Фреймуть

Анна ШЕСТАК. «Бульвар Гордона» 7 Августа, 2014 00:00

Напрасно на афишах этой картины написали: «История любви, потрясшая мир». Зрители, мечтающие увидеть, как голливудская звезда покорила сердце князя Монако, будут разочарованы: никакой потрясающей лав стори им не покажут, а расскажут нравоучительную историю гламурной домохозяйки, которая, попав в чужую страну, вначале и знать о ней ничего не желает, а потом вдруг спохватывается, начинает ее неистово любить и в результате даже спасает от французского военного вторжения. Очень правильно все-таки, что в самом начале фильма режиссер Оливье Даан решил предупредить: «Все, что вы увидите на экране, — не более чем фантазия».

СИДЕТЬ И МОЛЧА БЛИСТАТЬ

Фантазия вышла путаная, несуразная, очень мутная и очень в стразах. Вероятно, монакская княжеская семья что-то предчувствовала, потому что все ее члены дружно проигнорировали премьеру «Принцессы Монако», заявленную как фильм-открытие Каннского кинофестиваля. А критики так же дружно констатировали, что открытия из этого распиаренного открытия не вышло, и Николь Кидман, сыгравшая княгиню Грейс, провалилась с треском.

Когда-то эта австралийско-американская актриса получила «Оскар» за роль другой выдающейся женщины — Вирджинии Вульф, но сейчас, увы, награды ей не светят. Разве только «Золотая малина».

33-летней Келли из 46-летней Кидман совсем не получилось — скорее, восковая фигура Грейс Келли в каком-нибудь музее. Выглядит Николь весьма эффектно, особенно в шикарных бальных платьях, но ни один мускул на ее натянутом до предела лице не движется, а сама она передвигается так, словно вот-вот распадется на атомы.

Искусственная улыбка, деланные слезы, наигранный гнев — и везде одно и то же выражение лица. Особенно это заметно, когда Грейс готовится к съемкам в новом фильме Хичкока и тренируется выдавать на-гора эмоции: какую табличку ей ни покажи, хоть со «злостью», хоть с «одобрением», хоть с «испугом», лицо практически не меняется, застыло, как маска, и порой складывается впечатление, будто для Кидман это просто физически тяжело — растягивать рот в улыбке, щурить глаза, даже мало-мальски говорить. Куда проще сидеть молча и блистать.

Замечательный Тим Рот («Бешеные псы», «Криминальное чтиво», «Пианист») в роли князя Ренье поживее и поубедительнее, но и он старше своего героя, что заметно, ниже своей киношной второй половины на голову, что еще заметнее, и даже боится до нее лишний раз дотронуться — возможно, памятуя о том, что экспонаты в музее восковых скульптур трогать нельзя. Однако у него в глазах читается хоть какая-то попытка понять того, чью роль ему доверили, даже несмотря на то что Ренье, которого намалевали сценаристы, понять невозможно.

Мне, например, после просмотра полуторачасового фильма не совсем ясно, как этот человек женился и кто же все-таки выбрал ему Грейс — он сам или приятель-священник? Хочет он править княжеством или вынужден? Действительно любит свою семью или положение обязывает иметь жену и детей? И что князь делал бы с де Голлем, собиравшимся аннексировать Монако, не будь у него такой умницы-жены? Наверное, ничего — поплыл бы куда-нибудь на яхте в компании Онассиса, Марии Каллас и всего светско-львиного прайда.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ДЛЯ ЗОЛУШЕК

Странно, но современники характеризуют князя Ренье совсем иначе — как угрюмого нелюдимого человека, проводившего время не в шумных компаниях богатых и знаменитых, а в собственном зоопарке. В фильме же и намека на это нет: правитель монегасков блестит и блистает точно так же, как его супруга, вместе они — пара с глянцевой обложки, напрочь лишенная какой-либо чувственной подоплеки, не говоря уж о любви, «потрясшей мир». Как познакомились, не сказано. Как полюбили друг друга, неясно.

Говорят, он не очень хотел впервые встречаться с этой блондинкой Хичкока, а она, идя к нему, еще незнакомому, на совместную фотосъемку, безумно переживала из-за аляповатого платья в крупный цветок и неудачной прически. Потом они писали друг другу трогательные письма, а затем он поехал в Америку просить ее руки, после чего она, как королева с многочисленной свитой, плыла к нему в Европу через океан в компании родни, друзей и подружек, пока другая голливудская звезда Мэрилин Монро кусала локти — ведь это ее, а не Грейс, Аристотель Онассис должен был в Каннах знакомить с Ренье...

Из всего этого фактажа можно было наснимать захватывающий сериал, эдакий «Великолепный век» о ХХ столетии, но, увы, не срослось. Фильм, насколько я понимаю, делали как предупреждение для Золушек: мол, даже если вам немного за 30, есть надежда выйти замуж за принца, но потом с этим принцем придется ой как несладко. Принцы, они такие, мягко стелют, да жестко спать, и вот именно на этом обожглась простая девчонка из Филадельфии, которая думала, что попала в сказку...

Не знаю, кто и под каким гипнозом внушил Даану и компании, что Грейс Келли, дочь американского миллионера, за которой, согласно брачному контракту, дали баснословное для 56-го года приданое (по некоторым источникам, два миллиона долларов), была Золушкой и простой девчонкой.

Тут уж скорее Ренье — Золушок, с титулом в пустом кармане. И тяготы жизни Грейс во дворце кажутся смехотворными: муж отчитал за прическу, графиня такая-то хочет провести бал, а не пожертвовать на благотворительность, приходится заниматься с репетиторами, читать историю Монако...

Ах, как это все ужасно! Да еще и в кино сниматься нельзя: Грейс-то, оказывается, думала, что можно, когда становилась Высочеством, а тут, оказывается, нельзя. Самое время расплакаться над гіркою жіночою долею — слишком со многими трудностями приходится мириться в этом Монако, которое в фильме то и дело называют бездушной страной.

ДЕД БИЛ — НЕ РАЗБИЛ, БАБА БИЛА — НЕ РАЗБИЛА...

В общем, так бы и бесилась с жиру принцесса, если б не генерал де Голль, который вдруг привел к монакским границам войска и потребовал: а) чтобы монегаски платили Франции, как в известном мультике, «ни за что, просто так»; б) чтобы Грейс Келли не ехала к Альфреду Хичкоку сниматься. Ну, первое требование еще как-можно объяснить (а украинцам в свете последних событий так и вовсе ничего объяснять не надо, сразу поверим, что такое могло быть), однако на кой французскому лидеру сдалось второе и какое дело де Голлю до актрисы-принцессы?

Но вот тут-то Грейс встрепенулась и после шести лет жизненных тягот бросилась наконец изучать язык страны, чьей княгиней стала, влюблять в себя ее жителей, начала учиться красиво ходить, говорить, улыбаться, посещать уроки этикета, которых, конечно же, никто не преподавал миллионерским дочкам, девочкам из высшего общества...

Словом, отважилась стать человеком — и в конце концов спасла бездушную страну, произнеся речь на балу перед де Голлем. Тот расчувствовался, изболелся душой и решил принцессу послушать — не завоевывать Монако. То есть Европа просила — не слушал, Ренье договаривался — тоже побоку, а вот когда Грейс... Дед бил — не разбил, баба била — не разбила, а мышка прибежала, хвостиком махнула — и каменное сердце бывалого вояки упало и разбилось.

Нам бы сейчас такую мышку, не находите? Так вот прямо сплю и вижу, как стоит она, вся в жемчугах и пышном платье, хлопает влажными от слез голубыми глазками и надрывно пищит: «Моя країна — це я...».

Видимо, для пущей трогательности озвучить Грейс Келли в исполнении Николь Кидман поручили нашему «ревизору» Ольге Фреймут, которая голоском девочки-припевочки с пионерской интонацией весь фильм продекламировала за уже довольно взрослую тетю. Будто с выражением читала стишок на школьном утреннике. Не знаю, на что рассчитывали те, кто этот ловкий ход придумал, однако зрители уже не раз отозвались в интернете и о фильме как таковом, и о феерическом Олином дубляже. Сдается мне, у «Принцессы Монако» появилось второе, альтернативное название — «Фреймуть». Вот тебе и форма, вот и содержание...