Поэт Александр КОРОТКО: "Как две погасшие звезды, твои глаза на фоне неба. Но это, друг мой, полбеды: Там, где беда, еще ты не был"

Есть люди-пароходы, люди-легенды, а Александр Шимонович Коротко - человек-лекарство. Более 25 лет жизни он отдал здравоохранению, причем последние семь лет занимал высшие ступеньки в чиновничьей табели о рангах: был заместителем министра здравоохранения Украины, возглавлял Департамент по контролю за качеством, безопасностью и выработкой лекарственных средств. Не счесть количества циркуляров и распоряжений, вышедших из-под его начальственного пера, но куда дороже ему собственные стихи, написанные на досуге. Вслушайтесь в названия его поэтических сборников: "Будни рассудка", "Рукоплескание мертвых рук", "Знебарвленi сни"... Это не рецепт для израненного сердца, а бальзам. История русской (или русскоязычной?) литературы знала сановников, которые свободное от государевой службы время посвящали сочинительству: Ломоносов, Салтыков-Щедрин, Тютчев... Чем черт не шутит: может, в этот пронафталиненный ряд классиков внесет свежую струю наш современник - поэт Коротко. Детство, отрочество и юность моего собеседника прошли в Одессе, но родился он в райцентре с поэтическим названием Коростень. Видимо, поэтому стал писать не юмор, как большинство одесситов, а лирику. Коротко совсем не похож на членов Спiлки письменникiв, поскольку не печется о гонорарах и тиражах, творит не для издателя, а для вечности. Впрочем, это не мешает ему состоять в русском ПЕН-клубе, читать стихи на одной сцене с Беллой Ахмадулиной (приглашенной им на свой творческий вечер), издаваться на английском, французском, польском, хорватском и греческом языках... Никто не посмеет сказать, что его стихи недостаточно безумны, чтобы быть гениальными. Не потому ли сегодня они звучат в Театре на Подоле, где по ним поставлен спектакль "Квартал небожителей", их читает Сергей Юрский? Кстати, когда осенью 2002 года господин Коротко лишился своего высокого кресла, он почти не расстроился, поскольку времени и сил на литературный труд у него стало куда больше. Благо трепетная муза осталась к нему по-прежнему благосклонной.

"ПОЭЗИЯ - ЭТО ОДИНОЧЕСТВО, И ЧЕМ СИЛЬНЕЕ СТИХИ, ТЕМ БОЛЕЕ ОДИНОК ПОЭТ"

- Александр Шимонович, каюсь, грешен... Восемь лет назад, когда мы познакомились и вы безапелляционно заявили, что получите как поэт Нобелевскую премию, я подумал, что вы больной человек. Потом мне сказали, что вы большой руководитель - работаете заместителем министра здравоохранения, возглавляете фармацевтическую отрасль, и я подумал, что на таких постах душевно нездоровых чиновников быть не может. Затем я открыл поэтические сборники, которые вы мне подарили, и чем больше читал ваши стихи, тем отчетливее понимал, что не могу оценить всю их глубину, - видимо, еще не дорос. Скажите, а поэзия, по-вашему, сегодня актуальна?

- (Вздыхает). Она всегда актуальна, но мне припоминается, как выдающийся русский поэт Баратынский писал своему гениальному современнику: "Пушкин, брат, не огорчайся, что гусары нас не читают".

Поэзия - это такой вид искусства, который не объединяет людей, а разъединяет. Иосиф Бродский когда-то говорил, что среди всех живущих на земле читателей максимум один процент, а другой лауреат Нобелевской премии Уильям Йетс вздыхал: "Может, и найдется в большом городе человек 50, способных оценить стихи".

Поэзия требует от читателя таких знаний, которые накапливаются только на досуге и в размышлениях, а поскольку мы живем в очень интенсивное и стремительное время, людям не до погружения. Поэзия - это язык страстей, и всегда, поверь мне, находятся люди, которые читают в свое удовольствие. Их сила состоит в том, что они выходят за рамки своих ощущений и мировосприятия. Собственного опыта им не хватает, и они черпают его у тех, кто не побоялся, рискнул мериться силами с жизнью один на один. Поэзия - это одиночество, и чем сильнее стихи, тем более одинок поэт.

- Тем не менее как творческий человек вы не можете не думать о том, сколько людей будут вас читать, ради чего и кого вы мучаетесь, переживаете, пишете, правите, страдаете от собственного несовершенства?

- Димочка, я тебя разочарую. Когда я работаю, о людях вообще не думаю. Я глубоко убежден: приспосабливаться к уровню тех, кто хотел бы тебя услышать, пытаться потрафить публике - не что иное, как жить по понятиям. Поэзия, по словам Марины Цветаевой, это вознесение, устремленность вверх, к Богу. Поэт, повторяю, идет один, поэтому он не должен (но это мое субъективное мнение) думать о своем читателе. Суетное интересовать его не должно.

Это читатель должен находить своего поэта. Чтение - такой же огромный, самоотрешенный труд, как и само творчество, это вообще равнозначные вещи. Помнишь, в детстве мы запускали бумажного змея или наблюдали, как летит птица? Если она начинала набирать высоту над моей головой и я не терял след, мог проследить ее полет высоко-высоко в небе. Когда же я говорю кому-то, кто подошел, когда птица уже набрала высоту: "Посмотри, как летит эта птица", человек может все глаза проглядеть, но так ничего и не увидеть, потому что не двигался вместе с художником.

Настоящий художник живет идеями, а не понятиями, не думает о читателе, и в этом его сила. Посмотри, например, на нашу эстраду. Певцы говорят: "Мы делаем то, что нравится публике"...

- Они живут по понятиям?

- На мой взгляд, абсолютно, но тем самым опускаются до публики и себя опускают... Это их цена и, конечно же, цена зрителя, который не хочет трудиться над собой. Любое серьезное творчество требует работы ума и сердца. Чтобы ощутить восторг небес, надо почувствовать муки и тоску земного бытия, чтобы взлететь, надо очень сильно страдать. (Читает нараспев):

"Я НЕ МАНДЕЛЬШТАМ, А ТЫ НЕ ЛЕТЧИК"

- Когда-то я спросил у Евгения Александровича Евтушенко, как у него складываются стихи. "Знаешь, - сказал он, - в детстве я исписал огромную толстую тетрадь - заносил туда рифмы. Потом у меня этот "гроссбух" украли, но я восстановил все по памяти". У него в голове постоянно крутятся пары слов, и когда он - это неоднократно происходило на моих глазах! - подписывает десятки своих сборников почитателям, обязательно рифмует их имена, фамилии. Получается довольно забавно...

- По-моему, это немножко отдает ремесленничеством...

- Ну хорошо, а как пишете стихи вы?

- Да просто записываю то, что слышу... Работаю я, в общем-то, каждый день. Начинаю обычно с трех-четырех часов утра...

- Когда же вы спите?

- До и после этого. Сон, кстати, отдельная тема: если он уходит, приходит болезнь. Сплю часов восемь, не меньше, но в три утра, как правило, уже на ногах. Бывает, начинаю в четыре, пять, шесть... Днем не работаю. Творчество - это погружение: ты, лист бумаги и предрассветная тишина... Как говорил Пастернак: "Тишина, ты лучшее из того, что слышал". Чтобы войти в состояние, когда до тебя доносится голос небес, нужна идеальная тишина.

- Ну а сам процесс? Вы садитесь за стол, ложитесь на пол? Как это происходит?

- За столом я только переписываю, и то не часто. Он у меня, разумеется, есть, но я к нему подхожу редко. Сижу на диване скорченный, рядом мольберт, ноги на кресле или задраны вверх и работаю. Не жду вдохновения - я в это не верю. Сложение стихов - это серьезная каждодневная работа. Упражняйтесь, упражняйтесь, упражняйтесь...

- А как, любопытно, рождаются лучшие строки? Вы чувствуете, что вас осеняет, пронизывает какой-то поток?

- Ты затрагиваешь очень интересную, интимную тему. Можно подсмотреть, как работает художник, но повторить его невозможно. Это таинство, чудо, и хотя тружусь каждый день, это не значит, что стихи рождаются ежедневно...

- Этой ночью вы работали?

- Безусловно.

- И что-то родилось? Вы можете прочитать?

- Попробую, раз уж согласился на интервью. Это вообще-то напоминает мне, как в 30-е годы прошлого века гениальный Мандельштам впервые попал в санаторий в Крыму. Там к нему подошел вальяжный летчик со свитой - тогда пилоты были всеобщими кумирами. "О Мандельштам! Вы не могли бы прочитать нам стихи?". На что поэт ответил: "А вы не могли бы сейчас полетать?". Но поскольку я не Мандельштам, а ты не летчик, попробую прочитать то, что сегодня мною написано:

- На мой взгляд, Александр Шимонович, поэты - существа не от мира сего...

- Придурки!

- Ну, может, и так. Я бы сказал, люди возвышенные и в то же время по-детски беззащитные. Вместе с тем мне с трудом верится, что человек вашего уровня, столько лет занимавший завидные чиновничьи должности, сохранил хрупкость, наивность и ранимость...

- Понимаешь, в одной жизни мы проживаем несколько. У каждого поэта, нормального, творческого человека несколько ипостасей, и все это очень индивидуально. Невозможно, чтобы все носили одежду одного, допустим, 52-го размера.

Увы, судьба многих поэтов очень трагична. Господь Бог одарил их способностью к творчеству, но не дал им умения жить, и это огромная внутренняя трагедия. У меня все получилось немножко иначе. Я еще поговорю о Нобелевской премии, раз уж ты эту тему затронул, а пока скажу лишь, что выискивать тут типичное бесполезно: личности не тиражируются, один художник не повторяет другого. Если творчество настоящее, оно всегда абсолютно самодостаточно.

Удивительная вещь: все в этом мире создал Господь Бог. Помнишь, когда-то мы говорили с тобой об интерпретаторах? Для меня творческое начало в полной мере присуще лишь Господу Богу. Нет никаких внешних факторов - все происходит в нем самом. Творчество - это Его суть, Он творит и делает мир по слову Своему материальным...

- Вы верите в Бога?

- Абсолютно!

- На чем основана ваша вера?

- На вере! Господь заложил в нас частицу своего желания творить, то есть делать из ничего что-то. Это и есть наша душа, созданная по Его образу и подобию. Я абсолютно верю, и вера моя с каждым днем укрепляется. Только это, по большому счету, держит меня на земле и дает мне силы творить, поэтому повторю: очень разные ипостаси - не должности! - проживаем мы в этой жизни...

""ВЫПИВАЮ С УЛЫБКОЙ ДО ДНА МОЕЙ ЖИЗНИ ЗАПЛЕВАННЫЙ РАЙ""

- Александр Шимонович, когда вы переехали в Киев из Крыма?

- Осенью 95-го.

- Почти 10 лет назад. В Крыму, насколько я знаю, вы были преуспевающим бизнесменом...

- Да, а до этого пять лет работал заместителем заведующего Крымским облздравотделом.

- Итак, человек разносторонний, далеко не бедный, спортсмен...

-...комсомолец...

- Вы ведь с успехом занимались и карате, и плаванием, и другими видами спорта...

- И сейчас занимаюсь.

- Приехав в Киев и заняв один из самых высоких постов, с утра до вечера вы обрекли себя на заседания, коллегии, доклады... Эта рутина не убила в вас поэта?

- Ну раз сегодня я перед тобой, значит, не убила. Безусловно, это очень сложные вещи, поскольку мы все пропускаем через себя, но я хотел бы вернуться к теме веры или неверия, к пониманию поэзии. Если тебе это интересно, попытаюсь развить мысль...

В Торе есть одна из недельных глав - на иврите она называется Лех-Леха, что переводится как "Иди к себе". Согласно более широкому каббалистическому толкованию: "Иди к своим истокам", к своим духовным корням. Чтобы какая-то творческая личность состоялась на земле (хотя еще важнее, как она будет ощущать себя в том мире, на небесах - я верю в грядущий мир!), она должна творить, создавать собственный мир только на своих генетических корнях. Отталкиваясь от национального, человек должен подняться до божественного, а от божественного - к общечеловеческим ценностям. Другого маршрута нет, и поэтому вера - это призыв к творчеству, приглашение вернуться к тому, на чем все основано. Творчество - первый признак божественного. Если же говорить о нюансах... Я, например, ощущаю божественное присутствие - холод пройдет по спине, какая-то дрожь...

- И это для вас предвестник стихов?

- Скорее, предвестник начала работы. А бывает, не сформировавшаяся музыка звучит каким-то фоном, навевает какое-то настроение. На эту тему можно говорить много, но так или иначе в основе поэзии божественное начало. (Читает):

- Браво! Лично меня впечатляет, честно! Интересно, а вы часто себя хвалите? Вот Александр Сергеевич мог воскликнуть в сердцах: "Ай да Пушкин, ай да сукин сын!". Вы иногда говорите себе нечто подобное?

- Последние лет пять не говорю. Пушкин - абсолютный гений в чистом виде, я перед ним преклоняюсь, но из плеяды его современников отдаю предпочтение Баратынскому, который говорил, что его муза обладает "лица необщим выраженьем", то есть не повторяется. Лучше, чем он сам написал о себе, и не скажешь. Пушкин, кстати, сказал: "Поэзия должна быть глуповата", а Ходасевич добавил: "Поэзия, но никак не поэт". Поэтому нет, я себя не хвалю...

-...хотя раньше позволяли себе распустить перья...

- Признаюсь: когда я с тобой встречался, меня, как Остапа, несло. Впрочем, последние лет пять мне это уже неинтересно...

Все относительно! Сейчас я к таким вещам отношусь очень спокойно - просто как к работе. Поэзия для меня - это самовыражение, самоидентификация своей личности, самопознание прежде всего. Через поэзию я узнаю этот мир. Начиная писать, никогда не знаю, чем закончится стихотворение, - не могу угадать. Для меня это постоянная тайна, поэтому о похвальбе не может быть и речи. Это состояние, и чем мощнее поэзия, тем искреннее твоя жизнь как частная, индивидуальная деятельность... Поэты не пишут вдвоем. (Читает).

"ВСЕ СУЕТА СУЕТ, ТЩЕТНАЯ ЛОВЛЯ ВЕТРА"

- Вы сказали: "Пушкин - абсолютный гений". Кто еще из поэтов, на ваш взгляд, гениален?

- Ну, если ты располагаешь временем, могу перечислить имен 100... Могу назвать тех, кто мне очень близок, - их порядка 25 человек, хотя ограничусь, пожалуй, тройкой, которая, по моему убеждению, занимает призовые места.

Первый для меня Вергилий, который родился в 70-м году до нашей эры, второй - Баратынский и третий - Мандельштам. Вот три поэта, которым отдаю предпочтение не только я. Безусловно, я преклоняюсь перед Цветаевой и Робертом Фростом, перед Ходасевичем и Клюевым, перед Оденом и Йетсом - список большой. Раньше я очень любил Бродского...

- Сейчас разлюбили?

- Нет, просто идет какая-то переоценка ценностей... Сегодня я, например, считаю, что он сильнее как эссеист, нежели как поэт, но это разговор отдельный...

В прозе, кстати, гениальных тоже не так много. Первый тут для меня Гоголь, второй в этом ряду Кафка и третий - Андрей Платонов. Их я читаю всегда, причем если Кафку и Гоголя еще как-то с грехом пополам можно перевести на другие языки, то Платонов вообще непереводим. Абсолютный гений, он много лет работал в литинституте дворником, махал в советское время метлой.

- Александр Шимонович, судьба гениев, к сожалению, довольно типична: вечно несчастные, многие пьют и почти все плохо заканчивают. Что вы по этому поводу думаете?

- Ну что ж, в 90 случаях из 100 - да, судьба художников трагична. Трагедия заложена в страдании, потому что страдание - первооснова творчества. Возьмем простой пример: рождается ребенок. В его генетической памяти заложена способность ходить, но сколько надо времени, чтобы он этому научился! Еще больше надо потрудиться, чтобы сподвигнуть душу работать, чтобы она научилась страдать.

- А так ли нужно, чтобы душа страдала?

- Другого пути нет и быть не может. У иудеев есть священная книга "Пророки", где в "Притчах царя Соломона" говорится: "Все суета сует, тщетная ловля ветра". У многих складывается впечатление, что эта книга написана великим пессимистом, но на самом деле так думают только непосвященные. Посвященным же достаточно прочитать последнее предложение.

Итак, в чем суть человека, что хотел в него заложить Господь? Страх перед Богом и выполнение Его заповедей! Трагедия в нас идет от первородного греха. Я глубоко убежден: если бы Ева не согрешила и не подтолкнула к этому Адама, мир не имел бы материальной основы - он весь был бы духовным.

Поэтому трагична судьба поэтов. Мы знаем, как закончили Цветаева, Маяковский, Есенин, Мандельштам, Пастернак... А американка Сильвия Плат! Я был в шоке, когда открыл ее для себя. Эта гениальная поэтесса повесилась в 31 год.

"ЕСЛИ НОБЕЛЕВСКИЙ КОМИТЕТ - ЭТО КЛЕТКА, КОТОРАЯ ВЫШЛА НА ПОИСКИ ПТИЧКИ, Я ГОТОВ ЗАЛЕТЕТЬ В ЭТУ КЛЕТКУ"

- Кто из украинских поэтов кажется вам если не гениальным, то близким к этому?

- Преклоняюсь перед Лесей Украинкой, нравится мне Лина Костенко. Вот о себе я не могу так сказать. Если позволишь, коснусь Нобелевской премии. Когда-то я действительно сказал, что получу ее, хотя сейчас понимаю, что звучит это эпатажно и пафосно. Тем не менее, поскольку ни переписать минувшие восемь лет, ни отказаться от своих слов нельзя, хочу это прокомментировать. Во-первых, я заявил, что получу ее, а не заслуживаю, и это очень важный момент! Сказать, что я заслуживаю, было бы сверхнескромно, сверхнахально и непростительно по отношению к памяти таких великих, как Ахматова, Цветаева, Мандельштам, Маяковский, Хлебников, Ходасевич и та же Леся Украинка, которые не были лауреатами, но они - я абсолютно в этом уверен - гораздо достойнее меня.

Вместе с тем, по большому счету, из Нобелевской премии ничего такого особенного не вытекает - напротив, у нее есть отрицательные последствия. Я уверен, что с приходом славы и суеты заканчивается творчество. Когда-то один великий скульптор француз Выдрин (ударение на втором слоге) сказал, что удовольствия от славы - как от сигареты, которую ты засунул горящей стороной в рот. В полной мере это относится и к Нобелевской премии, а если еще учесть, что Нобелевский комитет удивительно субъективен и политизирован, присужденную им награду можно рассматривать как пособие по утрате творческой трудоспособности, то есть по инвалидности. Так что за лауреатством гоняться не стоит - это не спорт.

"Мне интересно жить! Главное в этом нижнем земном мире, чтобы не притупилась острота восприятия". С Беллой Ахмадуллиной

- Так вы отказываетесь от Нобелевской премии?

- Ну, если Нобелевский комитет - это клетка, которая вышла на поиски птички, я готов залететь в эту клетку. Я не альтруист и от наград не отказываюсь, но, по большому счету, об этом не думаю. Наверное, с высоты мною прожитых лет даже размышлять об этом - я честно говорю, без кокетства - просто некорректно.

- Вы говорили о страданиях больших поэтов. Скажите, а вы страдаете? Если да, с чем это связано?

- С моим ощущением, мировосприятием. Творческий человек - это открытая рана, причем он не претендует на настоящее - ему нужна только маленькая частичка будущего. Раньше, рассуждая на эту тему, говорили: "Если у творческого человека нет жизненной школы, его нужно послать на стройку, на целину, куда-то еще, чтобы он набрался опыта и только потом стал творить". Прости, но грызет меня в том сомнение... Я задаюсь вопросом: если у множества людей жизненного опыта выше крыши, почему так мало шедевров? Нет, творчество - это нечто иное, параллельное. Скорее, через искусство можно объяснить жизнь, чем наоборот, но это очень сложная философия, и я не хочу в нее углубляться.

- Чужие произведения вы читаете?

- Постоянно - минимум восемь книг сразу.

- Одновременно?

- Ну да!

- Сумбур в голове не возникает?

- Нет, потому что заповедь: "В поте лица своего будете есть свой хлеб" - это не только великое наказание людям, но и великое благо. Каждый может испытать на себе, как быстро человек устает от праздности, поэтому для меня отдых - это переключение с одного вида деятельности на другой.

- Чьи сочинения лежат на вашем столе сегодня?

- Ну, пожалуйста, Иосиф Флавий,

"Иудейская война". Меня интересуют римский период, греческий, иудейский, поэтому я все время обращаюсь к историческим трудам. Книги Иосифа Флавия о захвате и разрушении римлянами второго храма - единственные дошедшие до нас свидетельства современника.

Андрей Платонов... Я счастлив, что сейчас издается полное собрание его сочинений, уже вышли два тома... Читаю "Замок" Кафки, Марсель Пруст лежит на столе, Лев Шестов (мой любимый философ), Шопенгауэр - "Мир как воля и представление". Из поэзии - Баратынский, сейчас очень интенсивно, с удовольствием перечитываю Тютчева. Лесю Украинку читаю все время. Это очень яркое явление не только в поэзии - чрезвычайно интересны ее эссе... Наша однокурсница, подруга моей жены, подарила недавно старое академическое издание Леси горчичного цвета - по-моему, восемь томов. Я потрясен... Иногда просматриваю Фолкнера, еще какие-то книжки.

- Из-под вашего пера выходят в основном грустные строки... Скажите, это мироощущение?

- Конечно.

- Вы больше пессимист, чем оптимист?

- Верующий человек не может быть пессимистом - это просто такое восприятие мира. Я, во всяком случае, не считаю себя законченным пессимистом. Нет, у меня очень сильное, жизнеутверждающее начало.

- Тогда процитируйте себя, прочитайте что-то оптимистическое и жизнерадостное...

"В ОТЛИЧИЕ ОТ БОРИ МОИСЕЕВА, КОТОРЫЙ "ТИХО САМ С СОБОЮ", МНЕ ЭТО ЧУЖДО"

- Кстати, о любви. Поэты - натуры тонкие, и для вдохновения им, как сами они говорят, необходимо постоянно влюбляться или пребывать в состоянии влюбленности. У вас совершенно потрясающая жена, которая настолько глубоко вас понимает и дополняет, что это видно даже невооруженным глазом. Думаю, такая гармония в семье - счастье и большая редкость, и все равно какие-то новые впечатления поэту наверняка нужны. Как вы без этого обходитесь? Или, может быть, не обходитесь?

- Вспоминается рассказ Чехова... Женщину спрашивают: "Почему вы изменяете мужу?". Она в ответ: "Так скучно же пить один и тот же квас. Есть хлебный, есть клюквенный, есть такой-сякой!".

- И как у вас с квасом?

- Конечно же, я живой человек, но когда поэты или творческие, тонкие люди уверяют, что им все время надо находиться под наркозом, и ищут новых ощущений, у меня это вызывает только иронию. Это самообман, иллюзия, все равно что ждать вдохновения. Попробую в двух словах аргументировать. Я глубоко убежден: если гоняешься только за чувственными, то есть физическими наслаждениями, едва достигнув цели, утрачиваешь к ним интерес. Начинаешь гоняться за новой целью - и попадаешь в ту же ловушку.

Только в самоограничении растет сила духа, а если ты постоянно меняешь партнеров - это путь в никуда. Один знакомый мне говорил: "Не могу вспомнить, сколько у меня было женщин - 700 или больше". И что в финале? Ничего! Пепел.

То же в политической карьере, общественной деятельности. Если не наполняешь свою душу глубоким духовным содержанием, вторая половина жизни, особенно ее последняя часть, - это сумасшедшая трагедия. Пока он начальник, ходит такой важный, вальяжный: вышел из машины, зашел в кабинет, а как только его выводят оттуда - смотришь, шарик сдувается... Походка не та, ростом стал меньше, превратился в какой-то жалкий сухофрукт. А все потому, что не было главного. Мне это чуждо.

- Это вы откровенно говорите?

- Абсолютно, без кокетства. В отличие от Бори Моисеева, который недавно тебе признался, что он "тихо сам с собою", я живу полноценной жизнью. Чтобы написать стихотворение, мне не требуется новая любовь.

- Это вы о сублимации?

- О сублимации, о нашем бытии. У меня пока, слава Богу, такой проблемы нет, тем более что после 50 лет кровь успокаивается...

- А молоко?

- Не знаю (смеется), молоко я не пью. Так вот, вторая половина жизни, как вторая половина музыкального периода, должна быть спокойной. Плохо, на мой взгляд, если к этому себя не готовить. Я, например, готовлю. Если перед глазами нет четких очертаний деревьев, глади моря или реки, внутри у тебя все клокочет. Это от городской жизни: все время носишься, не можешь сосредоточиться... Поэзия - в тишине. Творчество - в тишине, в уединении, в одиночестве. (Читает):

"И ТА СТРАНА, ЧТО РОДИНОЙ ЗВАЛАСЬ, ПРОШЛА, КАК ТУЧА, СТОРОНОЮ"

- Ну что ж, от любви плавно перейдем к политике. Думаю, что такие люди, как вы (имею в виду глубокий внутренний мир и понимание процессов, которые происходят в обществе), просто не имеют права не быть политиками. Вас эта сфера деятельности не прельщает?

- По моим наблюдениям, политики слишком амбициозны и тщеславны, жаждут славы, но иногда им очень выгодно проигрывать. Более того, даже сами того не сознавая, они начинают получать от поражения удовольствие.

- Скрытый мазохизм?

- Да, и это оправдано. Вспомни историю. Ты когда-нибудь читал о публичной казни, на которую бы не собиралась толпа зевак? Кто такое зрелище пропустит? Не потому, что люди жаждут справедливости или жаждут мести, - так человек устроен....

- Всем интересно, как покатится голова...

- Политики, когда сходят с арены, изображают зачастую людей, которым все уже неинтересно, но на самом деле они затаиваются и выжидают время, чтобы опять всплыть. Что же касается меня... Нет у меня такого зуда, нет. Благодаря Господу Богу я считаю себя самодостаточным человеком. Безусловно, мне небезразлично, что происходит вокруг, но...

Сейчас очень бурное время. Произошедшее отражает объективный ход событий, единственное, чего бы хотелось... Понимаешь, и хозяйке, и кошке не дают покоя мыши, обе рады, когда удается их поймать, но хозяйка в отличие от кошки хочет, чтобы мышеловка захлопнулась и на этом можно было о грызунах забыть...

- Свой высокий пост вы покинули каким? Радостным, озлобленным, довольным, обиженным?

- Уставшим, очень уставшим.

- Плюнули на все, сказали: "Слава Богу, что все кончилось"...

- Нет, я ничего не сказал. Отнесся ко всему с пониманием...

- Назад, только честно, не хочется?

- Ни при каких обстоятельствах!

- И сегодня вы можете считать себя независимым человеком?

- Дима, это иллюзия! Не бывает ни независимых людей, ни независимой прессы. Мир очень взаимосвязан, он напоминает мне коммунальную квартиру с одной общей кухней... Теперь ею стал не Киев, где все друг друга знают, а весь земной шар. (Читает):

- Недавно исполнилось 60 лет Великой Победе. Наш общий друг Юрий Богатиков, который вас очень любил, всегда выделял ваши стихи о войне. Это не вопрос, а просьба: прочитайте их, пожалуйста...

- (Читает).

Тяжелая это работа - вспоминать собственные произведения. Кстати, поэту нельзя свои стихи учить, чтобы не повторяться...

"ЭТО АРТИСТЫ? ЭТО ДИАГНОЗ!"

- На многие ваши стихотворения композиторы написали музыку. Так родились песни, которые стали хитами в исполнении Иосифа Кобзона, Тамары Гвердцители, Александра Малинина, Филиппа Киркорова, Таисии Повалий, Николая Караченцова, Кати Бужинской... Что вы думаете о лаврах поэта-песенника?

- Эта карьера не прельщает меня абсолютно.

- Суета?

- Полное разочарование во всех звездах. Ощущение, что вся их жизнь после того, как они погружаются в шоу-бизнес, тянет на диагноз... Я помню молодого Киркорова, который меня потряс. Ему тогда даже 25-ти не исполнилось. Я был в его московской квартире, потом он приезжал в Крым. В то время была еще жива его удивительная мама...

- Чем же он вас потряс?

- Филипп был трепетный, очень тонкий, очень глубокий юноша.

- А что вас свело?

- Получилось так, что я случайно познакомился с композитором - автором песни "Не сыпь мне соль на рану"... Как его фамилия, не подскажешь?

- Добрынин...

- Вот-вот. Мы написали целый цикл песен, потом поссорились, поскольку с ним было очень тяжело общаться, но я о другом. Киркорову понравился наш шлягер "Эх, дорога" - до сих пор он его исполняет. Мы с Добрыниным присутствовали на записи, и именно тогда я и увидел впервые Филиппа. Я был помоложе, все это было мне интересно, я относился к артистам почтительно... Потом, правда, увидел, во что они превращаются... Честно говоря, потрясает полное отсутствие человечности.

Недавно мы с тобой говорили об этом. Ты сказал: "Александр Шимонович, но это же артисты", а я в ответ: "Димочка, это диагноз". Понимаешь, надо не забывать говорить "спасибо", "извините". Если тебе позвонят, желательно ответить, если пообещал - выполнить.

- Судя по всему, эстрадный мир не произвел на вас яркого впечатления...

- Что ты! Ненужная потеря времени, шум, гам... Это погремушка для тех, кому нечем заняться.

- Вы задавали себе вопрос, а что же у вас впереди? Если да, то как на него отвечали?

- Впереди творчество, Богом отведенная жизнь, радости земные. Потом радости божественные, мир грядущий. Я даже представляю себе такую интересную деталь... Как бы это образно сказать? Книгам мы передаем свое сердце, свое "я", а сами стареем, дряхлеем. Иногда впечатление такое, будто в твой дом ворвались воры. Они думают, что самое ценное ты в сейфе оставил, начинают его взламывать, а ты смотришь, как они пыхтят, и улыбаешься: "Все ценное я вынес, мои книги и мое "я" существуют уже без меня".

Я, Дима, усядусь на каком-то облачке, буду болтать ножками и наблюдать, как люди меня читают, буду радоваться, если им будет интересно. Поэтому я с большим оптимизмом и вдохновением смотрю на свое будущее.

Мне интересно жить! Главное, на мой взгляд, в этом нижнем земном мире, чтобы не притупилась острота восприятия. Всем советую: не забивайте рецепторы ненужными вещами. Диета в пище делает обед более здоровым, диета в общении с людьми позволяет уходить от суеты и тоже полезна. Рекомендую! Движение для живых, покой для мертвых.

"ЖЕНА И ДОЧЕРИ, МОЖЕТ, И ЗНАЮТ, ЧТО Я ГЕНИЙ, НО САМ Я В ЭТОМ ЕЩЕ ДО КОНЦА НЕ УДОСТОВЕРИЛСЯ"

- Вы наверняка многое уже познали, а что сегодня интересует вас как личность?

- Любопытна душа человеческая, удивляет мой мир. Оказывается, в нас заложен не только микро-, но и макрокосмос, причем познаю я их прежде всего через себя, через свое ощущение.

- Вы говорите: душа человеческая. Разве вы в ней еще не разочаровались?

- Нет. Я постоянно, каждую минуту удивляюсь, поскольку себя до конца не знаю. Мне очень интересно с самим собой. Не столько важно быть интересным для других, сколько для самого себя.

- Получается?

- Ну да. Во всяком случае, мне с собой не скучно.

- Чем вы в последнее время себя удивили?

- Тем, что очень много вложил в своих дочерей. Я прививаю им трудолюбие, скромность, работоспособность, настойчивость в достижении результатов. Счастье - в преодолении, жизнь - в борьбе, и они это понимают. Я удивил себя тем, что смог уделить больше внимания им и внуку. Раньше, когда приходил весь чумной, они боялись ко мне подойти. Я мог сорваться, накричать... Сейчас мне за это стыдно, я нравлюсь себе больше теперь, когда хватает терпения.

- Один ваш друг рассказывал мне, как однажды вы вместе с ним ворвались ночью к себе домой, разбудили спящих дочек. "Девочки, - спросили, - вы знаете, кто ваш папа?". Спросонок они хором ответили: "Конечно же, знаем - гений!". Сегодня ваши домочадцы по-прежнему в этом уверены?

- Они-то, может, и да, но сам я в этом до конца еще не удостоверился. Формула очень простая. Очень важно, чтобы тебя узнавали в городе, в котором ты живешь, на твоей улице, в подъезде... Важно, чтобы тебя уважали соседи, но там, на людях, человек не всегда настоящий. Дома же ты без грима и тебя видят разным... Если тебя там уважают, значит, ты прошел тест, значит, ты настоящий.

Необязательно быть гением, поверь - куда лучше быть хорошим человеком. Меня мои близкие уважают и любят, и я им благодарен. Есть полное понимание, а это великое счастье. Кстати, младшая дочь вообще никогда стихов не читала. Помню, однажды бродил с ней и своим товарищем-поэтом по Подолу, а она все нервничала: "Что вы все о поэзии, кому она нужна?!", хотела вырваться. Тогда ей было 16 лет, а сейчас 22. Она говорит: "Папа, я все пересмотрела". Не скрою, мне приятно, что дочь сама начала читать, погружается в поэзию. Силой же тут не заставишь.

Чем отличается человек от всех других существ и от ангелов в том числе? У него есть свобода выбора. Господь Бог не создал Театр марионеток, он сказал: самое главное - это страх перед Богом и свобода выбора. Мы можем до бесконечности как падать, так и подниматься, а ангел этой возможности лишен. Поэтому у нас есть и награда, и наказание.

Жизнь очень интересно устроена. Чтобы в ней разобраться, не хватит и тысячи жизней. Другое дело, что время меняется и идет переоценка ценностей. То, что надо было тебе позавчера, сегодня уже ни к чему. Что же касается смерти, очень многие этой темы боятся.

- Не надо бояться?

- Нет! Наоборот, о ней надо все время думать. Эпикур говорил так: "Какая проблема в смерти? Мы с ней никогда не пересекаемся. Когда есть мы, ее нет, а когда есть она - нет нас". Чего вы, друзья, волнуетесь?

Украина удивительная страна, я очень ее люблю. Возьми Умань, где похоронен цадик Нахман. Он говорил: "Умереть для меня - это перейти из одной комнаты в другую". Это действительно переход из одного состояния в другое. Душа наконец-то освободится из своего рабства, получит утраченную независимость. Она ведь тоже страдает...

- А сколько людей вздохнет с облегчением!

- Конечно! Хотя есть нюансы. Когда умирает яркая личность, мир на минуту вздрагивает, замирает, чего-то ему не хватает, возникает какая-то пустота. Я не верю, что незаменимых людей нет. Очень важна внутренняя сосредоточенность человека. Вот почему мне нравится Кафка? Он мог месяцами не брать в руки ручку, только сосредотачиваться, но плохо никогда не писал. Леонардо да Винчи перед тем, как создать "Тайную вечерю", месяцами ничего не делал. На него уже начали жаловаться - там же заказ, деньги, а он, пока не увидел такой образ Христа, какой хотел, к работе не приступил.

Эта огромная сосредоточенность и есть внутренняя работа души. Чем больше ты погружаешься в творчество, тем острее реагируешь на внешние факторы, которые тебя отвлекают, и чем ты сильнее, тем больше твои потери. С другой стороны, если есть потенциал, надо себя реализовывать.

- Александр Шимонович, как человек, обостренно все чувствующий, скажите: у нас будет все хорошо?

- Безусловно! Я верю, что у Украины очень большое будущее, и всегда об этом говорю. Проблемы, на мой взгляд, есть с Америкой. Напрашиваются такие параллели... Почитай "Падение нравов Римской империи" Монтеня и увидишь, что Рим рухнул от сытости. Знаешь, что делали римские патриции, когда нажирались? Страусиными перьями щекотали гортань, вызывая рвоту, а освободив желудок, снова предавались обжорству. Все-таки наличие материальных богатств не имеет никакого отношения к духовным накоплениям.

- Ну, обжорство нам не грозит!

- И не надо. Когда человек беден, у него развивается комплекс. Действительно, это очень плохое состояние - оно приводит к депрессии, к печали, но когда ты богат...

- Это еще хуже?

- Это искушение, это тоска. Еще, кстати, неизвестно, что на весах перетянет, поэтому должна быть самодостаточность.

- Не хочется с вами расставаться, и знаете, я попрошу вас закончить эту удавшуюся, на мой взгляд, беседу стихотворением...

- Если не возражаешь, пользуясь случаем, я предварю его пожеланием своим согражданам. Английский философ Фрэнсис Бэкон когда-то сказал: "Надежда - хороший завтрак, но плохой ужин". Пусть же у нас всех будет хороший завтрак в виде надежды и хороший ужин в виде настоящего, чтобы мы радовались каждому дню. Ну а теперь стихи.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter