отменят национализацию «ПриватБанка», чем это грозит Украине?

— Еще во время президентских выборов Коломойский выиграл в наших украинских судах сразу три дела. Одномоментно. Я считаю это показательным. Три суда в один день: отмена национализации, оспаривание собственных персональных гарантий (заполненных, кстати, по всем законам Украины) и непризнание связанных лиц. Это говорит, что он может обеспечить за пять минут любое решение суда, в том числе отменить национализацию «Приват­Банка».

Они же все время издеваются, куражатся и стебутся. Смеются в лицо всему миру. Не знаю, как долго это у них получится. Надеюсь все-таки, что страна такого им не позволит делать. Из меня делали пугало, а сейчас это пугало стало каким-то водоразделом. Уже говорят, что все произошедшее со мной — это начало 90-х, возврат туда, откуда мы, казалось бы, должны были вырваться навсегда.

Что касается прогноза. НБУ уже выпускал информацию: в случае, если национализация будет признана незаконной, должна произойти реституция. На сегодняшний день в банке 155 миллиардов, которые туда дал Минфин. Во время реституции этот капитал забирается, а значит, в банке образуется дыра в 155 миллиардов. В этот момент НБУ должен признать банк неплатежеспособным, а дальше есть следующие только две опции.

Первая — Фонд гарантирования вкладов. Но так как банк системообразующий, будет опять национализация, вторая опция. НБУ не может ничего национализировать, может лишь признать банк неплатежеспособным. Поэтому он немедленно обратится к Кабмину и попросит повторную национализацию. Дальше уже все зависит от Кабмина: согласится он или нет. Думаю, плохого сценария никто не допустит, не хочу пугать людей. Государство поддержит этот банк и национализирует его еще раз.

«Страна сейчас в эйфории на этой высокой волне достижений, основу которых заложили мы»

— В этом и следующем году Украина должна вернуть серьезные суммы по кредитам, в том числе набранным в период президентства Порошенко и вашей каденции в НБУ. Некоторые инвес­торы говорят, что на самом деле задол­женности нашего государства так велики, что Украина может столкнуться с международными санкциями.

— Нет-нет, все наоборот! Инвесторы сейчас любят Украину. Зеленскому повезло, но — сорри! — тут нет ни его заслуги, ни заслуги премьера Гончарука. Тут заслуга нашей команды, наши реформы начали давать плоды.

У вас соотношение долга к ВВП отличное, уменьшилось на 30 процентов. У вас ВВП растет пять кварталов подряд. У вас стабильный курс. У вас очень маленький бюджетный дефицит, потому что хорошо работает Минфин. То есть у Украины отличные макропоказатели, новая монетарная политика, низкая инфляция, нет дефицита текущего счета платежного баланса, он минимальный. Это все сделала наша команда в широком смысле. Не только НБУ, хотя Нацбанк был драйвером. Вместе с МВФ мы это все сделали.

Страна сейчас в эйфории на этой высокой волне достижений, основу которых заложили мы. Дальше уже все будет не так. Впрочем, я не хочу давать инвесторам никакого плохого месседжа. У Украины прекрасное макро, просто прекрасное, одно из лучших!

— Будете восстанавливать сожженный дом?

— Он не подлежит восстановлению, это пепелище. Дом даже не был застрахован. Ничего восстановить нельзя, можно снести и, наверное, когда-то построить новый. Это дом, в котором было все... Давайте больше не будем, не могу спокойно говорить об этом.

— Что должно произойти, чтобы вы вернулись в Украину?

— Не знаю. Честно скажу: после увольнения рассматривала большое количество предложений о работе за границей. Ни одного предложения из Украины рассматривать уже не могла.

— Почему?

— Потому что с моим профессиональным уровнем в Украине мне делать нечего. С профессиональной точки зрения это был пик карьеры. Я клала заявление об увольнении и знала: в моей карьере выше точки не будет, потому что для банкира нет выше должности, чем глава центрального банка независимой страны.

Чисто из профессиональных соображений я выбирала из предложений работать или в МВФ, или в Мировом банке, или... В общем, я решила работать в аналитическом центре и выбрала Лондонскую школу экономики, потому что очень люблю и уважаю эту институцию. Ну, и домой было близко летать. Лондон показался мне лучшим вариантом, чем Вашингтон.

— В случае пересечения границы Ук­ра­ины что вам угрожает?

— Я не буду пересекать границу Украины. У меня там нет уже ни дома, ничего. Они, наверное, специально это сделали, чтобы выжечь меня напалмом из страны.

Я пока не вижу, чтобы Коломойского кто-то останавливал. С ним фотографируются в Офисе президента, с ним делают селфи, его впервые за 16 лет приглашают на форум YES («Ялтинская европейская стратегия», ежегодный форум с участием мировых лидеров, проходящий в Киеве и основанный бизнесменом Виктором Пинчуком. — «ГОРДОН»). Я этого не понимаю. Как не понимаю и того, чем именно ему мешаю. Мне он точно не мешает. Если страна выбирает новых героев и они выглядят вот так, значит, у страны такое пред­ставление о реформах и справедливости. Это выбор страны.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter