"Римская империя времени упадка сохраняла видимость твердого порядка"

Виталий КОРОТИЧ. «Бульвар Гордона» 27 Декабря, 2006 00:00

25 лет назад всех известных деятелей культуры УССР собрали вместе и разъяснили им, что настал важный момент и его надо понимать, как велит партия. Момент был знаменательный, а время - неповторимое.

В начале 80-х годов ХХ века Булат Окуджава прочел мне стихи, начинавшиеся словами: "Римская империя времени упадка сохраняла видимость твердого порядка", и пожаловался, что не может их опубликовать. Цензоры не столько заботились об авторитете древнего Рима, сколько видели в стихах намек на тогдашнюю советскую жизнь, что, в общем, было вполне обоснованно. Я сам смог эти стихи напечатать в "Огоньке" только лет через пять, когда все начало меняться. А тогда, в день киевского идеологического совещания, многое казалось привычно незыблемым. Не все понимали, что в Кремле доживает плохо соображающий Брежнев, а генералы, соображавшие не лучше, посулили генсеку "красное знамя над Кабулом" и вторглись в Афганистан, вызвав всемирную волну протестов. Американский президент сумел нажать на саудовских шейхов и сбил цену на нефть до однозначных цифр, что сокрушило советский бюджет. Страна беднела, партийные чиновники цеплялись за власть, свирепо искореняя любые точки зрения, не совпадающие с официальной.

Хотя советской власти было уже за 60 - возраст почтенный, - она все еще сохраняла свои главные приметы. Разве что после Ленина-Сталина бюрократам уже не были нужны ни революционеры, ни диктаторы. Во власть хлынула шпана, шушера, назвавшаяся "коллективным руководством" по причине своей безликости. Многое изменилось.

Когда-то предполагалось, что демократия вот-вот окрепнет, государство отомрет, люди заживут лучше, разница между селом и городом сведется к минимуму, но все вышло наоборот. Впрочем, нельзя сказать, что со времен Октября коммунисты народ обманывали... Какое-то время они сами верили в то, что наобещали, но со временем убедились, что выполнять свои обещания неспособны. Большевики начали строить страну единственным известным им способом - путем насилия. Когда стало ясно, что демократическое общество из-под палки не создается, его просто объявили таковым, прибавив к слову "демократия" слово "социалистическая". Появилась "социалистическая законность" и другие термины с уточнениями.

Партийные чиновники "делали вид", и это было похоже на сцену, которую мне рассказал писатель Григорий Кочур, отсидевший в советском концлагере. К ним прислали приказ, согласно которому по территории лагеря можно было ходить только строем, взявшись под руки. Зеков выгнали на улицу, построили, велели взяться под руки. Зеки не взялись. Начальник поглядел, повернулся спиной к колонне и скомандовал: "Взялись! Пошли!". Заключенные шагали, не держась друг за друга, а начальник вроде бы не знал, что они идут не по приказу...

Государство привычно решало свои проблемы, отмахнувшись от собственного народа и создав для надзора за ним самый мощный в истории репрессивный аппарат. Процесс этот совершенствовался. Если Ленин время от времени еще пытался переубедить оппонентов, подавить их словесно, то Сталин их убивал. Сталин, вставший у колыбели новой системы, был не шибко начитан и в отличие от своего предшественника разговорами о будущем не увлекался. В меру своего понимания он был занят практическим устройством современной ему советской жизни, не уважая в ней ни своих холуев, ни врагов.

К тому времени у государства выработалась мифология, защищаемая силой охранного и государственного аппарата. "Лучший, талантливейший" из советских поэтов Маяковский сказал, что "тот, кто поет не с нами, тот против нас", и хором обязали петь как отечественных, так и зарубежных деятелей культуры.

Редактируя журнал "Всесвiт", я регулярно получал списки авторов-иностранцев, которых было запрещено даже упоминать в силу их "ненашества". Партийная бюрократия присвоила все средства распространения идей: радио, прессу, ТВ, издание книг. В стране не было Министерства пропаганды - только отдел ЦК, надзиравший за мыслями.

Человеческие мозги - штука коварная. Раз уже они завелись в голове, то человек начинает ими пользоваться, мыслить, и никогда не известно, до чего он может додуматься в одиночку. Поэтому время от времени производились массовые промывания мозгов на уровне совещаний и съездов, где деятели культуры были обязаны вслух засвидетельствовать свое послушание. В Украине случались совещания двух типов: или массовое заверение власти в безусловной верности рекомендованным идеалам, или заклеймение тех, кто от идеалов отклоняется.

Эти сборища, как правило, проходили пышно, причем в участников стремились вселить чувство, что они в чем-то проштрафились, недоработали, не оправдали, уклонились. Кроме прочего, на таких встречах можно было пообщаться с начальством, что для многих деятелей советской культуры открывало дороги к счастью. Дело в том, что в бывшей нашей стране нельзя было заработать. Вернее, заработать можно, но потратить заработанные деньги так, как хочется, нет.

Квартиры, санатории, автомобили, места в приличных больницах и на кладбищах не продавались, даже если у тебя имелись деньги для такой покупки: все это выдавалось партчиновниками в награду за послушание. По сути, это являлось системой коррупции: ты мне - я тебе. Изобретались почетные звания для актеров, премии для писателей, ордена, выдававшиеся так же, как при царе приближенным жаловались имения и титулы. Партийная бюрократия присвоила себе функции лагерных хлеборезов - отрезала от общего каравая кому сколько хотела, устанавливала и распределяла доходы, льготы, имущество.

Помните фильм Копполы "Крестный отец"? Цековские совещания напоминали блатные сходки, где у главаря просили что угодно в обмен на свою преданность. Тезис великого киевлянина Михаила Булгакова: "Никогда ни у кого ничего не просите - сами все дадут" соблюдается далеко не всеми. Попрошайничество у власти узаконили с царских времен, укоренили в советские, и кстати, оно нетронутым перешло в наши дни. Благодарные прикормленные деятели культуры создавали нетленки, с положенным восторгом описывали рекомендованных героев и утвержденные подвиги. Это звалось романтической разновидностью соцреализма и превращало литературу из вечевого колокола в тронку на шее у колхозной коровы.

Четверть века назад директивное совещание было не лучше и не хуже других. Начальство призывало отобразить что положено, деятели украинской советской культуры согласно кивали. Ни партначальство, ни многие из деятелей еще не представляли себе, что через 10 лет Украина обретет независимость и многие будут стоять рядом на других трибунах, слушать и произносить совсем другие речи. Что в людях изменилось за минувшие четверть века? Большинство стали другими или обвыклись в новых обстоятельствах? Процесс освобождения души всегда был непрост и очень личен. Приходят новые люди, с новым опытом, и всем вместе надо изменять эту жизнь, учиться искренности, общению без вранья и страха, доверию друг к другу. Друг к другу? Хорошо бы...

Этот уникальный снимок сделан в конце 1981 года. Почтенное собрание выглядит странно, словно академический хор, - все в темных костюмах и белых рубахах (блузках). Дирижер и главные солисты еще впереди. Ровно через 10 лет тот же хор с очень незначительными изменениями в составе будет исполнять совершенно другой репертуар, и один из прежних запевал, Леонид Макарович Кравчук (второй справа во втором ряду), станет первым Президентом независимой Украины. Многих, представленных на фото, уже нет: Владимира Щербицкого, Олеся Гончара, Григория Майбороды, Андрея Штогаренко, Мыколы Бажана, Анатолия Соловьяненко, Раисы Кириченко, Александра Билаша... Но многие все еще при деле: Евгения Мирошниченко - в центре первого ряда, Борис Олийнык - пятый во втором ряду (слева), Павло Загребельный - восьмой во втором ряду (слева), Мария Стефюк - девятая во втором ряду (слева), Дмытро Гнатюк - в центре второго ряда, Мыхайло Стельмах - 12-й во втором ряду (справа), Дмытро Павлычко - первый в четвертом ряду (слева), Иван Драч - шестой в четвертом ряду (слева), Богдан Ступка - первый в пятом ряду (слева), Николай Мащенко - восьмой в третьем ряду (слева), Михаил Резникович - третий вверху (слева), Виталий Коротич - третий в третьем ряду (справа)...