Проблема дурака по-прежнему актуальна

Виталий КОРОТИЧ. «Бульвар Гордона» 7 Августа, 2014 00:00

Сейчас, когда весь мир вспоминает Первую мировую войну, начавшуюся 100 лет назад, можно вспомнить и то, как за нес­колько лет, и не только на полях сражений, во втором десятилетии ХХ века перевернулись истории многих великих народов. Не будь мировой войны, не было бы нескольких революций. Именно война привела к целой связке событий, которые хлестнули по бывшей державе и убили ее, хотя теперь уже понятно, что именно в то время основные мозги и руки страны, ее интеллигенция и крестьяне, не хотели державного развала.

Столичные заварухи казались вначале не­серьезными, Ленин прятался от правосудия, и, как писал Троцкий, «если бы большевики не взяли власть в октябре-ноябре, они, по всей вероятности, не взяли бы ее совсем». Но переворот произошел, марксизм, ставший на короткое время не мыльным пузырем, как сегодня, а революционным учением, государственной идеологией, был насажден силой, и все, что случилось с нами за следующее столетие, во многом связано с этим. За десятилетия марксистско-ленинско-сталинского всевластия удалось насилием и промыванием мозгов создать так называемый советский народ, который и в прежнем виде, и в последующих поколениях живет до сих пор.

Политолог, доктор философских наук Александр Ципко пишет, что «в подавляющей массе мы мыслим до сих пор хуже», а «проблема дурака для нас куда более актуальна, чем была в России времен Гоголя». Мы еще массово не понимаем, что с нами произошло, в частности, не осмыслили и того факта, что украинского народа, к которому принято призывно обращаться, народа Гоголя и Шевченко, Франко и Леси, сейчас нет, сколько бы этот народ ни оживал в романтических видениях. Могу только согласиться с известным российским историком Андреем Зубовым, который по схо­жему поводу утверждал, что «той России и того русского народа, который описан Львом Толстым, Чеховым, Буниным, который породил музыку Глинки, Чайковского, Рахманинова, больше нет. Этот мир утонул в 1920-1930-е в России и постепенно ассимилировался в русской эмиграции». В Украине, где интеллектуальная и политическая эмиграция не была столь серьезна, такая ассимиляция в какой-то степени произошла в Галичине, тоже, впрочем, ломаной, увечной и разнообразной.
В процессе самовоссоздания, самообновления и самоутверждения, жалея себя и стремясь к лучшей жизни, мы должны понять свою историческую вину, размах своих потерь и, как пишет тот же Ципко, «очистить свою душу и мышление от исходного марксистско-ленинского античеловеческого кода».

Формирование нового пути Украины связа­но именно с этим, тем более что нагляден пример стран Центральной и Восточной Европы, вставших на путь европейского развития и находящихся сейчас далеко впереди. Еще один яркий пример — Германия, сделавшая четкий выбор после войны и ставшая европейским лидером во многих отношениях.

После войны они начали с самого простого — с люстрации, отстранения от государственных должностей бывших эсэсовцев и тех, кто занимал выборные партийные должности при нацизме. А мы все бредем сквозь полусоветскую власть, входим в новое общество, не отряхнувшись от старого, зачастую привычно веря изолгавшимся лидерам советских лет и не допустив даже очевидной люстрации. Мне в бундестаге сказали когда-то: «А ведь и у нас были желающие услышать какого-нибудь Шелленберга, который крикнул бы, что всегда ненавидел Гитлера, работая с ним, и теперь будет вести нас к демократии...». Те самые родимые пятна советского социализма нет-нет да и вспыхивают у нас перед глазами, мы боимся раскаяния, как все грешники, и, как все недолеченные больные, не хотим понять, почему нам так плохо..

Украина встала на верный путь. Но встать на путь недостаточно — надо идти по нему.