Генерал-майор СБУ Петр ЛАЙШЕВ: «Когда Горбачевым доложили, что Лайшев теперь там, где урановые рудники, Раиса Максимовна расплылась в улыбке»

Уже через месяц состоялся апрельский пленум ЦК КПСС, который круто развернул жизнь огромной страны к новым горизонтам и обогатил наш лексикон терминами «ускорение» и «перестройка». Перед одряхлевшим партийным ареопагом предстал молодой, умеющий говорить без бумажки реформатор, который смело критиковал траченную молью командно-административную систему «развитого социализма» и не скупился на обещания. Завороженная таким красноречием, советская интеллигенция немедленно объявила пленум исторической вехой, а либеральные литераторы даже создали объединение под духоподъемным названием «Апрель». До сих пор иcторики и политологи спорят о том, было избрание Горбачева генсеком исходной точкой благодеяний для народа или наоборот — источником многочисленных бедствий. Но началом конца Советского Союза оно стало несомненно.

Ныне генерал-майор, а тогда подполковник Петр Лайшев в середине 80-х был заместителем начальника 9-го отдела КГБ СССР в Крыму. В его зону ответственности входили 13 госдач на полуострове. Он головой отвечал за безопасность высшего руководства Союза на отдыхе и успел поработать при четырех (!) генеральных секретарях. По долгу службы Петр Владимирович наблюдал за Горбачевым и его предшественниками на этом посту, так сказать, не из кресел партера, как подавляющее большинство советских граждан, а из-за кулис. У него свой ракурс, более объемный взгляд и на события 30-летней давности, и на самого реформатора.

«В ДЕНЬ, КОГДА ЧЕРНЕНКО УМЕР, СТЕКЛА НА ЕГО ДАЧЕ ТРЕСНУЛИ»

— Петр Владимирович! 30 лет назад 250-миллионная страна воодушевленно приветствовала нового генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева, с

Секретарь ЦК КПСС Николай Рыжков (слева), Михаил Горбачев (справа), сидит генеральный секретарь ЦК КПСС Константин Черненко, занимавший свой пост чуть более года — с февраля 1984-го по март 1985-го. «Константин Устинович был очень нездоровым человеком: страдал тяжелой формой астмы, даже во время заседаний Политбюро выходил на процедуры»

которым вам приходилось работать. Поднимете бокал, скажете тост по такому поводу?

— Пожалуй, нет. Считайте, что с сегодняшнего дня не пью... И я не одинок в своем сдержанном отношении к Михаилу Сергеевичу, судя по тому, что за границей он чувствует себя комфортнее, чем дома. Даже 80-летний юбилей праздновал не в Москве, а в Лондоне...

— Но согласитесь, к началу 1985 года советские люди устали от вида престарелых, немощных руководителей, славословия, щедрых раздач орденов и самонаграждений, от вечного дефицита и очередей. Поэтому они хотели верить, что с новым лидером все будет иначе. А вы, сотрудник крымской «девятки», человек информированный, разделяли эти надежды?

— Конечно, все ждали: молодой, энергичный, сейчас придет — и начнется работа... Все-таки Леонида Ильича Брежнева передержали на посту. Не зря говорят, что короля играет свита: его окружение удерживало. Он много сделал для страны, и если бы своевременно ушел...

У Брежнева дважды была остановка сердца, и оба раза его из клинической смерти вытаскивал начальник личной охраны Александр Рябенко. Кстати, Рябенко был его водителем еще со времен войны. Так они и шли вместе по жизни. На отдыхе практически все время сидели на причале госдачи и играли в домино с охраной. Леонид Ильич был спокойным, покладистым человеком, но в конце его правления уже другие за него вопросы решали.

— Вы имеете в виду Черненко, который успел отметиться на посту генсека?

— Не только его. Константин Устинович тоже был очень нездоровым человеком: страдал тяжелой формой астмы, даже во время заседаний Политбюро выходил на процедуры.

— Бывший первый секретарь Крымского обкома партии Виктор Макаренко мне рассказывал, что Черненко из-за одышки было трудно говорить, поэтому он больше молчал...

— Так и было. Будучи секретарем ЦК КПСС, он прилетал с семьей в Крым, как правило, несколькими днями позже Брежнева, а возвращался несколькими днями раньше. Останавливался на даче номер два, по соседству с генеральным секретарем. Представлял Леониду Ильичу различные документы, которые работники фельдсвязи ежедневно привозили из Москвы, сопровождал его во всех официальных и не­официальных поездках.

Но мы с Константином Устиновичем практически не общались: когда отдыхали два руководителя страны, внимание всегда было сосредоточено на первом лице. А в качестве генерального секретаря Черненко в Крым уже не приехал. Кстати, в день, когда он умер, стекла на второй даче, где он столько лет отдыхал, треснули. Это был какой-то знак.

— Намек свыше, что пятилетку похорон в СССР пора заканчивать...

— Весной 1985-го, после апрельского пленума ЦК КПСС, мы начали подготовку к приему на отдых нового генсека. А 7 июля Михаил Сергеевич прибыл на первую гос­дачу в «Нижней Ореанде».

— И какое впечатление при первом знакомстве на вас произвел Горбачев?

— Неоднозначное. Как встречают дорогих гостей? Хлебом-солью. Девочки у нас были красавицы, а уж как принарядятся — глаз не отвести. Вот только Михаил Сергеевич не смог этого оценить, потому что накануне поступила команда: переодеть сестер-хозяек в белые халаты и косынки...

— ...а лучше в паранджи. И кто же это придумал?

— Думаю, инициатива исходила от Раисы Максимовны. Она очень ревнивой была...

Ну ладно, встретили. Мы стоим на углу госдачи, и тут подходит Володя Медведев, начальник личной охраны Горбачева. «Вы знаете, мужики, — говорит, — есть команда, чтобы на глаза никто не попадался. Вы тоже поменьше мелькайте».

Нас это очень удивило. Мы привыкли, что члены Политбюро всегда охотно общались с обслуживающим персоналом, доверительно беседовали. Ведь все, кто работал на территории госдач, вплоть до уборщиц, были сотрудниками «девятки», то есть людьми тщательно отобранными, прошедшими не одну спецпроверку.

Да и выполнить этот странный приказ было непросто: огромное садово-парковое хозяйство требовало постоянного ухода, полива, инженерное оборудование нельзя было оставлять без присмотра... Ну, думаю, раз людей цураются, как говорят мои земляки-белорусы, добра не жди...

— А каким ветром вас, белоруса (а ныне председателя Всеукраинского союза белорусов), занесло на южный берег Крыма?

— После окончания Белорусского института инженеров железнодорожного транспорта я работал в Гомеле. Оттуда меня отправили в командировку на реконструкцию и строительство санатория «Белоруссия» в Крым. Я поехал с мыслью, что осмотрюсь там и мать к себе заберу.

Она у меня была учительницей. Из нашей деревни в 23 двора мы с ней ходили в школу за семь километров. Шли по лесу и в дождь, и в морозы, а чтобы отпугивать волков, делали «кадила»: наливали в консервную банку солярку, клали туда резину, все это зажигали — и вперед. В общем, мама простудилась и тяжело болела. Я надеялся ее подлечить на курорте, но не успел. В июне 1971-го переехал туда, а в августе хоронил. Она ушла из жизни в 45 лет...

«ПОКА ГОРБАЧЕВЫ ОТДЫХАЛИ В «ОРЕАНДЕ», МЫ С НАЧАЛЬНИКОМ КРЫМСКОЙ «ДЕВЯТКИ» ПРИ НИХ ПО ОЧЕРЕДИ ДЕЖУРИЛИ — ВАХТЕННЫМ МЕТОДОМ»

Михаил Горбачев и председатель КГБ СССР Юрий Андропов на отдыхе в Ставрополье, 1978 год

— Почему из профессиональных строителей решили податься в чекисты? Чем вас соблазнили?

— Да ничем. Я не думал о том, чтобы повыгоднее устроиться: судьба, видно, у меня такая. В Крыму вступил в партию, был секретарем комитета комсомола — на меня обратили внимание. Ну и в 74-м призвали в органы. Я стал лейтенантом в девятом отделе 9-го Управления КГБ СССР, который отвечал за госдачи в Крыму (второй такой же был на Кавказе).

— Почувствовали разницу, когда сменили рядовые стройки на элитные?

— В мундире, если вы об этом, я на службу не ходил. Не форма изменилась, а содержание. Строители, что греха таить, всегда считались людьми немного расхлябанными, необязательными. А тут понятия такого не было, чтобы что-то не сделать, и дважды повторять не приходилось. Иногда это приводило к забавным казусам.

Надо сказать, когда планировался выезд на отдых члена Политбюро, а тем более генерального секретаря, на место предварительно отправлялись машины, другие технические средства. И вот однажды (было это году в 71-м) дежурный по отделу принимает информацию из Москвы: «Идет вагон-гараж, автомобили и пять тигров». Перечень ему показался странным, но переспрашивать было не принято... Как записал, так и доложил начальнику девятого отдела Каленову, который весь день отсутствовал и приехал лишь вечером, часов в 10. «Кто прибывает? — не понял тот. — Какие пять тигров?».

Не добившись от дежурного внятного ответа, Каленов позвонил в Москву замначальника 9-го Управления Сергею Королеву. Тот тоже изумился: «Тигры? Впервые слышу. Сейчас с Рябенко поговорю». А на часах уже 11 вечера или начало 12-го. Разбудили начальника личной охраны Брежнева и услышали: «Вы что, с ума сошли? Какие тигры? Пять комплектов спортивных игр».

— Немая сцена...

— Да. Но команда на исполнение уже пошла. Дежурный Каленову доложил: «Товарищ полковник, я дал задание ремонтно-эксплуатационному управлению. Они уже две клетки сделали. Мы рабочих на третью смену оставили, так что к утру все будет готово». Эти клетки стояли лет пять — я их застал.

— За стариками ухаживать хлопотно: Брежнева везде сопровождал «катафалк», как приближенные окрестили реанимобиль, Андропову через день возили

Михаил Сергеевич с Раисой Максимовной в Крыму, 1988 год. «Маску радушия Горбачевы надевали только перед телекамерами, а в жизни оказались очень замкнутой, нелюдимой парой»

свежих карасей, которых ему какие-то знахари посоветовали варить в целебных травах до полного размягчения костей: якобы такая пища помогала при болезнях почек... Надеюсь, молодые и здоровые Горбачевы особых хлопот вам не доставляли?

— Ну как сказать... Приведу один пример.

В «Ореанде» тогда вместо традиционного пляжа был отгороженный валунами участок моря — этакий бассейн. Отдыхающие, которые хотели купаться в открытом море, входили в воду со ступенек причала. Но Раиса Максимовна заявила: «Хочу обычный пляж».

— И вы взяли под козырек?

— Мы взялись за голову. Чтобы выполнить этот каприз, предстояло завезти тысячи кубометров гальки и удлинить защитные буны на 15 метров (без них всю гальку смоет в море). Легко сказать — удлинить. Вначале надо сделать подводное основание, потом уложить на него бетонные блоки размером шесть на шесть метров. На все про все у нас было три дня: на это время чета Горбачевых отправилась в Москву на открытие Игр доброй воли. А у нас даже строй­материалов в нужном количестве не было.

— Как же вы решили эту головоломку?

— Помогли добрые знакомые. Они подсказали, что галька есть в Понизовке, где МВД заложил санаторий: мол, замените ее щебнем — за пару лет, пока стройка идет, волны его обкатают. Мы ночью подогнали туда экскаваторы и выгребли все подчистую. Отсыпали в «Ореанде» полоску пляжа, но тут новая проблема — чтобы привезенную гальку промыть, нужен трехбалльный шторм, а на море полный штиль. Попробовали применить брандспойты — остается муть. Попытались поднять волны огромным краном, который монтировал буны, — тот же результат. На идею натолкнул сторожевой катер «Гриф», охранявший акваторию. «А что, — подумал я, — если запустить его на полной скорости и у берега резко повернуть? Получится волна в два-три балла — то есть в самый раз».

Целые сутки два катера носились туда-сюда — вызывали искусственный шторм. Задачу мы в итоге выполнили. Но через неделю или полторы прошел настоящий пятибалльный шторм, и насыпанный с таким трудом пляж смыло.

Все три года, в течение которых Горбачевы отдыхали в «Ореанде», мы с Александром Орловым, начальником девятого отдела КГБ СССР в Крыму, при них по очереди дежурили — вахтенным методом...

«ЕСЛИ БРЕЖНЕВ МНЕ ПРИСНИЛСЯ, ПОСЛЕ ЭТОГО ВСЕГДА ШЛО ПОВЫШЕНИЕ ПО СЛУЖБЕ»

— Мы видели, как Михаил Сергеевич — первым из советских вождей! — смело шел к людям, пожимал протянутые руки, заводил не предусмотренные программой разговоры. А как «отец перестройки» с вами общался?

— Знаете, маску радушия Горбачевы надевали только перед телекамерами, а в жизни оказались очень замкнутой, нелюдимой парой. Поведение Михаила Сергеевича было непредсказуемым — он то злился, то молчал, то вдруг впадал в веселье. Невозможно представить, чтобы к нему мог кого-либо привести начальник личной охраны по своей инициативе...

— А с его предшественниками такое было возможно?

— Вполне. Вот ситуация. В 1979 году мы готовили объект ко встрече глав стран СЭВ или Варшавского договора. Я беру документацию и еду в Москву в Комитет госбезопасности, чтобы согласовать, — у нас же субординация. Захожу к Сергею Королеву, заместителю начальника 9-го Управления, а он отмахивается: «Я собираюсь в отпуск». — «Мне подойти к начальнику «девятки» Сторожеву?» — спрашиваю. «Нет, ему сейчас некогда. Идите прямо к Рябенко. Он зайдет к Леониду Ильичу и все согласует».

В сопровождении полковника отправляюсь в 16-й корпус Кремля к Александру Рябенко. Он меня выслушал и говорит: «Твои идеи, что я буду их пересказывать, как испорченный телефон? Идем, сам доложишь». Я, как говорится, не успел испугаться — докладывал 22 минуты лично генеральному секретарю. Брежнев слушал, вникал подробнейшим образом, вопросы задавал: «А пол какой?». — «В гроте должен быть теплым, — отвечаю. — Это и комфорт, и здоровье». — «А что со звукоизоляцией?». — «Стены экранированные, защищенные от прослушки»... Ну и в конце самое главное для нас — сроки. «Леонид Ильич, — спрашиваю, — если мы сделаем этот объект где-то к 15 мая?». Он к Рябенко поворачивается: «Ну как, Александр, нормально будет?». Тот кивнул: «Вполне».

Это было 20 декабря 1978 года — в день ВЧК-КГБ, поэтому я дату запомнил. Правда, через две недели после моего возвращения в Крым позвонил Сторожев: «Объект сдать к 1 марта». Я же не буду с ним спорить, объяснять, что сроки согласованы непосредственно с первым лицом государства. И пошла нервотрепка...

Леонида Ильича я вспоминаю тепло. Кстати, если он мне приснился, после этого всегда шло повышение по службе.

— Неужели Горбачев проигрывал в сравнении даже Юрию Андропову, которого обычно изображают довольно мрачным, суровым человеком?

— Не верьте вы россказням про Андропова. Это миф! Он пробыл на посту генерального секретаря недолго — около года, и я с ним в этом качестве не встречался — меня тогда как раз направили на прорыв в Прибалтику. Но как председателя КГБ СССР я Юрия Владимировича знал. У меня от него награды: первая грамота, которую я получил еще старшим лейтенантом, звание «Почетный чекист»...

Помню, в 77-м его сын Игорь отдыхал с женой в «Нижней Ореанде». Не на госдаче, как некоторые детки того круга, а в санатории. Мы им занимались, работали с ним. Перед отъездом в Москву Игорь говорит: «Петр Владимирович, давай подъедем к отцу. Скажу «до свидания».

Трогательный был момент, когда он приехал с женой к Андропову. «Ну как, сынок, отдохнул?» — спросил отец. «Отлично. Огромное тебе спасибо». Юрий Владимирович обнял его, поцеловал. У меня аж слеза, честно говоря, навернулась. Потому что такие отношения в семье не у всех были...

Насмотрелся я на эти семейки... Хотя из детей членов Политбюро мало кто в Крыму отдыхал — они в это время уже за границей и учились, и работали. Не бедствовали, благо страна была богатая: за рубеж потоком шли нефть, дерево, металл, — мы всем помогали... Но детишки иногда преподносили родителям сюрпризы. Член Политбюро Андрей Кириленко застрелился, потому что сын оказался предателем — попросил убежища в Англии. Правда, это нигде не афишировалось, даже мы, чекисты, тогда мало знали. Союз подточили изнутри, поэтому все и начало рушиться — настолько прогнившим было. Ну а Горбачев подтолкнул эти процессы.

— Вы в «девятке» быстро продвинулись по службе. Благодаря чему?

— Думаю, дело в том, что я относился к своим обязанностям не формально, а вдумчиво, творчески. Помню, первой мы ремонтировали дачу Косыгина. Дело шло туго, хотя регулярно проводились оперативки с участием второго секретаря крымского обкома партии. Сложность в чем состояла? Нужны были фонды — то есть разрешение на получение тех или иных стройматериалов. Когда я пришел в «девятку», все поставки шли через Москву. Между тем в Харькове наладили работу импортной линии по изготовлению плитки метлахской облицовочной, в Корюковке выпускали обои.

Посмотрел я, как руководитель «девятки» выпрашивает у Киева эту несчастную плитку, и думаю: чего это мы просим? Следующей начнем ремонтировать дачу Владимира Васильевича Щербицкого. Для своего хозяина Украина расстарается, а заодно и остальным членам Политбюро ЦК КПСС будет неудобно отказать. Я внедрил эту схему — она сработала. И пошли контакты, отношения...

— Бессмертный принцип: ты мне, я тебе... А чем, если не секрет, расплачивались?

— В принципе, назойливым никто из нас не был — люди же приезжали отдохнуть от забот. Но, случалось, товарищи из Украины просили меня организовать встречу с членом Политбюро или передать кому-то из высшего руководства письмо. По-человечески хотелось помочь, хотя такие вещи были запрещены категорически, и я шел на нарушения. Разумеется, ничего подобного себе не позволил бы, если б не был уверен: рискую головой для дела, для Украины, а не ради какого-то шкурного вопроса. Разово, редко, но это бывало. Ну и, конечно, надо было знать, кто отнесется к такой миссии с пониманием. Например, с последним председателем Верховного Совета СССР Анатолием Ивановичем Лукьяновым мы нормально общались.

Хорошие отношения у меня сложились и с Андреем Андреевичем Громыко, ранее занимавшим этот пост. Тем более что он тоже белорус, родом из Гомельской области. Ему противопоказано было южное солнце. Как-то зашли с ним в пляжный домик, и он мне палочки показывает: оказывается, врачи порекомендовали ему ходить ежедневно по пять километров. Вот Андрей Андреевич и отмечал на стенке, сколько кругов по двум комнатам домика сделал. Скромный был человек, ничего для себя не просил. Но мы ему потом 300-метровый навес соорудили для моциона.

Егор Лигачев, Михаил Горбачев, Андрей Громыко, Борис Ельцин и другие на мартовском Пленуме ЦК КПСС 1985 года, где Горбачев был избран генеральным секретарем ЦК КПСС

«БОЛЕЕ ДВУХ МИЛЛИАРДОВ ДОЛЛАРОВ БЫЛИ ИСТРАЧЕНЫ НА УДОВЛЕТВОРЕНИЕ КУРОРТНЫХ ПРИХОТЕЙ РАИСЫ МАКСИМОВНЫ»

— Наверняка среди кремлевских небожителей были и такие, к кому не подступиться?

— Нет. Кто бы из членов Политбюро ни отдыхал, всегда подойдешь, поинтересуешься, какие будут пожелания, вопросы. Как-то Пономаревым, Борису Николаевичу с супругой, понадобился особый зубной порошок, так я всех тут на уши поставил, до министра торговли Украины Владимира Старунского дошел. Нет, говорят, такого, и все тут. Но потом нашли...

— А если бы не отыскали, что тогда? Чем это вам грозило?

— Такого быть не могло, чтобы чего-то не нашли. Исключено. Хотя лично мне Пономарев был не очень симпатичен — жадноват. Приезжал весной, летом — и на охоту. Убивал по 10-15 оленей.

Президентская госдача «Заря» в Форосе, где Михаил Горбачев с семьей был блокирован в августе 1991 года во время попытки государственного переворота

— Как браконьер... И куда ему столько?

— Все перерабатывалось и отправлялось в Москву. Но там, по-моему, влияние супруги сказывалось. Да, были нюансы, мне непонятные. Но, в принципе, мы не лезли в душу и в семьи, нам это совершенно не нужно было. У нас главная задача — обеспечить безопасность и комфорт людям, которые приезжают на отдых.

— А правда, что именно вы на своих плечах вытянули строительство объекта «Заря» в Форосе? Того самого, где первый и последний президент СССР Михаил Горбачев был блокирован в августе 1991-го?

— Этой «стройкой века» занималось множество людей по всему Союзу. Контролировали объект лично глава КГБ СССР Виктор Чебриков — он приезжал в Крым раз в полгода, и министр обороны Дмитрий Язов — он бывал ежеквартально. А ответственными за строительство «Зари» закрытым постановлением ЦК КПСС были назначены от КГБ СССР заместитель начальника 9-го Управления Анатолий Березин и я, от Министерства обороны СССР — маршал Шестопалов и его зам, генерал-лейтенант Чеков.

— Вы среди них самый младший по званию...

— Поэтому два с половиной года глотал пыль и месил грязь в Форосе.

— Помощник Горбачева Анатолий Черняев писал в дневнике, что дача Брежнева в Ливадии по сравнению с комплексом в Форосе — «пошлый сарай». Это так?

— Действительно, госдачи, построенные в 56-57-м годах, выглядели куда скромнее. Брежнев был категорически против любых излишеств. За все время мы ему только в кабинете мебель сменили — пошли на риск. Предварительно Рябенко попросили его подготовить. Александр Яков­левич ему говорит: «Леонид Иль­ич, вас ждет сюрприз». А он: «Какой еще сюрприз?». Когда вошел, ничего не сказал. Потом посидел, осмотрелся: «Ну ладно! Пусть будет». И все...

Но ведь в Форосе решено было не банальную дачу соорудить, а резиденцию (поскольку генеральный секретарь — лицо государственное). Вы бы видели этот трехэтажный дворец, облицованный мрамором, покрытый специально изготовленной на военных заводах алюминиевой черепицей. Здания для гостей, обслуживающего персонала и охраны, узел связи и другие технические сооружения — все предусмотрели... Специально для Горбачевых по периметру дачи сделали терренкур — тартановую дорожку, повторяющую рельеф территории.

Зона отдыха также поражала воображение. Торцевую стену бассейна украсили флорентийской мозаикой площадью 120 квадратных метров: изображение подводного мира было выложено 42 видами полудрагоценных камней. Другая стена опускалась специальными устройствами, и открывался вид на море. На пляже, куда вели два крытых эскалатора, располагался спецпричал, рядом грот, чуть в стороне — кинотеатр.

— И в какую сумму обошлась казне такая роскошь?

— По официальным данным, в 660 миллионов рублей — в миллиард долларов по тем ценам... Только Украина вложила в резиденцию 3,5 миллиона рублей. К тому времени у меня сложились хорошие отношения с руководством Украины, поэтому я везде получал зеленый свет.

Так, к обустройству «Зари» были привлечены пять украинских министерств и порядка 35 мебельных фабрик, каждая из которых отвечала за свою комнату. Пока одни занимались интерьерами, другие высаживали на скалах деревья, третьи прокладывали дорогу. На все про все отводилось три с половиной года, но мы управились за два с половиной, тогда как резиденцию в Мюссерах, это рядом с Пицундой в Абхазии, сдали с опозданием на год.

— Судя по отзывам, дача в Мюссерах была еще более помпезной и дорогой...

Чета Горбачевых с внучкой Ксенией возвращается из «форосского плена» в Москву после августовского путча ночью 22 августа 1991 года

— Однако оценить этого Михаил Сергеевич толком не успел — ее строительство завершили весной 1991 года. Помнится, тогда экономика страны уже пошла вразнос и Горбачев лихорадочно искал западные кредиты в размере 10-15 миллиардов долларов. Но я о-о-очень сомневаюсь, что он испытывал угрызения совести из-за того, что более двух миллиардов долларов были истрачены на удовлетворение курортных прихотей его супруги...

— И все это — под разговоры о борьбе с привилегиями номенклатуры...

— Может, правление Горбачева и закончилось так скоро и бесславно именно потому, что слова у него расходились с делами. Впрочем, разве только он этим грешил? Мы, граждане независимой Украины, можем навскидку перечислить немало таких примеров...

...В июле 1988-го Горбачевы впервые приехали отдыхать на Форос, я был среди тех, кто встречал их на объекте «Заря». Михаил Сергеевич, осматривая резиденцию, спрашивает: «А кто это делал?». — «Наши умельцы, — отвечаю, — украинские». Ну, обои и сантехника были импортные, а все остальное, включая меблировку, — отечественное. Он прошел по объекту, по парку — это можжевеловая роща, которая могла бы стать «легкими» такого города, как Севастополь, и остался доволен.

«ПОСТРАДАВШУЮ ДОЧЬ ГОРБАЧЕВА ОТВЕЗЛИ В ЛИВАДИЙСКУЮ БОЛЬНИЦУ, ПРИСТАВИЛИ ОХРАНУ»

— Интересно, сильно с тех пор комплекс изменился?

— Не знаю. Я не был на Форосе уже 26 лет. Последний раз посетил его в июле 1988 года, когда меня вызвали туда и в три часа ночи заставили писать объяснительную на имя генерального секретаря ЦК КПСС.

— А что за срочность такая?

— Гром грянул через две недели после приезда Горбачевых. Их дочка Ирина с зятем баловались в спальне первого этажа. Муж ее толкнул, она наступила на портьеру... В результате часть карниза (он был сборный) отошла, задев ее по касательной. Как потом выяснили, причиной ЧП стал шуруп, который оказался на пару сантиметров короче, чем другие. В результате дочь генсека получила небольшую ссадину на затылке. Нашему брату зеленкой замазали бы, и все дела, но это был не тот случай. Пострадавшую отвезли в ливадийскую больницу, приставили охрану. Пробыла Ирина там под наблюдением врачей три дня. Если бы травма была серьезной, ее бы отправили в Москву — самолет уже стоял наготове.

За всей этой суетой о нас забыли. Ночь подходила к концу, когда к нам вышел начальник личной охраны Горбачева Медведев и сухо сказал: «Михаил Сергеевич вас вызывает утром». Мы пошли ко выходу, уже дверь открываем, он опять выскакивает, машет: «Позвонила Раиса Максимовна, сказала: пусть Плеханов приезжает и сам с ними разбирается»...

— Ну да, не царское это дело...

— Начальника 9-го Управления КГБ СССР генерал-лейтенанта Плеханова разыскали на Валдае, где он отдыхал, отозвали из отпуска. И когда он прибыл, начался процесс...

— Пытались найти коварного военного строителя, который нестандартный шуруп вкрутил?

— Нет, искали, кого виновным назначить... Вообще-то, госкомиссию, которая принимала объект «Заря», возглавляли Чебриков и Язов. Никаких нарушений они не усмотрели. Единственное, что им не по­нравилось, — это запах свежего лака от мебели. Кто-то предложил во все шкафы и ящики засыпать зеленый чай: мол, он все впитает. Мешки с чаем из Краснодарского края самолетом доставляли.

После того как государственная комиссия дала добро, из Москвы прибыла спецгруппа для оперативно-технического осмотра. 120 человек прыгали на кроватях, совали нос в каждую щель, просвечивали стены, выворачивали все наизнанку. Кстати, такие меры предосторожности принимались перед каждым приездом первого лица на отдых, поэтому мне были смешны рассказы Михаила Сергеевича о том, как он во время августовского путча 91-го якобы нашел на чердаке дачи старый радиоприемник и с его помощью слушал новости.

Летом 1988-го спецгруппа пришла к заключению, что все в полном порядке.

— Выходит, недоглядели... Кому из 120 проверяющих были предъявлены претензии?

— О них никто и не вспомнил. Потом уже, все проанализировав, я пришел к выводу, что был назначен ответственным за строительство «Зари» не случайно. В ЦК заранее планировали стрелочников в ситуации, когда перспективы были неясны, а риск велик. Если бы отдых первой семьи Союза прошел без осложнений, награды бы получили все и вся. А так...

Ну почему никто в Политбюро не решился сказать: «Михаил Сергеевич, объект c молотка. Давайте еще годик отдохнем в «Нижней Ореанде»? Там, кстати, был сделан уникальный по тем временам ремонт. Я никого не осуждаю, только констатирую факты. Повторяю: Горбачев непредсказуемым человеком был, но первую скрипку там играла Раиса Максимовна.

А наказание по итогам разбирательств понесли три человека: лишились должности генерал-майор Анатолий Березин, удостоенный за строительство «Байконура» звания Героя Социалистического Труда, начальник крымской «девятки» Александр Орлов... Ну и меня уволили и вывели в резерв.

— Обидно было?

— А вы как думаете? Плюс это трагедия для семьи. Ты служишь. Идут не то что взлеты, но какой-то последовательный карьерный рост, и вдруг все рушится...

Планировалось 9-е Управление КГБ СССР сделать главным, в его состав должны были войти три управления. Одно из них (шутники окрестили его инфарктным, так как оно отвечало за 70 госдач, Большой кремлевский дворец и гараж особого назначения, то есть для спецавтомобилей) я должен был возглавить в сентябре. С этой целью еще в марте прошел собеседование у председателя КГБ СССР Чебрикова. Увы, вместо генеральской должности я получил статус безработного. И в Сочи ездил, и с Махачкалой переговоры вел — три месяца меня нигде не брали. Это после 15 лет безупречной службы...

«ЛАЙШЕВ — ПАРЕНЬ ХОРОШИЙ, — СКАЗАЛ ЩЕРБИЦКИЙ, — НО ДАВАЙТЕ ПОДОЖДЕМ. А ПОКА СПРЯЧЬТЕ ЕГО В ОБЛАСТИ»

— Кто же рискнул вас взять на работу?

— Я знал две Украины. Первая протянула мне руку помощи, о второй промолчу. После случившегося председатель КГБ УССР Николай Голушко сразу хотел забрать меня в Киев, но ему позвонил Плеханов: «Знаешь, Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна этого не поймут». Он пошел к Щербицкому: «Владимир Васильевич, что делать?». Первый секретарь ЦК Компартии Украины знал меня. «Лайшев — парень хороший, — сказал, — но давайте немного подождем. А пока спрячьте его где-то в области». Так я оказался в Кировограде.

Потом мне позвонил начальник охраны Володя Медведев и сказал: «Когда Горбачевым доложили, что Лайшев теперь там, где урановые рудники, Раиса Максимовна расплылась в улыбке». В общем, успокоилась...

— Как вам работалось на новом месте?

— Здание областного управления КГБ оказалось запущенным донельзя, но при этом памятником архитектуры. А на содержание памятников архитектуры тогда выделялись кое-какие деньги. Я обратился к старым знакомым, чтобы помогли с финансированием, мы организовали реставрационные мастерские, и дело потихоньку сдвинулось с мертвой точки.

— Семья переехала с вами из Ялты?

— Не сразу. Меня же поселили в комнатушке женского общежития. Мои приехали ко мне на 8 марта. Возвращаюсь с работы — жена плачет. Оказывается, она коврик на стене сняла, а там клопы. Потом по ночам что-то стало скрежетать. Я к коменданту общежития: «Что у вас за мастера завелись? Неужели нельзя днем поработать?». Он: «Какие мастера? Это крысы трубы грызут». Тут уж я не выдержал, позвонил министру здравоохранения Романюку: «Анатолий Иванович, так и так. Может, санстанцию подключить?». Он: «А вы где? Как «в общежитии»?»...

Через два дня Желиба, в то время председатель облисполкома, пригласил меня, и мне дали служебную двухкомнатную квартиру. Потом, уже после развала Союза, Владимир Иванович стал первым послом Украины в Белоруссии, а мне довелось там работать в торгово-экономической миссии в составе посольства. Он позвонил, познакомил с друзьями, с главой Администрации президента...

Видите, какова философия жизни? У человека можно отнять должность, звания, но нельзя у нас отнять то, что десятками лет по крохам собирается: наши отношения, контакты...

«ДО КИЕВА КОЛОННУ «ЖИГУЛЕЙ» СОПРОВОЖДАЛИ АЛЬФОВЦЫ ГЕНЕРАЛА КРУТОВА С АВТОМАТАМИ»

Президент СССР Михаил Горбачев и президент России Борис Ельцин на заседании Верховного Совета РФ 23 августа 1991 года. На глазах у Горбачева Ельцин подписал указ о запрете Компартии на территории России, после чего обратился к Михаилу Сергеевичу: «И вы тоже подпишите!». На следующий день Горбачев выступил с заявлением о сложении с себя функций генерального секретаря ЦК КПСС

— Как же вы оказались в Киеве?

— Видите ли, я за время службы 17 раз переезжал в разные регионы страны, только в Крым — трижды. И никто не спрашивал, хочешь ты этого или нет. «Нужно в интересах дела». Все!

В 1990-м меня перевели в КГБ Украины, назначили заместителем начальника административно-хозяйственного управления. Времена были очень сложные, все в дефиците: от колбасы до холодильников, телевизоров. Порой из-за этого чекисты — ведь у них в отличие от партработников не было никаких спецмагазинов! — попадали в ненужную зависимость. Когда я доложил Николаю Михайловичу Голушко свои соображения по этому поводу, он меня поддержал.

Пользуясь старыми связями, я отработал все вопросы в Минторге Украины, в Госплане, который тогда возглавлял Витольд Павлович Фокин. Затем получил добро от председателя Совмина Виталия Андреевича Масола. Было принято Постановление о выделении Комитету госбезопасности фондов промышленных и продовольственных (в том числе дефицитных!) товаров. Благодаря этому во всех управлениях КГБ Украины были открыты торговые точки для сотрудников.

Потом по этой же схеме для Службы безопасности были выделены фонды на продовольственные пайки, которые стали для моих сослуживцев большим подспорьем. К тому времени председателем СБУ был назначен Евгений Кириллович Марчук. Он мне сказал: «Петро, я тебе доверяю. Это в разведке и контрразведке мало кто разбирается, а в вопросах тылового обеспечения все знатоки, каждая мелочь на виду. Ты смотри, чтобы мне в спину копье не воткнули».

— А правда, что с вашей легкой руки завод в Тольятти выделил для «безлошадного» СБУ целую колонну «Жигулей»?

— Было дело. В свое время у меня сложились прекрасные отношения с Владимиром Каданниковым, генеральным директором АвтоВАЗа. Мы с ним познакомились в 1976-1977 годах, когда он был на заводе техническим директором и проводил испытания «Жигулей» с роторным двигателем в горных условиях в Крыму. Я им помог с базой, иногда они обращались ко мне в девятый отдел за помощью — у нас был гараж с новейшим импортным оборудованием. Затем Владимир Васильевич стал приезжать на отдых в санаторий «Нижняя Ореанда», и я всегда старался по возможности уделить ему внимание.

В июле 1992 года я позвонил ему по ВЧ-связи и попросил помочь Службе безопасности Украины решить проблемы с транспортом. В ответ услышал: «Петр, я помню твое добро. Присылай письмо, специалистов». Я выехал в Тольятти сам. В результате для КГБ Украины были выделены 150 автомобилей ВАЗ разной модификации плюс на 10 миллионов запчастей по заводским ценам.

— Ух ты! Как известно, именно с торговли «Жигулями» начал создание своей бизнес-империи олигарх Борис Березовский. Почему вы упустили свой шанс разбогатеть?

— Я о личной выгоде даже не думал. Хотя автомобили в начале 90-х действительно считались огромной ценностью. Поэтому до Киева автоколонну сопровождали альфовцы генерала Крутова с автоматами. Время-то было смутное, на дорогах промышляли бандиты.

— Вы не за этот «рейд» генеральское звание получили?

— Нет. За работу в Таможенном комитете, куда меня по просьбе его председателя Леонида Деркача командировали из СБУ. За два года нам с ним удалось сделать многое: были построены и реконструированы все таможенные переходы, построены здания таможенных служб, решены многие социальные вопросы... Однажды в выходной день Леонид Васильевич позвонил: «Ты не мог бы с Вовой (это мой младший сын. — П. Л.) подъехать, помочь мне картины развесить?». Когда все было готово, нас пригласили за стол пообедать. И, произнося свой первый тост, он вынимает генеральские погоны и вручает мне со словами, что подписан указ о присвоении мне звания генерал-майора, государственного советника третьего ранга. Конечно, я был тронут...

Потом были «Укрспецэкспорт», госкомпания по внешнеэкономическим связям Украины в Афро-Азиатском регионе «Атлас», торгово-экономическая миссия при Посольстве Украины в Республике Беларусь. Кстати, с 2005 по 2010 год, когда я там работал, объем торговли между нашими странами вырос в семь раз...

— Но спасибо вам за это никто, как водится, не сказал...

— Кто и когда мог оценить результаты моей работы, если за эти пять лет сменились шесть министров экономики, пять министров иностранных дел и пять правительств Украины? И эта кадровая чехарда продолжается.

В мое время, скажу вам, случайные люди на ответственные посты не попадали. Нет, даже не так: отбор был строжайший. Вот сейчас только и разговоров: люстрация, люстрация. Тех, кто в КГБ или ЦК когда-то работал, на госслужбу не брать. Да это глупость несусветная! Нужно сначала посмотреть, как и что, проанализировать. Но у нас же некому анализировать, а теперь убрали из госструктур последних профессионалов, которые там еще оставались. Многие сами ушли, не желая работать с горлохватами. Ну, я тоже это прошел...

— Неужели вам никогда не хотелось хоть одним глазком посмотреть на резиденцию на мысе Форос?

— Нет. А если бы такое желание и возникло, то теперь оно неосуществимо. Кстати, уже после обретения Украиной независимости мне предложили возглавить «девятку» уже украинскую. Я Владимиру Юрьевичу Пехоте, в то время управделами Совмина, подготовил справочку информационную, как можно использовать госдачи.

Мне казалось, что на них можно зарабатывать хорошие деньги, — приехали бы иностранные гости высокого уровня... Но когда украинские можновладцi отдохнули там первый раз, — сразу после получения независимости! — они сказали: «А чего это мы будем кому-то отдавать? Мы сами с усами». Все начало глохнуть, затухать и вместо прибыли приносить казне убытки. Впрочем, теперь об этом пусть болит голова у новых властей Крыма...

— Пускай помучаются...

— Мне больно видеть сегодняшние события в Украине, но это продолжение процессов, запущенных 30 лет назад. Ведь именно при Горбачеве начала крошиться огромная советская империя — одна шестая часть суши. И процесс этот продолжается по сей день. Конечно, я не раз задавался вопросами: почему великий советский реформатор, будучи у руля партии и государства, не смог решить им же самим выдвинутые задачи? Верный путь он избрал или перестройка с самого начала была обречена? Не собираюсь спорить о роли личности в истории — это прерогатива теоретиков, а не практиков. Напомню лишь, что на президентских выборах 1996 года Михаил Сергеевич набрал всего полпроцента голосов...

— А как многообещающе начинал... Думаете, соотечественники не простили ему обманутых ожиданий?

— Не сомневаюсь в этом. Но я свое мнение никому навязывать не хочу — оно достаточно субъективно. Предлагаю оценки оставить потомкам: они разберутся и расставят точки над «i». А рассказал все это в назидание нынешним государственным мужам, которые говорят одно, делают другое... История их, похоже, ничему не учит.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter