Банька по-черному

Юлия ПЯТЕЦКАЯ. «Бульвар Гордона» 21 Января, 2010 00:00

«ДА СТЕРВЯТНИК СПУСТИЛСЯ И СУЗИЛ КРУГИ»

Моим первым сильным бобинным потрясением от Высоцкого стала песня «В тот вечер я не пил, не ел, я на нее вовсю глядел, как смотрят дети». Магнитофон располагался на первом этаже в доме напротив, я жила на девятом, выскочила на балкон и с перепугу запомнила весь текст с лету. Высоцкого тогда так и запоминали, заучивая до одури, до отупения с бобин, с пластинок...

«Что, опять поврежденья на трассе, что реле там с ячейкой шалят?». Мне было лет восемь, маленькую пластинку с четырьмя песнями Высоцкого я слушала чаще остальных и представляла, как шалят реле с ячейкой, делая поврежденья на трассе, и мужчина со страшным голосом никак не может дозвониться красивой женщине, которая, наверное, очень его ждет. Это были не столько песни, сколько увлекательное кино, каждый раз воспринимавшееся мною по-разному. Я ощущала себя одновременно соучастником и соавтором - придумывала продолжение, добавляла сюжетные линии, персонажей, меняла финал. То дозвонился, то не дозвонился. Она бросила его и ушла к другому. Он женился на телефонистке. «Как вас звать?». - «Тома...».

В конце прошлого века авторитетный социологический опрос обнародовал данные, что всего лишь полпроцента населения России не знает, кто такой Высоцкий. По этому показателю Владимир Семенович обошел даже Александра Сергеевича Пушкина, хотя выросло не одно поколение, для которого Цой еще жив, а Высоцкий уже нет. В принципе, это нормально. В подобной преемственности присутствует определенная жизненная и историческая логика, и, на мой взгляд, Владимира Семеновича вообще давно пора оставить в покое. Не знаю, заслужил ли он свет, но покой точно заслужил.

Ох, устал я, устал, - а лошадок распряг,
Эй, живой кто-нибудь, выходи, помоги!
Никого - только тень промелькнула в сенях,
Да стервятник спустился и сузил круги.

За десятилетия, прошедшие после смерти Высоцкого, о Великом Барде написано столько, сколько о своем Великом Барде не написали шекспироведы всех времен и народов. Доценты с кандидатами анализируют его творческое наследие, историки изучают общественно-социальный феномен, друзья, коллеги и соратники неутомимо приоткрывают завесы тайн. Просто друзья, которых не становится меньше, как минимум, дважды в год - перед днем рождения и днем кончины - устраивают вечера памяти, поют концерты, разыгрывают спектакли. 25 января по традиции Сергей Джигурда в окружении единомышленников вновь будет «резать в кровь свою и наши души», рвясь из сил, из всех сухожилий. «Обложили меня, обложили, но остались ни с чем егеря». Не представляю, что егерям нужно от Джигурды?

Владимир Семенович очень плохо переносил любое подражательство и однажды грозился убить неизвестного поэта, укравшего у него интонации и ритм. Немного спустя выяснилось, что краденное принадлежит Артюру Рембо и называется «Пьяный корабль». Даже трудно предположить, что чувствовал бы Высоцкий сейчас, доведись ему оказаться на каком-нибудь торжестве в честь себя.

«СОВЕСТЬ - ПОНЯТИЕ ОТНОСИТЕЛЬНОЕ»

«Сколько и чего я бы теперь не дал, - скорбел Валерий Золотухин в начале спектакля «Я, Высоцкий Владимир», - чтобы поглядеть на тебя живого хоть одним глазком. Ну да свидимся...». В постановке, идущей вот уже 23 года, Золотухин был заявлен как автор проекта и друг, а незадолго до представления прогуливался в фойе мимо книжных раскладок и раздавал автографы. Из книг предлагалось богато иллюстрированное издание «Любимов, Боровский и Высоцкий» и увесистый том историка Федора Раззакова «Владимир Высоцкий: козырь в тайной игре».

Монументальный труд русско-советского патриота и частного сыщика Федора Ибатовича Раззакова, в котором он тщательно исследовал, как еврейская либеральная интеллигенция использовала посредственного артиста, алкоголика, наркомана и полуеврея Высоцкого в свержении социалистического режима, бестселлером, к счастью, не стал, не в последнюю очередь из-за своей уникальной бездарности, хотя цитировать его хочется с любого места.

«Действующая власть много чего хорошего дала Высоцкому. Он совершенно бесплатно получил высшее образование, с голоду тоже не умирал: имел возможность периодически сниматься в кино, менял театры, ездил по стране с халтурами. Власть даже была готова лечить его от пагубной болезни, укладывая бесплатно в свои наркологические клиники, но все эти преимущества социализма Высоцким, как и другими либералами, в упор не замечались». Помимо кропотливого анализа преимуществ советской системы и недостатков прозападной либеральной интеллигенции, любознательный читатель найдет у Раззакова подробную хронику запоев Высоцкого, его пребываний в психиатрических и наркологических стационарах, беспорядочных половых связей и бесконечных хулиганских выходок. Честно говоря, трудно понять, какое место отведено этому «Козырю» в концепции праздничного вечера, посвященного памяти друга, но как заметил Валерий Золотухин: «Совесть - понятие относительное».

Предваряя спектакль, Валерий Сергеевич прочел свой рассказ «Этюд о беглой гласной», где вспоминал, как на съемках картины «Хозяин тайги» консультировал Володю по поводу «баньки по-белому» и «баньки по-черному», а заодно «приторговывал» Высоцким, показывая его местным жителям в обмен на молоко и самогон. Запомнилась фраза: «Попробую и я что-нибудь прокукарекать, дабы получить свои серебреники».

«НЕУЖЕЛИ ТАКОЙ Я ВАМ НУЖЕН ПОСЛЕ СМЕРТИ?!»

После того как Золотухин «прокукарекал», актеры Театра на Таганке Любовь Чиркова и Валерий Черняев, выходивший когда-то вместо Владимира Семеновича в роли Хлопуши, «предприняли попытку рассказать о любви двух великих людей - Марины Влади и Владимира Высоцкого». Чиркова, облаченная в черное концертное платье, хорошо поставленным голосом декламировала фрагменты из книги Влади «Владимир, или Прерванный полет» (периодически заглядывая в книгу), а Черняев исполнял под гитару и оркестровую фонограмму наиболее известные песни Высоцкого: «Баллада о детстве», «Большой Каретный», «Цыганская», «Она была в Париже», «Кони привередливые» (периодически забывая текст). Чиркова иногда подпевала. «Эх, раз! Да еще раз!». - «Да что ты!». - «Да еще много, много раз!». - «Да что ты!»...

Порой мне кажется, что свое беспокойное посмертное существование Владимир Семенович как человек с развитой интуицией и чувством юмора прозорливее всего описал в шуточной песне «Бал-маскарад», которой для полного счастья очень не хватало на музыкально-спиритическом сеансе, срежиссированном Золотухиным.

Сегодня в нашей комплексной бригаде
Прошел слушок о бале-маскараде.
Раздали маски кроликов,
Слонов и алкоголиков,
Назначили все это в зоосаде.
Я платье, говорит, взяла у Нади,
Я буду нынче, как Марина Влади...

В свое время Марина Влади, тщетно пытаясь убедить родителей Владимира Семеновича не ставить на могиле сына «наглую позолоченную статую, символ социалистического реализма», ссылалась еще на одно стихотворение Высоцкого - «Памятник».

Я при жизни был рослым и стройным,
Не боялся ни слова, ни пули
И в привычные рамки не лез.
Но с тех пор, как считаюсь покойным,
Охромили меня и согнули,
К пьедесталу прибив ахиллес.

Почти 30 лет «гном с озлобленным лицом и гитарой вместо горба, окруженного мордами лошадей» стоит на Ваганьково, идут с молотка воспоминания лучших друзей, коллег и близко знавших покойного, хрипя и кривляясь, продолжают неистово терзать инструмент чужие посторонние люди. Вдоль обрыва, понад пропастью, по самому, по краю.

Саван сдернули - как я обужен,
- Нате, смерьте!
Неужели такой я вам нужен
После смерти?!