Борис НЕМЦОВ: «Березовский недоуменно на меня посмотрел: «Ты что же, не понимаешь? Тебе сказано: мы страной управляем», — и в эту минуту я понял: России конец!»

Дмитрий ГОРДОН 5 Марта, 2015 00:00

Из окна квартиры на Малой Ордынке, куда Борис Немцов переехал после развода, виден московский Кремль — всем на зависть! Жаль только, что шанс любоваться древними зубчатыми стенами не снаружи, а изнутри, известный российский политик в свое время упустил, а ведь именно его Ельцин объявил преемником задолго до ухода на пенсию. Что же, Царем Борисом II Немцов, увы, так и не стал, зато в историю вошел как пламенный строитель капитализма.

Политическую карьеру один из самых колоритных и ярких «младореформаторов» начал борьбой с двумя главными российскими бедами — дорогами и дураками. В Нижнем Новгороде до сих пор с удовольствием вспоминают, как в бытность тамошним губернатором Немцов принимал в эксплуатацию новенькие шоссе: ставил на капот машины стакан водки и мчал с ветерком. Если содержимое не расплескивалось, его выпивали с начальником ГАИ и дорожниками, а ежели проливалось, бракоделы устраняли изъяны за свой счет. Кстати, подвыпивших водителей в этот день по высочайшему повелению милиция не задерживала: гуляй, губерния!

Простой народ, надо признать, старания Немцова ценил, чего не скажешь о могущественных олигархах. Еще бы, едва перебравшись в Москву, этот удалой, самонадеянный парень предложил Ельцину отнять у них пропуска в Кремль. Такое, естественно, не прощают, поэтому в правительстве он продержался немногим более года, а ведь ради построения светлого капиталистического будущего пожертвовал не только более спокойной, чем в Белокаменной, жизнью, но и горячо любимой наукой. Что интересно, последняя его статья по радиофизике была опубликована в шведском научном журнале в 1997-м, когда Борис Ефимович уже был первым вице-премьером (Черномырдин, которому «доброжелатели» об этом немедленно донесли, вызвал его и потребовал полностью сосредоточиться на невыплаченных зарплатах и пенсиях). Зато когда Немцов приезжает в Нижний, чтобы проведать старенькую маму и старшую сестру Юлию (ныне проповедника христианского центра адвентистов седьмого дня), ему не стыдно смотреть в глаза землякам.

Кем считал себя сам Борис, видно из названий его книг: «Провинциал», «Провинциал в Москве», «Исповедь бунтаря», а вот в Киеве, куда он сенсационно прибыл, чтобы лично поддержать «оранжевую революцию», в кулуарах Верховной Рады его окрестили «последним героем» российской демократии». Впрочем, длились восторги недолго — до тех пор, пока Президент Ющенко не назначил московского гостя своим внештатным (то есть на общественных началах) советником по экономическим вопросам. Мало того что Москва объявила его «оранжевым», так еще и премьер Тимошенко заклеймила как «агента Кремля».

Кстати, несмотря на то что Немцова еще в школе за завидные физические данные и бурный успех у девушек прозвали Аполлоном, а позднее масс-медиа дружно определили в секс-символы, Юлия Владимировна едва ли не единственная женщина, не дрогнувшая перед его мужским обаянием. Впрочем, что это доказывает? Только то, что госпожу Тимошенко не случайно называют единственным мужчиной в украинской политике.

В сердцах Борис Ефимович признается, что, работая губернатором, а потом в правительстве и Госдуме России, он настолько выматывался, что имел только одно желание: поспать. Причем одному. После 2003 года, когда возглавляемый им «Союз правых сил» потерпел на парламентских выборах поражение и Немцов с остальными сопредседателями самокритично подал в отставку, свободного времени у него стало куда больше. Тогда российская пресса пестрела заголовками: «Немцов поменял большую политику на большую любовь», а газеты наперегонки публиковали снимки эффектной блондинки — тележурналистки Кати Одинцовой, родившей ему вне брака двоих детей: сына Антона и дочь Дину. Спустя время секретарша Немцова Ирина Королева родила Борису дочь Соню.

«Я был женат три раза, — писал он в книге «Исповедь бунтаря». — С точки зрения выстраивания политического имиджа это неправильно, но сердцу и телу не прикажешь. Я очень люблю всех своих детей и хорошо отношусь ко всем своим женам. Все дети, которые от меня родились, родились в любви. Все мои дети, слава Богу, здоровы. Я уверен, что судьба ребенка в основном зависит и определяется в момент зачатия. 30 процентов — это воспитание, среда, школа, а остальное — момент зачатия.

Если твоя миссия закончилась в момент зачатия, ты — негодяй. Если ты ответственный человек и обеспечиваешь своего ребенка, то ничего страшного нет в том, что ребенок внебрачный. Конечно, не хватает времени для общения, а отсутствие общения для ребенка — это удар. Я и сам рос без отца. Это тяжело, но не катастрофично. Хотя не исключаю, что если бы у меня был отец, я бы к этому по-другому относился».

«ПОЗДРАВЛЯЯ СОВЕТСКИЙ НАРОД С НОВЫМ ГОДОМ, ПРЕЗИДЕНТ США РОНАЛЬД РЕЙГАН ПЛАКАЛ»

— Начало у тебя, Борис, было многообещающее: с золотой медалью окончил школу, в 24 года стал кандидатом физико-математических наук, специализировался

Боря Немцов, хороший мальчик из хорошей семьи. Школу окончил с золотой медалью, университет с красным дипломом, в 24 года стал кандидатом физико-математических наук, специализировался на звездных войнах. Конец 60-х годов

на программе звездных войн... Все правильно?

— По-моему (смеется), ты первый на этом свете журналист, кто знает мою дополитическую судьбу в таких деталях, а особенно ты меня порадовал, вспомнив о моей причастности к советской программе звездных войн. Об этом, кстати, мало кто из твоих коллег знает...

На самом деле, я занимался теоретической физикой, астрофизикой, физикой плазмы, гидродинамикой (причем как в военном аспекте, так и в гражданском), но если говорить о наиболее фантастических вещах, кажущихся невероятными, то это действительно звездные войны. Вообще, это история экстра-класса — вот где ностальгия...

— Наш ответ американцам?

— Ну да. Тогда Соединенные Штаты возглавлял Рональд Рейган — в прошлом голливудский актер и лидер профсоюзной Гильдии киноактеров, великий американский президент...

— ...красавец!

— Я до сих пор помню, как он поздравлял нас с Новым годом — Горбачев обратился к американскому народу, а он к нам — и плакал при этом: мол, не верится, что могу обратиться к советским людям вот так напрямую.

— Сентиментальный был, видимо...

— Да, а еще ненавидел коммунизм и Советский Союз считал империей зла... Будучи актером, представляющим мир в голливудском свете, он загорелся звездными войнами, суть которых проста. Американцы хотели запустить спутники с лазерным оружием на так называемые геостационарные орбиты (то есть зависающие над Землей), и как только советская ракета взлетала — неважно, с Байконура или с Плесецка, — лазерный луч с американского спутника должен был ее сбить. Это была дорогостоящая программа, которой занимались лучшие научные умы: Калифорнийский университет, Лос-Аламосская лаборатория, Массачусетский технологический институт...

— Работы хватало всем...

— На нее выделили миллиарды долларов, а я был совсем молодым парнем, только окончил университет, и вдруг наш начальник профессор Денисов (царствие ему небесное!) приходит и говорит: «Тут собирают команду для решения задачи особой важности». Я: «Какой?». — «Ну, ты знаешь, есть американская стратегическая оборонная инициатива»...

— СОИ?

— Да, знаменитая СОИ. В газетах и журналах я про нее, конечно, читал, а он продолжает: «Нужно придумать несимметричный ответ — все подешевле, попроще и понадежнее»...

Коллектив со всего огромного Союза собрали, причем были там и матерые, засекреченные академики и зеленая молодежь типа меня, ну и давай мы придумывать... Сейчас, Дмитрий, я расскажу тебе, как мы справились, — ахнешь. Представь, у них спутники с лазерным оружием летают, а от нас: вертикально взлетает ракета — всего одна — и на высоте где-то 300-400 километров над поверхностью Земли взрывается. Происходит высотный ядерный взрыв, в результате которого образуется огромное облако из заряженных частиц протяженностью в десятки, сотни километров, ну а поскольку наша планета — большой магнит, вся эта радиоактивная дрянь захватывается магнитным полем Земли и начинает в сторону Америки дрейфовать. Подлетев к США, заряженная грязь экранирует боевые спутники, то есть лишает их связи с Землей, превращая в груду железа, и они попросту исчезают: их на радарах не видно, нигде...

— Потрясающе!

— Эффект экранизации, когда до спутника нельзя с помощью какого-либо сигнала добраться, длится примерно час — за это время спокойно взлетает вторая ракета и летит на Нью-Йорк. Все, до свидания! Просто, грубо, зримо...

— ...со вкусом и по-советски!

— Именно. Кстати, я очень Рональду Рейгану благодарен, потому что совсем пацаном получал зарплату, как тогдашние академики — 500-600 рублей. Конечно, новому поколению непонятно, что это за деньги, но по тем временам баснословные суммы. Если судить по покупательной способности...

— ...когда «жигули» стоили шесть тысяч...

— ...за год работы я мог купить себе автомобиль. «Анти-СОИ» мы года три занимались, а поскольку американцы не понимали, в чем состоит ответ, наши разведчики умышленно допустили утечку, и на стол Рейгану легло описание идеи высотного взрыва, после чего программу звездных войн он закрыл — представляешь?

«ГУБЕРНАТОРОМ Я РАБОТАЛ В ДЕТСТВЕ — В 31 ГОД»

— Спустя какое-то время подающий надежды молодой физик Немцов стал губернатором Нижегородской области. Понимаю: перестройка, новые лица, свежие веяния, тем не менее сколько тебе тогда было?

— Губернатором я (улыбается) работал в детстве — в 31 год. Кстати, на самом деле, я не намного старше тебя.

— Фантастика — в таком возрасте руководить крупнейшим индустриальным регионом!..

— Нижегородская область и вправду мощнейшая: на юге знаменитый Арзамас-16 — Федеральный ядерный центр, да и вообще, Нижний Новгород — центр фундаментальных физических исследований. Кстати, когда Ельцин назначил меня губернатором, он принимал во внимание, что я физик и с армией ученых и специалистов могу говорить на равных.

Нужно, правда, сказать, когда это было. В разное время и в России, и в Украине произошли бархатные революции: украинская — в 2004 году, это Майдан, а российская случилась гораздо раньше — 19 августа 1991 года: я тогда был уже депутатом парламента и защищал вместе с Ельциным Белый дом. Есть даже фото, где Борис Николаевич на танке стоит, и все, кроме него и брони, ничего на этом снимке не видят, но если посмотреть внимательно, среди окружающих его лиц есть и я...

Однажды (это я в продолжение темы) я подарил Борису Николаевичу игрушку: маленький танк и на нем огромный Ельцин. Он спросил: «А почему я больше?». — «Понимаете, — я ответил, — мне так казалось»...

— Метафора...

— Короче, был я с ним рядом, а как избрали меня в Верховный Совет — это другая история. Ты правильно начал: я физикой занимался, а тут коммунисты (уже шла перестройка, и дело, кстати, после Чернобыля было) решили построить в Нижнем ядерную котельную — то есть реактор для выработки не электроэнергии, а тепла.

«Борис Николаевич совершенно не боялся сильных людей. Часто повторял: «Ну, конечно, себя вы считаете умными, а меня идиотом, но ничего, зато я у вас президент — не забывайте об этом»

— Молодцы!

— Через него они хотели пропустить змеевики, в которых вода нагревалась бы и под огромным давлением шла бы на отопление города. Мне эта идея казалась полным безумием, и не потому что я против ядерной энергетики (физик ее противником быть не может), просто, на мой взгляд, это бред — соединять высокие технологии с гнилым коммунальным хозяйством.

Там же все латано-перелатано, постоянные аварии, канализация течет, а рядом стоит реактор — 300 атмосфер и гонит воду, разогретую на выходе до 200 градусов, в изношенные проржавевшие трубы. Что интересно, строили эту котельную недалеко от квартиры Сахарова — опальный академик, как известно, был сослан в Горький...

— ...где ясные зорьки...

— ...и жил под домашним арестом в микрорайоне Щербинки. Андрей Дмитриевич тоже был категорически против этого сооружения, и правда, нигде в мире такие эксперименты над городом с населением в полтора миллиона человек не проводят. Я коллегам не раз говорил, что по поводу этой безмозглой затеи думаю, но на публику свое мнение не выносил, даже не собирался: работал в теоретическом отделе крупного института, хотел защищать докторскую диссертацию...

В конце концов, мама, а она у меня врач-педиатр, возмутилась: «Сынок, ты с ума сошел — все какие-то формулы пишешь, статьи. Кому они нынче нужны — у нас того и гляди город взлетит на воздух. Давай, действуй». Легко сказать: «Действуй!», а как? Советская система еще на плаву, всем заправляет компартия, а коммунистом ни одной секунды я не был и всегда плохо к ним относился.

— Разумеется — а за что их любить?

— Вот именно. «Мама, — переспросил, — а что я могу сделать?». — «Для начала, — дала она мне совет, — напиши в газеты о том, почему ты против этой котельной. Все-таки ты ученый — может, прислушаются». Что ж, набросал я несколько страниц и отправил в «Нижегородский рабочий» — была такая популярная газета. Письмо, к моему удивлению, опубликовали.

— Перестройка!

— Совершенно верно, но еще больше я был потрясен, когда хлынули тысячи откликов от читателей — на мои научные статьи и сотой доли этой почты не приходило. «Как вы доходчиво объясняете, — писали люди, — давайте это безобразие прекращать: нужна массовая кампания». В итоге они стали являться ко мне в институт, а поскольку там была строгая пропускная система, подолгу стояли, дожидаясь меня, только бы пообщаться.

«Почему вы пришли ко мне? — спрашивал. — Я, вообще-то, физикой занимаюсь, то да се», а они в ответ: «Отсидеться в стороне не удастся». Тут как раз Горбачев объявил первые в СССР свободные выборы, и на них по нашему округу в российский парламент были выдвинуты 12 кандидатов: 11 коммунистов и Немцов. Что интересно, все мои соперники остались ни с чем...

— Это же как коммунисты всем осточертели...

— Кстати, округ был очень большой, но истратил я в пересчете на нынешние деньги тысячу долларов.

Физик Борис Немцов берет интервью у Андрея Сахарова (рядом его супруга Елена Боннэр) в Нижнем Новгороде (тогда Горький), где опальный академик отбывал ссылку, 1986 год

«ВОШЛИ МЫ С ЕЛЬЦИНЫМ В ГАСТРОНОМ, А ТАМ БАБУШКИ — НАБРОСИЛИСЬ НА НЕГО С КУЛАКАМИ И ПАЛКАМИ»

— Дорогие, однако, выборы!

— Не то слово! Люди причем сами ходили по домам, развешивали мои портреты в автобусах, раздавали листовки. «Это человек, — убеждали они, — который спасет нас от ядерной угрозы»... В итоге меня избрали, а вскоре мы познакомились с Ельциным...

Губернатором я стал в таком юном возрасте (сейчас это абсолютно невозможно!) потому, что была революция: она всегда молодежь поднимает наверх, а людей прошлой формации, наоборот, задвигает. Ельцин, будучи человеком опытным, взрослым и видя рядом энергичного пацана...

— ...сам, наверняка, молодел...

— Ну, не знаю, молодел ли, но он сказал так: «В принципе, ты совсем зеленый, никакого жизненного опыта нет, а область важнейшая» (имея в виду ядерный потенциал, подводные лодки, самолеты Миг-29, автомобильный завод)...

— ...да и населения сколько...

— ...четыре миллиона, на минуточку. Время, замечу, тяжелейшее было: крах СССР, талонная система, отсутствие продовольствия, медикаментов, мазута — полная катастрофа. «Я поставлю тебя, — сказал Борис Николаевич. — Три месяца испытательный срок. Приеду — проверю. Не справишься — сниму».

— И приехал?

— Еще бы! Назначил меня 30 октября 91-го, а уже 9 января был в Нижнем — как раз после того, как отпустил цены и они выросли в 50 раз. Подчеркиваю: не на 50 процентов, как гривна недавно рухнула, а в 50 раз... Прилетев, Ельцин высказал пожелание: «Хочу в гастроном».

— Он это любил...

— Я: «Пожалуйста. Прямо сейчас?». — «Да, и в какой — выберу сам». У него, чтобы ты знал, такая фишка была: мол, вы мне тут специально потемкинскую деревню устраиваете, а я не позволю пускать пыль в глаза... Едем, короче, по Нижнему, и вдруг около одного из гастрономов он скомандовал остановиться — ткнул пальцем: «Вот этот». Заходим, а там бабушки — набросились на него, естественно, с кулаками...

— ...и палками...

— ...«Что ты, — кричат, — натворил?!». Ельцин подошел к прилавку, увидел там напуганных продавцов, для которых появление президента было полнейшей неожиданностью... Как сейчас помню, ценник на масле. Не знаю, сколько оно в Киеве тогда стоило, а у нас 305 целковых (до этого его продавали по 5 рублей 50 копеек).

— Кошмар!

— Бабульки вокруг бушуют, а Ельцин ко мне оборачивается: «А кто такие цены установил?». — «Борис Николаевич, это же вы», — имел я глупость ответить. «Как это я?» — изумился он. «Ну как? — переспрашиваю. — Как отпустили вы цены, такие они и установились». Он вспылил: «Значит, так, хватит мне голову тут морочить! Кто директор «Молокоторга»?».

А я только месяц работаю, откуда мне знать, но зам у меня был с партийно-советской закалкой — Иван Скляров (царствие ему небесное! — он, кстати, потом губернатором стал). Я к нему: «Иван, кто там у нас?». — «Докукин», — отвечает. Ельцин тут же распорядился: «Докукина снять, цены опустить».

— Свердловская партийно-хозяйственная школа!..

— «Борис Николаевич, — говорю, — в принципе, я все понял, но только... вы знаете... цены-то как бы...

— ...от кадровых перестановок не опустятся»...

— Он между тем свое гнет: «Снимай!». Комедия да и только... Когда Ельцин уехал, вызываю Докукина — он вполне нормальным мужиком оказался. «Вообще-то, — говорит, — я акционерным обществом руковожу, и ты, губернатор, меня уволить не можешь». Я только руками развел: «Так-то оно так, но Ельцин попросил»... Он хмыкнул: «Ну ладно. Поскольку ты классный парень, чтобы тебя не убрали, я сам заявление напишу», а теперь наиболее интересное. Прилетев в Москву, Ельцин перезвонил: «Докукина снял?».

— Потрясающе!

— «Уже не работает», — отвечаю. «Пришли указ». Я тут же по факсу отправил...

«ЕЛЬЦИН «НАЗНАЧИЛ» МЕНЯ ПРЕЕМНИКОМ: «Я УЖЕ СТАРЫЙ, БОЛЬНОЙ, У МЕНЯ СЕРДЦЕ, А ОН МОЛОДОЙ ПАРЕНЬ, ВЫРОС И БУДЕТ ВМЕСТО МЕНЯ»

— Какой стиль руководства!

— Ты прав: он поступил как первый секретарь обкома...

— Административно-командная система в действии...

— ...но при этом Борис Николаевич был человеком отходчивым, независтливым, с широкой душой — со всеми плюсами и минусами. Настоящий большой русский мужик!

— То, что тебя поставили губернатором в 31 год, еще куда ни шло, но когда Ельцин назначил вас с Чубайсом вице-премьерами правительства России... Сколько тогда вам было?

— Это был март 97-го: мне к тому времени уже 37 натикало, а Чубайс чуть постарше — ему исполнился 41: столько же, сколько сейчас тебе.

— Два новоиспеченных вице-премьера, ответственность сумасшедшая...

— Тогда ситуация в России была патовой. Я объясню, и ты сразу поймешь: баррель нефти 10 долларов стоил. Сейчас у Путина по поводу цены в 40 долларов истерика, а я же был не просто первым вице-премьер-министром, но еще и министром топлива и энергетики...

— Да-да, ТЭК...

— Когда вступил в должность, мечтал о том, чтобы продавать нефть на худой конец по 15, а еще лучше — по 35 долларов: мне казалось, что при такой цене Россия станет Кувейтом, что при рождении ребенка семьи будут получать 30 тысяч «зеленых», что у нас будут бесплатные здравоохранение и образование. Цена в 35 долларов выглядела несбыточной мечтой, а у них сейчас от нее паника: все рушится, экономика падает.

— Привыкли к хорошему...

— Короче, это было ужасное время: то тут, то там вспыхивали забастовки, люди ложились на рельсы и перекрывали железные дороги...

— ...шахтеры стучали касками об асфальт...

— ...и все требовали импичмента Ельцина. Я между тем был успешным губернатором, избранным уже всенародно, с очень высоким уровнем доверия...

— В Нижнем любили, а тут — в Москву: фактически на заклание...

— Знаешь, я ведь восстановил у себя в губернии 200 храмов и монастырей, несколько тысяч километров дорог построил, затеял жилищную программу для молодежи «Метр за метром», телефонизировал область, внедрял малый и средний бизнес, для которого ввел упрощенную налоговую систему. За годы моей работы появилось 200 тысяч частных предпринимателей — это много, сотни тысяч людей получили возможность зарабатывать, я открыл область для мира и так далее...

В Нижнем, одним словом, мне очень нравилось и уезжать никуда не хотелось, тем не менее я поехал... Разумеется, все отговаривали: «Ты камикадзе, это конец...

— ...съедят...

— ...сто процентов съедят!», но приехала дочь Ельцина Татьяна и... Четыре часа она меня уговаривала, плакала, а потом просто сказала: «Тебе отец всю жизнь помогал (что правда), а теперь он после инфаркта, шунтирования еле живой. В стране полный хаос, дело идет к развалу — пришло время подставить ему плечо». Честно говоря, я понял по-человечески, что...

— ...возражения неуместны...

— ...и согласился: «Да, хорошо!». Дальше, кстати, было весьма интересно. При цене нефти в 10 долларов у нас был дикий дефицит бюджета, люди месяцами не получали зарплаты и пенсии... Каждый день — забыть этого не могу! — мне снились шахтеры и пенсионеры: одни стучат касками, другие — пустыми кастрюлями, тем не менее уже к июню мы погасили все долги по зарплате, и тогда Ельцин «назначил» меня преемником: «Я уже старый, больной, у меня сердце, а он, молодой парень, вырос и будет вместо меня».

— Вокруг все обрадовались?

— Не то слово — это была гигантская для меня проблема.

— Представляю...

— Не представляешь. Все дружно меня возненавидели, стали ставить палки в колеса, и, к счастью, быстро, уже где-то к концу 97-го, Ельцин от этой идеи отказался.

Первый вице-премьер Анатолий Чубайс, премьер-министр Виктор Черномырдин, президент России Борис Ельцин и вице-премьер Борис Немцов, 1997 год

«В КАПЮШОНЕ, ЛИЦО ЗАКРЫТО — ТОЧЬ-В-ТОЧЬ КЕРЕНСКИЙ! — БЕРЕЗОВСКИЙ ВОШЕЛ В МОЙ КАБИНЕТ В НИЖЕГОРОДСКОМ КРЕМЛЕ»

— Ты где-то однажды сказал, что в России был построен бандитский капитализм — что это значит?

— Сейчас объясню... Переехав в Москву, я не понимал, как в ней устроена власть. В Нижнем все было ясно: есть губернатор, депутаты, мэры, бизнесмены и так далее — каждый более-менее занимался своим делом. Конфликты, разумеется, возникали, но разрешались, а в Москве меня поражало все — например, Борис Абрамович Березовский.

Что интересно, перед тем как Татьяна Борисовна ко мне в Нижний Новгород в Кремль пожаловала, туда прибыл Борис Абрамович. В капюшоне, лицо закрыто — точь-в-точь Керенский! — он вошел в кабинет и с порога: «Мы тут решили, что надо назначить тебя вице-премьером». Я опешил: «А мы — это кто?». — «Ну мы, ребята, — приняли решение и сказали об этом Ельцину. Он, естественно, нас послушал и готов подписать указ». Я удивился: «А ты кто? Вот ты конкретно? Знаю, что бизнесмен...

— ...доктор физико-математических наук...

— ...у тебя «ЛогоВАЗ», «Аэрофлот», что-то еще, но с чего это вдруг ты сюда приехал?».

Он недоуменно так посмотрел: «Ты что же, не понимаешь? Тебе сказано: мы страной управляем», и в эту минуту я понял: России конец.

— Зарвались ребята?

— Ну да. «А Ельцин что делает?» — спрашиваю. «Формально тоже руководит, но, в принципе, все вопросы мы, пацаны, решаем». Я ему: «Борь, ты доиграешься! Истории в духе Распутина и дворцовые заговоры до добра тебя не доведут — это плохо закончится, имей в виду» — и добавил, что разговаривать буду только с Борисом Николаевичем.

Представь: мы сидим у меня в кабинете — из окна замечательный вид на Волгу, такие просторы... Не знаю, был ты или нет в Нижнем Новгороде, но там очень красиво, Кремль лучше московского...

— ...и в стене никто не лежит...

— Да, кладбища нет. Единственный, кто у нас там похоронен, — Минин: именно там он с Пожарским начинал собирать ополчение, поэтому и памятник есть, и церковь уже построили.

— Ну, Минин пускай лежит...

— ...ему можно. Короче, я тогда сильно напрягся, и вдруг звонок. Снимаю трубку — глава Администрации президента Юмашев. «К вам, — говорит, — Татьяна Борисовна подъезжает». Березовский на самолете прилетел, а она на машине отправилась в путь. Я задал вопрос: «Борис Абрамович, вы хотите сейчас с Татьяной Борисовной встретиться здесь, у меня в кабинете?», и он исчез — причем картинно, мгновенно...

— ...натянув капюшон?

— То ли платье надел, как Керенский, то ли еще чего... Когда Таня приехала, я ей, естественно, наш разговор описал. Она возмутилась: «Какое свинство, беспредел просто! Услышал, что папа дал мне задание с тобой повстречаться и скорее сюда, чтобы показать, кто главный»...

— ...и чтобы Немцов был обязан...

— Ну разумеется. Это была первая ласточка, а когда я переехал в Москву, поражало буквально все. Например, мы с Чубайсом решили честно продавать «Связьинвест» — это крупнейшая телекоммуникационная компания: проведем, дескать, аукцион, открытый конкурс, могут быть допущены иностранцы. России нужны были деньги, и мы хотели продать этот объект дорого. Кстати, выручили за него миллиард 875 миллионов долларов — цена неслыханная...

— ...тем более по тем временам...

— Даже «Криворожсталь» отдыхает — я серьезно. В итоге компанию у нас Сорос купил... Это была самая неудачная его сделка, но деньги мы получили и смогли заплатить людям зарплаты и пенсии.

В общем, готовили мы сделку, как тут звонок, и Татьяна Борисовна мне говорит: «А вы это решение согласовали с ребятами?». — «С какими? — не понял я. — Телефоны, адреса, явки?». — «Борис Абрамович и Владимир Александрович (Гусинский. — Д. Г.) в курсе?». Я вскипел: «Ты что, сумасшедшая, что ли? Я че, разрешения у них должен спрашивать? Кто они такие?».

— Отчаянное поведение...

— Таня осерчала: «Ты ничего не понимаешь... Привык у себя в Нижнем Новгороде...» — и началась война с олигархами.

«Я ПОНЯЛ, ЧТО ЖИВУ В СТРАНЕ ПОБЕДИВШЕГО БАНДИТСКОГО КАПИТАЛИЗМА»

— Вторая история по поводу бандитского капитализма — это вообще классика: Украина рыдать будет. Борис Абрамович Березовский — внимание! — хотел возглавить крупнейшую мировую энергетическую компанию «Газпром»...

— ...монополию!..

— ...от которой зависит судьба и России, и Украины, и Европы, и очень многих стран и людей. Пришел ко мне и говорит: «Давай назначай меня туда руководителем» (а я был не только вице-премьером, министром топлива и энергетики, но еще и представителем государства в «Газпроме»). «Этого не будет никогда, — отвечаю. — Только через мой труп — ясно тебе? К газу ты никакого отношения не имеешь».

— А он в капюшоне?

— (Смеется). Нет. Я уже в Белом доме, в правительстве, и он, соответственно, в костюме Бриони...

— Дела пошли лучше...

— Так скажем, наладились. Он на меня озадаченно посмотрел: «Нет, ты не понял. Черномырдин согласен». — «В смысле?». — «Вот полюбуйся, проект решения: «Назначить Березовского председателем совета директоров» — и подпись премьера. Вяхирев, кстати, тоже «за». Рэм Иванович тогда председателем правления «Газпрома» был, а Черномырдин — премьер-министром, моим начальником: мы с Чубайсом у него в замах ходили. В полном шоке ему звоню: так, мол, и так, Виктор Степанович, и слышу в ответ: «Ну, ты...» — знаешь, как он умеет?

— Ни да, ни нет?

— Просто понять Черномырдина может только сам Черномырдин... «Простите, а что означает здесь ваша подпись?» — спрашиваю. «Что я прочитал этот текст». — «Виктор Степанович, вы же премьер-министр! — не выдержал я, — и если стоит ваша подпись — вы, значит, согласны». — «Ну давай, ты все-таки ответственный за это министр, сам разбирайся».

Тут же набираю Вяхирева, а тот просто идиотом прикинулся: «Да ладно, Боря, я же знаю, что ты правильное решение примешь. Ну, пришел человек, пристал ко мне — что я мог сделать?». Вот тут я и понял, что живу в стране победившего бандитского капитализма. Только в его условиях возможен какой-то человек, — да, крупный бизнесмен, неглупый, по-своему харизматичный и яркий! — который управляет страной, назначает на ключевые должности, а теперь захотел еще и «Газпром». Я уперся: «Этого не будет — точка. Пошел отсюда», — и за Березовским закрылась дверь.

Дальше визит в Китай — это я все по поводу бандитского капитализма рассказываю. Там строили гигантскую плотину «Три ущелья», и мы выиграли тендер на поставку турбин. Стройка, действительно, потрясающая — китайцы возвели самую мощную в мире ГЭС: две горы спустили в реку Янцзы и перекрыли русло. Я отправился туда с группой бизнесменов с «Электросилы»... Прилетаю, схожу с трапа самолета, — а это западный Китай, малодоступный — и встречает меня... Березовский.

— В Китае?

— Да, на реке Янцзы. «В чем дело?» — спрашиваю. «Знаешь, мы как-то грубо, неправильно с тобой разошлись — надо все-таки эту проблему решить». Я скрипнул зубами: «Боря, мы уже решили ее. Точка». — «Нет, ты точно не понимаешь, вот Черномырдин...». В общем, ходил за мною, как хвост. Китайцы вообще не понимали, что происходит: большая правительственная делегация, ГЭС, турбины, и вдруг человек какой-то — кто он такой? Ну что — не гнать же его поганой метлой. «Ладно, — махнул я рукой, — ходи. Жалко, что ли?».

Вскоре прилетает в Пекин Черномырдин — я, собственно, и готовил его визит. Пришли в наше посольство (бывшее советское), а это, скажу я тебе, нечто: там до сих пор дух Сталина, Берии и Ежова витает. Красные протертые ковры, запах нафталина, огромные тупые телефонные аппараты и повсюду устройства глушащие. Душно, жара...

— ...кондиционеров нет...

— ...дышать нечем, все потные — кошмар, просто невыносимо, и тут Борис Абрамович за Черномырдиным увязался: «Надо поговорить!». Заперся с ним в какой-то комнате и давай наушничать: «Виктор Степанович, у вас есть заместитель Немцов, так он ведь за человека вас не считает. Вы что велели? Назначить Березовского руководителем «Газпрома», а Немцов сказал: «Нет!», и вы это сносить будете? Он вас вообще в грош не ставит!». На самом деле, Березовский матом сказал, но я не могу повторением себя осквернить...

— Наверное, чтобы Черномырдин лучше понял...

— Виктор Степанович, действительно, русским языком свободно владеет: сплошной мат-перемат, но тут сохранил нейтралитет: «А что я могу с Немцовым поделать? Он преемник...

— ...красавец какой!..

— ...чего ты ко мне привязался?». После этих слов Борис Абрамович вышел и пригрозил, что будет со мной разбираться, поэтому, говоря о стране бандитского капитализма, я имел в виду очень конкретные вещи — то, что Россией управляли не избранный президент, не депутаты, не мэры и губернаторы...

— ...а олигархи и телохранители...

— Совершенно верно, и это была катастрофа.

Во время губернаторского правления Бориса Немцова в 1994 году в Нижний Новгород приезжала Маргарет Тэтчер. Поездка настолько впечатлила Железную Леди, что она посвятила Нижнему и Немцову целую главу в своей книге «Искусство управлять государством»

«ЕСТЬ ТАКАЯ ФРЕЙДИСТСКАЯ ТЕОРИЯ: У ЕЛЬЦИНА НЕ БЫЛО СЫНА, А ОН ХОТЕЛ И УВИДЕЛ ЕГО ВО МНЕ»

— Скажи-ка теперь, Борис, зачем ты пытался пересадить чиновников на совершенно неконкурентоспособные по сравнению с западными автомобилями «волги»?

— Значит, так, Дмитрий, я считал бы эту историю делом прошлым, если бы не недавняя инициатива Путина — знаешь о ней?

— Нет...

— В декабре прошлого года слово в слово — клянусь! — он повторил мои доводы и сказал, что вся российская бюрократия должна закупать отечественные машины.

— Но это же утопия, правда?

— Теперь по сути... Чем чиновник отличается от любого другого человека? Он не свои деньги тратит. Например, если тебе позволяют доходы, ты можешь купить «бентли», «роллс-ройс», «кадиллак», «форд фокус», «лексус» — что хочешь: это, в конце концов, твое дело, а чиновник расходует деньги налогоплательщиков — в данном случае российских.

— Ну разве может большой человек ездить на «волге»?

— Не спеши, я сейчас договорю... Россияне платят налоги не для того, чтоб поддерживать немецкий автопром, — это бред, к тому же если вы везде говорите, что Россия — великая страна...

— ...выпускайте машины достойные...

— Вот именно! Вы никогда не сделаете хороший автомобиль, пока у вас под задницами «мерседес» — ни-ког-да!

— Логично...

— Вы же за это отвечаете — вот и будьте добры! Дальше... В то время действительно, кроме «волг», «ЗИЛов»-114 и каких-то тольяттинских марок, отечественных авто не было. Сейчас, когда Путин предлагает пересадить чиновников на российские машины, в Калининграде собирают BMW, «шевроле», «кадиллак» «хаммер», в других городах — «форд», «хендай», «фольксваген»...

— ...выбор уже есть!

— Да, поэтому идея моя — почему он ее и реанимировал! — абсолютно содержательная. Действительно, если ты тратишь бюджетные деньги, поддерживай собственную промышленность — это очевидно. Что наша бюрократия наговорила тогда в мой адрес, ясно, но они и Путину устроили такую же истерику: мол, отбирают то главное, ради чего, собственно, мы и служим, ради чего во власти работаем.

В принципе, инициатива моя правильная — я по-прежнему так считаю хотя, если по правде, была она несколько романтической. Могу сказать, почему тогда не получилось, хотя процентов 70 бюрократов на «волги» все-таки пересели. Опять все очень по-русски: указ подписал не Немцов, а Ельцин, и сам же его нарушил, продолжая ездить на «мерседесе».

Через год он, помню, поинтересовался: «Как там наше решение о пересадке?». — «Плохо», — отвечаю... Борис Николаевич удивился: «Почему?». — «Вот вы сегодня на работу на чем приехали?» — спрашиваю. «На «мерседесе». — «Видите, в этом вся наша русская жизнь: каждый считает, что ему закон не писан. Вы подписали указ — выполняйте его! Лично вы...». Он снял телефонную трубку: «Эту машину — в гараж, пришлите мне русскую...». Ездил аж две недели — надо отдать ему должное, а потом снова вернул «мерседес» — все! Понимаешь, надо выполнять указы, которые издаешь для граждан, — показывать в первую очередь личным примером, что ты законопослушен.

— Если коротко, в двух словах: каким человеком был Ельцин?

— Это был настоящий русский уральский мужик со своими причудами, но верящий в несколько вещей: во-первых, что свобода лучше коммунизма (в этом на 100 процентов был убежден)...

— ...уже хорошо!..

— ...во-вторых, что частная собственность лучше бюрократии, и в-третьих, что Россия — неотъемлемая часть мира. Конечно, кое-чего он не понимал. Затвердил, скажем: «Капитализм лучше коммунизма», но ему невдомек было, что капитализм тоже бывает разный: бандитский, олигархический, коррупционный, а строить надобно европейский. Я ему, когда переехал в Москву, набросал некий план: что надо делать и как победить бандитский капитализм. Он согласился, но до конца этого не осознал.

«ПОПАЛ Я МЯЧОМ ПРЯМО В ЕЛЬЦИНА, ОН УПАЛ... «Я ТЕБЯ СЕЙЧАС ПРИСТРЕЛЮ!» — ЗАКРИЧАЛ КОРЖАКОВ»

— Ельцин, насколько я знаю, очень по-отечески к тебе относился...

— Есть такая фрейдистская теория: у него не было сына, а он хотел...

— ...и увидел его в тебе?

— Где-то да. Мы и роста с ним одного были, и судьба, в общем, похожая: Борис Николаевич управлял Свердловской областью, я — Нижегородской. Да, действительно, его отношение ко мне было особенным.

— Что за необычная поездка состоялась у тебя с Ельциным в Чечню?

— Шла война, это была трагедия, а я — наглый: был губернатором, подотчетным Ельцину, и в то же время собирал подписи против войны в Чечне. Почему? Потому что на ней погибло больше 100 наших нижегородских пацанов, и их мамы устраивали демонстрации, громили мой офис. У меня просто выхода другого не было, а когда число людей, эту акцию поддержавших, достигло миллиона, я привез подписные листы на «газели» в Кремль. Ельцин открыл их, а там такой текст: «Уважаемый Борис Николаевич, требуем немедленно остановить войну!», — и фамилии. Он насупился: «Эти подписи за меня или против?». Нормально?

— Хорошая постановка вопроса...

— Я плечами пожал: «Борис Николаевич, это от вас зависит. Если остановите смертоубийство — за вас, не остановите — против». Он спросил: «А сколько бы подписей ты по России собрал?». — «Ну, если только в Нижнем миллион, то по стране миллионов, наверное, 50... Меня же не так хорошо за пределами области знают, я все-таки губернатор нижегородский». Он буркнул: «Ну ладно, иди». Разозлился, обиделся, однако ничего мне не сделал. Единственно, отключил телефон прямой связи, но это обычная партийная история, и дал указание губернии не помогать.

То были не самые легкие месяцы. На календаре — 96-й год, скоро президентские выборы... Вдруг он мне звонит — кремлевскую связь за минуту восстановили! — и как ни в чем не бывало спрашивает: «Ну что, голубь мира, в Чечню поедешь со мной? Будем войну останавливать». — «О’кей, — говорю. — Хорошо. Конечно». Естественно, я обрадовался. «Какой же все-таки большой человек, — подумал, — умеет ошибки свои признавать. Это же признак силы!».

Прилетел в Москву, в полдевятого утра приезжаю в правительственный аэропорт Внуково-2 и вижу: стоят, переминаясь с ноги на ногу, бледный Коржаков, твой товарищ, с тогдашним начальником ФСБ Барсуковым и как заклинание повторяют: «Надо отговорить Ельцина от этой поездки». — «Почему?» — спрашиваю. «Грохнут!». И в два голоса: «Басаев — террорист, подонок, у него точно есть «стингеры», его банды контролируют почти всю Чечню. Хочешь, чтобы они твоего любимого Ельцина убили...

— ...и тебя вместе с ним?»...

— Ну, обо мне вообще речи не было. «Нет, — отвечаю, — не хочу». — «Ну так отговори его. Ты же реально такой крутой... Нас он за людей не считает, а вот тебя любит. Скажи, чтобы дома остался».

Что интересно, Ельцин, пьяный он или трезвый, наркотики — не наркотики, никогда никуда не опаздывал. Все in time, секунда в секунду, и, кстати, этому у него не грех поучиться (причем очень хорошо поучиться!) и Путину, и Медведеву, и Ющенко, и Тимошенко — всем.

Без двух девять подъезжает его автомобиль, он выходит... «Что стоите? — спрашивает. — Садитесь в самолет». Я: «Борис Николаевич, Александр Васильевич и Михаил Иванович считают, что в Чечне вас могут убить». А они же мне папочку дали с грифами «сов. секретно», «особой важности» (обычными в таких случаях штампами), и в ней — донесение ФСБ: «Агент по кличке Кума сообщает, что во время посещения села Знаменского на президента Ельцина бандой Басаева будет совершено покушение. Для этого готовится специальный отряд, а в качестве оружия будет использована ракета «стингер». Вручаю ему эту бумажку...

Ельцин прочитал, глянул на меня исподлобья: «Ну что, испугался?». — «Да нет», — говорю. «Ну тогда поднимайся на борт». Потом обернулся к силовикам: «Мы с Немцовым летим, а вы, трусы, здесь оставайтесь». Барсуков ослушаться не посмел, а Коржаков тихо-тихо пролез-таки в самолет...

Когда летели, Ельцин сказал мне: «Будешь со мной рядом ходить». Я не возражал: «Борис Николаевич, о чем разговор? Конечно». Понимал: он хотел подчеркнуть, что с миром приехал, а я в Чечне был популярен, поскольку все знали, что требую прекращения войны. Ельцин все правильно сделал...

— Часто приходилось с ним в теннис играть?

— Нет, и хотя я умею ракетку держать (по теннису у меня первый разряд), на корте встречались от силы раз 10. Ой, был просто ужасный случай... Я в паре с Коржаковым играл, а Ельцин с Тарпищевым — это наш великий теннисист и главный тогда тренер российской сборной. Коржаков меня предупредил: «Ты только поаккуратнее», но я отмахнулся: «Мы в теннис играем или на совещании у президента сидим? Что значит поаккуратнее — это ж не бокс». Он между тем заладил: «Поосторожнее, поосторожнее...». Короче, попал я мячом прямо в Ельцина.

— В какую его часть?

— В грудь, по-моему, — точно не помню. Он упал...

— Боже, какой кошмар!

— Это была классика. Коржаков закричал: «Я тебя сейчас пристрелю!». — «Да пошли вы все к чертовой матери! — отвечаю. — Не хочу ни во что с вами играть. Теннис называется»... Ельцин лежит, бледный... «Борис Николаевич, — спрашиваю, — как вы себя чувствуете?». Он: «Ты тут не ухмыляйся. Иди, становись, сейчас мы у вас выиграем». Совершенно нормальный человек, а Коржаков немного со сдвигом: пристрелить меня, видите ли, собрался...

— Президент по имени-отчеству тебя называл?

— Да, и всегда на вы. Во-первых, Ельцин никогда не ругался матом — никогда, это не Черномырдин, а во-вторых, всех называл на вы и ко всем уважительно относился, в каком бы состоянии ни был. Кроме того, Борис Николаевич совершенно не боялся сильных людей. Часто повторял: «Ну, конечно, себя вы считаете умными, а меня идиотом, но ничего, зато я у вас президент — не забывайте об этом».

— Будущее России, ее перспективы, другие какие-то глобальные вещи он с тобой обсуждал?

— Постоянно.

— То есть он четко понимал: это и есть преемник?

— Какое-то время это было у него навязчивой идеей.

— Прямо так и говорил: «Наконец-то я вырастил себе преемника»?

— Первый раз произнес это как бы в шутку еще в 94-м.

«Если верить путинской пропаганде, Борис Абрамович — эдакий злой гений. Что ж, на непосвященных он и впрямь производит сильное впечатление, но на самом деле не очень умен»

— Почему не случилось?

— Потому что олигархи были против: и Березовский, и Гусинский... Наговорили Тане Дьяченко, дочери президента, что я плохой, недоговороспособный, воюю с бандитским капитализмом, что термин «олигархи» ввел в обиход — это сильно их напрягало. Еще обвинили в том, что играю якобы не по правилам, что хочу национализировать Кремль, который они приватизировали.

Нормальный разговор? (Кипятится). Хочешь, скажу, почему президентом стал Путин? Он с ними договаривался и был частью олигархической группы.

— Это не по наущению доморощенных миллиардеров известный телекиллер Доренко показал как-то в программе «Время» на всю Россию сюжет, где какие-то проститутки с Тверской рассказывали, как проводили с тобой время?

— Об этом я написал в книжке «Исповедь бунтаря»: после ее выхода Доренко надумал со мной судиться, но затем свой иск отозвал.

— Он тем не менее признался потом, что ему тебя заказали?

— Да, но когда отозвал иск, мы договорились, что больше поднимать эту тему не будем.

— Любопытно услышать твое мнение о наиболее значительных представителях ельцинской эпохи, а начать предлагаю, конечно же, с Черномырдина...

— Виктор Степанович — фольклорный, яркий, харизматичный человек с уникальной житейской сметкой и фантастическим чувством юмора. При этом с абсолютно иной, нежели у меня, судьбой. Во многом со мной не соглашавшийся, но мудрый...

— ...и симпатичный, правда?

— Исключительно. Я вообще счастлив, что с ним работал, хотя мы и часто ругались... Была, помню, история: его дружок Вяхирев хотел заполучить, а вернее, украсть «Газпром» то ли за семь, то ли за 10 миллионов долларов. Даже сейчас, когда рухнул рынок, 38 процентов акций этой компании стоят 100 миллиардов, а они пытались купить их по цене дома на Рублевке — нормально? Я с этим боролся, а Черномырдин все время мне говорил: «Ну чем тебе этот трастовый договор мешает?». Хотя, между прочим, еще большой вопрос, как могло сказаться на газоснабжении то, что Вяхирев стал бы владельцем 38 процентов акций «Газпрома».

«БОРЯ, ТЫ ИДИОТ? — СПРОСИЛ Я БЕРЕЗОВСКОГО. — ВИДИМО, ДА. ПОВЕРЬ, ПУТИН НИКОГДА ТЕБЕ НЕ ПРОСТИТ, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ ЕГО ПРЕЗИДЕНТОМ»

— Еще одна знаковая фигура того времени — генерал Лебедь...

— В связи с ним мне вспоминаются несколько крылатых фраз типа «Генерал-демократ — все равно что еврей-оленевод» или классическая «Упал — отжался»... Колоритная личность...

— ...самородок...

— ...но его очень низкий голос и мужественная внешность — лишь оболочка. На самом деле, Александр Иванович был человеком глубоко сомневающимся и взявшимся не за свое дело. Пока он командовал в Приднестровье 14-й армией, это была гордость России, а когда в Красноярском крае у него все стало валиться из рук, сибиряки его возненавидели. Оказалось, что работа генерала и генерал-губернатора все-таки совершенно разная.

— Что ты думаешь о главном президентском телохранителе Коржакове?

— Знаешь, я не люблю предателей. Начиная работать с Ельциным, он поклялся: все, что на этой должности станет ему известно, будет храниться у него в мозгах, в сердце, в душе — где угодно, и не выйдет наружу, а сам начал писать про своего руководителя всякие глупости. Для меня это измена, нож в спину, поэтому Коржаков — абсолютно негодящий мужик. Он сколько угодно может рассказывать, почему предал, как Ельцин его обижал... Скорее всего, так и было: Ельцин всех обижал, — но это совсем не значит, что нужно так подло себя вести. Для меня такого персонажа не существует.

— О Березовском ты уже говорил немало, и все-таки — как бы коротко его охарактеризовал?

— Если верить путинской пропаганде, Борис Абрамович — эдакий злой гений. Что ж, на непосвященных он и впрямь производит сильное впечатление, но на самом деле не очень умен. Сам вот подумай: ну разве стал бы здравомыслящий человек толкать в преемники Ельцину чекиста? Он же взял Путина буквально за шкирку и сделал президентом — значит, на мудреца не тянет. То, что сейчас Борис Абрамович оказался на задворках российской истории с большими проблемами...

— ...и без возможности возврата назад, правда?..

— ...ну да... лишний раз доказывает, что я прав... Могу один эпизод рассказать, чтобы пояснить свою мысль. В 99-м году нас избрали в Госдуму: я возглавлял Союз правых сил и был лидером фракции, а Березовский стал депутатом от одномандатного округа в Карачаево-Черкесии.

— Мажоритарщик...

— ...иными словами, за него на Кавказе проголосовали. Помню, пришел он ко мне в кабинет и потирает довольно ладошки: «Какая скука, мама родная! Путина поставили, все ручные — делать в стране вообще нечего». Я на него посмотрел изумленно: «Боря, ты идиот? Видимо, да. Поверь мне, скучать не придется — он никогда тебе не простит, что ты сделал его президентом. Ни-ког-да!».

— Неужели Березовский об этом сам не догадывался?

— Нет, абсолютно. «Ты вообще ничего не понимаешь, — сказал я ему, — но время покажет, кто прав: ждать недолго осталось». Еще раз повторяю: он изворотливый, довольно неглупый, но человек, что называется, short distance (короткой дистанции)...

«В ТОМ, ЧТО ПУТИН И АБРАМОВИЧ — ДЕЛОВЫЕ ПАРТНЕРЫ, У МЕНЯ НИКАКИХ СОМНЕНИЙ НЕТ»

Телепрограмма «Один на один» Александра Любимова, в финале которой Жириновский плеснул Немцову в лицо соком, стала хитом сезона, 1995 год

— С Жириновским у тебя особые счеты, и тем не менее...

— Как бы там ни было, это одна из самых ярких личностей, которых я в своей жизни видел. Могу, кстати, сказать, в чем его сила: он талантливый и больной...

— ...одновременно?

— Да, все в одном бокале, и вот история для украинцев, может, прикольная... Давным-давно, когда у вас были очередные выборы, мы с ним участвовали в программе Савика Шустера «Свобода слова», которая выходила еще на ICTV. Летели в Киев одним рейсом, в самолете немного выпили...

— ...потом соком пообливались...

— Да нет (смеется), все было мирно. Он очень адекватно тогда говорил: слава Богу, мол, что в Украине есть демократия, что партии, в том числе оппозиционные, могут участвовать в выборах... Приехали, и вдруг в эфире он начал такой бред нести — я ушам своим не верил.

Политологу Глебу Павловскому заехал стаканом, но как только камеры отключились, совершенно спокойно мне предложил: «Ну что, пойдем выпьем?». На меня, кстати, не особенно наезжал. Я его сразу предупредил: «Если будешь орать, дам в ухо», поскольку я здоровый мужик, а он уже пожилой, Жириновский махнул рукой: «Ладно, не буду». Многие больные люди боятся силы, физического воздействия.

В конце концов, мы сели, пропустили по рюмке. Я спрашиваю: «Вольфович, а чего это вы клоунаду устраиваете? Ладно бы у себя дома, но вас пригласили пусть в близкую, но все же в другую страну — зачем Россию позорите? Люди, которые это смотрят, думают, что у нас все такие сумасшедшие». Он улыбнулся: «Ты не понял — это же шоу».

— Артист?

— Ну конечно.

— История с соком нанесла твоему имиджу какой-то урон или нет?

— Ты знаешь, когда я читал лекции на факультете политологии Гарвардского университета, меня пригласили там на факультет тележурналистики и показали учебник по телевизионному мастерству, так вот, наша с Жириновским история...

— ...вошла в анналы...

— ...стала хрестоматийной в мировом, без преувеличения, масштабе: она показывает, как сделать популярными и передачу, и ее участников. Этот эпизод посмотрело, чтобы ты понимал, два миллиарда человек...

— ...неслабо!..

— ...и многие — раз так по 10. Я тогда, честно говоря, об этом и не знал.

— Что ты думаешь об Анатолии Чубайсе, которого до сих пор считаешь своим другом?

— У Димы Билана есть, если помнишь, песня «Невозможное возможно», так вот, она про Чубайса — про человека, который, по сути, построил в России капитализм, хотя страна к этому явно не предрасположена. При этом все его ненавидят, а он упорно продолжает свое дело.

— Как говорил Задорнов, «всех натянул на ваучер»...

— Ну, куда ему скажут, туда и натянет, хотя при этом он одержим конкретной идеей (видимо, только такие и могут двигать историю). Еще недавно занимался, и, я считаю, успешно, энергетикой, сейчас решил посвятить себя совсем неподъемному делу...

— ...нанотехнологиям...

— Хочет сделать Россию не сырьевым придатком, а страной высоких технологий.

— Impossibly...

— Вот это уж абсолютно из серии «невозможное возможно», потому что противоречит нашим традициям и культуре.

— Почему, не могу понять, Путин его терпит: все-таки демократы из той романтической волны для нынешней власти — чужеродное тело...

— Дело в том, что Чубайс очень лоялен власти — он конформист и может поладить с любым режимом... Логика у него такая: «Пока есть возможность что-либо делать, надо делать. Да, мне не все в нынешней власти нравится, но, находясь внутри, я могу больше ее изменить, чем ты, будучи оппозиционером».

— Не могу не спросить твоего мнения о Ходорковском...

— Оно будет разным  — в зависимости от периода, и если, скажем, в 90-х это был стандартный русский олигарх, озолотившийся на дешевой собственности, то сейчас это мученик режима, узник совести. Я очень хочу, чтобы его выпустили, но Путин боится Ходорковского патологически и, по-моему, собирается уморить.

— Неужели не амнистирует?

— Ну, если не сжалился даже над беременной Светланой Бахминой, осужденной по делу ЮКОСа... Представляешь, невероятная история: женщина, которая с Ходорковским работала, сидя в тюрьме, забеременела и стала просить о помиловании. Полсрока она отбыла, никаких замечаний нет — можно отпускать, но полковника Буданова, который сперва похитил, а затем убил юную чеченку, Путин выпустил, а Бахмину нет (и Алексаняна, больного СПИДом, раком и туберкулезом, тоже не освобождал под залог до последнего).

— Когда все молчали, ты обратился с поручительством за Ходорковского в Генеральную прокуратуру. Мужественный шаг...

— (Морщится). Ты знаешь, я совершил много разных поступков, но не считаю их доблестными — надо просто совесть иметь. Очевидно, что Ходорковский политический заключенный, очевидно, что он ничем не отличается от Абрамовича...

— Тоже, кстати, любопытная фигура...

— Я его плохо знаю. Скажу только, что главное достоинство Романа Аркадьевича в том, что он умеет дружить с нужными людьми. За счет этого, собственно, и озолотился.

— Говорят, деньги Абрамовича не совсем его — они в основном кремлевские...

— По-моему, миллиарды его, но в том, что они с Путиным деловые партнеры, у меня никаких сомнений нет. Доля каждого из них в общем бизнесе мне неизвестна, но когда «Сибнефть», некогда купленную Абрамовичем за 100 миллионов, он продает Путину за 13 миллиардов 100 миллионов...

— ...цены-то как растут!..

— ...внимание, в 137 раз дороже (то есть все финансовые пирамиды во главе с пресловутым МММ на его фоне меркнут, Мавроди отдыхает!) — очевидно, что налицо партнерство. Об этом мы с бывшим замминистра энергетики Владимиром Миловым написали в докладе «Путин. Итоги», но найти бенифициаров за разными компаниями, выяснить нормы, доли очень и очень трудно — тут нужно специальное исследование...

«ЛУКАШЕНКО — ДЕМАГОГ, ПОПУЛИСТ, ДИКТАТОР, УБИЙЦА»

— В чем, по-твоему, феномен белорусского бацьки Лукашенко?

Борис Немцов — Дмитрию Гордону: «По-моему, ты первый на этом свете журналист, знающий мою дополитическую судьбу в деталях»

— Какой феномен? Демагог, популист, диктатор, убийца...

— Убийца?

— Конечно. Своих оппонентов он просто убил: Гончара (тот был, между прочим, вице-премьером правительства), Захаренко (экс-министра внутренних дел, генерала милиции), телеоператора Диму Завадского, да много кого... Его из-за этого и ненавидят все нормальные люди. Он, правда, доблестно заявляет: «Подумаешь, несколько человек устранил. Настоящие диктаторы миллионы убивают», — видимо, с Гитлером себя сравнивает.

Дядя изворотливый, ничего не скажешь — больше, чем Лукашенко, Москву не обманывал никто и никогда. Он же кидает нас постоянно, считает Россию своим сырьевым придатком. Путин ему по дешевке газ поставляет (а Ельцин до этого нефть!), граница у него для рынка открытая, займы (недавно очередной миллиард долларов получил), и при этом как-то с Западом разговаривать умудряется (там с него сняли статус персоны нон грата, и он уже ездил кататься на лыжах в Австрию). Политик талантливый, по-своему харизматичный, но я белорусскому народу сочувствую. Считаю, что жить под руководством такого господина в центре Европы  — это, конечно же, не подарок.

— Правда ли, что ты очень дружил с Тэтчер и даже регулярно ездил к ней в Лондон?

— Тэтчер открыла Нижний Новгород для мира — она приезжала туда в 94-м и потом написала в своей знаменитой книжке «Statecraft» («Искусство управлять государством») целую главу обо мне и городе. Потом я ежегодно наносил ей визиты и даже был у нее на 80-летии (к сожалению, Тэтчер отмечала юбилей уже очень больной — она перенесла несколько инсультов).

«Баронесса, — спрашиваю как-то, — а что вы так нашей страной интересуетесь? Вы великий премьер-министр, благодаря вам экономика Великобритании процветает, Лондон стал финансовой столицей мира. Вы сделали фантастические вещи, вернули своему государству престиж — что вам Россия?». Она улыбнулась: «Нас объединяет утраченный статус сверхдержавы, но разница в том, что мы с этим смирились, а вы никак не можете». А? Каково?

На юбилее она меня сразу узнала... Я был там один русский, если не считать диссидента Буковского. Горбачева Маргарет пригласила, но Михаил Сергеевич почему-то не прилетел, хотя были и королева, и Тони Блэр — тогдашний премьер-министр, и очень много известных людей... Представь теперь, она меня поприветствовала и первым делом спросила: «Will he go?» («Он уйдет?»). Это было перед последними выборами президентскими. Больной человек один вопрос задает — самый главный. Я в ответ: «Ну, в принципе, обещал», а она: «I never trust KGB» («Я КГБ не верю»).

Понимаешь, у нее в голове накрепко утвердились фундаментальные принципы: хорошо — плохо, правильно — неправильно... Никогда не забуду замечательный эпизод: будучи в Нижнем, она пошла в магазин и купила сыру. Выходит, на улице толпа, — Тэтчер приехала! — мы стоим, и какой-то мужик вдруг закричал: «Тэтчер — в президенты России!»...

— Ей перевели?

— Нет. Он еще громче: «Тэтчер — в президенты России!». Гостья ко мне обернулась: «Чего этот человек хочет?». Я объяснил: «Считает, что вы должны стать президентом России». Она улыбнулась: «А знаешь, когда к нам приезжал Горбачев, его тоже британским премьером сватали». Великая женщина — все понимала...

(Окончание в следующем номере)