Автор знаменитых стихотворений «Мадонна», «Ненаглядный мой», «Ты меня любишь» и многих других Римма КАЗАКОВА: «Что такого особенного я собой представляю, чтобы меня любить? Я некрасивая... За это жизнь меня и лупила»

Русская поэтесса Римма Казакова родилась в Севастополе. «У меня нет воспоминаний об этом городе, — говорила она, — а есть только живая, нормальная любовь». Свое первое стихотворение написала там же, у моря. Это было послание отцу на фронт: «Убей врагов, вернись назад и будь с нами».Впоследствии гражданской лирики у нее было не­много. Девочка, которой родители дали имя Рэмо, что означало Революция, Электрификация, Мировой Октябрь, предпочитала писать не о масштабных преобразованиях в СССР, а о чувствах глубоко личных, интимных. И получалось у нее это тем проникновеннее, чем больше ее обманывала любовь. Это подтвердят миллионы женщин, которые обожают шлягеры на стихи Казаковой: «Мадонна», «Ты меня любишь», «Музыка венчальная», «Я тебя отпустила»...

Римма - это имя она взяла в 20 лет - была на судьбу не в обиде. «Что такого особенного я собой представляю, чтобы меня любить? - размышляла она. - Я некрасивая... За это жизнь меня и лупила. Мужчины, которые мне нравились, моряки и летчики, ездили на юг, где ухаживали за откормленными и правильно выращенными девочками из состоятельных семей. Кому нужна такая дурнушка, как я, покупавшая на развале поношенные босоножки?».

Действительно, ее личная жизнь скла­дывалась непросто, сильнее любых неудач, вместе взятых, по ней ударило, как она говорила, «безобразие с сыном». Критика называла Егора Радова «наркотическим писателем», «русским Берроузом» и прочила в конкуренты Виктору Пелевину, однако состояться в литературе ему помешало пристрастие к наркотикам. Мать билась как рыба об лед, но ситуация была безвыходной, потому что Егор принимал геро­ин вместе с женой, стра­дающей, как вскоре выяснилось, шизофренией.

Римма Федоровна несла этот крест, понимая, что «надо превратить его в радость и подарок». Она даже дала интервью популярной газете, в котором откровенно рассказала о зависимости Егора, а на следующее утро не могла выйти из дома: «Мне было стыдно и страшно - мещанка!».

Сына вылечить удалось, а вот собственное здоровье Казакова подорвала. Она ушла в 67 лет, но живут песни на ее стихи в исполнении Майи Кристалинской, Анны Герман, Людмилы Зыкиной, Аллы Пугачевой, Валентины Толкуновой, Ирины Аллегровой, Филиппа Киркорова, Льва Лещенко, Алек­сан­д­ра Серова...

«ОНА ВСЕ ВРЕМЯ БЫЛА В КОГО-ТО ВЛЮБЛЕНА»

«Она была яркой и одаренной личностью, к тому же обладала мужским складом характера» Фото «РИА Новости»

О Римме Федоровне рассказывает ее подруга, поэт, драматург, секретарь Союза писателей Москвы Елена Иса­ева.

- Елена, Римма Федоровна не скрывала, что была не­счаст­лива в личной жизни. Как вы думаете, почему ей, яркой и одаренной, не везло с мужчинами?

- Именно потому, что она была яркой и одаренной - в общем, личностью. Рядом с такой женщиной должен быть не мямля и не рохля, а самодостаточный и сильный человек. К тому же Римма Федоровна обладала мужским складом характера - в смысле независимости, самостоятельности и ответственности. Думаю, не каждый представитель сильного пола выдержал бы такое партнерство. Наверное, поэтому официально Римма Федоровна выходила замуж только дважды - за писателя-публициста Георгия Радова, от которого родила сына Егора, и за челюстно-лицевого хирурга Валерия Заева. Причем первый был старше ее на 17 лет, а второй - младше на 11.

Елена Исаева: «До последних дней Римма Федоровна надеялась встретить настоящую любовь»

- Меня поразила беспощадность ее оценок своей безрадостной семейной жизни. «Радов - преступник по отношению ко мне, - признавалась она. - Я, беременная, тряся брюхом, бежала за ним по Переделкину, чтобы он, пьяный, не бросился под поезд»...

- Тем не менее именно ему Римма Федоровна посвятила свое самое известное стихотворение «Ненаглядный мой»...

Она все время бы­ла в кого-то влюблена: поэтессе яркие чувства нужны для творчества. Конечно, в «третьем возрасте» ее стихи были совсем не такими, как 30 и даже 20 лет назад: она уже писала не о любви юной девочки, а о чувст­вах зрелой, умудренной опытом женщины, которая хочет любить, не­смотря ни на что. До последних дней Римма Федоровна надеялась встретить настоящую любовь.

- Это правда, что ее последним увлечением стал мужчина моложе на 14 лет? Потом она написала: «Прекрасный мальчик. Я влюбилась с ходу, это было ослепительное чувство, но потом стало понятно, что по интеллекту там полный аут»...

- Я, наверное, не вправе обсуждать с кем-либо такие вещи. Скажу только, что к мужчинам - и бывшим, и находившимся рядом с ней - она относилась снисходительно: прощала им обиды и благодарила за то, что они были в ее жизни.

С родителями — Федором Лазаревичем, Софьей Александровной и братом Владимиром, Белоруссия, 30-е годы. При рождении Казакова получила имя Рэмо, которое означало «Революция, Электрификация, Мировой Октябрь», в 20 лет взяла имя Римма

- А как вы познакомились?

- Римма Федоровна первой подошла ко мне и предложила общаться и дружить, я бы не осмелилась проявить инициативу. Такой поступок в духе Казаковой - человека очень демократичного и открытого, без капли зазнайства. Как правило, звездят люди закомплексованные, а она комплексами не страдала. Была абсолютно самодостаточна, уверена в себе и своем таланте. Например, многие женщины в возрасте не хотят видеть рядом с собой симпатичных молодых девушек - боятся сравнения не в свою пользу. В то время все мы - поэтесса Галя Нерпина, я, другие девочки - были моложе, но Римма Федоровна, находясь в таком цветнике, относилась к этому совершенно спокойно и реагировала на каверзные вопросы с юмором: «А почему я должна общаться с некрасивыми?». Она не чувствовала себя ущербной ни из-за возраста, ни из-за одежды, ни из-за каких-либо других вещей.

- Наверное, от вас она заряжалась энергией?

- Скорее, наоборот. Как-то мы с ней должны были вместе выступать в Доме актера. Встретились около метро и побрели по Арбату - зима, холодно, метель метет, а мы с ней идем, друг друга поддерживаем. Обе печальные, у обеих какие-то жизненные проблемы.

С единственным сыном от первого брака Егором Радовым, конец 60-х

Приходим в Дом актера, а там полный зал зрителей. Римма Федоровна выходит к микрофону, и я вижу, как она на глазах преображается: слетели усталость, бытовые заботы, плечи расправились, взгляд сияет. Она становится веселой и энергичной, читает стихи, отвечает на вопросы. Помню, я смотрела на нее и думала: «Боже мой, где мне взять такую силу воли, жизнелюбие, энергию, чтобы отстранять от себя все неприятности?!».

Римма Федоровна всегда меня поддерживала, успокаивала, смеялась, острила. Оптимизм, жизнестойкость и то, что сейчас называют модным словом «харизма», всегда в ней присутствовали. Не знаю, это ее личные качества или свойства всего поколения: все-таки Казакова из шестидесятников, а эти люди в юности получили невероятный заряд бодрости и уверенности в своих силах: мол, все будет хорошо, мы со всем справимся!

- Вы как-то сказали, что ваша подруга писала так, что ее стихи «могла читать любая баба»...

- В этом отличие Риммы Федоровны от многих других поэтов, это и принесло ей признание. Она умела очень хорошо формулировать то, о чем люди думали, но сами выразить не могли.

С сыном, начало 80-х. «Мать была ему самым близким человеком, он не мог даже представить, что ее больше нет

Есть поэзия интел­лек­туальная, высокая, которая развивает язык, а Казакова ставила перед собой другую задачу, она стремилась выразить себя и помочь сделать то же самое другим.

- Для эстрады Казакову открыла Александра Пах­мутова, которая, увидев в журнале «Юность» ее стихотворение «Ненаглядный мой», положила его на музыку. Римма Федоровна не стеснялась того, что пишет тексты для шлягеров?

- Нисколько! Она и сама очень любила петь, особенно в компании: у нее был прекрасный слух и неплохой голос, не профессиональный, конечно, но вполне приличный. Помню, мы с ней ездили по Болгарии, где каждое наше выступление завершалось застольем (болгары после концерта обязательно вели нас в какой-нибудь ресторан ужинать) и непременными песнями. Правда, стоило нам затянуть: «Где ж вы, где ж вы, очи карие?», руководитель нашей делегации пугалась и просила меня: «Все, заканчивайте, последний куплет не допевайте!». Она очень боялась, что хозяева на нас обидятся, потому что там, если вы помните, есть слова: «Хороша страна Болгария, но Россия лучше всех». Понимая, что Казакову не остановить - она допоет песню до конца, я говорила: «Римма Федоровна, а вот я еще хотела у вас спросить...». И она, пусть и нехотя, но переключалась на меня.

«ЕСЛИ БЫ ОНА ВМЕСТО ТОГО, ЧТОБЫ ПЛАВАТЬ, ПОШЛА И ПОЛЕЖАЛА, ГЛЯДИШЬ, ВСЕ И ОБОШЛОСЬ БЫ»

- Как поэтесса, у которой были серьезные проблемы с сыном, умудрялась еще и заниматься общественной деятельностью?

Римма Казакова с первым мужем писателем-публицистом Георгием Радовым, который был старше ее на 17 лет, конец 50-х

- А она не представляла, что можно жить иначе. Помню, как к руководству Союза писателей пришел человек, которого Римма Федоровна считала нечистым на руку. Она ему прямо в глаза, громко и при свидетелях заявила: «Ты - вор!». Понимала, что ее слова звучат нелицеприятно, но не собиралась ни от кого скрывать свое мнение.

В последние годы жизни Казакова занимала должность первого секретаря Союза писателей Москвы. Без преувеличения можно сказать, что она обеспечивала всю жизнь союза своим именем. Московское отделение нищее, не имеет не только средств, но и собственного помещения - мы иногда проводили секретариат у нее дома, больше просто негде было.

Она ходила по чиновничьим кабинетам - просила, требовала, выбивала гранты и деньги на совещания молодых писателей. Это было очень важно, потому что молодежью надо заниматься: мы, среднее поколение, как-то пристроены - я, например, не только поэт, но и драматург. А 20-летних надо поддерживать, иначе они уйдут - кто в коммерцию, кто в другие профессии. Начинающий литератор должен видеть, что есть такие же ненормальные, как и он, готовые всю ночь обсуждать одну-единственную рифму. Римма Федоровна создавала такую атмосферу...

- Считается, что творчество несовместимо со стиркой, уборкой, глажкой... Римма Казакова за­нималась домашней работой?

Баян Ширянов: «Мать держала Егора на этом свете, она была «якорем», который привязывал его к жизни»

- Она вырастила сына, потом заботилась о внучке Маше, в шестилетнем возрасте потерявшей мать, поэтому умела делать абсолютно все. Когда мы приходили к ней в гости, Римма Федоровна всегда угощала нас чем-то вкусным. Любимым местом хозяйки в квартире была кухня, в которой ей удалось создать неповторимый уют.

Она вообще любила свою квартиру - и первую, большую, - в Безбожном переулке, и вторую, поменьше, которую получила, разъехавшись с сыном. У нее было много всяких милых безделушек из разных уголков страны и мира, подаренных почитателями. Они напоминали Римме Федоровне о том, что где-то ее любят и ждут, - для нее, как и для любого из нас, это было очень важно.

Незадолго до смерти она привезла мне легкий-легкий, просто невесомый, но очень теплый пуховый платок и почему-то черного цвета. Я до сих пор зимой ношу его как шарф. Но когда Римма Федоровна мне его подарила, у меня внутри все похолодело: «Почему именно черный?!». Это было в конце февраля, а в мае ее не стало...

- Она долго болела?

- У нее были проблемы с ногой, ей сделали операцию на колене. Ходить в таком состоянии было очень тяжело. Но, несмотря ни на что, Казакова не позволяла себе раскисать. Приезжая к ней в санаторий в подмосковном Перхушково с продуктами, я видела, как хорошо она держится.

Утром 19 мая после завтрака Римма Федоровна пила чай с буфетчицей (она любила простые тихие человеческие компании). Потом сказала: «Что-то я не очень хорошо себя чувствую. Пойду поплаваю в бассейне - может, взбодрюсь». Казаковой стало плохо, когда она поднималась на бортик. Все сбежались, стали делать ей искусственное дыхание, но помочь уже не смогли. Врачи сказали: оторвался тромб. Возможно, всему виной привычка бодриться в любой ситуации. Если бы Римма Федоровна вместо того, чтобы плавать, пошла и полежала в своем номере, глядишь, все и обошлось бы.

- Вам не кажется, что ее смерти не­мало поспособствовала семейная трагедия? Сын поэтессы, талантливый писатель Егор Радов, был наркоманом...

- Будучи по натуре борцом, Римма Федоровна сражалась за него изо всех сил, чем и держала на плаву. Вы не представляете себе, какие трогательные отношения были у матери и сына: они обожали друг друга и понимали с полуслова. Это была такая человеческая близость, которая очень редко встречается.

Пока Римма была жива, с Егором ничего не могло случиться. У меня такое ощущение, что, уйдя из жизни, она забрала его с собой - не хотела, чтобы сын мучился здесь без нее. Видимо, и Егор не смог жить без матери - похоронив ее, он через девять месяцев скоропостижно скончался на Гоа. Тяжелее всех это пережила его дочь Маша, которая окончательно осиротела, потеряв трех самых близких людей. Сначала под влиянием наркотиков выбросилась из окна ее мать, потом умерла бабушка, а следом ушел и отец.

«РИММА ФЕДОРОВНА ЗАНИМАЛАСЬ РЕАБИЛИТАЦИЕЙ СЫНА ДОЛГО И БЕЗУСПЕШНО: УКЛАДЫВАЛА ЕГО В КЛИНИКИ, НАХОДИЛА НАРКОЛОГОВ, БОРОЛАСЬ СО ВТОРОЙ ЖЕНОЙ ЕГОРА, КОТОРАЯ ДАЖЕ В БОЛЬНИЦУ УМУДРЯЛАСЬ ПРОНОСИТЬ НАРКОТИКИ»

Для автора скандального романа «Низший пилотаж» Баяна Ширянова (настоящее имя - Кирилл Воробьев) Егор Радов был «не наркоманом и даже не писателем, а просто добрым другом».

- Как вы познакомились с матерью вашего друга Егора?

- Ой, лучше об этом не вспоминать, потому что наша первая встреча закончилась для меня огромным позором. Я пришел домой к Егору, но его не застал. Какая-то тетка, которая на кухне суетилась, говорит: «Сын сейчас придет». Поскольку надо было чем-то заполнять возникшую паузу, она у меня спрашивает: «А вы писатель?». - «Да, - говорю, - великий русский». Из вежливости я поинтересовался: «А вы чем занимаетесь?». - «Да так, - отвечает, - стихи пишу». - «Стихами сегодня себе на жизнь заработать трудно, - без задней мысли замечаю я. - А какая у вас фамилия? Может, я ее знаю?». Когда она представилась, я от неожиданности даже печенюшку изо рта уронил: «Извините, не признал!». Неудобно было - жуть.

- Сам Егор что-то рассказывал вам о матери?

- Почти ничего. Многое мне приходилось понимать из полунамеков. Егор, с одной стороны, был очень открытым человеком, с другой - из него трудно было что-то вы­удить: он забивал «эфир» совершенно бесполезной информацией.

Знаю, что Римма Федоровна занималась его реабилитацией долго и, увы, безуспешно: постоянно укладывала в какие-то клиники, находила наркологов, практикующих новые методы лечения, боролась со второй женой Егора, которая даже в больничную палату умудрялась проносить наркотики. Уж не знаю, усилия матери увенчались успехом или сын сам все преодолел, но ему удалось выпутаться.

- Приходилось слышать, что вашему другу уда­лили участок головного мозга, отвечающий за тягу к наркотикам...

- Чудовищная глупость. Лоботомию делали герою одного из его романов, возможно, отсюда и пошли такие ужасные слу­хи.

- Я читала, что о смерти матери Егор узнал, когда был у вас в гостях. Это так?

- Да, он зашел в гости - пива попить. Ему позвонили, он пошел на кухню, чтобы поговорить, а вернулся весь сине-бело-зеленый, руки у него тряслись, и он все время повторял: «Я не верю, я не верю!». Мать была самым близким ему человеком, он не мог даже представить себе, что ее больше нет.

- Вы в курсе, что случилось с Егором на Гоа?

- Он поехал туда, чтобы начать новую жизнь. Незадолго до этого врачи намекнули, что ему не так уж и много осталось: дескать, печень совсем ни к черту. Егор пообещал, что завяжет и с наркотиками, и со спиртным. По возвращении он планировал начать работу над новым романом, у него был интересный замысел, но, видимо, не судьба.

У 46-летнего Егора Радова было три жены, но жива только первая - Аня Герасимова, она же известная хиппи и певица Умка. Вторая, Наташа, выбросилась из окна, третья, Тая, умерла во сне, просто не проснулась. На Гоа Егор решил помянуть Таю: 3 февраля - годовщина ее смерти. С ним была его 16-летняя дочь Маша, но в тот вечер они из-за чего-то поссорились и она ушла. А когда вернулась, он уже почти не дышал. Пить тот ужасный суррогат, который на Гоа выдают за алкоголь, да еще и лежа на спине, опасно для здоровья - Егор просто захлебнулся рвотными массами. Маша оттащила его в больницу, но там констатировали смерть.

- Судачат, что таким об­разом Римма Федоровна забрала его к себе. Вы согласны?

- Нет. Зная их отношения, я уверен: даже оттуда мать сделала бы все возможное, чтобы сын жил. Это он сам за ней ушел, потому что не мог жить без нее. Мать держала Егора на этом свете, она была единственным «якорем», который привязывал его не только к реальной жизни (без нее он витал бы в облаках), но и к жизни вообще.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter