Экс-начальник милиции Донецка Максим КИРИНДЯСОВ: «Обвинения моего отца — ложь. Я не генерал ФСБ, не служу спецслужбам РФ, в Москве никогда не был»

Менее чем через час после публикации интервью с Геннадием Кириндясовым в редакцию позвонил мужчина и попросил о немедленной встрече с журналистом, взявшим интервью у Кириндясова. «Я Максим Кириндясов, я сейчас в Киеве, вы должны выслушать мою позицию», — настойчиво твердил голос в трубке. Собираясь на интервью, я радовалась, что мне хватило ума назначить встречу с «генералом ФСБ» в людном месте, думала, если что случится, хоть свидетели будут. Оказалось, Максим думал о том же, потому что был убежден: не мог отец заявить такое о сыне, статья заказная, а вместе с журналисткой на встречу приедут спецслужбисты и увезут его в неизвестном направлении.

«Я СОБИРАЛСЯ ВОЗВРАЩАТЬСЯ ИЗ КИЕВА В КРАМАТОРСК, НО ПОЗВОНИЛ ДРУГ: «ПРОЧТИ ИНТЕРВЬЮ СВОЕГО ОТЦА, ТОЛЬКО ОСТОРОЖНО, ПОТОМУ ЧТО ОХРЕНЕЕШЬ»

— Итак, вы тот самый украинский пол­ковник милиции, который сбежал в Москву и стал генералом ФСБ...

— Я сижу перед вами здесь, в Киеве. Всю жизнь жил и живу на Донбассе. У меня украинский паспорт и украинский номер телефона, который не менялся с 2001 года. Никогда ни я, ни мои родные не были в Москве. За 24 года независимости Украины я был в России два раза: в 1995 году, когда отвозил бабушку к ее сестрам в Орловскую область, и пару лет назад, когда с друзьями на пять дней ездил на море в Сочи. Все!

— Что вы делаете в Киеве?

— Приехал к друзьям, собирался обратно в Краматорск, но через 50 минут после того, как было опубликовано интервью с отцом, мне позвонил друг из Харькова и сказал: «Прочти интервью, только осторожно, потому что охренеешь». Я отложил отъезд и настоял на встрече с вами, чтобы озвучить свою позицию.

Никогда в жизни у меня не было ни желания, ни намерения уехать в Москву. В украинской милиции я проработал ровно 21 год и 16 дней, больше ни в одной правоохранительной системе, тем более российской, не служил и желания не имею. 2 сентября 2014 года, совершенно законно и в соответствии со всеми приказами уволился из органов внутренних дел Украины. После чего покидал территорию Украины лишь дважды, когда уезжал с сыном и мамой на отдых в Польшу и Ригу.

— Ваш отец утверждает, что вы исчезли из публичного пространства в мае 2014 года. В нескольких интернет-изданиях появилась информация, что полковник Максим Кириндясов перешел на сторону сепаратистов.

— Никогда не переходил на сторону «ДНР», не говорил и не совершал ничего, что можно было бы трактовать как переход на сторону сепаратистов, иначе был бы сейчас в Донецке, а не в Киеве.

— Не факт, после начала войны на Донбассе в Киев уехали много высокопоставленных товарищей, которых называют прямыми спонсорами боевиков.

— Вот моя трудовая книжка, вот украинский паспорт с пропиской, вот загранпаспорт с визами. Даже если предположить, что я показываю вам поддельные документы, есть телефон, кредитные карточки, по которым легко отследить, откуда или куда я звонил и совершал банковские транзакции. И звонки, и оплата по карточкам производились только с территории Украины. Готов предоставить все документы и распечатки звонков.

— Максим Геннадиевич, мы же не на суде...

— В юридическом смысле да, но у моих близких и друзей был шок, когда они прочли интервью с Геннадием Кириндясовым. Все сказанное им, за исключением отдельных фактов моей и маминой биографии, — стопроцентная ложь и вымысел. Мой сын, мама, бабушка и дедушка по материнской линии живут на неоккупированных территориях востока Украины. Представляете, каково им было читать абсурдные «откровения» Геннадия Григорьевича?

«ОТЕЦ НАЧАЛ НАЛАЖИВАТЬ СО МНОЙ СВЯЗЬ ТОЛЬКО ТОГДА, КОГДА Я СТАЛ СЕРЬЕЗНО ПРОДВИГАТЬСЯ ПО СЛУЖБЕ, — ДО ТОГО ОН НЕ ПРОЯВЛЯЛ КО МНЕ СТОЛЬ ПРИСТАЛЬНОГО ВНИМАНИЯ»

— Геннадий Григорьевич утверждает, что ему звонили «довольно солидные люди» и сказали, что Максим Кириндясов «вписался в кремлевский режим и на хорошем счету» в путинской России.

— Нормальный отец скажет такое о собственном сыне? «Довольно солидные люди» — это не аргумент для такого рода заявлений. Он говорит: «Путин украл у меня сына», разве нормальный человек такое скажет? Ну где я и где Путин?

За последние 30 лет, после развода родителей, отец видел меня ровно два раза — в 1993-м и 2011 году. Причем последний раз Геннадий Григорьевич сам выступил инициатором встречи. Я подумал, у него произошла переоценка ценностей, потому и поехал в Киев вместе со своим сыном Ильей. Встретились, обнялись, начали общаться, но через пять минут отец начал та-а-акое нести... Мол, дай гарантии, что не будешь претендовать на мою жилплощадь. Я понял, что надо раз и навсегда прекратить отношения с этим человеком, не хотел, чтобы он общался ни со мной, ни с моим сыном.

— Ваш отец вспоминал в интервью, что вы стали «хозяином жизни на Донбассе», а в Киев приехали «на роскошной черной служебной машине».

— Я приехал на обычном такси черного цвета. У меня до сих пор в мобильном сохранился номер «Киев, водитель Виталий». Наберите его после окончания нашей беседы, и он отвезет вас на своей «роскошной черной служебной машине». После 2011 года я часто спрашивал себя: «Правильно ли поступил, разорвав отношения с отцом?», теперь благодаря его интервью окончательно убедился — правильно.

— Геннадий Кириндясов говорил, что вы с 2011-го перестали выходить с ним на связь потому, что на Донбассе разрабатывался план дестабилизации и войны в Украине, в который были во­влечены и вы как милицейский начальник.

— Не знаю, как комментировать этот бред. В 2011 году я был начальником милиции Харцызска — небольшого города Донецкой области с населением 53 тысячи человек. Отец позвонил с просьбой помочь найти его дочь от второго брака, которая ушла из дома. Я помог. Мне кажется, Геннадий Григорьевич начал налаживать со мной связь только тогда, когда я стал серьезно продвигаться по службе, до того он не проявлял ко мне столь пристального внимания.

Я шокирован заявлениями отца о том, что я «перешел на сторону «ДНР», стал «генералом ФСБ». Честно говоря, удивлен, что вы согласились со мной пообщаться.

— Почему?

— Вы плохо представляете, какие последствия мне грозят из-за фантазий отца. Его интервью может стать основанием для возбуждения уголовного дела против меня. Я даже не говорю о том, как больно ранила ложь Геннадия Григорьевича моих родных и близких.

— Как думаете, почему ваш отец дал такое интервью?

— Не хочу уподобляться этому человеку и лить грязь на других. Пусть все сказанное им останется на его совести.

«ВО ВРЕМЯ МАЙДАНА У ДОНЕЦКОЙ МИЛИЦИИ БЫЛО ТОЛЬКО ОДНО УКАЗАНИЕ — НЕ ДОПУСТИТЬ КРОВОПРОЛИТИЯ, НИ ТИТУШЕК, НИ АНТИМАЙДАНОВЦЕВ МЫ В КИЕВ НЕ ОТПРАВЛЯЛИ»

— В интернете обнародован компромат, в котором утверждается, что в Хар­цызске вы крышевали нелегальные шахты, рынки, казино и залы с игровыми автоматами.

— Я читал. «Компромат» появился в 2010 году, одновременно с ним в Департамент внутренней безопасности в Киеве пришло анонимное электронное письмо, точь-в-точь повторяющее содержание «компромата». Статья была написана со слов милиционера, потому что употреблялась специфическая терминология.

Появление «компромата» я связываю только с тем, что вел очень жесткую политику в харцызском райотделе: увольнял всех, кто позволял себе пьянство и рукоприкладство. Недоброжелателей нажил немало. Служба внутренней безопасности и прокуратура провели в отношении меня тщательное расследование по каждому изложенному в «компромате» факту, опросили всех 170 сотрудников райотдела. Если бы хоть что-то подтвердилось, поверьте, я бы тут не сидел.

— Вам приписывают личную дружбу с главой МВД при Януковиче Виталием Захарченко, который сбежал после Майдана в Москву.

— Тоже читал. Я видел Захарченко только по телевизору и ни разу вживую, даже когда он работал в Донецкой области первым заместителем начальника Управления внутренних дел (я тогда был рядовым сотрудником).

— В сентябре 2013 года, за два месяца до начала Евромайдана, вас назначили главным милиционером Донецка...

— ...точнее, начальником Донецкого городского управления Главного управления МВД Украины в Донецкой области. Я непосредственно подчинялся УВД Донецкой области.

— Вам поступали указания организовать отправку на киевский Майдан титушек и антимайдановцев из Донецка?

— Нет. Более того, у меня нет информации об организации и отправке таких граждан.

— А ваших подчиненных не направляли на Майдан Незалежности?

— Мне такие приказы не поступали.

— Может, кто-то из власть имущих намекал: дескать, делай что хочешь, но не допусти проевропейских митингов в миллионном Донецке?

— Мне лично — ни разу. Были указания не допустить кровопролития. За время Евромайдана мы регулярно охраняли все митинги, иногда я сам вставал между дерущимися. Были синяки, поломанный нос, подбитый глаз, граждане обливали друг друга зеленкой, но тяжких телесных повреждений, похищений и убийств в Донецке за время Евромайдана не было.

— Как же не было, если 13 марта 2014 года на митинге был убит 22-летний активист Дмитрий Чернявский и ранены несколько десятков майдановцев?

— Я говорил, что ни убийств, ни тяжких телесных повреждений в Донецке не было именно во время Евромайдана, то есть с 21 ноября 2013 года до 21 февраля 2014 года, когда Янукович сбежал из Киева. В марте 2014-го в Украине была новая власть, а на Донбассе начались митинги противников и сторонников так называемой федерализации.

— Разве новая власть повлияла на вашу основную задачу — не допустить кровопролития в городе?

— Задача была прежней, но на митингах как с одной, так и с другой стороны появилось колоссальное количество людей. Мы писали официальные письма властям с просьбой если и разрешать две акции одновременно, то только в разных районах Донецка, а не на одной площади в центре. Но исполком направил нам уведомление за четыре-пять часов до начала митинга за единую Украину и митинга за федерализацию.

Случилась трагедия, был убит активист, но, поверьте, если бы на площади не было милиции, жертв было бы намного больше. Я лично видел, как мои сотрудники выдергивали из дерущейся массы пострадавших и прятали их по дворам, магазинам и так далее. Я встречался с мамой и папой Дмитрия Чернявского, выразил им соболезнования, рассказывал, что милиция сделала все возможное, чтобы остановить кровопролитие.

«МЫ ПРИЛАГАЛИ МАКСИМУМ УСИЛИЙ, ЧТОБЫ ОСТАНОВИТЬ СЕПАРАТИЗМ В ДОНЕЦКЕ, НО НЕ СМОГЛИ, ПОТОМУ ЧТО ЭТО БЫЛА ХОРОШО ПОДГОТОВЛЕННАЯ ПОЛИТТЕХНОЛОГИЯ»

— 1 марта 2014 года возле здания Донецкой областной государственной администрации прошел многотысячный пророссийский митинг. Сепаратисты захватили здание, вывесили на нем флаг РФ и огласили своим лидером Павла Губарева. Наш журналист был на месте событий, по его словам, милиция Донецка не просто бездействовала, а работала в унисон с сепаратистами.

Максим с отцом, 70-е годы. «Вы плохо представляете, какие последствия мне грозят из-за фантазий отца»

— У меня нет такой информации, более того, в ночь с 5 на 6 марта мы задержали свыше 70 человек, участвовавших в несанкционированных митингах и захвате облгосадминистрации. На всех были открыты уголовные дела, расследование курировал областной аппарат.

— Тем не менее уже в апреле 2014-го в Донецке один за другим были захвачены почти все ключевые административные здания. Почему вы, главный милиционер города, это не остановили?

— Мы задерживали сепаратистов за нанесение телесных повреждений, антигосударственную символику, захваты зданий. Изымали по всему городу незаконное оружие, похищенное при захвате Славянска в апреле. Я четко выполнял команды руководства области, они были исключительно законными. Мы прилагали максимум усилий, но не смогли остановить процесс, потому что это были не одиночные проявления сепаратизма, а хорошо подготовленная кем-то политтехнология.

— Но ведь много донецких милиционеров перешли на сторону «ДНР»...

— Это выбор каждого отдельно взятого человека, зачем обобщать? Пусть каждый отвечает за себя. Я делал все, чтобы не допустить кровопролития и беззакония. Ни на одном из этапов мои указания как начальника милиции Донецка не саботировались.

— В итоге 13 мая вы подали рапорт об увольнении?

— Написал: «Прошу звільнити мене з посади начальника Донецького міського управління УМВС України в Донецькій області за власним бажанням». Я уже знал, что на мою должность прошел собеседование другой человек (Юрий Седнев, руководил милицией Донецка в 2011-2013 и 2014 годах. — «ГОРДОН»). Не хотел дожидаться, когда начальство меня уволит, и принял вполне достойное офицерское решение уйти самому.

— Украинские СМИ называют Седнева и Константина Пожидаева, возглавлявшего на тот момент главное управление МВД Донецкой области, людьми Рината Ахметова.

— У меня нет такой информации. Наверное, у украинских журналистов свои секретные источники. Я пришел на работу, честно сделал все, что мог, и ушел.

— Сколько стоит занять ту или иную должность в милиции, у вас тоже нет информации?

— Никогда никому не платил, ни копейки, принципиально.

— И взяток не брали?

— Никогда. Хотите верьте, хотите нет.

— Какую самую большую сумму взятки вам предлагали?

— 50 тысяч долларов. Я тогда возглавлял криминальную милицию Славянска, мы задержали наркосбытчиков, одна из них — опытная, не раз привлекавшаяся — сразу предложила деньги. Я отказался, ее надо было привлечь к уголовной ответственности.

— Какая зарплата у начальника донецкой милиции?

— 7800 гривен. В интервью отец заявил, что якобы у меня «прекрасная квартира в Донецке с видом на стадион «Донбасс-Арена», что я строю «добротный загородный дом». Опять ложь, нет у меня загородного дома, а в Донецке есть двухкомнатная квартира площадью 60 квадратных метров в обычной пятиэтажке.

— Интересно получается, Максим Геннадиевич, берешь интервью у бывших высокопоставленных милиционеров, эсбэушников, командующих Генштаба или министров обороны — и такие все честные: и за должности не платят, и взяток не берут. Почему же тогда в стране такая, простите, задница?

— Повторяю: пусть каждый отвечает сам за себя.

— Почему в сентябре 2014 года вы уволились из милиции?

— Не видел для себя перспектив, не было нормальных предложений. Я был начальником милиции Донецка, равнозначная должность — начальник пусть другого, но такого же крупного города. Естественно, в штате Донецкой области таких должностей не было. Вопрос о назначении в другие области Украины даже не рассматривался. Я подал рапорт и уволился.

— Простите, а на что вы сейчас живете?

— Получил официальное выходное пособие. Возможно, теперь, как гражданский человек, начну свое дело. Мне 38 лет, у меня высшее юридическое образование, серьезный опыт работы, в любом случае буду востребован. Главное, что хотел сказать в этом интервью: я принял присягу в 1993 году и ни разу ее не нарушил ни по отношению к Украине, ни по отношению к ее гражданам. Ни разу!

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter