В разделе: Архив газеты "Бульвар Гордона" Об издании Авторы Подписка
За кадром

На похоронах Владимира Высоцкого Олег Даль начал дико хохотать, а потом сказал: «Следующий — я!»

Людмила ГРАБЕНКО. «Бульвар Гордона» 26 Мая, 2011 00:00
25 мая культовому советскому актеру Олегу Далю исполнилось бы 70 лет
Людмила ГРАБЕНКО
В советском кино трудно найти личность более яркую, неординарную и спорную, чем Олег Даль. Если зрители любили актера и безоговорочно принимали его во всех ролях, то отношение к нему коллег — актеров, режиссеров и чиновников от кино — было далеко не однозначным. Одни называли Даля гением и считали за честь с ним работать, другие говорили о нем как о скандалисте, человеке неудобном и ненадежном, способном подвести в самый ответственный момент. Да он и сам все о себе знал, недаром же, когда его однажды по ошибке во всеуслышание назвали народным артистом, мрачно отшутился: «Я не народный, я инородный». Рядом с ним действительно было неудобно — он слишком многого требовал от окружающих, но к самому себе подходил с гораздо более высокой меркой, которую Эдвард Радзинский назвал «манией совершенства». Стоит ли удивляться, что несуразности этого мира все чаще наводили его на мысли о смерти. А после трагического ухода из жизни Владимира Высоцкого, у которого с Далем были достаточно сложные отношения, у актера будто включилась программа на самоуничтожение. В то время не проходило и дня, чтобы он не говорил о смерти как о реальности, как о насущной потребности. Олег Иванович не просто хотел уйти из жизни — он всячески приближал этот момент. Даль умер 3 марта 1981 года в Киеве, куда приехал на пробы лирической комедии «Яблоко на ладони». Поужинав с партнером по картине, известным актером Леонидом Марковым, сказал: «Пойду к себе умирать». Его слова восприняли как очередную мрачную шутку — Олег Иванович славился своим черным юмором. А он поднялся в номер и буквально влил в себя бутылку водки. Вшитая против алкоголя ампула, называемая в народе «торпедой», привела к резкому повышению давления, сосуды не выдержали. Он умер от внутреннего кровоизлияния. Когда на следующее утро сотрудники гостиницы взломали дверь номера, Даль лежал на полу. Выражение его лица было безмятежным, казалось даже, что он улыбается.
Алла Покровская: «По природе своей он был одиночкой»
АКТРИСА АЛЛА ПОКРОВСКАЯ: «ДАЛЬ ВЫГЛЯДЕЛ АРИСТОКРАТОМ И ПОРАЖАЛ СВОЕЙ ПРИРОДНОЙ ИНТЕЛЛИГЕНТНОСТЬЮ»

С легкой руки актрисы Аллы Покровской Олег Даль после окончания Щепкинского театрального училища попал в «Современник».

- Алла Борисовна, чем обратил на себя ваше внимание студент Даль?

- Была у нас такая практика, когда актеры «Современника» ходили в театральные училища смотреть на студентов-выпускников, нам с Валей Никулиным досталась «Щепка». Курс, который мы тогда смотрели, вообще был замечательный - Витя Павлов, Миша Кононов, младший Соломин. Но мы выделили Павлова и Даля и предложили им показаться в «Современник». Рядом с невысоким крепеньким русопятым Витей Олег был, с одной стороны, смешной и нескладный, а с другой - отличался своей несоветской, неплебейской данностью. У него были изящные аристократические руки, приятный голос, абсолютный слух, тонкие черты лица.

 

- К тому же Даль был известным модником?

- И это при том, что он не бегал целыми днями по магазинам в поисках тряпок. Олег обладал удивительным качеством - что на него ни надень, все ему было к лицу. В общем, на фоне общепринятого в советском кино типажа, ярким представителем которого был знаменитый актер Борис Андреев, Даль выглядел аристократом. В то время на экране и сцене было много совкового, Олег же поражал своей природной интеллигентностью.

- В этом смысле в «Современнике» он должен был прийтись ко двору?

- Наш руководитель Олег Николаевич Ефремов все время подчеркивал особый статус театра, недаром на одном из капустников Толя Адоскин назвал три самых употребляемых в «Современнике» слова: гражданственность, жопа и интеллигентность. Конечно, всякое бывало, мы и ругались часто, но старались не превращаться в плебеев.

Павлов и Даль показывались в театре с отрывком из «Голого короля», а подыгрывала им Нина Дорошина, исполнившая роль принцессы. Понравилось всем, кроме Ефремова, который как-то неопределенно протянул: «Ну, не знаю...». Но мы так грозно встали на защиту Даля, что он тут же сдался: «Да, конечно, Господи!». Теперь я понимаю, что Олегу Николаевичу просто нравилось нас провоцировать, он хотел, чтобы мы учились брать на себя ответственность. В то время актеров принимали в труппу голосованием, и все дружно сказали «да».

- Вас с Далем связывала единственная театральная работа - спектакль «На дне», где он играл Ваську Пепла, а вы - Наташу?

- Это было позже, когда театром уже руководила Галина Борисовна Волчек. Как-то так получилось, что она долго не приступала к нашим ролям, и мы с Олегом провели удивительную неделю, ежедневно гуляя по Москве и обсуждая, кто же они такие - Наташа и Пепел. В основном говорил Олег. Помню, он очень удивил меня, когда сказал, что я должна играть... пугливую козу.

Первая супруга актера Нина Дорошина ушла от него прямо на свадьбе — у нее был роман с Олегом Ефремовым

- ?!

- Оказалось, он имел в виду откровенное, животное ощущение: Наташа - девушка из низов, она не головой, а физикой своей чувствует и опасность, и любовь. По сути дела, он сформулировал мне то, что в театре называется зерном роли. Позже, на сцене, меня поражало умение Олега играть любовь: стоило только мне в образе Наташи выйти на сцену, он сразу же менялся, заполняя все пространство ощущением, что главная тут она и больше никто.

Он начинал следить за мной - остро, резко - неожиданно куда-то исчезал и так же неожиданно появлялся. А поскольку у Олега были блестящие способности к импровизации, мы никогда не знали, чем на этот раз закончится наша сцена.

Вообще, Даль был удивительным Пеплом, ни до, ни после я ничего подобного не видела. С одной стороны, его - высокого, худенького, с тонкой шейкой - становилось жалко, с другой - в нем чувствовалось мощное мужское начало. Он играл человека, доведенного до отчаяния, находящегося на грани срыва, который хочет, но уже не может изменить свою жизнь. Занимаясь со студентами, я часто привожу им в пример нашу с Олегом работу. А ведь очень часто оказывается, что сегодняшние мальчики и девочки не знают, кто такой Даль...

- Олег Иванович уже тогда был неудобным человеком?

Со второй женой Татьяной Лавровой отношения у Даля тоже не заладились

- Возможно, в жизни Олега случались разные периоды, но мне никогда не было с ним сложно. Если у него не было настроения, он так и говорил: «Извини, что-то я сегодня не в форме», и на наших с ним отношениях это никак не сказывалось.

Другое дело, что по природе своей он был одиночкой, а театр все-таки дело коллективное. Но и всего того, что придет позднее, - жуткого одиночества, печоринского поиска смысла и отталкивающей манеры поведения - у него еще не было.

Он очень дружил с Валей Никулиным, много времени проводил в театре. В ночном кафе «Современника», где мы сами и торговали, по вечерам собирались веселые компании, и я часто видела там Олега. Правда, не все было так уж благостно: рассказывали, что он, выпив лишнего, начинал слишком активно приставать к какой-то женщине, за что получал по лицу.

- Женщины были его слабостью?

- Как большинство пьющих людей, Олег не был ходоком. Возможно, подвыпив, кем-то и увлекался, но очень мимолетно.

А связанный с ним трагический случай я помню только один - на похоронах Высоцкого. Мы втроем - Олег, Таня Лаврова, которой, к сожалению, уже тоже нет на этом свете, и я - вышли покурить. Стояли, молчали, каждый думал о своем, как вдруг Олег начал сильно хохотать, с ним случилась настоящая смеховая истерика. Мы с Таней на него зашипели, а он, не переставая смеяться, сказал: «Следующий - я!», и ушел от нас. Кто тогда мог подумать, что так все и получится?

Георгий Штиль: «Он был актером от Бога — сам всегда знал, что и как играть, но дисциплину нарушал часто»
АКТЕР ГЕОРГИЙ ШТИЛЬ: «МОТЫЛЬ ГОВОРИЛ: «ТАК, У ОЛЕГА ГЛАЗ МУТНЫЙ, ПРЕКРАЩАЕМ СНИМАТЬ»

Георгия Штиля с Далем связывала совместная работа и крепкие товарищеские отношения.

- Георгий Антонович, о съемках картины «Женя, Женечка и «катюша», где вы были партнером Даля, до сих пор ходят легенды.

- Это все Олег с Кокшеновым, они постоянно друг друга разыгрывали. Однажды даже местный базар перекрыли: устроили игру в войнушки, а торговцы не поняли, что к чему (ребята же в военной форме были да при оружии), вот и попрятались. Торговля на какое-то время остановилась, а ребята за это чуть на гауптвахту не попали. Но я к этим, с позволения сказать, розыгрышам не очень хорошо относился, мне кажется, ребята злоупотребляли спиртным.

Доходило до того, что Владимир Яковлевич Мотыль говорил: «Так, у Олега глаз мутный - прекращаем снимать». Дело в том, что у Даля в трезвом состоянии глаза были, как у женщины, - голубые, прозрачные, но стоило пару рюмок выпить, сразу же мутнели.

Он ведь был актером от Бога, ему, по большому счету, и режиссер не нужен был - сам всегда знал, что и как играть. Но дисциплину нарушал часто. Ну а как выпьет, бывало, его и заносило: «Я - Даль, а вы тут кто такие?!».

Лишь в третьем браке — с Лизой Апраксиной Даль нашел надежный тыл — «одиночество ушло, но остановиться и не пить он уже не мог»

Олег не умел пить, сразу же терял лицо и становился другим человеком, порой не очень хорошим. Я, кстати, был одним из немногих, кто мог его от этого удержать. Но стоило мне уехать со съемок на пару дней, как находились люди, которые его подпаивали.

- У вас есть свое объяснение тому, почему он так сильно пил?

- Думаю, на то было несколько причин. Во-первых, ему долго не везло с женщинами. С первой женой Ниной Дорошиной Даль прожил всего один день - у нее был роман с Олегом Ефремовым, она этого не скрывала и ушла от Олега прямо на свадьбе. Со второй, Татьяной Лавровой, что-то тоже не сложилось, и она тоже ушла. Бедняга очень сильно это переживал, по-моему, и пить-то начал только потому, что все время был одинок. Когда встретил свою третью жену, Лизу Апраксину, - такую же тонкую, интеллигентную, начитанную - одиночество ушло, но остановиться и не пить он уже не мог.

Обо всем этом я знаю от него самого: Олег был откровенен со мной, да и я порой рассказывал ему о самом сокровенном - знал, что в этом отношении он был человеком надежным, не сплетником. Еще его, как и Володю Высоцкого, тяготило наше существование, точнее, несоответствие жизни нашим представлениям о ней.

- А как же слухи о его трудном, неуживчивом характере?

- Да не было никакого особо неуживчивого характера, Олег просто не сразу после знакомства входил в контакт с людьми, его расположение нужно было заслужить. Он был не из тех, о ком говорят: душа нараспашку. Но если уж человек ему нравился, он раскрывался с самой лучшей своей стороны. А еще прекрасно играл в футбол, мы с ним в перерыве между съемками часто проводили время на поле.

Он умер, не дотянув всего пару месяцев до 40-летия. Возраст от 37 до 42 лет - самый страшный для мужчин, если бы преодолел 42-летний рубеж, думаю, жил бы еще долго.

Алексей Симонов: «Именно Олега я вспоминаю первым, когда приходится размышлять о мастерстве актера»
ПИСАТЕЛЬ И РЕЖИССЕР АЛЕКСЕЙ СИМОНОВ: «СНЯТЬ ДАЛЯ В ГЛАВНОЙ РОЛИ МНЕ ПОСОВЕТОВАЛ ОТЕЦ, ПИСАТЕЛЬ КОНСТАНТИН СИМОНОВ»

Известный писатель, режиссер и правозащитник снял Даля в главной роли в своей картине «Обыкновенная Арктика».

- Алексей Кириллович, как вам пришло в голову снять Даля в роли нового начальника строительства Антона Семеновича?

- Попробовать его посоветовал отец. Поначалу сама мысль показалась мне, мягко говоря, еретической, но от спора я удержался. Ведь к тому времени по отцовскому предложению Папанов был снят в роли Серпилина в «Живых и мертвых» - а эта идея казалась еще более «крамольной».

- Сценарий актеру сразу понравился?

- И его роль - тоже. Помню только, он сказал: «Где снимать-то? На «Ленфильме»? На «Ленфильме» меня утвердят». Он тогда, после «Земли Санникова», съемки которой сопровождали постоянные скандалы, был в конфликте с «Мосфильмом».

- Пробы были удачными?

- Удивительно, но я помню только фотопробы: Олег в буденновке, шинели и круглых, в тоненькой оправе, таких бабушкиных нелепых очочках. Потом, в роли, крайности ушли, вместо кавалерийской шинели появилась

Георгий Вицин, Владислав Дворжецкий и Олег Даль (офицер-авантюрист Евгений Крестовский) в картине «Земля Санникова», 1973 год. Поначалу на роль Крестовского планировался Владимир Высоцкий, который был весьма вдохновлен будущей работой и даже написал к фильму несколько песен

морская офицерская, но такая же тяжелая, до пят, и не буденновка, а неизвестно откуда взявшийся летный шлем, делавший и без того небольшую голову Даля крохотной, похожей на фигу. А очочки те самые, на фотопробе найденные, остались.

Он вошел в роль сразу и сидел в ней крепко, уверенно, как опытный кавалерист в седле. Мне нечему было научить Олега, скорее, приходилось учиться у него. Он в своем деле был гораздо больший профи, чем я в своем. Даль был, пожалуй, самым выдающимся профессионалом, с каким мне довелось работать, хотя я видел и блистательно спланированные импровизации Ролана Быкова, и мучительное самоедство Валентина Гафта, и филигранную выстроенность работы Сергея Юрского, и многих других замечательных мастеров. Но именно Олега я вспоминаю первым, когда приходится размышлять и говорить о мастерстве актера.

- Правда, что на съемках «Обыкновенной Арктики» ему приходилось проявлять настоящий героизм?

- Когда по ходу роли начальник опускался в водолазном шлеме в ледяную воду, чтобы проверить правильность донной отсыпки - основы будущего причала, я с большим трудом уговорил Олега не лезть в воду самому. Тем более что в этом не было необходимости, а огромный пучеглазый шлем, как его ни снимай, не давал возможности увидеть, чья голова находится внутри. Но ему это было нужно для самоощущения. А когда понадобилось снять план, где начальник долго стоит в одиночестве, глядя на унылую панораму строительства, это «долго» могло возникнуть только из фактуры снега на его шинели. Так вот, Олег во время съемок чужих кадров ни на минуту не отлучился, не шел погреться - ждал, пока метущая по Финскому заливу поземка отфактурит его шинель, заковав в ледяную броню. И только после этого вошел в кадр.

СЫН РЕЖИССЕРА НАУМА БИРМАНА БОРИС: «ОН БУДТО УНИЧТОЖАЛ СЕБЯ ИЗНУТРИ»

У Наума Бирмана Олег Даль снялся в одной из первых своих картин - «Хроника пикирующего бомбардировщика», которая, можно сказать, открыла его для кино, и в одной из последних - с пророческим названием «Мы смерти смотрели в лицо».

Женя Колышкин в фильме Владимира Мотыля по сценарию Булата Окуджавы «Женя, Женечка и «катюша», 1967 год

- Съемки «Хроники пикирующего бомбардировщика» пришлись на 66-67-й годы, - вспоминает сын режиссера Борис, - а поскольку я родился в 66-м, то общаться с Далем в то время не мог. Но он был для меня кумиром, потому что фильм я знал наизусть и в детстве слушал много историй о том, как его снимали.

- Например, о том, как кинематографическое начальство хотело переделать финал картины?

- Отца вызвал директор «Ленфильма» и сказал: «Слушай, они у тебя все погибают, это нехорошо. Было бы здорово, если бы в финале все сели на полянке, закурили, песню затянули». Режиссер попытался растолковать: мол, смысл картины в том, что хорошие люди на войне погибают. «Ладно, - нехотя согласилось начальство, - тогда пусть хотя бы стрелок-радист (его и играл Даль) останется в живых». И снова пришлось объяснять, что стрелок-радист - смертник, у него и парашюта-то не было. «Тогда, - говорит директор, - пусть спасется командир экипажа». Отец развел руками: и это невозможно, так как командир покидает самолет последним. «Ну, тогда пусть это будет штурман», - не сдается шеф. А выслушав в очередной раз предсказуемый ответ, вздохнул: «Ну, хорошо, тогда пусть все погибают».

Отец очень хотел сделать картину о том, что войну выиграли не только рабочие и крестьяне под руководством Коммунистической партии, но и люди интеллигентных, сугубо мирных профессий, как герои «Хроники» - учитель, музыкант и художник.

- К этой теме Наум Бирман вернулся через 12 лет, сняв фильм «Мы смерти смотрели в лицо», - и в главной роли балетмейстера Корбута снова был Даль...

- В этой картине снимался и я, так что какие-то свои детские впечатления о нем у меня сохранились. Сильнее всего меня поражало то, что Олег Иванович был самоедом - он будто уничтожал себя изнутри. Выражалось это в маниакальном перфекционизме: он все время соотносил себя и свои поступки с каким-то абсолютным идеалом, все время дергался и во всем сомневался: то отец не так снимает, то сам он не так играет. «И зачем я только на это согласился!» - время от времени в сердцах восклицал актер и даже писал письма-жалобы на отца Иосифу Хейфицу, у которого снимался в картине «Плохой хороший человек». Конечно, его состояние усугублялось еще и тем, что отец не давал ему пить.

- Как ему это удавалось?

- Во-первых, папа поселился в Доме творчества кинематографистов в Репино в соседнем с Далем номере, чтобы днем и ночью контролировать его передвижения. Во-вторых, постоянно вызывал в Питер его жену, Елизавету Алексеевну, она тоже сдерживала Олега Ивановича как могла. С одной стороны, вынужденная трезвость работала на роль - у Даля был страдальческий взгляд, как у человека не из мирной жизни. С другой - его шутки становились все более резкими и злыми и посвящались болезненной для него теме - алкогольной. Чаще всего он подкалывал отца.

За ними в Репино приезжала машина, чтобы отвезти на съемки, садясь в нее, Олег Иванович мог сказать: «Стекла запотели. Наверное, Наум Борисович уже поддал с утра!». Мог повздорить из-за чего-нибудь незначительного, например, неудачного, на его взгляд, костюма. Но теперь я понимаю, что переживал он за результат, потому и срывался по мелочам.

- А как Даль общался с основным актерским составом - детьми?

- В съемочной группе действительно было много детей, с нами он был мягок, внимателен и очень помогал нам как партнер. Вообще, в хорошем настроении Олег Иванович был приятным человеком, хорошим собеседником с замечательным чувством юмора. Постоянно что-то рассказывал, начиная, как правило, со слов: «Сижу я как-то в ресторане ВТО...», а дальше - бесконечные вариации на тему.

- Интересно, что Даль, недовольный тем, как снимали советское кино, сказал бы о потогонной системе нынешнего кинопроизводства?

- Наверное, это прозвучит дико, но думаю, что все они - и Олег Иванович, и отец - вовремя ушли из жизни. Помню, как папа, который в последние годы жизни часто лежал в больнице, после очередной болезни пошел на «Ленфильм». А там уже начались все эти перестроечные пертурбации, все начало разваливаться. Вернувшись, он сказал: «Не понимаю, что там происходит: я никого не узнаю - сплошь новые люди, в коридорах ботанический сад - какие-то растения в кадках выращивают, во дворе овощная база - там картошку продают. Что мне дальше делать в этой профессии?». А ведь отец, который пережил блокаду, воевал, был крепким человеком. Олегу Ивановичу с его требовательностью к себе и другим было бы гораздо сложнее.

Виталий Мельников: «Роль лишнего человека Даль талантливо играл до конца жизни»
КИНОРЕЖИССЕР ВИТАЛИЙ МЕЛЬНИКОВ: «ОЛЕГ НАПОМИНАЛ МНЕ СОЛДАТА, КОТОРЫЙ ПОСЛЕ ВОЙНЫ НЕ МОЖЕТ НАЙТИ СЕБЕ МЕСТА В МИРНОЙ ЖИЗНИ»

Виталий Мельников подарил Олегу Далю одну из лучших его ролей - Зилова в двухсерийном телефильме «Отпуск в сентябре», снятом по пьесе Александра Вампилова «Утиная охота».

- Виталий Вячеславович, в советское время пьесы Вампилова были под запретом, а уж «Утиная охота» - особенно. Как вам удалось ее пробить?

- Телевизионное руководство разрешило снимать эту картину после долгих просьб с моей стороны и только потому, что перед этим неплохо прошел другой мой фильм по пьесе Вампилова - «Старший сын». Сложности начались с того, что даже назвать картину так же, как и пьесу, мне не разрешили. Более того, в планах она числилась как антиалкогольная, тогда как раз была очередная кампания против пьянства.

С Олегом, которого я видел в роли Зилова, мы были и ранее знакомы: он снимался на «Ленфильме» - и у Кошеверовой, и у Мотыля. Но сразу назвать телевизионному начальству фамилию Даля значило раскрыть всю идеологию картины. Поэтому я тянул с этим до последнего момента.

- Когда вы ему сообщили, что он будет сниматься?

- Когда все уже было готово для того, чтобы выезжать в экспедицию, в Петрозаводск, - я специально выбрал этот город, чтобы подальше находиться от какого бы то ни было начальства. Приехал к Олегу в Москву, но он встретил меня холодно, иронично и даже раздраженно: «Ну, и что вы хотели бы от меня?». Когда я объяснил, спросил: «Ну так что - будем пробоваться?». - «Нет, - говорю, - завтра же, минуя Питер, выезжаем в Петрозаводск и начинаем работу». После паузы он сказал: «Понимаю. Тактически это совершенно правильно».

Наша съемочная группа встретилась в Петрозаводске, где в обыкновенной квартире - павильонов там не было - построили декорации и начали снимать. При этом все мы чувствовали себя заговорщиками, которые делали нечто запретное.

- Вам сложно было с ним работать?

- Не секрет, что у Олега была слава скандалиста. И не только потому, что он выпивал, но и потому что был придирчив и к самому себе, и к окружающим, облекая свое недовольство в достаточно острую форму. Я побаивался, что у нас будут какие-то сложности, но все шло до самого конца съемок достаточно легко и замечательно. Жена Лиза внимательно за ним присматривала, - как бы чего не вышло! - но за все время работы Олег не выпил ни капли. Он жил этой ролью, по Петрозаводску ходил настоящий Зилов.

- В результате картину положили на полку...

- Напрямую ее не запрещали, просто говорили: «У нас пока нет повода, чтобы выпустить на экран». Как часто случается, после такой работы, которая была и наслаждением, и радостью, и страданием, вокруг Олега вдруг образовалась пустота.

Он чувствовал себя одиноким и опустошенным, особенно после того, как узнал, что картину придерживают. Очень терзался этим обстоятельством, равно как и тем, что у него нет работы подобного уровня.

Все происходило в разгар брежневской эпохи: драматургия в то время была вшивенькая и лживенькая, все вокруг - и большие, и малые - врали друг другу напропалую. Он напоминал мне солдата, который после войны не может найти себе места в мирной жизни. Сейчас я понимаю, что это не могло закончиться хорошо.

Недели за две до гибели Олег написал мне письмо. Он вспоминал о картине, надеялся, что мы еще будем работать вместе, что, может быть, в телевизионном объединении в Питере, которым я руководил, найдется и для него какая-нибудь достойная работа. На полях он нарисовал Зилова, от него к верху страницы вели человеческие следы, а там была нарисована могила. Помню, я еще подумал: «Ну вот, начинаются зиловские штучки!». А через две недели Олега не стало.

- Он так и не увидел «Отпуск в сентябре»?

- По телевизору - нет. Он видел его в рабочем варианте, в процессе озвучания. И однажды картина была показана в московском Доме кино, куда мы привезли ее нелегально. В дневнике Даля есть воспоминания об этом просмотре и роли, которой он очень дорожил. Был еще один нелегальный показ картины - он состоялся вскоре после смерти Олега в Киеве. Привезти ее попросил тренер Валерий Васильевич Лобановский, который посчитал, что киевские динамовцы обязательно должны ее увидеть. Ну а поскольку весть об этом моментально разнеслась по городу, пришлось прокрутить ее украинским кинематографистам в киевском Доме кино.

А на телеэкраны картину выпустили только через восемь лет, когда началась перестройка, - если бы не это, она бы еще долго лежала на полке. У меня такое ощущение, что она жива - не умерла, не состарилась, - в значительной степени именно потому, что в главной роли снялся Олег.

Если помните, в русской литературе XIX века было такое понятие «лишний человек», так вот, в некотором смысле и Олег Даль был таким. С обостренным чувством справедливости, постоянным желанием открыто и честно делать дело. Любая замаскированная ложь, которую он чувствовал на интуитивном уровне, ужасно его раздражала. Он не мог найти себе места и роль лишнего человека талантливо играл до конца своей жизни.



Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии
1000 символов осталось