Экс-кандидат в президенты Украины Сергей ТАРУТА: «Как только я стал губернатором, бандиты мой дом захватили — я в одном костюме выйти успел, потом офис сожгли. В доме альбом с детскими фотографиями остался — это самая большая боль, по кровати моей кто-то топчется, вещи мои кто-то надевает...»

«Этот год путь наш определит — будет ли страна развиваться»

— Сергей Алексеевич, президент Ук­ра­ины каким, на ваш взгляд, быть должен?

— Что касается человеческих качеств, то, безусловно, эффективным управленцем, порядочным, волевым и жестким в принятии решений, но главное — у него четкое понимание должно быть, какую страну мы строим, и репутация, которой достаточно для того, чтобы объединять. Сейчас украинцев, а еще бизнесменов, предпринимателей и политиков вокруг будущего объединить очень важно, потому что страна разрушается и срочные действия по ее реанимации необходимы.

— Ну а добрым президент должен быть или нет?

— Справедливым! — сейчас верховенство права и абсолютная справедливость по отношению ко всем, в том числе к самому президенту, необходимы. Очень яркий пример того, как поступать нужно, — Корея, где президента Пак Кын Хе к тюремному сроку за коррупцию приговорили.

— Южная Корея...

---

---

— Да-да, не Северная, конечно же (смеется). Вся законодательная вертикаль власти, включая верховенство права, работать должна, которая, вне зависимости от имени политика или бизнесмена, наказание, ес­ли он провинился, обеспечивает, и в этом жесткость необходима.

— Работа президента, на мой взгляд, это каторжный труд 24 часа в сутки и полное самоотречение, это значит на ужасную жизнь себя обречь, и внешний вид людей до и после ухода с должности главы государства сам за себя говорит. В нынешней президентской кампании вы тоже участвовали. Вы успешный человек, у вас все в порядке — в президенты идти почему решили?

— Знаешь, всю жизнь я созидал, строил, модернизировал... Ты у меня в Партените в Крыму бывал, парком любовался, который я собственными руками создавал...

— ...да, фантастика!..

— ...и я понимал: мой отдых — это парк обустраивать...

Он публичный был, один из лучших в Ук­раине — за 10 лет парк-сказку сделать мне удалось, мне хотелось, чтобы люди радовались и понимали: вот такую Украину мы строить должны, и сейчас спокойно смотреть на то, как страна разрушается, как люди беднеют, я не могу...

Я очень хочу достойную Украину видеть, и для этого те качества, о которых выше мы говорили, нужны. Конечно, я боль за будущее державы испытываю, разумеется, понимаю, что год этот путь наш определит, — будет ли страна развиваться (а для этого другие политики, другие управленцы, другие компетенции и порядочность нужны)... Мне в жизни как раз благодаря репутации, правильной стратегии и команде сделать не­воз­можное удавалось — то, во что в бизнесе не верили. Говорили: «А, Тарута — это идеалист-романтик, ничего у него не получится», а когда я за короткое время то, чего никто в Украине и в бывшем Советском Союзе не добивался, делал, это доверие вызывало, и такая репутация сегодня для нашей страны очень важна.

«Крым возвратится, не сомневаюсь»

— Вы парк в Крыму вспомнили: я, честно говоря, хотя много везде езжу, ничего подобного в жизни не видел — это восхитительно!

— Своими руками! — я и мои родные садили...

— Каждый год к вам я с семьей приезжал — и все новые и новые растения там появлялись. Где вы их брали, не знаю — наверное, со всего мира привозили?

— Из разных его уголков, более того, не­которые уникальны, одно дерево даже единственным в Европе было. Мозаичная лестница тоже уникальна — это произведение наших мозаистов, которые никому не нужны были. Всю жизнь я не только промышленностью, но и искусством занимался, понимал: культура — это то, что объеди­няет, чище, светлее делает, и задачу себе поставил: парк этот создать, чтобы люди приходили и очищались, чтобы к светлому, доброму стремились, видели, что за короткое время сделать практически лучший парк в Европе можно, и страну такой сделать можно!

— Сейчас Крым в руках врага, а что с парком?

— «Национализирован»...

— ...кошмар!..

— ...Администрацией президента...

— ...российского...

— Ну а какого? Крым — это боль, понятно, как и Донбасс.

— Вы столько лет кропотливо этот парк создавали, и вот его нет — душа болит?

— Безусловно. Важно, чтобы его сохранили, — там фантастические деревья, которым персональный уход нужен. Я сильно по этому поводу переживаю, а в том, что Крым возвратится, не сомневаюсь — прос­то необходимо, чтобы все хорошее, что сделано было, сохранилось и в Украину потом вернулось... 20 лет меня на самые высокие долж­ности приглашали — я всегда отказывался...

— На пост премьера, знаю, звали...

— И на премьера, и первым вице-премьером Янукович мне стать предлагал, но политической воли страну менять я не видел, ведь если во власть ты идешь и амбиции быть эффективным имеешь, значит, политическая воля должна быть, стремление к изменениям. Тогда я считал, что в биз­несе больше смогу.

Мне транснациональную компанию создать удалось, сегодня часть из того, что я создавал, — Duferco — самая большая трейдинговая компания. Мне невозможное удавалось, например, альянс с металлургической компанией номер одни «Арселор». Договоренность была, что после покупки «Криворожстали» мы сливаемся и самой большой компанией в мире «Арселор-ИСД» становимся — я этим жил, не только в Украине, но и по всему миру строил: в Европе, Азии, Африке и считал, что это самое главное продвижение Украины, наша страна достойна того, чтобы глобальным игроком быть.

«В отличие от Петра Алексеевича и его команды, конечно, я потерял — как и десятки миллионов украинцев»

— Человеком, который себя сам сделал, вы себя назвать можете? За вами ведь дяди, тети, блат, деньги не стояли?

— (Смеется). К сожалению или к счастью, ни родственников-секретарей райкома или обкома, ни директоров заводов у меня не было. Родители мне главное дали — огромную любовь к людям, дедушка все время говорил: «Не имей 100 рублей, а имей 100 друзей», и все, что мы зарабатывали, дарили...

— Не послушали вы, получается, дедушку: у вас 100 рублей. Или друзья тоже есть?

— Ну, когда у тебя 100 друзей есть, 100 рублей точно будет (смеется).

— Я бы и наоборот сказал: будет 100 рублей — будет и 100 друзей...

— Не всегда — не друзья это, как правило, а просто...

— ...попутчики...

— Товарищи по интересам. Родители также огромную веру мне привили в то, что все от человека зависит — эта вера и огромная трудоспособность... С детства я очень много работал, на «Азовстали» — 14-15 часов в день, а когда «ИСД» создавал, по два-три часа спал. На одной колоссальной вере в режиме таком два года жил, в это никто, кроме меня, не верил, и мне кажется, именно такие качества сейчас нужны.

Поэтому да, я сам себя сделал, это прав­да, более того, рядом со мной целая команда весьма эффективных менеджеров с «Азовстали» выросла — суперуспешных людей, которые по всему миру в больших международных компаниях работают и собственниками или акционерами уже стали. Потом я команду «Индустриального союза Донбасса» собрал (и другая расшифровка аббревиатуры была — «Искусство создавать друзей»), и эта команда тоже самой успешной в стране была.

— В 2008 году с состоянием более двух с половиной миллиардов долларов вы восьмое место в рейтинге богатейших украинцев журнала «Фокус» заняли — сегодня вы еще более богаты?

— В отличие от Петра Алексеевича и его команды, конечно, я потерял — как и десятки миллионов украинцев. В Крыму, о котором мы уже говорили, духовная история была, не материальная, а для меня духовное всегда важнее материального было. Офис мой в Донецке захватили, дом тоже — я в одном костюме выйти успел и больше туда не воз­вращался...

— И дом?

— Ну да, бандиты, «зеленые человечки» — я только вышел, а там уже снайперы были...

— И все им осталось?

— Осталось, но если ты спросишь, что же важнее, я скажу: семейный альбом с детскими фотографиями. Все, что детства касается, у меня исчезло — с самого нежного возраста и до студенчества, все — это самая большая боль!

— Кто сейчас в вашем доме живет?

— Не знаю — собственники несколько раз менялись... Ну, не собственники, а те, кто туда поселились. Ташкент жил (один из главарей боевиков «ДНР» Александр Тимофеев. — Д. Г.), деятели различные со стороны Захарченко... Об этом не думать стараюсь... Как только я губернатором стал, дом захватили, потом офис — его сожгли, а там много произведений искусства было, которые мне дарили, — очень душевных...

«То, что освобождение, а потом и эффективную защиту Мариуполя организовать удалось, — главная ценность, которую мы с командой обеспечили»

— Как вы, об этом узнав, с ума не сошли?

— Дмитрий, для меня материальные ценности самым главным никогда не были...

— ...но детские фотографии, какие-то картины прекрасные...

— Это болит... Музей построить я не успел... Сергей Платонов (бизнесмен, умер в 2005 году. — Д. Г.) в свое время меня во­влек... У меня коллекция артефактов, про­­изведений искусства большая...

— Это тоже все там осталось?

— Не артефакты, но часть коллекции — да: эти духовные вещи, с одной стороны, мелочи, но с другой — настолько важны... Ты ушел — по кровати твоей кто-то топчется, вещи твои кто-то надевает, картины, ко­торые художники лично тебе рисовали, кому-то другому принадлежат...

— У меня несколько друзей есть, богатые люди, которые в Донецке жили, и тоже дома бросили, убежали. Им потом их же личные вещи за деньги выкупить предлагали, и они выкупали — к вам с такими предложениями никто не обращался?

— Нет — не обращались, не предлагали, потому что я враг номер один был: как только согласие губернатором стать дал. Администрация захвачена, сначала в офисе я работал — офис захватили, я в гостиницу переехал — и ее захватили, потом в аэропорт перебрался, и каждый день за тобой гоняются, каждый день риск для жизни реальный. Естественно, я сразу же и Россию, и Путина агрессором назвал, поэтому...

— Вы перечислили, что потеряли, а насколько беднее стали? В 2008 году два с половиной миллиарда имели — ну, казалось бы, живи и жизни радуйся! Сегодня вы сколько стоите?

— (Смеется). Это оценка бизнеса, которым я занимался...

— ...акции?..

— ...оценка стоимости тех предприятий, которые сегодня захвачены, и тогда они одни деньги стоили, а сегодня это металлолом... Часто себя спрашиваю: «А все ли я правильно сделал?». Когда время прошло, когда ты понимаешь, что реально происходило и как ты на ситуацию повлиял... То, что освобождение, а потом и эффективную защиту Мариуполя организовать удалось, — главная ценность, которую мы с командой обеспечили, поэтому деньги — мелочь по сравнению с тем, что было бы, если бы проект «Новороссия» (а Мариуполь ключом к этому являлся) реализован был.

Танки в шести километрах от Мариуполя находились (между Коминтерново и Мариуполем), я на передовую вы­ехал и начальнику Генштаба Муженко, заместителю министра обороны Павловскому звонить начал: «Огонь открывайте!», и тогда роль координатора, человека, который быструю инженерную оборону вместе с братом организовал, определяющей была. Мариуполь в результате мы отстояли, и сегодня это символ защиты от агрессора не только Украины, но и Европы.

— Петр Порошенко как президент Украины вам нравился?

— Сегодня многие критиковать любят, когда итог уже понятен, но я свою позицию по отношению к Порошенко еще в апреле 2014 года публично озвучивал — как и тогда, когда избирательная гонка Януковича была, говорил, что это плохой президент будет. Очень важно просто, чтобы люди духовные ценности имели, которые для лидера нации намного важнее, чем материальные, а когда их нет... Поэтому, конечно, я за Порошенко не голосовал тогда и не голосовал сейчас, не хотел, чтобы Петр Алексеевич дальше издевался и нашу страну разрушал.

— Что Украине в первую очередь нужно, в каких экономических реформах она больше всего нуждается?

— В быстром экономическом росте, больше 10 процентов, — прежде всего. Ког­да этот план на международных площадках мы обсуждали (а я презентацию в Бундестаге, в парламентах Англии и Франции, во многих университетах Украины делал), очень амбициозным вызовом он казался. Когда мы с немцами «план Маршалла» обсуждать стали, они единодушны были: «Да, это возможно!».

— Деньги они дать готовы?

— Экс-министр финансов Германии Пеер Штайнбрюк сказал: «Сережа, это реально, мы для Украины 120-150 миллиардов евро лоббировать готовы».

— Да???

— Да, но это не кредиты должны быть, а инвестиции. Если доверие к стране, иными словами, к ее руководству, будет, если инс­титуты трансформированы будут (и мы же говорили, как трансформировать, как нам привлекательный инвестиционный климат создать, рейтинг страны поднять), тогда сотни миллиардов долларов придут, и рост экономики больше 10 процентов абсолютно реален. Тогда мы достойные зарплаты и пенсии установить сможем — такие же, как в Польше, как в Чехии. 22-25 тысяч зарплата — это абсолютно реально, пенсия 10-12 тысяч за короткое время — абсолютно реально, тарифы на рыночных условиях снизить — абсолютно реально...

— Красть меньше надо, правда?

— А еще эффективно управлять нужно и структуру управления страной менять. Лучший имеющийся опыт брать следует, его применять, к нашим возможностям адаптировав, понимать, что никто, кроме нас, страну не спасет — только украинцы, у которых душа болит, у которых четкое видение, что нужно, и опыт есть, Украину одной из самых экономически развитых стран сделать в состоянии. Важ­но, чтобы образование и здраво­охранение высокий уровень интеллекта формировать помогали, чтобы наука основным драйвером инноваций была, и тогда 10 процентов роста экономики каждый год нашу страну в топ выведут. Мы по своим ресурсам в Европе практически в числе лидеров находимся, но экономика наша при этом, к сожалению, на последнем месте.

«Украина для Европы — это как Техас для Америки. Колоссально богатая страна!»

— Сергей Алексеевич, а издевательство с тарифами вообще прекратить возможно или расти они бесконечно будут?

— Нет, конечно же, это решаемо, причем рыночными методами, а не одним лишь желанием тут же уменьшить. К сожалению, это за неэффективную, коррумпированную власть расплата... Мы напоминаем, что голосовать не сердцем (мол, симпатичный, молодой, красиво говорит) нужно, а разумом: что человек делал, имеет ли он репутацию, команду. Тогда быстрых изменений достичь можно.

Европейским стандартам соответствовать важно: не более 20-25 процентов от дохода семьи — на все коммунальные расходы. Украина по запасам метанового, слан­цевого и природного газа в Европе вторая — недаром министр энергетики США, который сюда приезжал, сказал, что Украина для Европы — это как Техас для Америки. Колоссально богатая страна! Сюда инвестиции от трех до пяти миллиардов нужны — это полностью нас...

— ...газом обеспечит...

— Да, самодостаточными сделает, и цена газа опустится, мы 50 миллиардов кубо­метров производить будем, и цена снизится. Все наши электростанции модернизировать, серьезную программу альтернативной энергии запустить следует — бо­гатство у нас под ногами!

В Японии даже отходы из канализации покупают, в тепло превращают и используют, а мусор, который сегодня выбрасывается и окружающую среду загрязняет, а вторичные ресурсы? Страна, повторяю, колоссально богатая, мы реально цену газа, как в Америке, 110-140 долларов сделать можем, но через инвестиции, через увеличение добычи — рыночным методом. Чтобы читателям понятно было: вот мы на рынок приходим, там продавцов много, а покупателей мало — тогда цена опускается.

Я с семи лет в огороде работал, мы помидоры, редиску, огурцы выращивали, а когда 10-11 было, уже на базар ездил...

— ...торговали...

— ...продавал, и мы те рынки искали, где меньше всего продавцов и больше всего покупателей (улыбается) — это как раз рынком и является.

— Украинскую землю продавать нужно?

— Нет, сейчас нельзя, это очень опасно. Ее за бесценок те скупят, кто страну ограбили и уже не только карманы, но и авуары свои деньгами набили, поэтому нет.

— Коррупция в Украине в принципе преодолима?

— Конечно, и четкая программа борьбы с ней есть. Сегодня уровень коррупции — 13-14 процентов от ВВП: огромные деньги, грубо — 10-15 миллиардов долларов, и мы точно знаем, что сделать необходимо, чтобы уровень коррупции к европейскому (это три-четыре процента) свести.

— Донбасс в состав Украины вернется?

— Конечно!

— Когда?

— В краткосрочной перспективе.

— А что такое «краткосрочная перспектива»?

— Два-три года.

— А Крым вернется?

— В среднесрочной перспективе — там сложнее, возвращать политико-дипломатическим путем нужно. Мы понимаем, что Крым аннексированным, частью российской территории является, поэтому — дипломатия, международная юриспруденция...

— ...и терпение?..

— ...и кропотливая, настойчивая работа.

Записали Дмитрий Неймырок
и Николай Поддубный

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter