Блогер Олена СТЕПОВА: «На Донбассе говорят: «Путин, зараза такая, пообещал взять нас к себе, так почему не платит зарплаты и пенсии?»

Олена Степова — одна из самых известных украинских блогеров, которая наблюдала зарождение войны на Донбассе и делилась впечатлениями о происходящем в своем Facebook. О реальных причинах пророссийских настроений в этом регионе она рассказала интернет-изданию «ГОРДОН».

«ЛЮДМИЛА УЛИЦКАЯ СРАЗУ СТАЛА МЕНЯ ОПЕКАТЬ»

— Те события, которые ты описываешь в своем блоге, — это литература или дневник?

— Когда я начала писать об АТО, это были документальные заметки, личные наблюдения, не об Украине, Луганщине, Донбассе, а о моем окружении, о людях, которых я знаю лично, которые погибли или выжили.

— Как реагировали на твои посты земляки-боевики? Они пытались узнать, кто скрывается под псевдонимом Олена Степова?

— Рассказы вызывали у них ярость. А узнали довольно быстро — меня предал кум. Толковый, грамотный IT-технолог, который в какой-то момент стал очень религиозным, ударился в православие.

— Из-за чего такие резкие перемены?

— Из-за ювенальной юстиции — два года назад у нас пересказывали страшилку: мол, детей отберут, отдадут на усыновление на Запад, где их будут насиловать опекуны. Эти слухи шли из местной церкви Московского патриархата, по городу ходила группа плакальщиц, которые собирали деньги на борьбу с ювенальной юстицией. И кум попал под это влияние, не слышал доводов, что даже закона такого нет в проекте у Верховной Рады. И одним из первых пошел в ополчение, решив, что Россия — оплот православия. После этого наши семьи практически перестали общаться, потому что встречи заканчивались ссорами, но кум знал, кто скрывается под псевдонимом Олена Степова.

— И молчал?

— После каждого поста он регулярно звонил и говорил: «Ты не имела права этого писать». А однажды просто сдал в комендатуру. Но меня хорошо знают в Свердловске как правозащитницу, 90 процентов всех пенсий, которые получают шахтеры и дети войны, помогла оформить я. Поэтому люди за меня заступились.

— Слава Богу, сепаратисты не избили тебя...

— Чуть-чуть все-таки досталось. Мы с тех пор с кумом вообще перестали общаться, никому о предательстве не рассказывали, в семье поплакали-переболели. А потом оказалось, что куму во времена голода привозили из Украины продукты, потом они с женой поехали и переоформили в Харькове материальную помощь как многодетная семья. В итоге он бегает с автоматом за Россию, но деньги получает от Укропии.

— Кто помог тебе опубликовать книгу «Все будет Украина»?

— Писатель Людмила Улицкая и ее фан-клуб. В какой-то момент в знак протеста я хотела писать только на украинском, но мои посты истерически читали россияне, и я решила, что, наверное, в этом моя миссия. Чтобы там узнали, что же у нас происходит.

— Россияне читают твои посты?

— Активнее, чем соотечественники, агрессивнее комментируют и нападают «в личке». Но однажды мне написала Людмила Сум, глава фан-клуба Людмилы Улицкой, и сообщила, что мои записи попали в руки известной писательницы. Та была потрясена тем, что существует еще один город Свердловск, кроме нынешнего Екатеринбурга. А еще популярному автору близка моя манера подачи образов. «Очень живые, как в кино», — говорила Улицкая. Писательница сразу стала меня опекать, россияне собрали помощь, передали ее в Гуково. А потом фан-клуб Улицкой оплатил мою книгу «Все будет Украина», которая вышла небольшим тиражом, всего тысяча экземпляров, издательство «Дух і літера» сделало ее макет.

— А с украинскими издателями ты сотрудничаешь?

— Пока не сложилось, потому что в договоре чаще всего предлагали продать авторские права за бесценок, за три тысячи гривен, объясняя цену тем, что «вам же нужно хлеб на что-то покупать». Вторую книгу — «Все будет Украина. Степовые истории из зоны АТО» — мне помогли издать мои друзья по Facebook.

«ТАМОЖЕННИКИ И ПОГРАНИЧНИКИ С ФЕВРАЛЯ ПРОПУСКАЛИ В УКРАИНУ РУССКОЕ ОРУЖИЕ»

— Почему ты все-таки взялась писать о войне?

. А надо было плакать.

— А еще вспомнились события, которые заставляли задуматься?

— Война научила обращать внимание на знаки, анализировать даже самые незначительные явления. Наш приграничный город жил за счет контрабанды. На какое-то время контрабанда пропала, пограничники и таможня грустно выглядели. И вдруг накануне 8 Марта свердловские ювелиры чуть не сошли с ума: от таможенников и пограничников поступили заказы на очень дорогие и эксклюзивные золотые украшения — подарки для жен и любовниц. Да такой объем — пришлось машину нанимать специальную! Контрабанды как бы нет, а силовики все в золоте. И только в июне ополченцы мне рассказали, что таможня и погранцы с февраля пропускали российское оружие в Украину.

— Наблюдая ситуацию изнутри, ты понимаешь, почему на Донбассе массово подхватили идею раскола страны?

— Подхватили там, где нищета. Снежное и Торез — это мрак, пыль, какой-то военный совок. Нищий Антрацит, где сумасшедшая безработица, стал оплотом казачества. В этих городах люди десятилетиями не видели прогресса: убитые города, никакой перспективы, разваленные школы, плохие дороги. Шахтеры работают в забое, чтобы оплатить своему ребенку учебу в вузе и вытолкнуть его из этих мест в лучшую жизнь. В этих местах очень сильные пророссийские настроения и казаков встречали как освободителей.

Почему-то никто не замечает, что в этих городах не говорили об идеологии. Там мечтали о колбасе, зарплате и стабильности. Социальная незащищенность двигала людьми. Жителей нищих городов манила иллюзия великой страны.

— Как возник такой мираж?

— На Донбассе региональное телевидение крутило российские каналы на полную катушку. И люди видели по телевизору, как Путин ведет в бой стерхов, Путин ныряет, Путин выныривает — красивая картинка рассвета и величия могучей страны. И жители городков Донбасса, чувствующие себя ненужными в своей стране, которым к тому же часто намекали, что они отбросы, поверили, что нужны России, после аннексии Крыма. И ждали, что все будет, как в Крыму: референдум, русские солдаты, Россия, пенсия и колбаса.

— А кто, по-твоему, срежиссировал восстание?

— Партия регионов при поддержке Кремля, а еще — Ирина Фарион. Она даже не раздражитель, она взорвала Донбасс, как бомбу. Кровь детей Донбасса на руках Фарион.

— Если бы не было ее выпадов весной против жителей Луганской и Донецкой областей, реакция Донбасса была бы сдержаннее?

— Нельзя оскорблять свою нацию, нельзя в своем народе искать врага, как это делала и делает Фарион. Она принялась делить украинцев на белых и замаранных. Да, я говорю на русском языке, но разве я не украинка? Я тоже националистка, считаю, что Украина как суверенное государство имеет большущий потенциал — духовный, промышленный.

«КРОВЬ ДЕТЕЙ ДОНБАССА НА РУКАХ ФАРИОН»

— Выпады Фарион тебя тоже обидели?

— Донбасс, который Фарион назвала быдлом, — это и Таня Коновал, заслуженная пысанкарка Украины, и международный фестиваль украинской песни «Криниченька», и поэт Иван Низовой... Российские СМИ крутили высказывания Фарион круглосуточно, показывая на ее примере фашизм в Украине. Но ведь ни один украинский депутат не пресек это хамство по отношению к своей нации.

— Как развивался мятеж в твоем городе?

— В Свердловске сепаратизм поддержало намного меньше людей, чем в Антраците или Горловке. Многие горняки из Свердловска в 90-е, когда кругом была безработица, махнули на заработки в Россию — от нас до Гуково  всего 15 минут на машине. И когда весной только начались сепаратистские волнения, шахтеры первыми сказали: «Вы дебилы, вы вообще в России хоть раз были, вы там работали? Да нас там за людей не считали — давали самую тяжелую и опасную работу и платили меньше, чем местным. Мы там были всегда салоедами, хохлами. В России предприятия более убитые, чем наши, нет модернизации, а у нас современные комбайны, японское оборудование на шахтах». И понимание, какая там в России реальная обстановка, удержало шахтеров от массовых бунтов.

— Сколько шахтеров взяли оружие?

— Из бригады в 250 человек всего восемь стали боевиками.

— Только шахтеры реально оценивали «величие» России?

— Нет, в нашем приграничном городе предприниматели и врачи жили за счет российских покупателей. Россияне в день зарплаты звонили свердловским продавцам и ящиками заказывали продукты. Скупали рубежанские носки и колготы, нашу ровеньковскую колбасу, полтавское сливочное масло, конфеты рошеновские выгребали под ноль, о водке и пиве я вообще молчу. Причина — у нас все вкуснее и дешевле и, что самое главное, намного качественнее, чем у «братской» страны.

— Это патриотизм в тебе говорит?

— Нет, потребитель — во время глухой оккупации, когда сепаратисты запрещали предпринимателям ездить за товарами в Харьков и полки в магазинах и на рынках пустовали, мы были вынуждены скупаться в России. Брали самое доступное, тогда все мои земляки и распробовали вкус российских макарон и зубной пасты — было противно в рот брать не из патриотических соображений, а просто потому, что вкус мерзкий. А после стирки самым недорогим российским порошком белье становилось еще более грязным и облезала кожа на руках.

— А украинские врачи как зарабатывали на жителях ближнего зарубежья?

— В Свердловск россияне массово ездили лечить зубы, ведь у нас самая дешевая пломба стоила 250 гривен, а у соседей — не ниже 100 долларов. Поэтому в городе до войны работало более 50 стоматкабинетов и клиник. А наша оптика и вовсе процветала за счет россиян.

— И кто первоначально подхватил идею раскола страны?

— На митинги сходились бабушки, полупьянь, маргиналы, какие-то толстые тетки, хлеставшие водку из горла. Из города с населением в 72 тысячи на площадь с трудом насобирали 500 человек. И поначалу все пикеты, начинавшиеся речами мэра о Владимире Путине и русском мире, заканчивались требованием снять голову города, который ничего в Свердловске не делает.

— Почему, на твой взгляд, у вас сепаратистские настроения прижились?

— Однажды у нас отключили украинские каналы. Осталось русское телевидение, на улицах заработали громкоговорители, откуда вещали про великую Русь. К раскачиванию ситуации подключились местные газеты, которые пестрили провокационными заголовками: «Правительство Украины отменяет пенсии и льготы шахтерам», «Голод в Украине возможен»...

— Кто сеял панические и антиукраинские настроения?

— Руководство города, компартия, активно работали агитаторы от Партии регионов, руководители предприятий и шахт, принадлежащих Ахметову. Они рассказывали подчиненным, что олигарх Игорь Коломойский создал и вооружил батальоны, чтобы те якобы отбирали имущество у шахтеров, потому что на Западной Украине нищета. И тут же предлагали создать самооборону и охранять свои шахты.

— А сейчас боевики еще верят в этот миф?

— А их уже нет, они практически все погибли, остались самые хитрые, которые не воевали, а вербовали рекрутов. Поначалу представители «ЛНР» стояли на блокпос­тах без оружия, охраняли памятник Ленину. Как-то на шахтах бросили клич, что едут правосеки сносить вождя пролетариата. Горняки тут же принеслись, правосеков не нашли, зато там были какие-то незнакомые пьяные люди в камуфляже, которые пили водку из горла, ссали на газон и стелу памятника Ленину. Одеты непрошеные гости были бедно в отличие от местных шахтеров, не жалеющих денег на добротные курточки и обувь. Пьяные, бедные, им горняки дали в морду, затолкали в автобус и отправили восвояси лечиться. Оказалось, это были заезжие русские казаки, которые приехали защищать Донбасс от «Правого сектора». Где в этом сепаратизм? Был местечковый патриотизм, подогреваемый со всех сторон.

И люди из первой волны ополчения позже признали, что если бы не Россия и ее оружие, волнения быстро бы завершились. Россияне стояли на блокпостах с георгиевскими ленточками и дубинками. А потом начали раздавать автоматы и ружья — по копии паспорта, записывая в члены ополчения. Затем Россия начала завозить камуфляж и тяжелое вооружение. Нужно признать, что до вторжения российской армии война начиналась как гражданская.

«В БАЛКУ К КАДЫРОВЦАМ СПОЛЗЛИСЬ ЗМЕИ СО ВСЕЙ ОКРУГИ»

— Меня зацепило твое наблюдение, что даже земля была против войны...

— У меня очень трепетное отношение к земле, привитое дедом и бабкой с Полтавщины. На моих шести сотках есть огород, сад, будка собаки и даже кусочек степи с дикорастущими травами. Когда началась война, стали происходить удивительные вещи: вода уходила из тех мест, где в окопах сидели русские солдаты. Жара в степи стояла неимоверная, казаки, осетины и кадыровцы сознание теряли от жажды. А спустя несколько дней после артобстрелов вдруг начинала дрожать почва, было похоже на землетрясение, в шахтах происходили сильные оползни, завалы.

— Только земля противилась войне?

— И животные. Рядом с поселком Александровка в балке, где родничок, прохлада, расположились кадыровцы. Оккупантов никто не видит, они видят всех и обстреливают. В эту балку сползлись змеи со всей округи.

— Когда вы поняли, что российские войска полноценно задействованы в войне?

— Поначалу было очень тяжело понять, откуда город и поселки обстреливают. Но родственники и знакомые из России вдруг начали звонить и писать в «Одноклассниках», что приехали военные, привезли «катюши» (люди штатские, какая техника, не разбирались) и выставляют их на старых заброшенных шахтах, которые на холмах. Сколько жизней так нам спасли простые россияне! Все жители приграничного Гуково знают, что Россия ведет войну против Украины. И когда во время оккупации мне пришлось ехать туда за продуктами — в Свердловске было шаром покати, — обычные гуковчане, узнав, что я из Украины, говорили: «Мы за вас молились, слышали, как вас убивают, это же наши по вам стреляют».

— В Гуково поддерживают политику Кремля?

— Нет. Когда поднялся сепаратистский бунт, гуковчане недоумевали: «Зачем вам в Россию, вы же лучше живете?». Ведь в Свердловске больницы, роддом и школы с отличным ремонтом и великолепной аппаратурой. Потом к ним повалили пророссийские беженцы, которые брали гуманитарную помощь и сбывали ее на рынке, а на вырученные деньги покупали выпивку. Беженцы все в золоте, на отличных джипах, жили на широкую ногу, снимая дорогое жилье.

— Сейчас затишье в Свердловске, масштабных боев нет. Что происходит в городе?

— На оккупированной части Украины начался период осознания. Люди увидели пропасть, не виртуальную, а самую настоящую. Те, кто был в пророссийской эйфории (проукраинские давно все для себя поняли и знали, чем происходящее закончится), просыпаются. Они расспрашивают казаков, ополченцев, комендатуру: «Вы же обещали, что лучше жить будут все, оказалось, что хорошо только вам и вашим семьям, а остальные голодают, умирают, старики вешаются. Что же дальше? Почему все развалилось?».

— Елена, ваши пророссийски настроенные земляки, осознав масштабы катастрофы, взяли ответственность на себя за случившееся?

— Осознания того, что виноваты они, нет — это беда Донбасса. Удивительные выводы делает пророссийское население. Те, кто совсем зомбирован, а таких мало,  винят Украину, Порошенко, Обаму, Европу, негров на танках. Остальные, а это большинство, говорят: «Виноват Путин. Он, зараза такая, пообещал нас с мая взять к себе. Так почему же он не платит нам зарплаты и пенсии?».

— Искаженное восприятие действительности существует только там?

— Увы, нет. Здесь, в Киеве, мне рассказывают мифы о Донбассе, как когда-то там слагали байки об Украине. Они не отвечают действительности, нет реальной картины происходящего. К примеру, то, что остановили выплаты пенсий, ударило по самым бедным, старикам и инвалидам и совершенно не коснулось настоящих сепаратис­тов. Боевики по-прежнему получают деньги в Сбербанке России, а горняки ахметовских шахт — в ПУМБе.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter