После того как Александр Бондаренко умер на сцене, Валентин ШЕСТОПАЛОВ сказал: «Какая хорошая смерть — я бы тоже такую хотел». И как будто накликал на себя беду...

Все, кто знал Валентина Шестопалова, отмечал его редкое обая­ние — недаром извес­тный театра­льный критик Валентина Заболотная называла Валентина Никитича актером с «улыбкой от уха до уха». Такими же незабываемыми были его театральные и киноработы. Впервые Шестопалов вышел на сцену в подростковом возрасте — он занимался в драмкружке львовского Дома пионеров. Потом были студия Театра имени Франко, ГИТИС, где он учился, Киевский театр поэзии, в котором работал. Спустя годы Валентин Шестопалов организовал в Киеве театр «Актер», где получил интересную работу и он, и его коллеги, не сполна востребованные на своих родных сценах. В последнее время Валентин Никитич много снимался. Правда, это были преимущественно сериалы («Европейский конвой», «Право на защиту», «Исцеление любовью», «Сваты», «Брат за брата»), однако они дали актеру не только материальную стабильность, но и популярность, которой Шестопалов радовался, как ребенок, — ему нравилось, что его узнают на улицах. И все-таки главным в жизни Валентина Никитича был столичный Театр имени Леси Украинки — здесь он сыграл свои лучшие роли в спектаклях «Последние дни», «Горе от ума», «Отелло», «Последний пылко влюбленный», «Кошка на раскаленной крыше», «Маскарад», «Вишневый сад», «Бабье лето». Отсюда он уходил, когда не стало сил терпеть отсутствие работы, и сюда вернулся, когда художественным руководителем театра стал Михаил Резникович, которого Шестопалов считал своим режиссером, отсюда его провожали в последний путь. Валентин Никитич долго болел, незадолго до смерти он перенес многоочаговый микроинсульт, впоследствии осложнившийся внутренним кровотечением. Коллеги Шестопалова уверены: если бы врачи вовремя поставили правильный диагноз, жизнь 65-летнему актеру удалось бы сохранить.

РОМАН ВИКТЮК: «ВЕЛИКИЙ ВОЛОДИН, УВИДЕВ НАШ СПЕКТАКЛЬ ПО СВОЕЙ ПЬЕСЕ «ФАБРИЧНАЯ ДЕВЧОНКА», СКАЗАЛ: «ЭТОТ МАЛЬЧИК БУДЕТ БОЛЬШИМ АКТЕРОМ»

Именно Роман Виктюк разглядел когда-то в юном Вале Шестопалове будущего большого актера - тем горше ему осознавать, что не стало одного из самых любимых его учеников.

- Грустно, когда уходят люди твоего возраста, - не скрывает своих чувств Роман Григорьевич, -а их становится все меньше и меньше. Наше поколение - удивительное: все мы - большие дети, многие из которых всю жизнь были мало востребованы, а некоторые такими и ушли.

«Валентин сам запустил свою болезнь — он совершенно не умел отдыхать». С Лидией Яремчук в спектакле «Бабье лето» Шестопалов последний раз выходил на сцену в марте нынешнего года

Михаил Ульянов, Кирилл Лавров, Олег Ефремов... - теперь вот и Вали Шестопалова нет. Все они были великими артистами и столь же великими людьми, которые своей детскостью и непосредственностью часто раздражали тех, кто шел единой шеренгой на строительство коммунизма.

С Валей мы познакомились во Львове, где я руководил детским театром во Дворце пионеров. Это был уникальный коллектив - по отношению к жизни и ее осмыслению других таких я просто не знаю, а ведь речь идет не о взрослых и опытных актерах, а о ребятах, которые учились всего лишь в пятом-шестом классах! Каждую пьесу мы, чтобы дойти до самой сути, разучивали буквально по предложениям и словам, разбирали психологию поведения и мотивацию каждого поступка героев.

Первый наш спектакль «Друг мой, Колька!» - о рутине в пионерской организации. В Москве эта очень смелая по тем временам пьеса Александра Хмелика пользовалась большим успехом, а у нас в Украине никто и помыслить не мог о том, чтобы ее поставить, к тому же у Анатолия Эфроса в Центральном детском театре играли взрослые ребята - студенты театрального училища, а у нас - как и было написано у автора - 11-12-летние дети. Возможно, именно поэтому наш спектакль получился таким пронзительным и правдивым.

...У Вали было очень тяжелое детство. Мама воспитывала его одна, надрывалась сразу на нескольких работах, но денег все равно не хватало - ей нечем было кормить сына.

Роман Виктюк: «Он всегда знал, что должен быть на сцене, — это единственно возможный для него жизненный путь» Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

Когда впервые увидел Валю, меня поразило его сходство с бродячей собакой - оно прослеживалось во всем: в манере себя вести, повадках, выражении глаз, которое было одновременно беззащитным и отчаянным, но, как известно, уличные животные выживают именно потому, что обладают безупречным нюхом, и у юного тогда еще Шестопалова он был - это чутье и привело его в театр.

Наш коллектив стал для Вали домом, в котором он про­водил все дни и вечера. Ребята не только вместе репе­тировали, но и делали уроки, причем различий между от­личниками и троечниками не было, поскольку все они учились средне. «Вы - тупе­нь­кие пионеры!» - говорил я им, хотя они менялись буквально на глазах: все без исключения писали стихи, а их сочинения были такими, что мне даже как-то позвонили из школы: «Роман Григорьевич, остановите своих ребят, иначе они просто не смогут окончить школу - правдолюбие как жизненную философию им в аттестат не зачтут».

- Шестопалову нашлась роль и в вашем следующем спектакле «Фабричная девчонка» по запрещенной в Ук­ра­и­не пьесе Александра Володина...

- Валя в нем глупого комсорга играл, причем делал это с таким неистовством, что сам великий Володин, увидев его на сцене, плакал от восторга и восхищения, а потом сказал: «Этот мальчик будет большим актером». Не думаю, что именно эти слова, хоть они были и очень лестными для юного актера, определили дальнейшую судьбу Вали Шестопалова - он всегда знал, что должен быть на сцене: это единственно возможный для него жизненный путь.

Когда мои ребята - и Валя в том числе - окончили 10 класс, я увез их в Киев, в студию при Театре Франко, но спустя какое-то время ее руководство меня уволило и я уехал в Москву, а мои ребята поехали за мной - 16 человек в двух купе. До сих пор не могу понять, как они там поместились, как не понимаю и того, как студентам из Киева удалось прорваться на прием к самой Фурцевой, но они к ней попали.

С Еленой Силантьевой и Александром Бондаренко в спектакле Михаила Резниковича «Дон Кихот. 1938 год» по Михаилу Булгакову

Екатерина Александровна тут же позвонила своему заместителю: «Эти ребята должны учиться!», и когда юные актеры вернулись в Киев, им сказали: «Так и быть, берем вас обратно». Но ведь никто их и не выгонял - избавились от меня, а они решили, что должны восстановить справедливость. В конце концов, я забрал ребят к себе в Москву, но душевная рана, которую они получили в результате всех этих событий, так до конца у них и не зарубцевалась. У Вали эта боль осталась в глазах, даже спустя годы она никуда у него не исчезла. Помню, как несколько лет смотрел в Театре имени Леси Украинки «Маскарад» - Шестопалов играл в нем Арбенина, и я видел, что он остался таким же добрым и наивным ребенком, каким я знал его много лет назад.

АКТРИСА ТЕАТРА РУССКОЙ ДРАМЫ ИМЕНИ ЛЕСИ УКРАИНКИ ЛИДИЯ ЯРЕМЧУК: «ОН КАТЕГОРИЧЕСКИ ОТКАЗЫВАЛСЯ ОБРАЩАТЬСЯ К ВРАЧАМ, НО ПОСКОЛЬКУ ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ ВСЕ ХУЖЕ И ХУЖЕ, НАЧАЛ ВЫСПРАШИВАТЬ МЕНЯ, ЧТО С НИМ ПРОИСХОДИТ»

Лидия Яремчук работала с Валентином Никитичем в спектаклях «Бабье лето» в Театре имени Леси Украинки и «Письма любви» в театре «Актер», поэтому хорошо знала артиста и с творческой, и с человеческой стороны.

- Лидия Григорьевна, в актерской профессии разделения по гендерному принципу нет, у всех одинаковые права и обязанности. Каким партнером был Валентин Шестопалов?

С Натальей Долей в пьесе Александра Островского «Доходное место», премьера которой состоялась на сцене Театра имени Леси Украинки в 2007 году

- Мы, актеры, бываем разными, но когда судьба одаривает тебя партнером-джентльменом, это большое счастье, поскольку он ведет себя соответственно: пропускает партнершу на полшага вперед, оберегает и защищает, первой предоставляет ей право голоса. Валентин был очень надежным партнером, потому что, если ты запнулся, споткнулся и, образно говоря, летишь в пропасть, получишь всегда помощь - тебе подадут руку, подставят плечо.

Впрочем, такое его поведение распространялось не только на женщин, но и на мужчин, с которыми он выходил на сцену. Валентин никогда не тянул одеяло на себя, что подчас в нашей среде бывает. Если ему какие-то профессиональные советы давали, чаще всего прислушивался, но случалось, что и бунтовал, тем не менее всегда находился в прекрасной актерской форме, чтобы в нужный момент сделать то, что от него требуется. Не могу говорить за других, но мне с ним работалось легко и хорошо - Валентин был чутким партнером и по-человечески очень теплым.

- Редкое актерское качество!

- Валя вообще был нетипичным актером - доброжелательным, незлобивым, всегда улыбающимся. За те 30 лет, что я его знала, он никогда не принимал участия в интригах, не входил ни в какие группировки, зато всегда и всем делал комплименты, шутил - иногда более удачно, иногда менее, но неизменно старался развеселить других, хотя, возможно, на душе у него не всегда было легко и безмятежно. Валентин каждому стремился сказать что-то хорошее, и я не помню, чтобы о ком-нибудь говорил плохо, хотя последнее в актерской среде не редкость.

Валику присуще было обаяние - и человеческое, и мужское, и актерское. Я видела его в разных спектаклях, он был очень интересным актером, который мог работать как с режиссером, так и самостоятельно, что тоже очень важно и не всем дано. Думаю, театр еще не скоро заполнит нишу, которую занимал Валентин Шес­то­па­лов.

- Последний раз Валентин Никитич выходил на сцену в спектакле «Бабье лето» 11 марта...

- Это было на гастролях в Одессе - в то время он был уже очень болен, накануне ему вызывали «скорую». Валентин сам запустил свою болезнь - он совершенно не умел отдыхать. Для него существовало только одно: театр, театр и еще раз театр! С любой усталостью он мог сыграть подряд два спектакля, что было особенно тяжело в его ролях, где требовалась огромная эмоциональная отдача, себя не щадил.

Главным и, наверное, единственным раз­вле­чением, которое он позволял себе всего раз в году, было море, он очень любил плавать. В остальное же время занимался только работой, и, несмотря на то что у него был «Актер», который создавался специально под Шестопалова, вся его жизнь, мысли, устремления и чувства были сосредоточены на Театре имени Леси Украинки.

Свой последний спектакль Валя играл очень тяжело. Конечно, пребывание на сцене сродни забытью - там проходят любые болезни и отходят на второй план личные трагедии, но поскольку это огромная нагрузка на сердце, нервы и сосуды, стоит выйти за кулисы, как недуги набрасываются на тебя, словно пираньи. Впрочем, тогда даже на сцене было видно, что ему очень плохо. Когда стало очевидным, что какое-то время Валик не сможет работать, мы все равно ждали именно его и вопрос о замене Шестопалова другим актером даже обсуждать не хотели, хотя и знали, что на сцену он выйдет не скоро. В мае поняли, что, наверное, он уже не вернется, но надежда на, казалось бы, невозможное все равно оставалась.

- Валентин Никитич долго болел?

- По-настоящему плохо Вале стало два года назад, когда, вернувшись после отпуска (то лето, если помните, было очень жарким) в сентябре, он вдруг начал болеть и семимильными шагами стареть - очень сильный физически, атлетически сложенный, крупный человек исхудал и, казалось, стал даже меньше ростом.

Однажды после спектакля «Бабье лето» мы собрались вместе, чтобы поужинать (был у нас такой приятный обычай), заговорили о чем-то, и Валя вдруг начал очень горячо спорить, почти ругаться. Это было так странно, страшно и не похоже на него, что мы, испугавшись, быстро разбежались в разные стороны. Через пару дней я позвонила жене Валентина и сказала: «Таня, он болен - что-то происходит с сосудами, его срочно нужно лечить». Вскоре после этого ему стало плохо, он попал в реанимацию, откуда вскоре сбежал.

- Почему Валентин Никитич отказывался лечиться?

- По какой-то только ему известной причине он категорически отказывался обращаться к врачам, но поскольку чувствовал себя все хуже и хуже, начал выспрашивать меня, что с ним происходит и как ему лечиться. «Валечка, - много раз говорила ему, - я не доктор: я могу тебе что-то посоветовать, а окажется, что делать надо что-то совсем другое», но Валик в этом смысле был человеком сложным - авторитарным, в чем-то даже эгоистичным, а предубеждение против медиков у него было очень сильным: переубедить его было невозможно.

Как показала жизнь, в чем-то он был прав, потому что врачи его подвели - умер Валентин совсем не от того диагноза, который медики ему поставили: лечили только сосуды и не учли возможности внутреннего кровотечения. Именно от врачебной ошибки ему пришлось испытать много мук: таблетки, которые ему выписали, никакого облегчения не приносили, да и лечить, в конце концов, не стали.

- ?!

- У Вали уже вовсю шла интоксикация организма, и проявления его болезни были настолько неприятны для окружающих, что его постарались поскорее выпихнуть из больницы домой, хотя было видно, что угасает он на глазах. Это неправильно: как бы ни вел себя больной во время болезни, врачи не должны реагировать на это эмоционально, ведь его поведение во многом было обусловлено недугом. У нас не принято ругать врачей, но я об этом и на поминках первой сказала: Валю загубили. Почему врачи «скорой помощи» смогли за короткое время поставить ему правильный диагноз, а их коллеги в больнице, в которой его лечили, это не смогли?

«ЕСЛИ БЫ ВАЛЮ ОТПРАВИЛИ В ССЫЛКУ, ЕГО ЖЕНА ТАНЯ, КАК ДЕКАБРИСТКА, ПОЕХАЛА БЫ ЗА НИМ»

- За последние полгода ушло из жизни несколько актеров Театра имени Леси Украинки...

- Это чудовищные для нас потери! В январе умер Валерий Бессараб, который 16 лет болел дома, не прошло и месяца, как ушел из жизни наш Саша Бондаренко... Тогда Валентин, видимо, понимая, что смертельно болен, сказал: «Какая хорошая смерть - я бы тоже такую хотел». Этими словами он будто накликал на себя беду...

Помню, я тогда напустилась на него: «Что ты говоришь?! Не всем легкая смерть дается, хотя, конечно, гораздо страшнее стать овощем и обузой для родных людей. Надо поднимать себя, лечить», но он не послушался, а в результате оба они ушли молодыми... Бондаренко ведь вообще было всего 52 года, и такой страшный финал - внезапный, на глазах у зрительного зала, в присутствии родных.

Валентин в отличие от Саши долго болел, было понятно, что он умирает, но тем, кто его любил, от этого не легче - приготовиться к тому, что любимого человека скоро не станет, нельзя. Я и думать об этом не могла, пока не увидела все своими глазами. Поехала навестить Валю за две недели до его смерти и с первого взгляда поняла: он обречен.

- Почему вы сделали такой вывод?

- Он был до крайности истощен физически. Мы говорили на какие-то посторонние темы, но было видно, что даже просто поддерживать разговор ему очень тяжело. Валя даже не спросил, ввели ли кого-то на его роль... Я сама сказала, что мы его ждем, что скоро он вернется и обязательно снова выйдет на сцену, но было видно, что только чудо сможет его спасти. Впрочем, даже несмотря на такое тяжелое физическое состояние, он оставался таким же любезным, как всегда, - когда я уходила, сказал, что хорошо выгляжу. Честно говоря, в такой момент ничего подобного я от него не ожидала, поэтому только развела руками: это был тот Валентин, которого знала и любила много лет.

Когда Валю хоронили, Надя Кондратовская, вдова Саши Бондаренко, зашла последней. Потом положила цветы, поцеловала Татьяну Сергеевну, вдову, и быстро вышла, ведь не прошло еще и полугода, как в этом же зале она хоронила своего мужа. Надя присутствовала при смерти Саши, которая была мгновенной, а потом еще несколько часов в костюме, в котором играла спектакль, сидела на сцене и ждала, пока милиция и «скорая помощь» все необходимые документы оформят. Можно только представить себе, что она пережила, но Надя - женщина сильная и в этом отношении закрытая: на людях не открывается - не плачет, не рыдает. Впрочем, как и Татьяна Сергеевна, которая, хоть и переживала все очень эмоционально, держалась мужественно.

- Она, говорят, посвятила своему супругу жизнь...

- Татьяна Сергеевна была директором и администратором театра «Актер» - можно сказать, его мозговым центром. Валентин Никитич занимался творческой работой, ставил спектакли и играл в них, а вся техническая подготовка к ним - декорации, свет, костюмы - лежала на ней. Как-то на капустнике Татьяна Сергеевна вышла на сцену и пошутила: «Шестопалов у нас глава театра, он - наша гордость, но вот я дам команду выключить в помещении свет, и где будет ваш народный артист и ваша голова?».

Валентин ее очень ценил. Помню, когда я еще не была с ней знакома, мы как-то ехали на гастроли в одном купе, и он рассказывал: «Моя жена - удивительная женщина: если она и Виктюк окажутся в пустыне, он обязательно найдет там цветной пиджак и подработку, а она - столик и душевую кабину для меня». Татьяна Сергеевна действительно создавала ему комфортную обстановку не только в театре, но и дома, она тянула на себе весь быт и делала для взрослого мужа все, что матери обычно делают для маленьких детей.

- Удивительное самопожертвование!

- Моя дочь даже как-то сказала, что Татьяну Сергеевну нужно изолировать от общества, потому что она портит мужскую породу. Ни один мужчина в нашем театре не может похвастаться такой заботой, в какой купался Валя, - Татьяна Сергеевна ему служила, и более жертвенной и преданной жены я не знаю. Она и маму Вали досматривала, когда та заболела, - сам он таких вещей боялся, многого не умел, а она и тут все взяла на себя. 

Если бы Валю отправили в ссылку, Таня, как декабристка, поехала бы за ним: нашла бы ему теплую шахту, острое кайло, чтобы ему легче было работать, да еще и ладошки бы свои подложила. Не знаю, как она без него будет жить, - думаю, всю себя посвятит театру «Актер». Он у них намоленный - там есть своя публика, и жаль будет все это потерять.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter