Старшая дочь Бориса БЕРЕЗОВСКОГО Елизавета: «Сестре, помню, пять лет было, папа у нее спросил, кого она больше всех на свете любит, и, не задумываясь, Катя сказала: «Дедушку Ленина!». Папа все-таки наводящий вопрос задал: «Ну а меня, маму?», на что сестра ответила: «А вас — после дедушки Ленина». Папа не разговаривал с ней, с пятилетней, неделю: она рыдала, мама тоже, но он был непреклонен»

«Весь быт на маме лежал, а зарабатывание денег — на папе, и это как очевидная вещь воспринималось»

— Лиза, я с большим уважением к твоему отцу Борису Абрамовичу Березовскому относился — мне посчастливилось дважды с ним в Лондоне видеться, долго и подробно общаться. Это незабываемые были встречи, во многом пророческие: то, что он и о России, и о Путине, и о себе говорил, стран­ным образом сбывается...

---

---

— Спасибо! Когда ты ко мне с предложением встретиться и побеседовать обратился, согласилась (это единственный раз практически, когда отказом я не ответила) именно потому, что ты у моего отца интервью брал. Я счастлива, что эти две программы были сняты: благодаря им снова могу видеть папу живым! — и сделаны они потрясающе естественно — передач, где папа столь настоящим был бы, больше нет. У тебя он абсолютно такой, как есть, и мне кажется, люди должны о нем именно по таким программам судить.

— Твоя мама Нина Васильевна и твой отец студентами Московского лесотехнического института познакомились — каким же образом их в не самый престижный в Москве вуз за­несло?

— Мама туда попала, наверное, потому что он в подмосковных Мытищах, недалеко от того места, где она тогда жила, располагался, а папу в МГУ на мехмат не приняли — с такой национальностью туда тогда никого не брали. Экзамены очень хорошо он сдавал, но на последнем его зарубили, поставив двойку по математике, и в итоге папа на весьма интересном факультете оказался. Таких студентов, как он, которых никуда не брали, нужно же куда-то девать было, да и преподавателей таких же... В общем, пристанище в лесотехническом они нашли, и папа в результате получил там прекрасное образование. На мехмат МГУ он все же потом поступил, но уже в аспирантуру.

— Родители рассказывали тебе, как, при ка­ких обс­тоятельствах познакомились?

— Подробностей я не знаю — знаю толь­ко, что встретились они в институте. Мама невероятной красавицей была, а папа красивых женщин всегда любил...

— ...да и сам чертовски харизматичен был...

---

---

— (Улыбается). Да, поэтому не удивительно, что вскоре они поженились.

— У папы уже в ту пору, по воспоминаниям мамы, задатки делового человека, который знает, как семью содержать, были?

— Я через два года после свадьбы их родилась, и в семье у нас очень четкое рас­пределение обязанностей было: весь быт на маме лежал, а зарабатывание денег — на папе, и это как очевидная вещь воспринималось. Когда нас воспитывали, за учебу папа отвечал, а вот накормить, к примеру, — это мамина зона ответственнос­ти бы­ла.

— Первое свое ощущение отца ты по­мнишь? Каким он тебе с самого раннего детства запомнился?

— Совсем первое — нет, не помню, но, во-первых, папа очень кудрявый был, с густыми волосами, а во-вторых, науку обожал, и у нас дома всегда много каких-то молодых ребят собиралось, с которыми родители до утра сидели и что-то обсуждали, спорили. Ну и еще папа очень увлекался большим теннисом, а если он чем-то ув­ле­кался, это серьезно. Там, где у нас дача была, тренировочная база «Спартака» находилась — с отличными кортами, и папа все время, когда наукой не занимался, на них проводил. Мама ему с коляской меня выдавала, потом еще сестру, и он нас на целый день забирал. Этой страстью и соседа заразил, который потом тренером по теннису стал, но так, как папа теннис любил... Больше такого — среди непрофессионалов — я не встречала.

— Борис Абрамович теплым, семейным, домашним был человеком?

— Да — других вариантов даже не представляю.

— Как он тебя воспитывал?

— На самом деле, мне в то время казалось, что он крайне мало нам с сестрой внимания уделяет и вообще нашим воспитанием не занимается — я достаточно долго так думала и по-другому на это смотреть лет шесть назад начала. Случайно на Шри-Ланке одноклассницу встретила: 31 декабря, на закате, из океана выхожу — она стоит, ну и мы, конечно же, обо всем на свете с ней говорить стали, потому что друг друга лет 15 не видели. Сидим, болтаем, и вдруг она выдает: «Ну, так, как тобой и Катей отец занимался, больше никто своими детьми не занимался». Я так удивилась!

Мне-то казалось, что, наоборот, всем внимание и время уделяют, а вот нам нет, не так, а она сказала: «Это единственный папа был, который родительские собрания посещал», и это действительно правда: все школьные дела на папе лежали. Далее одноклассница продолжила: «Я эти потрясающие дни рождения помню, которые вам папа организовывал»...

— Это дома происходило?

— Да, но я вообще запамятовала, какие у меня дни рождения были! Далее она еще одну историю напомнила: однажды все 9-е и 10-е классы, то есть четыре стар­ших класса нашей средней школы, летом зачем-то в колхоз послали.

Это чудовищный был колхоз, миллионер по задолжен­ности, мы в каких-то свинарниках, в нечеловеческих условиях жили, и то, чем кормили, есть было невозможно — это даже с едой в пионерлагере ни в какое сравнение не шло. Плюс этот колхоз далеко от Москвы находился — не в Подмосковье, а в нескольких часах езды на машине, и папа всех родителей обзвонил, посылки для детей всех собрал и нам привез. При том, что никогда ни в каких родительских комитетах не состоял...

— ...и наверняка постоянно занят был...

---

---

— Да, но вот когда уже SOS, на первый план выходил именно он. Эту историю одноклассница мне напомнила, когда отец еще жив был, и я поняла, что в моей жизни огромную роль он играл и всегда, когда нужно было, появлялся...

— ...и реагировал...

— Да, а еще мы с ним на какие-то прогулки ходили, и он разные истории мне рассказывал — даже не истории, а притчи, и я до сих пор многие из них помню. Например, на даче однажды вдоль речки гулять пошли, и он об Иисусе Христе рассказал — всю его историю, как настоящую.

«Когда папа за границу ездил, мог там какой-то интересный фильм посмотреть и потом нам его пересказывал»

— Сколько вам лет тогда было?

— Думаю, мне где-то семь, а Кате — соответственно, пять, во всяком случае, про Иисуса я еще не знала. Папа причем не сказал, что это религия, что теперь в него верят, — просто рассказал, как Христос родился, какие чудеса творил и как все это печально закончилось... Я тогда плакала, не­сколь­ко дней в каком-то подавленном состоянии находилась — эта грустная история из головы не выходила. Я считаю, это потрясающе — так рассказать, что ты просто плачешь, а когда папа за границу ездил, мог там какой-то интересный фильм посмотреть и потом нам его пересказывал. Приходил по вечерам к нам с сестрой в комнату, когда мы уже в кроватях лежали, и несколько вечеров подряд очень подробно сюжет излагал: мы-то картину увидеть не могли. Например, он нам «Однажды в Америке» пересказал, причем в таких подробностях, что когда много лет спустя я эту ленту увидела, это было абсолютно...

— ...узнаваемо...

---

---

— ...то, что себе представляла! Часто бывает, что сначала ты книжку читаешь, а потом фильм по ней видишь, какие-то несовпадения замечаешь, и тебя либо картина, либо книжка разочаровывает, ты все по-другому себе представлял, а тут на экране абсолютно точно все, как папа рассказывал.

— Тебе, кстати, не кажется, что Борис Абрамович мог абсолютно спокойно и органично одним из героев «Однажды в Америке» стать?

— (Улыбается). Ну, это, безусловно, ему очень близко...

— ...его история...

— ...и я фильм этот обожаю...

— Прекрасное кино!

— Шикарное и совершенно вне времени.

— Мало того — абсолютно российское!

— Ну да — если у них это про 30-е годы в Америке...

— ...то у нас про 90-е в России...

— Еще когда папа из-за границы приезжал, он очень подробно рассказывал и показывал нам, что там происходит. Например, однажды похожее на старинный свиток меню из какого-то не­мец­кого ресторана привез и описывал, что в каком-то старинном полуподвале сидел, какую музыку там играли, какое пили вино, то есть даже какие-то такие мелочи. Вообще, он очень любил короткие интересные истории рассказывать. Про Са­харова, например, — как его из Академии наук исключить пытались...

— ...когда академики голосовать от­казались...

---

---

— Ты знаешь об этом, да?

— Ну да...

— А почему отказались, тоже знаешь? В общем, если коротко, когда вопрос об исключении встал, один из академиков сказал: «В принципе, мы можем, конечно, Сахарова исключить, и истории такие случаи известны...

— ...в Германии это уже было...».

— Ну да, Эйнштейна же из немецкой академии наук исключили — после этого вопрос был снят. Мне это папа еще в школе рассказывал, и, разумеется, он не знал, что следующий такой прецедент с ним уже произойдет — через много лет. Папа членкором был, а академики и членкоры — это пожизненные зва­ния, и вот следующим после Сахарова папа как раз был — лет через 20, получается. Путин очень хотел, чтобы папу этого звания лишили, но РАН на это не пошла — это тоже, я считаю, поступок.

«Папа из Болгарии приехал, я в комнату захожу и вижу, что вся моя кровать книгами усыпана — вся! Множество книг — и одно платье...»

— Скажи, а достаток в вашей семье был? Вы в отдельной квартире жили или все-таки, как многие тогда, в коммуналке?

— Нам, в принципе, наверное, повезло, потому что с самого начала, когда родители поженились, у них своя квартира была. Потом, когда я появилась, они с дедушкой и бабушкой — папиными родителями — съехались, затем сестра родилась, и мы, шесть человек, в четырехкомнатной квартире на Ленинском проспекте жили — в прекрасном зеленом районе, от бабушкиной и папиной работы недалеко...

— Таким образом, богатым Борис Абрамович стал рано...

---

---

— Ну, богатст­вом я бы это не называла...

— По тем временам?

— У нас просто хорошие, нормальные условия были. Я в английской спецшколе училась, и, поскольку это район Академии наук, там много детей было, у которых папы или дедушки академики, и я чем-то средним себя ощущала: у кого-то достатка меньше было, но у большинства гораздо больше, чем у нас.

— Какие подарки Борис Абрамович детям, тебе, в частности, делал? Ты их запомнила?

— Если папа что-то доставал или за границей покупал, дарил это все сразу же...

— ...повода не ждал?

— Не мог, и, например, на дни рождения и Новый год не так много подарков мы получали: больше — когда из поездок он воз­вращался. Все подарки на нас с Катей кучей сваливались, и все вещи для нас за границей покупались, куда папа нечасто, но ездил — несколько раз в год. Один раз — в капиталистическую страну, пару раз — в социалистическую, и всю одежду из командировок привозил, а еще какое-то невероятное количество книг покупал. Из соцстран он в основном книги, которые в Советском Союзе издавались, но достать которые у нас невозможно было, привозил, и я, например, помню, как мы с дачи вернулись, папа из Болгарии должен был приехать, я в комнату захожу и вижу, что вся моя кровать книгами усыпана — вся! Множество книг — и одно платье... (Улы­­ба­ется).

— Здорово, кстати, — приоритеты пра­вильно расставлялись...

---

---

— С платьями не всегда, конечно, так было, но читать я очень любила, поэтому не расстраивалась. Из капстран, наверное, все-таки больше одежды было, а книжек меньше, но тогда это какие-нибудь книги издательства Ardis были. Любимый папин писатель — Набоков, у нас, разумеется, много его про­изведений было, но и других авторов, которых в России издавать не раз­решали, тоже хватало.

— Итак, детство твое с книжками про­шло — я даже слышал, что у вас, в обеспеченной семье, телевизора не было...

— Не было, верно, но по другой причине. Вначале, когда мы с бабушкой и дедушкой жили, телевизор имелся — когда мне шесть лет было, они кооперативную квартиру недалеко от нас купили, его с собой забрали, и после этого родители считали, что вещи поважнее телевизора есть. Ну, то есть, когда деньги появлялись, они решение принимали, что лучше новую мебель купить, а телевизор подождет, и мне, наверное, лет 14 было, ког­да какой-то маленький телек мы, наконец, купили, поэтому привычки к нему у нас совершенно нет — ни у меня, ни у сестры.

«Спустя месяц после первого покушения, когда его «мерседес» взорвали, папа в прекраснейшем настроении пребывал»

— Удивительный парадокс: человек, который спустя годы ОРТ, нынешний Пер­вый канал, фактически создал, под­спудно, подсознательно одурманивать своих детей телепродуктом, наверное, не хотел...

— Ну, во-первых, когда у нас телевизора не было, еще советская власть была...

— ...но мозги она промывала тоже по-взрослому...

— ...и мне кажется, смотреть особо не­чего было, а по поводу ОРТ я с ним разговаривала: я, конечно же, его не включала. Правда, я никакое телеви­дение не смотрю...

— У тебя до сих пор зом­боящика нет?

---

---

— Есть, но к антенне он не подключен (смеется). Последний раз по телевизору открытие Олимпиады в Лондоне я смотрела, потому что ко мне должны были английские друзья прийти, и вот для этих гостей антенну какой-то специалист налаживал.

— О чем же вы с отцом по поводу ОРТ говорили?

— У меня вопрос был: почему телевидение так мало в просветительских целях используют, ведь через интернет мы с удовольствием массу прекрасных, интересных вещей просматриваем, так почему на телеэкранах этого так мало? Папа ответил, что сначала аудиторией завладеть хотел, и когда уже все наладится...

— ...воспитывать начинать...

— ...да. Кстати, когда телевизор у нас, наконец, появился и видеомагнитофон в придачу, папа из США кучу видеокассет привез, на которые американские телепрограммы записал. Там много часов MTV было, целые сезоны передач различных — он просто хотел, чтобы мы сели и посмотрели, как телевидение выглядит, что люди...

— ...на загнивающем Западе смотрят...

— ...да. Что-то интересным было, что-то нет, но он разное показать стремился, и как можно больше, чтобы общее впечатление сложилось.

— Каким человеком Борис Абрамович был? Вот в нескольких словах — чем выделялся, чем от других отличался?

— Во-первых, невероятно позитивным он был — всегда.

— Не унывал, да?

— Вообще никогда! Были моменты, когда просто молчалив бывал, — если кто-то близкий, например, умирал...

— ...или после покушений...

---

---

— Вот по поводу покушений даже не помню, чтобы он унывал. К примеру, ког­да первое было...

— ...когда его «мерседес» взорвали...

— ...да, мы с сестрой в Англии были и папу где-то месяц не видели — с ним невозможно было на связь выйти. Мобильных телефонов тогда еще не было, он старался, чтобы никто не знал, где он находится, и только где-то месяц спустя его помощник сообщил, куда мы прилететь можем. Какими-то мудреными путями летели, в итоге в Италию попали, нас в аэропорту встретили, на набережную в каком-то маленьком городке отвезли, где в кафе за столиком папа нас ждал, и выглядел он, как настоящий кот Базилио. Поскольку у него ожоги лица были и ему бриться нельзя было, у него щетина была, а поскольку руки тоже обо­жжены были, на нем белые медицинские перчатки с обрезанными кончиками были, но папа в прекраснейшем настроении пребывал!

— Выжил!..

— Вполне вероятно, в день покушения все по-другому было, но мы-то его тогда не видели...

Из интервью Бориса Березовского Дмитрию Гордону, 2012 год.

«— Еще в 94-м с этой историей, которая страх называется, я навсегда расстался. Напомню: тогда, 7 июня, на меня покушение было совершено, в результате которого сидевшему в 15 сантиметрах от меня водителю голову оторвало...

— На ваших глазах?

— Ну, нет, я этого не видел, потому что просто в шоке был... Все мгновенно произошло: рядом автомобиль с управляемой противотанковой кумулятивной гранатой взорвался, тепловой удар последовал, температура резко повысилась, и я гореть начал. Соображал, между прочим, несмотря на шок, стремительно. «Останусь в машине, — подумал, — сгорю наверняка, выйду — стрелять начнут», но мой водитель все-таки сам погиб, а меня спас, потому что забыл в очередной раз дверь на замок закрыть — я ее просто открыл и вышел».

«Когда мне 17 лет было, родители из дома меня выгнали, сказали, что терпеть мое поведение невозможно. С отцом я два года не разговаривала...»

— Итак, он неунывающим был — раз, позитивным — два...

— ...а еще очень харизматичным: им абсолютно все увлекались, очаровывались — всегда и везде. В гостинице, в ресторане, где угодно он незнакомых людей расположить к себе мог — сразу какую-то солнечную, яркую атмосферу создавал. Ну и потом с ним всегда разговаривать интересно было — на совершенно разные темы.

— Каким же ваше общение было — отца и дочери или дружеское? Он с тобой с позиции опыта, прожитых лет или просто на равных беседовал, а может, у тебя тоже чему-то учился?

— Не знаю... По-разному... Многие говорили, что только я и бабушка могли все, что думают, ему сказать, и он выслушивал... Конечно же, достаточно строгим он был, и если какие-то нехорошие поступки я совершала, очень его боялась (улыбается).

— И наказать мог?

---

---

— Во-первых, чересчур сильно, если что-то плохо я делала, на это он реагировал, причем следующим образом: каким-то ужасно холодным становился, мог долго со мной не разговаривать, и это страшно бы­ло.

— Кричал?

— Нет, но в доме сразу тяжелая атмосфера...

— ...витала...

— ...да, причем из-за каких-то вещей не разговаривать он мог долго.

— Долго — это сколько?

— Неделю, например, и иногда это дейст­вительно нехорошие были поступки, а иногда — достаточно смешные. Сестре, помню, пять лет было, папа у нее спросил, кого она больше всех на свете любит, и, не задумываясь, Катя сказала: «Дедушку Ленина!». Папа все-таки наводящий вопрос задал: «Ну а меня, маму?», на что сестра ответила: «А вас — после дедушки Ленина». Папа не разговаривал с ней, с пятилетней, неделю: она рыдала, мама тоже, но он был совершенно непреклонен. Обычно нас все-таки не за такие вещи наказывали, и я до сих пор не знаю, насколько он прав был или не прав, но, видимо, таким образом хотел эту дурь раз и навсегда из головы вышибить...

— Он уже тогда все понимал, да?

— Конечно, и мне кажется, многие понимали. У него просто своя, очень четкая, позиция была, как ко всему этому относиться.

— Отец с мамой много лет прожили...

— Около 20.

— А почему расстались? Они тебе когда-нибудь об этом рассказывали? Как это вообще происходило — отец просто сказал, что уходит?

— Ну, какие-то детали я знаю, но на публику их выносить, наверное, не нужно, тем более что это не на моих глазах происходило: когда мне 17 лет было, родители из дома меня выгнали, сказали, что терпеть мое поведение невозможно, поэтому свидетелем их развода я не была. Хотя уже понятно мне было, что они очень разные люди с разными интересами...

— Юношеский ранний брак...

— Не поэтому — просто они очень разные. При этом у них всегда были и на всю жизнь очень вежливые...

— ...дружеские отношения остались...

---

---

— ...да. Они один-единственный раз ругались — дверь в кухню закрыли, мама плакала, что-то отцу говорила, но, повторюсь, один раз, и все.

— Развод болезненный был?

— Очень спокойный — разошлись и дружить продолжили.

— Папа достойно ушел, ложки и вилки с мамой не делили?

— Нашу квартиру на трех- и двухкомнатную мы разменяли, обе квартиры нам троим папа оставил и всю оставшуюся жизнь материально маму поддерживал.

— С тобой он, когда уходил, беседовал, обещал, что у вас все по-прежнему будет?

— Нет, перед этим из дома меня выгнал, и я с ним два года не разговаривала (улыбается), поэтому происходило все без меня.

«Кредитная карточка у меня вообще без ограничений была, наверное, миллион долларов на ней лежал»

— Как отнеслась ты к тому, что па­па большой политикой стал за­ниматься? Вроде ученый, доктор наук, серьезный, состоявшийся человек — и вдруг политика?

— Ну, еще до политики он бизнесом занялся, и в тот момент это достаточно логично было. Перестройка, новые возможности открывались, люди...

— ...колоссальные состояния начали делать...

— Нет, прежде всего вещи, которые раньше невозможными были, и папа в какой-то момент стал говорить, что бизнес у него лучше, чем наука, получается (хотя в науке у него все было прекрасно) и что, если бы он сразу при какой-то другой системе жил, науке себя не посвятил. Ну а затем весь бизнес ему в какой-то момент надоел и политика интересна стала, то есть это, безусловно, не в корыстных целях было, а именно для того, чтобы с идеями работать, с людьми, что-то в своей стране менять. Это намного больше его увлекло, и потом бизнес его вообще интересовать перестал, совсем.

— Когда первые большие заработки пошли, дочерью очень богатого человека ты себя ощутила, в жизни твоей что-то от этого изменилось — приоритеты, может, сместились?

---

---

— Нет, приоритеты уж точно прежними остались. Конечно же, я в курсе была, что дочерью очень богатого, как ты говоришь, человека являюсь, но как-то своей жизнью старалась жить, чтобы и положительные, и отрицательные вещи не очень на мне отражались. Много лет квартиру или дачу снимала, дорогих вещей особо у меня не было. Потом папа мне, наконец, шикарную квартиру купил...

— ...300 метров...

— То ли 300, то ли 200, но это первый дом такого типа в Москве был. Соседом Потанин был и так далее, но потом, через полгода, наверное, эта квартира сгорела, и опять жилья у меня не стало. Вместе с тем кредитная карточка вообще без ограничений была, а также охранник и водитель, что было очень удобно.

— Хм, а что значит «вообще без ог­ра­ничений»? Если бы ты миллион долларов захотела потратить, он там лежал?

— Наверное. Не знаю...

У меня по поводу этой карточки только один разговор с папой произошел. Однажды он сказал: «Я распечатки из банка посмотрел — в этом месяце больше всех в семье ты потратила», а я тогда за месяц 100 тысяч долларов израсходовала.

— На что?

---

---

— Некоторые покупки действительно глупые были — в Нью-Йорке, например, в самом лучшем магазине, выбрать между двумя шубами не могла, поэтому купила две, но пос­ле этого разговора глупые покупки делать я перестала.

Из интервью Бориса Березовского Дмитрию Гордону, 2012 год.

«— Детям вы прежде всего в получении образования помогаете или финансами тоже? Если они просят, к примеру: «Мне нужно столько-то», сразу выкладываете или нет?

— Вообще-то, к деньгам и к проблеме: деньги — дети я разные стадии отношения пережил.

— Интересная тема...

— Чрезвычайно, и я все больше и больше к выводу прихожу, что великие американские бизнесмены...

— ...которые чадам, как правило, не дают ничего...

— ...которые сейчас кампанию за отмену наследства как института проводят и фундаментально своих детей ограничивают, абсолютно правы. Дело в том, что человечество такого достигло уровня (по крайней мере, западная цивилизация), что все насущные проблемы (имею в виду хлеб, крышу над головой и одежду) минимальными усилиями разрешимы, поэтому мне этот подход правильным представляется. Это не значит, что так поступаю и я, просто все более склоняюсь к тому, что ребенку образование надо дать и в свободное плавание его пустить, потому что научить, как жить, невозможно — ну нереально! Сквозь стены проходить нужно самому научиться — собственного опыта тут ничто не заменит».

«Ничье мнение о себе, кроме собственного, папу вообще не интересовало — он и меня так воспитал»

— Начало политической карьеры твоего отца очень ярким было, он вообще человек яркий, с моментальной реакцией — постоянно идеи продуцировал: новые, свежие... Из того периода ты что-то запомнила — выступления по телевизору или, может, травлю, которую против него организовывали?

— Честно? Нет, не запомнила. Выступлений по телевизору вообще никогда не видела, и этот конкретный момент запамятовала, потому что для меня его переход из бизнеса в политику очень органичным был, и я даже не могу вспомнить год, когда все это произошло. И, кстати, приобретение ОРТ — что это: бизнес или политика?

— И то, и другое...

— Поэтому ответить на твой вопрос не могу.

— Политические события в России отец с тобой обсуждал?

— Иногда, но в какой-то такой очень естественной форме, то есть, если я, например, к нему заезжала и ему было чем поделиться, он мог это рассказать, но это обязательно должно было быть как история интересно, а не просто кто-то кому-то что-то сказал...

— Я совершенно уверен в том, что в мировой истории начала XXI века твой отец определенную роль сыграл, потому что именно он на трон российский, к власти, Владимира Путина привел, а это целый ряд важнейших событий предопределило. Журнал Forbes назвал в свое время Бориса Березовского крестным отцом Кремля, а мы знаем, что в России так называемая «семибанкирщина» существовала, и на вторых президентских выборах Ельцин победил неслучайно — вначале рейтинг шесть процентов имея. Под руководством Бориса Абрамовича крупнейшие банкиры и олигархи собрались, на алтарь победы Ельцина огромные средства бросили и эту победу в абсолютно проигрышной для Бориса Николаевича ситуации обеспечили. Ты понимала, что твой отец непосредственно на политику огромной ядерной державы влияет?

---

---

— Понимала и про эту конкретную ситуацию знала — что папа огромные усилия приложил, чтобы распри междоусобные прекратить, непримиримых оппонентов убедить, что только если все объединятся, что-то сделать удастся.

Из интервью Бориса Березовского Дмитрию Гордону, 2007 год.

«—...Главным творцом победы в 96-м сам Ельцин был. Да, безусловно, люди, которых он отбирал, на которых и сделал ставку, ему помогли... Обычно ведь как говорят: «Короля играет свита», — но при этом почему-то забывают, что свиту выбирает король, это от его воли зависит, какая она...

Ельцин команду собрал, где много талантливых людей было, и вместе с ними на демократических — я это подчеркиваю! — выборах Зюганова победил. Да, с массой оговорок относительно того, насколько демократические они были, но самое главное, против чего не может возразить никто: не танки вопрос о том, кто президентом станет, решали, не прокурорские запросы и не политические убийства — все-таки это борьба двух противоположных идей была, которую общество обсуждало абсолютно открыто».

— Многие мои собеседники говорили, что Борис Абрамович, безусловно, велик, но ужасен, демонизировали его, например, Александр Васильевич Коржаков, руководитель Службы безопасности Ельцина, чуть ли не виновником всех российских бед его считал. Понимала ли ты, что твой отец демонизирован, и был ли он на самом деле великим и ужасным?

— Я слышала, что многие его эдаким демоном представляли, но мне казалось, папа сам хотел, чтобы его таким видели, во всяком случае, никогда против этого сильно не возражал. Мне как-то ни жалко не было, ни обидно — на самом деле, он и меня так воспитал, и сам такую установку имел: ничье мнение о себе, кроме собственного, его вообще не интересовало.

— Любопытно...

— Да, но если такая у тебя установка, ты должен очень критично к себе относиться, а с другой стороны, обидеть тебя никто не может, особенно тот, кого ты не уважаешь, ведь если уважаешь — прислушиваешься...

Из интервью Бориса Березовского Дмитрию Гордону, 2007 год.

«— Расхожее мнение существует, что с середины и до конца 90-х всеми инт­­ригами и политическим курсом Крем­­ля именно Борис Березовский руководил, — вы с этим согласны?

— Нет, никогда я интриги не плел, а (хотя на это масса возражений со стороны моих недоброжелателей или врагов имеется) большой политикой занимался. Именно эта последовательная позиция на протяжении без малого 15 лет вызывала с их стороны раздражение и даже бешенство, тем более что в стратегических оценках развития событий и в России, и на постсоветском пространстве в основном прав я оказывался — прогнозы мои реализовывались».

(Продолжение в следующем номере)

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter