Экс-глава таможни Константин ЛИКАРЧУК: «Минсдох не сдох, а превращается в душащего бизнес монстра времен Клименко и Калетника»

В декабре 2012 года в Ук­ра­и­не было соз­­дано Министерство доходов и сборов, объединившее налоговую и таможенную службы. Под руководством Александра Клименко новое ведомство, прозванное в народе Минсдох, стало одним из самых «эффективных» инструментов по давлению на бизнес при режиме Януковича. В марте 2014-го, после победы Майдана, Кабмин объявил о начале системных реформ, ликвидировал министерство и создал вместо него Государственную фискальную службу (ГФС).

Конф­ликт между председателем ГФС Насировым и его замом возник на следующий день после их назначения 5 мая 2015 года. По словам Ликарчука, у него шаг за шагом начали отбирать практически все полномочия и не оставили другого выхода бороться с «узурпацией власти» внутри ведомства, кроме как обратиться к широкой общественности через СМИ. В начале сен­тября Ликарчук был уволен и объяснил это выявлением коррупционных схем на та­мож­не. Интервью «Гордону» Константин дал за несколько дней до того, как оставил свой пост.

«В ФИСКАЛЬНОЙ СЛУЖБЕ ПРОИСХОДИТ УЗУРПАЦИЯ ВЛАСТИ В РУКАХ НАСИРОВА. ДУМАЮ, КТО-ТО ПЫТАЕТСЯ ЗАРАБОТАТЬ БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ»

— На своей странице в Facebook вы на­писали: «На таможне произошло оче­редное «выдающееся» событие. Насиров назначил ставленницу Гены Романенко (кум и близкий соратник Калетника). Как говорил профессор Преображенский: «Пропал дом»...

— Исполняющей обязанности начальника Департамента администрирования таможенных платежей и таможенно-тарифного регулирования назначена Анна Кривенкова. По моей информации, у этого человека есть определенная задача — зарабатывать деньги. Это ключевой департамент, который определяет, кто и за сколько будет растаможивать товары по всей Ук­ра­и­не. Я считаю, что назначение Кривенковой — явный признак того, что на таможню возвращаются схемы, которые существовали при Калетнике и Клименко.

— А какие схемы существовали при Калетнике и Клименко?

— Например, вы завозите в Украину ткань, которую надо растаможить по официальной цене три доллара за килограмм, а госпожа Кривенкова может вам сделать цену по два доллара за килограмм.

— И куда девается «сэкономленный» один доллар?

— Допустим, делится между вами и таможней, вот что дает должность и. о. начальника Департамента администрирования таможенных платежей и таможенно-тарифного регулирования. Формально департамент подотчетен мне, но назначение Кривенковой произошло без согласования со мной, пока я был на больничном. У меня нет возможности снять этого человека, потому что с 6 августа меня лишили рычагов кадрового управления таможней.

— Председатель Одесской областной госадминистрации Михаил Саакашвили утверждал, что только на одесской таможне каждый год «воруют минимум миллиард долларов».

— Не могу подтвердить эту цифру, думаю, она меньше. Но по всей Украине миллиарды долларов уходят в качестве доходов от контрабандных потоков.

— В сравнении с временами Януковича коррупция на таможне уменьшилась?

— Из-за падения экономики система не имеет такой ресурсности, как раньше. В чисто финансовых объемах коррупционеры выкачивают из таможни меньше, чем Калетник с Клименко выкачивали при Януковиче. Но «процентная ставка», скорее всего, осталась той же. По крайней мере, сейчас коррупционную схему пытаются возродить приблизительно в том же виде, в каком она существовала в Министерстве доходов и сборов при Клименко.

Минсдох, переименованный после Май­дана в Государственную фискальную служ­бу, на самом деле не сдох. Более того: за последнюю неделю ГФС перерождается в нечто еще худшее, чем было при Клименко, из нее делают монстра, который начинает реально душить бизнес.

— В чем конкретно это выражается?

— В увеличении количества проверок, в угрозах, которые идут бизнесу относительно того, сколько, когда и кому он должен платить. Бизнес жалуется. Мы идем очень-очень кривой дорожкой. Напомню, что именно Минсдох был одним из самых одиозных и больших раздражителей при Януковиче. Возрождение Минсдоха в постмайданной Украине очень опасно.

— При режиме Януковича бизнесмены не на диктофон признавались, что платили 30-35 процентов от доходов «семье». Какая такса сейчас?

— Не готов назвать цифры. Но если бизнес начинают очень сильно душить, он выступает. Ни первого, ни второго Майдана не было бы, если бы не сильная ус­та­лость среднего и крупного бизнеса от влас­­ти.

— А олигархический бизнес разве не устает от власти?

— Он при любой власти найдет себе путь, бизнесу помельче гораздо сложнее.

— В публичных выступлениях вы недвусмысленно дали понять, что коррупционные схемы времен Калетника возвращаются благодаря вашему не­по­средственному начальнику Роману Насирову и его советнику Геннадию Романенко.

— Почему Романенко, который точно подпадает под люстрацию, был советником бывшего главы ГФС Игоря Билоуса и остается внештатным советником Насирова? С самого начала я настаивал на увольнении Романенко, был большой шум в СМИ, но... Насиров от своего имени наделил Романенко неформальными полномочиями по управлению таможней. Происходит узурпация власти в руках главы ГФС, который рассматривает Романенко как противовес мне.

— Но ведь глава таможни — вы, а Романенко всего лишь внештатный советник.

— Формально да, но у Насирова, как у председателя службы, право подписи всех документов, он этим спекулирует, а Романенко принимает большинство решений от его имени.

— Еще раз, вы утверждаете, что спустя полтора года после победы Майдана новый глава фискальной службы назначает людей Калетника и возрождает коррупционные схемы времен Януковича?

— И какой вывод вы делаете?

— Думаю, идет серьезная борьба за самые лакомые куски в государстве — налоговую и таможню.

— А я думаю, кто-то пытается заработать большие деньги.

— Один или за ним стоит серьезная политическая сила?

— Помните, в связях с кем обвиняли бывшего главу ГФС Игоря Билоуса? Не хочу называть имен, но если поднимете эту информацию, сами увидите. Вы знаете, что Насиров и Билоус какое-то время вместе работали в «Ренессанс Капитале», были соуправляющими директорами? Я не буду делать вывод, пусть это сделают читатели. Я просто говорю о фактах.

Романенко был советником у Билоуса, а сейчас — у Насирова. (Игорь Билоус стал председателем ГФС в июне 2014 года. По информации «Экономической правды», назначение Билоуса лоббировал нардеп Виталий Хомутынник, представляющий в парламенте интересы экс-губернатора Днепропетровской области олигарха Игоря Коломойского. Якобы за это назначение Хомутынник обеспечил дополнительные голоса при утверждении Яценюка на пост премьер-министра. В феврале 2015-го Билоус подал в отставку после обвинений в коррупции. — «ГОРДОН»).

— А если я предположу, что за Насировым, несмотря на то что он является нардепом от «Блока Петра Порошенко», стоит премьер-министр и его политическая сила?

— Это о-о-очень смелая версия, в действительности ситуация не совсем такая.

— Но Яценюк не раз выказывал поддержку главе ГФС.

— Думаю, Арсений Петрович очень сильно этим подставляется. Подставляется политически. Я дал вам небольшую раскладку и фактически назвал людей, которые стоят за ситуацией в ГФС.

«МЫ ЖИВЕМ ПО КОНСТИТУЦИИ 2004 ГОДА. НО ОНА НЕКОРРЕКТНА»

— Судя по открытым источникам, и в налоговой, и на таможне серьезно столкнулись интересы премьер-министра и Президента Украины.

— Я не представляю, каким образом там представлены интересы Порошенко.

— Хотя бы потому, что вы считаетесь человеком Петра Алексеевича.

— Даже если бы это было так (я не подтверждаю и не опровергаю), каким образом интересы Порошенко присутствуют на таможне?

— Контроль за денежной сферой.

— Если контроль, то вызванный исключительно государственными интересами, а не какими-либо другими.

У нас парламентско-президентская рес­публика с соответствующим разделением полномочий. Грубо говоря, премьер отвечает за экономику, Президент — за безопасность. Со мной могут не соглашаться, но Петр Алексеевич максимально соблюдает конституционный раздел полномочий. Так что о конфликте в ГФС надо не с Порошенко разговаривать.

Мы живем по Конституции 2004 года. Но она некорректна, это мое личное мнение как юриста. Некорректна прежде всего в вопросах разделения власти.

— А грядущие изменения в Основной закон исправят ситуацию?

— Изменения касаются децентрализации, а не разделения власти на высшем уровне.

— Под некорректностью вы подразумеваете изначально заложенный в Конс­­титуцию 2004 года конфликт между премьером и Президентом?

— Да. Я считаю это деструктивным российским сценарием.

— А при чем здесь Россия?

— Я убежден, что Конституция Украины 2004 года писалась в Москве.

В итоге в Основной закон Украины сознательно была заложена борьба между несколькими центрами влияния. Постоянные конфликты 2006-2010 годов между Президентом и премьером это подтвердили. И сейчас мы живем по той же Конституции с той же проблематикой. Подчеркиваю, это я говорю не как заместитель председателя ГФС, а как юрист.

«НАСИРОВ РАБОТАЛ В ЗЕРНОВОЙ КОРПОРАЦИИ, ЗАНИМАЛСЯ КИТАЙСКИМИ КОНТРАКТАМИ. ПОЗЖЕ ВЫЯСНИЛОСЬ, ЧТО КОРПОРАЦИЯ ОБМАНУЛА КИТАЙ НА ПОЛТОРА МИЛЛИАРДА ДОЛЛАРОВ»

— Почему вы с Насировым обмениваетесь «любезностями» исключительно в публичной плоскости? С глазу на глаз не пытались уладить конфликт?

— Беседовали несколько раз тет-а-тет. Насиров заявил, что как глава ГФС будет руководить всей службой, в том числе таможней. Я отвечал, что когда соглашался на должность, думал, что таможней буду руководить я.

Непонимание возникло на следующий день после нашего назначения. 5 мая мы вступили в должность, а 6-го, когда подписывалось первое распределение обязанностей, Насиров забрал из моей зоны ответственности Международный департамент, который на 60-70 процентов обслуживает интересы таможни.

— Что значит «забрал», вы же не в дет­ской песочнице, где один мальчик отбирает у другого игрушку?

— Тем не менее департамент отошел в непосредственное подчинение Насирову.

— И что вы сделали в ответ?

— Не подписал это распределение обязанностей, составил докладную записку. Вот и все юридические рычаги, которые у меня были. Я ни с кем не конфликтовал в публичной плоскости до того момента, пока меня не лишили чуть ли не всех полномочий. Я перебрал все возможности, прежде чем обратиться к широкой общественности через СМИ. Кроме того, мы подготовили несколько судебных исков, один из них уже запустили. Но, к сожалению, это превращается непонятно во что.

— ГФС подчинено Минфину и Кабмину. Как они реагируют на громкий конфликт внутри вашего ведомства?

— Хотят меня уволить. У меня абсолютно точная информация, что на заседании Кабмина 19 августа меня пытались отстранить от должности.

— Что же им помешало?

— Не знаю. И в Минфине, и в Кабмине есть сильное желание меня отстранить, это очевидно.

— На недавней встрече Порошенко с главами обладминистраций в Одессе вы заявили в адрес коррупционеров «либо эти люди, либо я», на что Президент посоветовал вам занять «активную наступательную позицию», выразив тем самым публичную поддержку.

— У вас сложилось такое ощущение, другие восприняли мое выступление как слабость. Не суть важно. Я публично доложил президенту о ситуации в ГФС. Сейчас делаю то, что, собственно, мне поручил Президент, — стою до конца. Но мои возможности сопротивления не то что исчерпаны, очень ограничены...

— У меня как у гражданина Украины опускаются руки, когда я слышу, что даже новые люди с западным образованием и внушительной карьерой, попав в госсистему, оказываются замешанными в коррупционных схемах...

— Вы внимательно читали биографию Насирова? С апреля 2013-го по апрель 2014-го он был заместителем председателя правления в Государственной продовольственно-зерновой корпорации Украины, при Януковиче, насколько мне известно, занимался китайскими контрактами. Если я правильно помню, то был большой скандал, когда украинская зерновая корпорация Китай немножко обманула.

— В денежном эквиваленте на сколько «обманула»?

— Миллиарда на полтора долларов. Не знаю, поданы ли иски, но в мою бытность в юридическом бизнесе мы слышали, что такие суды вот-вот начнутся.

— Может, Насиров пытается выдавить вас из ГФС потому, что испытывает к вам личную неприязнь?

— Знаете, как я познакомился с Насировым и почему согласился с ним работать? Счастие сие случилось весной 2013 года, когда к нам обратился клиент для разрешения спорной ситуации с одним инвестиционным банком. Если очень упрощенно, суть спора сводилась к тому, что вместо депозитного инструмента, который заказывал клиент, ему был продан другой инструмент — ценная бумага, потерявшая свою стоимость через полгода почти на 100 процентов. Инвестиционным консультантом моего клиента и продавцом этой ценной бумаги выступал Роман Насиров.

Ситуация была очень тяжелая, мы выиграли спор, через полтора года клиент получил обратно и все свои деньги, и большую часть своих расходов на арбитраж в Лондоне. Но было одно но — поведение Насирова. Он отказался давать свидетельские показания в Лондоне в пользу своего бывшего клиента, хотя именно деятельность Романа Михайловича при продаже этой ценной бумаги клиенту и была одной из основных причин всех проблем...

Когда я соглашался на должность заместителя председателя ГФС, у меня было совершенно четкое понимание, что я иду на самостоятельный участок работы — руководить таможней. Если бы я знал, что в действительности ею собирается руководить Насиров при помощи Романенко, не согласился бы. Тем более что знал, как Насиров ведет себя в деловых отношениях. Думаю, дело не в личной неприязни Насирова ко мне, а в том, что ГФС — это большие деньги.

— А вам большие деньги предлагали?

— Нет. Эти люди хорошо знают, что бесполезно и куда я об этом тут же доложу.

— И куда доложите?

— Ну...

«ДО ГОССЛУЖБЫ КАК ЮРИСТ ЗАРАБАТЫВАЛ ОКОЛО 300 ТЫСЯЧ ГРИВЕН В МЕСЯЦ»

— Ваш отец Игорь Ликарчук возглавляет Украинский центр оценивания качества образования. 21 июля 2015 года следователи ГПУ, МВД и СБУ по обвинению в злоупотреблении служебным положением провели обыск и в центре, и в доме вашего отца. Кабмин отстранил Игоря Ликарчука от исполнения обязанностей, позже выяснилось, что у правоохранительных органов нет к нему претензий. Конфликт в ГФС и дело против вашего отца как-то связаны?

— Изначально у меня не было такого впечатления, но после того, как побывал на допросе в Главном следственном управлении, подозрения появились. В деле есть ряд документов, точнее — поручений от ГПУ, которые связаны со мной и в принципе не касались моего отца. Учитывая обстоятельства, я уже ничему не удивляюсь.

— Сколько вы получаете как заместитель главы ГФС?

— Шесть тысяч гривен, до госслужбы как юрист зарабатывал около 300 тысяч гривен в месяц.

— Что заставило уйти из частного сектора в государственный, где платят в 50 раз меньше?

— Может, это было наивно, но я действительно верил, что смогу сделать правильные вещи внутри системы. В стране война, вокруг крики: «Это неправильно, то неправильно», а тут появился шанс реально что-то изменить к лучшему. Была иллюзия, что мне дадут работать. Не дали. Теперь понимаю, что был не прав, когда не прислушался к своим коллегам, которые отговаривали меня от госслужбы.

— Кто пригласил вас работать в фискальную службу?

— В конце февраля-начале марта 2015 года Администрация Президента проводила конкурс на замещение высших государственных должностей. Привлекли несколько известных рекрутинговых агентств, которые в свою очередь начали обзванивать и приглашать ведущих украинских юристов.

Сначала меня пригласили на собеседование в агентство, предложили должность председателя Антимонопольного комитета (тогда еще скандала в ГФС не было, Билоуса и его зама Анатолия Макаренко не уволили), позже я проходил собеседование в Администрации Президента.

— Кто именно проводил собеседование в Администрации?

— Я встречался с Борисом Ложкиным (глава Администрации Президента. — «ГОРДОН»), он профессионально, прямо и откровенно проводил собеседование. Позже возникла идея, что вместо Антимонопольного комитета я могу возглавить таможенное направление в ГФС. Я вос­принял это как личный и профессиональный вызов, решил принять предложение.

— После начала конфликта с Насировым вы обращались за помощью к Порошенко или Ложкину?

— С Президентом общался во время поездки в Одессу. Не хочу раскрывать деталей, это было бы некорректно с моей стороны.

— Как вы относитесь к идее премь­ер-министра Украины передать таможню в управление западным компаниям?

— Обратите внимание: за последний месяц эта тема из риторики Яценюка плавненько ушла. А я считаю, что нужно серьезно подойти к этому предложению, полностью его доработать. Но Насиров заявлял, что идет саботаж процесса. Учитывая, что теперь все рычаги управления службой сконцентрированы в руках Романа Михайловича, предлагаю ему не допустить саботажа и завершить процесс.

— Почему в зоне проведения АТО есть военные, СБУ, милиция, но нет таможенников?

— Потому что там нет границы, а есть только линия разграничения. Луганская и донецкая таможни функционируют, но на территориях, подконтрольных Украине.

— А при въезде в Крым украинские таможенные пункты стоят.

— С юридической точки зрения, мы не признаем аннексии и не считаем Крым тер­риторией России. Поскольку на полуострове российская таможня и погранслужба, а Украина не разорвала с РФ дипломатические отношения, мы обращаемся с той стороной как государство с государством: с вашей стороны таможня — с нашей таможня, с вашей стороны пограничники — с нашей тоже.

В случае с террористами на востоке... Ну какую таможню мы будем организовывать на линии разграничения, если не признаем право субъектности так называемых «ДНР» и «ЛНР»?

— Если бы вдоль линии разграничения стояли таможенные пункты, это стало бы дополнительным инструментом в борьбе с контрабандой в зоне АТО?

— Может, да, а может, нет. Контроль так или иначе осуществляется, вопрос в том, насколько люди на местах выполняют инструкции.

— В начале интервью вы упомянули, что «6 августа меня лишили рычагов кадрового управления таможней». Вы о постановлении Кабмина, касающегося изменений в ГФС?

— Этими изменениями у меня буквально отобрали все рычаги управления, а теперь хотят уничтожить таможню как государственный институт, объединив региональные таможни с главными управлениями ГФС в областях.

— А как в идеале должно выглядеть управление таможней в Украине?

— Так же, как в Польше: два департамента в подчинении Минфина — Департамент налоговой службы и Департамент таможенной службы. Оба ведомства наделены схожими полномочиями, но действуют независимо друг от друга. Объект налогообложения и объект контроля таможни — это разные вещи: таможня контролирует перемещение товара через границу, а налоговая контролирует, уплатили ли субъекты внутри государства налоги или нет. Это разные функции.

— В случае введения этой модели сколько ваше ведомство приносило бы в казну государства?

— Если бы нам дали спокойно работать, таможню отделили от налоговой, дали бы автономность, самостоятельность и субъ­ек­тность, мы могли приращивать 15-20 процентов каждый месяц к индикативам Минфина (индикатив — рекомендация или плановый показатель от государства. — «ГОРДОН»).

Например, индикатив на август составил 17,1 миллиарда гривен, таможня вполне могла давать 20 миллиардов. Но недавно был первый за полтора месяца день, когда система ушла в минус по сравнению с планом Минфина. Я предупреждал об этом достаточно давно, говорил, что ситуация с кадровыми назначениями складывается таким образом, что скоро мы перестанем выполнять бюджет, уйдем в минус и о перевыполнениях уже речи не будет. Хотя еще в июле мы перевыполнили бюджет на семь процентов, дали в плюс 1,2 миллиарда гривен.

— И вы связываете это не с тяжелой экономической ситуацией в стране...

— ...а с тем, что меня лишили полномочий, и система начала выполнять распоряжения других людей.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter