Экс-начальник Генштаба ВСУ генерал-полковник Владимир ЗАМАНА: «Кто виноват в сдаче территорий Украины? Турчинов и Порошенко»

(Продолжение. Начало в № 46)

«По сути, у нас и на сегодня армия советская, мобилизационного типа»

— Еще одна цитата из интервью ин­тер­нет-изданию «ГОРДОН». Вы говорите: «У нас была и есть армия. Просто ны­нешним политикам удобно спекулировать. Дескать, Янукович все развалил, а мы возрождаем». У меня вопрос. Как же это у нас была армия, если с началом российской агрессии половина страны скидывалась на форму, бронежилеты, каски и тепловизоры нашим бойцам?

— Знаете, ситуация, которая сложилась на 2012-2014 годы (это произошло не в 2010-м, не в 2011-м, не в 2012-м), — это це­почка управленческих решений, которые привели к тому состоянию армии, которая у нас была. Мы, к сожалению, все годы независимости сокращали ее, что-то пытались реформировать, переходить на контрактную службу. Денег не хватало, воз­вращались обратно. Потом надо было популистское решение какое-то, и в 2001 году мы перешли на срок службы в полтора года. В 2005-м задекларировали переход на контрактную службу, после этого в 2006-м сократили срок срочной службы до года. Не решив одну задачу, уменьшили срок службы военнослужащих срочной службы, что в разы ухудшило их подготовку и так далее.

Часть запасов в связи с нехваткой денег снималась, использовалась на подготовку, не пополнялась и так далее. Я хочу сказать, что, по сути, у нас и на сегодня армия советская, мобилизационного типа. Да, мы понабрали контрактников в 2014 году, людей, которые на этом подъеме, на этом пат­риотизме заключили контракты с ВСУ, пришли в армию, получили боевой опыт серьезный — нигде его не получишь, кроме как на войне. Прошло пять лет, они сейчас увольняются все. Сейчас укомплектованность... Я не могу эти цифры называть, но это проблема.

— Давайте назовем. Правда, что уком­плектованность Украинской армии сегодня — 40 процентов?

— Укомплектованность где-то так. Это сегодня.

— И армия если в Советском Союзе была рабоче-крестьянская, то у нас сегодня крестьянская. Да или нет?

— Это да. В последнее время на службу по контракту идут люди, которые не нашли себе нигде применения. Которые даже поехать за границу и то не могут. Это не лучшие представители, к сожалению. Процентов 10 из них. А остальные, ну, скажем так, не хочу за всех говорить, но часть из них — «заробитчане».

— Пьянство?

— Пьянство.

— Наркомания?

— Наркомания есть.

— Туберкулез?

— Я не скажу, что это в общем, но такие моменты присутствуют. Что касается того, была у нас армия или нет. Мы на начало 2014 года создали силы немедленного реагирования. Это воинские части, которые не должны призывать личный состав с мобилизации, готовить и снимать технику с хранения, проводить боевое слаживание и так далее. Это части, которые в любой момент могли получить задачу и приступить к выполнению. Разговор идет о том, что у нас были силы для того, чтобы противостоять агрессору в Крыму и сразу же запустить в работу мобилизационный механизм. Для того чтобы мобилизовать остальные воинские части и подготовить их к отражению агрессии с любого направления со стороны России.

— Владимир Михайлович, ну хорошо. После вашего нашумевшего интервью в интернет-издании «ГОРДОН» у ме­ня было большое интервью с Александром Турчиновым. Он еще раз сказал, он мне показывал документы, секретные документы. Он мне сказал, что армии фактически не было. Военкоматы были проданы, здания даже военкоматов! Вооружения не было. Ничего не было! Собирали буквально каски, бронежилеты и тепловизоры, собирали по бизнесменам! Ничего не было вообще! Ну, кто прав, кто — нет?

— Знаете, тут 50 на 50. О состоянии ВСУ я уже говорил неоднократно. Каждый квартал Генштаб подает сведения в Верховную Раду, в СНБО, в аппарат президента о состоянии и готовности ВСУ.

— Турчинов мне показывал эти документы.

— Турчинов, допустим, был в Верховной Раде, вице-премьером в 2008 году. Что, он не читал эти доклады?

— Так была армия или нет?

— Была армия. Мобилизационного типа.

— Понятно.

— Еще раз говорю. Проблемы были, согласен. Я же не говорю, что все было хорошо. Но техника была, вооружение было, личный состав был. Факт в том, что за 2012-2014 годы, повторяю еще раз, мы создали силы немедленного реагирования. Они были. Это порядка 25-30 тысяч. Авиация, флот, спецназ, десантные войска и так далее.

— То есть им надо было дать приказ. А приказа им не дали?

— Конечно.

— Задаю следующий вопрос. Цитирую ваше интервью. «В марте 2014 года в Крым вылетели самолеты Ил-76 и вертолеты с десантом для недопущения переброски войск России. Но кто-то дал им команду вернуться». Кто и почему дал эту команду?

— Я уже об этом говорил. Решение о переброске сил принял Виктор Николаевич Муженко. Команду «отставить», уже когда люди были загружены и уже вылетели...

— Уже вылетели?

— Да, уже вылетели, в воздухе были. Команду «отставить» дал на то время начальник ГШ.

— Кто? Фамилия?

— Генерал Михаил Куцин.

— Почему?

— Мне неизвестно.

— То есть самолеты и вертолеты с десантом уже вылетели, им дали команду вернуться назад, и они вернулись назад?

— Да, и они вернулись назад.

— Хорошо. Как вы думаете, мы ког­да-нибудь правду узнаем о том, что про­изошло в Крыму, что было во время начала аннексии и что было во время войны на востоке Украины? Вот правду мы когда-нибудь узнаем? Я понимаю, что мы не можем узнать правду, кто Небесную сотню расстрелял пять лет назад. Но хоть здесь будет свет какой-то в конце тоннеля?

— Я не думаю.

— Вот так даже?

— Знаете, тут банально просто все. Что расследовать? Почему так случилось, если команду на защиту Крыма не дали, не применили ВСУ? Что расследовать?

— А вы можете назвать конкретно виновных в сдаче территорий Украины? Я вам вопрос задам конкретный.

— Не только я. Всем очевидно.

— Давайте фамилии.

— И. о. президента Украины Турчинов. Товарищ Порошенко. Все.

— То есть Турчинов и Порошенко сда­ли украинскую территорию агрессору. Я правильно говорю?

— Абсолютно.

— Вы в этом уверены?

— Я исхожу из того, что не была дана команда. Не было принято решение. По какой причине — трусость, совет какой-то, боязнь — не знаю... Но эти люди не выполнили Конституцию.

— И за это что?

— Не знаю. Судебное расследование и наказание.

«Чтобы уничтожить группировку Гиркина-Стрелкова, даже авиации не нужно было»

— 22 февраля 2014 года, в день бегства Януковича, вас назначили уполномоченным Верховной Рады по контролю за деятельностью Министерства обороны. Представляя вас из президии Верховной Рады, и.о. президента Украины Турчинов заявил, цитирую: «Это боевой генерал, который руководил штабом ми­нистерства и готов полностью организовать работу этого очень ответст­венного ведомства. Владимир Михайлович не только кадровый офицер, генерал, но он занял гражданскую позицию, отказавшись выполнять преступные приказы». Спустя четыре года, 15 февраля 2018 года, в суде по делу о госизмене Януковича, теперь уже секретарь СНБО Турчинов Александр Владимирович заявил о вас: «Будучи руководителем в ВСУ при Януковиче, он несет ответст­венность за развал ВСУ. Замана рассказывает, что о чем-то мне рассказывал. С мокрыми штанами Замана сидел и боялся рот раскрыть тогда. Как и многие другие, кто сегодня рассказывает о своем героизме». Что за черная кошка пробежала между вами и Турчиновым и почему так меняются его взгляды и оценки? И сидели ли вы, кстати, с мокрыми штанами?

— Знаете, где-то быть и заявлять такие вещи — это одно. Заявил бы так где-то один на один, я бы тоже что-то сказал бы. И не только. Это первое.

— И не только — это что?

— Ну, за такие вещи можно и по-мужски поговорить. Я считаю, что негоже это все. Второе. Знаете, это люди, которые всю жизнь в политике. Это мое мнение. Они меняют свою точку зрения, свою демагогию в зависимости от того, что им нужно в конкретный момент. Надо было тогда сказать — он заявил одно. Хотел бы он защитить Крым — другое. Ну понятно, что я никоим образом не запятнал себя в каких-то вещах, соучастии в разгоне Майдана, с преступной властью и так далее.

Понятно, что в той ситуации лучше меня о состоянии и возможностях ВСУ, хороших и плохих сторонах ВСУ не знал никто. Не понимать этого было нельзя. Я считаю, что человек, который два года руководил ВСУ, лучше всего ориентируется в том, что происходит. Он знает, что делать в первую очередь, что задействовать во вторую, как действовать в той или иной ситуации. Как быстрее всего укомплектовать ВСУ, провести боевое слаживание и выполнить ту или иную задачу. Он не мог не понимать этого. Прошло время.

Есть какие-то деяния или недеяния, по сдаче Крыма в том числе, — надо защищаться. Лучше всего — это свалить на Во­оруженные силы, чтобы сказать, мол, Во­оруженные силы не готовы, их развалили, поэтому мы и Крым потеряли, и Донбасс по­теряли. Я считаю, нормальный человек, не политик, не может так менять свое мнение.

— А вы давно видели Турчинова? Когда в последний раз вы встречались?

— Я последний раз Турчинова видел 15 марта 2014 года, после того как второй раз возвратился из Крыма

— Если бы вы сегодня встретились, что бы вы ему сказали?

— После того как он поступил со мной, он и такие же, как он: подонок. Другого слова у меня нет.

— Вы бы ему это в лицо сказали?

— В лицо сказал бы. Потому что если бы они хотели разобраться в ситуации, кто раз­валил Вооруженные силы и разваленные они были или нет, что произошло в 2012-2013 годах с Вооруженными силами, какие изменения там были, то они бы меня вызвали и допросили. Я бы им доложил, подали бы документы в суд, и все. А такое шоу... Провокатор. Тут они говорят, что я не выполнил преступный приказ Януковича, а в обвинении пишут, что я в сговоре с Януковичем. Для того чтобы вывести меня из-под удара, Янукович уволил меня накануне расстрела на Майдане.

— Летом 2014 года группировка бывшего «министра обороны ДНР» Игоря Гиркина-Стрелкова, ничего не опасаясь, выходит из Славянска, что потом описали как большую победу Украинской армии — как же, отвоевали Славянск! И шесть часов по открытой степи идет на Донецк и в результате овладевает Донецком. Скажите, пожалуйста, товарищ генерал-полковник, почему летом 2014 года Украинской армии не поступил приказ с воздуха уничтожить колонну боевиков и сепаратистов, которые шли на Донецк?

— У нас за это время столько темных пятен набралось, что больше черного, чем белого. То, что происходило на Донбассе, в частности и перед самым началом применения Вооруженных сил на Донбассе... Я скажу так: зная Виктора Николаевича Муженко, не думаю, что он бы допустил по­доб­ное. Это мое предположение. Не думаю, что он бы допустил вот такой оперативный промах, когда целая группировка вышла из Славянска и спокойно покинула его. Тут даже авиации не нужно, тут достаточно тех сил, которые сосредоточены были под Славянском и держали его в кольце.

— Ну вы бы что сделали?

— Я бы уничтожил эту группировку.

— Всю?

— Конечно.

— В плен бы не брали?

— А как в плен брать? Мы могли, применили бы засаду, подготовили операцию. Я думаю, операция эта была готова к выходу группировки, военные тоже были готовы. Мне кажется, что там была какая-то договоренность, и, скорее всего, эта договоренность была на уровне самом высшем.

— Президента?

— Я думаю, что да. Или министров обороны. И было обещано, что эта группировка покинет Донбасс.

— Славянск, наверное?

— Не только Славянск, а Донбасс. Но они обманули.

— У вас такое мнение?

— Я думаю, да. Не может такого быть... Понимаете, гибель людей, мы потеряли вертолет, на то время уже был сбит. И такие вещи допускать.

— А что высшее руководство знало, что эта группировка Гиркина-Стрелкова придет в Донецк, и сознательно ей не препятствовало, вы не думаете?

— Сложно сказать. Вообще, начало этой операции на Донбассе вызывает очень много вопросов: почему мы сосредоточились в Славянске, почему мы не заняли в это время Донецк, почему мы не заняли Луганск, почему мы не заняли другие города, ведь для прикрытия госграницы были выведены целые батальонные группы, силы были для этого.

Они были выведены к границе, при том, учитывая то, что не было введено военное положение, не была объявлена война до этого, они расположились как в мирное время — лагерями. Вот как в мирное время палаточный городок, обкопали территорию, техника, боеприпасы. Что позволило россиянам просто, как на учениях, расстрелять их. Сам Порошенко в сентябре заявил, что мы потеряли порядка 50-60 процентов техники уже на сентябрь 2014 года. И эта ситуация, которая произошла в Славянске. Мне сложно сказать, мне кажется, это все-таки политическое решение и военные получили задачу просто выпустить их.

«Весь командный состав сил так называемых «ЛНР» и «ДНР», начиная от командира батальона и выше, — это российские военные»

— А это правда, что поднялись самолеты в воздух, чтобы разбомбить колонну Гиркина, и им дали команду отбой?

— Информация такая есть, но непроверенная. Я разговаривал с одним генералом из Винницы, он командовал Воздушными силами на Донбассе на то время, и он мне об этом не говорил, поэтому я не могу подтвердить это.

— Иловайск и Дебальцево — жуткие страницы в истории Украины. Что вы об этом думаете?

— Мне кажется, это ошибки. Что касается Иловайска, я скажу так: это подарок на День Независимости Украины от России в связи с проведением парада на Крещатике. Такие глупости делать, когда сил не хватает... Все же понимали и надеялись, что время идет на недели. Мы должны были окружить Донецк и Луганск и закончить эту операцию. Вместо этого мы несколько недель репетировали парад, технику отвлекли, личный состав отвлекли, средства потратили, топливо и все остальное.

— Надо было отменить парад?

— Да его нельзя было проводить! Война идет. Это же не Советский Союз, где расстояния такие, что можно еще людей набрать, развернуть, мобилизовать и все остальное. У нас такого времени не было, мы просто спровоцировали этот момент, мне кажется. Во-вторых...

— Бездарность командиров?

— Несогласованность. Я не скажу, что бездарность. Не знаю, как получилось, что никто не верил, что Россия перейдет границу и введет свои регулярные войска на территорию Украины. Можно верить не верить, но доклады такие были. Я думаю, что в Киеве не поверили, поэтому не среагировали вовремя. Что касается Дебальцево, мне кажется, там опять же не обошлось без какого-то политического решения. Вот мы территорию эту не отдаем, это важный железнодорожный узел, важные центры развязки дорожной. Предлагали эту группировку вывести из Дебальцево, поскольку она была оперативно невыгодна для нас. Особо мы там ничего не теряли. Мы в этой группировке держали до пяти тысяч личного состава, техники под угрозой. Потому что сил для того, чтобы усилить этот коридор, было недостаточно.

Вместо того чтобы держать эту группировку пять тысяч в Дебальцево, мы могли бы закрыть участок в районе Латугино на дамбе. Где-то 500 человек могли держать этот участок фронта, а остальные силы можно было использовать на других направлениях. Не знали об этом? Наверное, знали. Но мне удивительно, что это произошло как раз после «Минска-2». Я думаю, что там тоже какие-то переговоры были, угрозы. Для того чтобы провести такую операцию, были привлечены регулярные российские войска в очередной раз. Они и решили эту задачу.

— Вот о регулярных российских войсках я хочу у вас спросить. Мне очень часто приходится вести нелицеприятные беседы с очень известными в России людьми. Я говорю, что ваши войска пришли на нашу территорию. Ваши войска вашим оружием убивают украинцев. И один из моих оппонентов мне сказал: «Ну, хорошо, если там наши войска, как ты говоришь, а где пленные?». Я вам задаю вопрос: против Украины все эти годы российские регулярные части воюют или это наемники со стороны России?

— На сегодня весь командный состав, начиная от командира батальона и выше, — это российские военные.

— Вы имеете в виду силы так называемых «ЛНР» и «ДНР»?

— Да.

— Два корпуса по 15 тысяч человек примерно?

— Да. В остальном, я думаю, что это сепаратисты с территории Луганской и Донецкой областей. Это наемники, это какие-то добровольцы, в том числе не только из России, но и из заграницы. На территории, которая не контролируется Украиной, есть целые подразделения российских войск. Это части, которые используют в первую очередь в противовоздушной обороне, это и радиолокационные средства. Это беспилотные летательные аппараты, это все регулярные войска, которые не на передке, — они в глубине выполняют свои задачи. Кроме этого, я уверен, что подготовлен ряд российских подразделений боевых, механизированных, танковых, которые находятся или на территории «ЛНР», или, скорее всего, рядом на границе, которые в любой момент могут быть задействованы в этом конфликте.

«Россия вводит свои войска только там, где это безопасно, где у нее абсолютный перевес в силах и средствах, поэтому мы и не имеем достаточного количества их пленных»

— Регулярные части заходили на территорию Украины?

— Заходили однозначно. Отвечу на ваш вопрос: было задержано 10 российских десантников в свое время.

— Псковские, по-моему.

— Да. Их поменяли на наших военнослужащих, которых в плен захватили под Изварино. Это доказательство. То, что расстреливали наши подразделения, наших военных под Иловайском, сомнений нет, это однозначно.

— Регулярные части?

— Однозначно, регулярные части. Россия контролирует там ситуацию и вводит свои войска только там, где это безопасно. Только там, где критический момент наступает, где абсолютный перевес в силах и средствах, поэтому мы и не имеем достаточного количества пленных.

— Это правда, что вы были единст­венным высокопоставленным украинским военным, кто согласился провести по зоне АТО очень известного аналитика НАТО, американского высокопоставленного специалиста, хотя Минис­терство обороны отказывалось это делать, боясь, что с ним что-то случится?

— Я на протяжении 2014-2016 годов работал над тем, чтобы убедить американское руководство, людей, которые принимают решения, в том, что нам необходимо дать оружие. Или нелетальное, или летальное оружие. И о том, и о другом мы разговаривали. В этом была моя миссия, в частности, с доктором Филиппом Карбером. Я понимал: чтобы убедить тех людей, которые принимают решения, нужно, чтобы из первых уст американцы услышали о том, что происходит и как. Поэтому я согласился выполнить эту миссию.

— Сколько дней вы провели с ним в АТО?

— В общей сложности месяца полтора так точно.

— Ух ты! И он ездил с вами все это время?

— Да. Он ездил со мной. Это человек, который патриот, профессионал. Я наблюдал, как он убеждал представителей американских властей в том, что происходит в Украине. Я согласовывал все вопросы по заявкам с руководством Вооруженных сил, и эта работа проводилась не только мной, она проводилась по нескольким каналам. Я где-то семь или шесть раз лично посетил США, где имел личные встречи с конгрессменами, представителями вооруженных сил, администрацией президента, где мы рассказывали, что происходит, какие последствия могут быть и что нам нужно.

— Это правда, что именно ваш анализ и отчет о состоянии дел в зоне АТО лег в основу решения Конгресса США о выделении военной помощи США Украине?

— Та помощь первая, которая поступила, — это мы первые передали властям США, но я не готов сейчас сказать, что именно мы их убедили. Это общая работа, но лепту в это дело мы внесли серьезную. И то, что на то время мы не получили летального оружия, тоже есть причины... Во время котла в Дебальцево мы, к сожалению, потеряли то оборудование, которое нам передали США. И это стало камнем преткновения в дальнейшей работе.

— И это оборудование попало к россиянам?

— Да.

— А оно секретное было?

— Да, оно секретное было. Это такой просчет, который на годы задержал принятие решения о дальнейшей военной помощи Украине.

— О сегодняшнем состоянии дел в армии. Я знаю, что и на передке, и в армии в целом дикий некомплект. Почему молодые ребята, несмотря на увеличение денежного довольствия, не идут в армию? И почему поколение военных, прошедших АТО, ее покидает?

— Это самая серьезная угроза, которая существует сейчас. Я уже говорил, что, ког­да государство работает в интересах народа, народ это чувствует и защищает такое государство. А нынешнюю власть люди просто ненавидят.

— Мы имеем в виду предыдущую власть. К нынешней пока еще хорошо относятся (улыбается).

— Да. Но об этом мы можем еще поговорить. И они проецируют ненависть к власти на государство. Доходит до того, что они отказываются защищать государство. Что произошло? В 2014 году на волне надежд на перемены, на волне патриотизма самые лучшие патриоты Украины подписали контракт с Вооруженными силами. Они пришли в ВСУ, получили боевой опыт. Они все пять лет честно и добросовестно исполняли свои обязанности.

Прошло пять лет, контракт заканчивается, и они видят, что в государстве происходит. Обещанные социальные гарантии не исполняются, отношение к людям, которые погибли, — держи помощь, и все на этом заканчивается. Жилье не получают военные. Поэтому пять лет прошло — я думаю, люди разуверились. И самое обидное, что люди, получившие опыт, пишут рапорты уже сейчас. Вот уже пять лет для многих не закончились, но после ротации многие пишут рапорты на увольнение, к сожалению.

— Поэтому комплектация сегодня 40 процентов?

— Абсолютно так. Контракт заканчивается, люди увольняются, и вот мы получаем...

«Мы даже не начали еще реформу ВСУ — нам она предстоит»

— То есть армии у нас сегодня практически нет, способной защитить страну?

— Армия есть, не скажу, что ее нет. Но перекосы в армии тоже есть. Есть проблемы с укомплектованностью. Парадокс состоит в том, что в частях, которые выполняют задачи в зоне операции Объединенных сил, укомплектованность небольшая. Как вы сказали, 40-50 процентов, может, не­мно­го больше. Но в то же время здесь — в штабах, на базах, на складах — можете даже не сомневаться, укомплектованность 70, 80, 90 процентов.

То же самое, что было в 2012 году. Вся проблема в том, что мы, к сожалению, на этот момент не удержали этих людей, которые получили боевой опыт в ВСУ. Переход на службу по контракту не значит профессионализацию Вооруженных сил, это отбор. Вот из тех людей, которые приходят в армию, выбирают и заключают контракт. Из них, по моим подсчетам, только 15-20 процентов из сотни — воины, вот их надо держать. Им надо давать две тысячи долларов денежного содержания, не меньше.

Не чиновник должен решать, давать ему жилье или не давать. В его денежном содержании должна быть сумма, которая выплачивается по различным схемам, по различным программам на его жилье. То есть он должен иметь служебное жилье сейчас. Он вышел из зоны АТО, у него семья живет в служебном жилье. На 15 лет с ним нужно контракт заключать, не на пять лет, а на 15-25 лет. Того, кого отобрали, держать зубами, чтобы он не ушел. И после того он должен четко понимать, что через 15-20 лет службы в ВСУ он скажет: я буду жить в Полтаве, мне там дают квартиру. Дают перечень — и он выбирает, где будет жить.

Допустим, 15 лет отслужил, семья поехала туда, а он продолжает служить. Вот так должно быть. А у нас не решается. Посмотрите, люди, которые контракт заключили, повоевали, они посмотрели на все это, им ничего не обещают, они увольняются. Ясно, что эти люди — патриоты, но они, скорее, уедут за границу заработать себе то, о чем я сейчас говорю, а может, и больше. Это люди, и живут они один раз. Мы до сих пор не изменили Вооруженные силы, они на советских лекалах и остались. Мы должны для таких людей, о которых я только что сказал, поднять планку. Для них должны создать среду, в которую будут приходить новые люди, а они будут меняться. И это будут другие Вооруженные силы. Мы к этому должны прийти. А мы даже не начали еще реформу ВСУ. Нам она предстоит.

— Я не могу не спросить вас о том, что, к сожалению, в зоне ООС процветают такие неприглядные явления, как пьянство и алкоголизм, наркомания. На блокпостах — контрабанда. И так далее. Таких явлений много. Скажите, это правда, что в зоне ООС часто происходят договорные бои и перестрелки, когда по взаимному согласованию две стороны открывают огонь на отвлеченные объекты, чтобы каждой стороне выписывали дополнительные деньги и премии?

— Я думаю, такие факты есть. И пьянство, и наркомания. Пребывая в зоне операции на Донбассе, видел всякое. Кого-то винить, кто в этом виновен... Я думаю, что виновно отношение к Вооруженным силам и, к сожалению, эта ситуация была как в начале конфликта, так и продолжается сейчас. Договорняки эти... Я думаю, что есть со стороны «ЛНР» и «ДНР». Какие-то контакты с нашими, скорее всего, есть. Потому что есть информация, когда одна бригада стояла на каком-то участке и ушла. А в серой зоне была подбита техника — БМП, танки, автомобильная техника и так далее. Мне рассказывали, что они возвратились опять, через смену, год или меньше, и этой техники уже нет — она порезана и, скорее всего, сдана на металлолом. Поэтому отрицать этого нельзя, сидение в окопах разлагает армию.

(Окончание в следующем номере)   

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter