Выдающийся композитор Оскар ФЕЛЬЦМАН: «Когда я заканчивал новую песню, мой маленький сын Вова — ныне один из наиболее выдающихся пианистов мира — спрашивал: «Папа, когда ты умрешь, эта песня останется?»

Часть II

(Продолжение. Начало в № 7)

«МОЮ ПЕСНЮ «НА ПЫЛЬНЫХ ТРОПИНКАХ ДАЛЕКИХ ПЛАНЕТ» ХРУЩЕВ ПЕЛ, СТОЯ НА ТРИБУНЕ МАВЗОЛЕЯ»

- После буржуазных «Ландышей» в начале 60-х вы написали очень правильную советскую песню: «Я верю, друзья, караваны ракет...» на слова будущего диссидента Владимира Войновича...

- Щас-щас - хотите, чтобы об этом вам рассказал?

- Конечно - это же этапнейшая песня, гимн космонавтов!

- На Всесоюзном радио была такая передача «С добрым утром». (Напевает): «С добрым утром, с добрым утром и с хорошим днем!..» (это, кстати, тоже моя песня). Однажды оттуда мне позвонили и говорят: «Оскар, это военная тайна, но послезавтра в космос запустят первый искусственный спутник Земли, и хотелось бы, чтобы такое событие сопровождала песня - ты сможешь ее написать?».

Я задумался: «Музыку, может, и да, но у меня же нет текста». Оказалось, они об этом уже позаботились: «Ты знаешь, недавно мы приняли на работу одного мальчика - он уверяет, что справится». - «Ну, если так...» - отвечаю. Спустя пару часов меня этот мальчик набрал - звали его Владимир Войнович, тогда просто Володя - и продиктовал слово в слово ныне известный текст. Я, конечно, могу наплести, что дико над этой песней работал...

- Мгновенно ее написали?

- Очень быстро - такие вот времена были. Позвонил на радио: «Завтра можно записывать», - потому что послезавтра уже песня должна была прозвучать в эфире. «Какой тебе нужен ансамбль?». Я сказал...

- Кто ее первым спел?

- Володя Трошин, я продирижировал, ну а на следующий день вся страна услышала: «Заправлены в планшеты космические карты...». Потом эту песню взял в космос Гагарин, ее распевали дуэтом, летая одновременно на двух кораблях, Попович и Николаев - и пошло-поехало... Когда первый человек полетел в космос, все ко мне кинулись, и уже на следующий день после возвращения Юры Гагарина я был в Гжатске - в гостях у его родителей... До сих пор этот город помню - сейчас, говорят, он выглядит современнее, там построили большие дома, а тогда маленький был городишко...

Затем там прошел митинг - я рассказывал о песне, играл... С тех пор родных людей у меня на Земле прибавилось - это все космонавты, которые были, есть и, дай Бог, будут.

- Вы с ними дружили?

- Со всеми, и потом, у них традиция есть - перед каждым полетом в космос обязательно звучит (напевает): «На пыльных тропинках...». Они люди не суеверные, но это уже добрая примета.

- Оскар Борисович, а правда, что эту песню с трибуны Мавзолея пел сам Хрущев?

- У вас, я смотрю, разведка поставлена здорово (смеется)...

- Ну да, разведка доложила точно...

- ...и это хорошо, потому что сам я не все могу вспомнить. Знаете, меня в Книгу рекордов Гиннесса занести можно, но не потому, что я самый лучший, - просто так получилось, что песни ни одного другого композитора, стоя на трибуне, Хрущев не пел. Слушайте, был митинг на Красной площади в связи с возвращением на Землю Поповича и Николаева. Как сейчас помню: тут все было оцеплено - я же в центре живу, и мне позвонили из «Правды», прислали машину: «Вы нам срочно нужны». Тогда главным редактором был известный партийный деятель Зимянин...

- ...да, Михаил Васильевич...

- ...так вот, он всех замов своих сразу вызвал и давай их отчитывать: «Как это могло получиться?». Они плечами пожали: «Что?». - «Что у нас в «Правде» не были напечатаны текст и ноты этой прекрасной песни». Потом ко мне обратился: «Оскар Борисович, если мы вам нотную бумагу дадим - можете от руки, прямо тут, не отходя, все написать?». - «Пожалуйста», - я ответил.

- И «Правда» опубликовала?

- Это вот тоже рекорд, достойный Книги Гиннесса. Когда я взялся за дело, было два часа дня, а вечером вышел специальный выпуск «Правды», где была песня «На пыльных тропинках...», но и в утреннем выпуске, уже на следующее утро, ее напечатали. Представляете - два дня подряд в «Правде»?

Легендарные советские композиторы Оскар Фельцман, Ян Френкель, Никита Богословский и Василий Соловьев-Седой на записи «Голубого огонька», середина 70-х

- Итак, вы о митинге говорить начали...

- (С сожалением). Я уже стал стареть... Что вы имеете в виду?

- Митинг на Красной площади, где Хрущев...

- ...ах, да!.. Зимянин сказал: «Домой мы пока отвозить вас не будем - хочу, чтобы вы посидели у нас и послушали: сейчас начнется прямая трансляция с Красной площади». Помню, я с замредактора в шахматы там играл, и вдруг он отодвинул доску: «Все откладываем - теперь внимательно слушайте». В это время на трибуне Хрущев говорит: «Голоса у меня, конечно же, нет, но я без него спою (напевает): «На пыльных тропинках далеких планет...». Тут же Зимянин распорядился: «Все, включайте ротационные машины на полный ход, и чтобы текст был в двух номерах подряд».

- Не сфальшивил Никита Сергеевич? Хорошо спел?

- Да нет, нехорошо - как всякий любитель.

- Что ощутили вы в тот миг, когда первый секретарь ЦК затянул вашу песню?

- Сказать, что совсем ничего не почувствовал, было бы неправдой.

- Небось, воспарили?

Оскар Фельцман, Владимир Шаинский и Никита Богословский. «У нас были непостижимые, выдающиеся люди, которые создали летопись целой страны и эпохи — целого века»

- Немножко да, но быстро потом приземлился. Почему? Когда все это закончилось, руководство «Правды» засобиралось: «Сворачиваем все дела и едем в Кремль - Хрущев дает там прием в честь космонавтов». Все по машинам тут же расселись, а я... «А как я домой доберусь? - поинтересовался. - Тут все же оцеплено». Они спохватились: «Мы вам дадим машину, и вас отвезут». На приеме, где чествовали космонавтов, меня не было, но песня уже звучала на весь мир.

Сейчас благодаря вам я многое вспоминаю, и мне даже самому интересно - я ведь стал тогда сразу особым человеком в стране. Через несколько дней мне предложили поехать с какой-то делегацией в Америку или во Францию, но я отказался. Знаете, почему?

- Даже не представляю...

- Потому, что в газете написали, что какие-то очень богатые зарубежные фирмы ищут меня и хотят заполучить клавир «На пыльных тропинках...». «И что? - возмутился. - Я поеду, а там корреспонденты будут меня дергать и тамошние фирмачи станут соблазнять деньгами? Нет, дома мне лучше, спокойнее».

Естественно, я стал очень известным, потому что мою песню все знали. Впрочем, не только эту, и сегодня, готовя очередной концерт, мне даже не надо фантазию напрягать. Программа ясна (напевает): «Самое синее в мире, Черное море мое...», «Дунай, Дунай, а ну, узнай: где чей подарок?..», «Расскажи-ка мне, дружок, что такое Манжерок...».

- А «На тебе сошелся клином белый свет»?

- Сейчас-сейчас... Естественно, я не только радуюсь, но и сравниваю: в этом зале хлопали лучше, а в этом народ на подъем легче... Вчера у меня был концерт - замечательно пели. Особенно «Возвращение романса» (напевает): «Я вас люблю, я думаю о вас...».

Дирижер и композитор Юрий Силантьев, поэт Расул Гамзатов, Оскар Фельцман и Муслим Магомаев. «О Муслиме до сих пор говорить трудно — и вот уже больше двух лет я живу под впечатлением этой утраты»

- А какая прекрасная вещь «Адресованная другу, ходит песенка по кругу...».

- И вот еще (напевает): «Мир дому твоему, мир дому твоему...

- ...слова простые эти всем знакомы...». Или «Жеребенок, жеребенок, белой лошади ребенок...».

- Ну, вы уже вместо меня можете интервью давать, но в конце все, конечно, поют «Ландыши». Теперь их не считают ни пошлыми, ни фривольными...

- Я даже помню с 70-х: «Слышишь, время гудит: БАМ!..». Классная, между прочим, песня...

- Знаете что? Каждая песня имеет свою историю. Роберт Рождественский жил здесь неподалеку, в угловом доме на Тверской, а я через два номера - около церкви, во дворе Дома композиторов, и вот он ко мне как-то пришел: «Все теперь говорят о БАМе - это главная стройка страны», и я бы хотел написать о ней песню». - «Замечательно, - я ответил. - Давай слова». Он: «Надо подумать». Много я на себя не беру, но тогда сказал ему: «Не знаю, какие стихи ты напишешь, но само слово «БАМ» звучит, как удар гонга» - и предложил: «Может, сделать что-нибудь вроде: «Время гудит: БАМ!»?». Роберт оживился: «Здорово, ты подсказал мне идею» - и уже на следующий день с готовыми стихами ко мне пришел. Я тут же музыку сочинил, а исполнил песню ансамбль «Дружба» под управлением Броневицкого - ну и пошло: «БАМ!».

С Юрием Гуляевым

«МУСЛИМ УВЕКОВЕЧИЛ СЕБЯ И МЕНЯ В КАКОЙ-ТО СТЕПЕНИ ТОЖЕ»

- Слышал, что в основу одной из самых популярных ваших песен «Огромное небо» легла реальная история - трагедия, в песне описанная, случилась действительно?

- Что именно вы имеете в виду?

- То, что в одном из учебных полетов заглохли моторы. Военные летчики, офицеры, могли катапультироваться, но тогда самолет рухнул бы прямо на город, на жилые кварталы...

- Конечно, все так и было... Пришел ко мне как-то Роберт Рождественский и с порога: «Я прочитал сегодня в «Правде» заметку, что...» - ну и дальше все, как вы говорите... Да, отказали моторы, два летчика довели самолет до леса и погибли, а в городе никто даже не знал, что в небе такая трагедия разыгралась.

- «Дотянем до леса», - решили друзья»...

- Да-да... Роберт спросил: «Можно об этом написать песню?». - «Нужно, - сказал я, - причем песню-балладу». Через день он пришел ко мне со словами.

- В небе над каким городом это случилось?

«Эдита Пьеха — первооткрывательница «Венка Дуная», «Огромного неба» и не только, значит, я должен низко ей поклониться»

- Ответ мало кто знает, но именно над Берлином.

- Да вы что?!

- Ну здрасьте: под Берлином около озера есть огромная каменная глыба - в том месте, где упал этот самолет с ребятами.

Записали «Огромное небо» ансамбль «Дружба» и Эдита Пьеха, и сделали это фантастически - до сих пор их запись звучит. Песня имела большой резонанс, по стране начали организовываться клубы «Огромное небо», которые занимались поисками героев, совершивших подвиг уже в наши дни, а потом Дита поехала в Болгарию на Всемирный фестиваль молодежи и студентов, (где всегда проходил конкурс песни), и мы с Робертом сразу получили золотые медали как авторы, а Пьеха - как исполнитель. Даже сегодня (может, это с моей стороны и нескромно!), если мы выйдем на улицу и начнем спрашивать прохожих, окажется, что «Огромное небо» известно всем.

- Оскар Борисович, ваши песни исполняли самые лучшие певцы советской эпохи...

- ...о да!..

- ...Утесов, Бернес, Отс, Магомаев, Гуляев, Кобзон, Пьеха, Лещенко, Толкунова...

«Кобзон — он вообще великан!»

- Ну, слушайте, вы все знаете!

- Как вы считаете (без обид), кто из этого списка звезда номер один?

- Никого обижать не собираюсь, но вопрос, извините меня, поставлен неправильно.

- Я вас сознательно провоцирую...

- Да нет, я же не растеряюсь. Говорить, кто самый лучший певец или кого я больше всего ценю, нельзя - не потому, что кого-то выделять не хочу, а потому, что у меня действительно были самые лучшие исполнители. Ну, скажем, Эдита Пьеха - первооткрывательница «Венка Дуная», «Огромного неба» и не только, значит, я должен низко ей поклониться. «Я вас люблю, я думаю о вас...» - это Муслим, но о нем до сих пор трудно говорить. Слишком болезненная тема - и вот уже больше двух лет я живу под впечатлением этой утраты. Он близкий мой друг, увековечил себя и меня в какой-то степени тоже.

- Великий был артист?

- Да, безусловно, великий и очень своеобразный. Женился на...

- ...Тамаре Синявской...

- ...они прожили больше 30 лет, и вдруг лет, наверное, 10 назад сказал сам себе: «Больше я выступать не буду». Я спросил его: «Почему?», но ничего членораздельного он мне не ответил. Тамара знала, но никому не говорила, а теперь знаю и я: он вбил себе в голову, что люди должны запомнить его молодым - в расцвете, в кульминации.

С Ириной Аллегровой

- На ваш взгляд, это правильно?

- Нет, потому что, даже когда год назад мы с ним общались по телефону, он начал что-то мне напевать...

- ...и голос звучал?

- Замечательно! Тамара его уговаривала: ну, давай! - нет, никто ничего не мог сделать. Как-то он обронил: «Если напишете для меня песню, я дома ее запишу - у меня есть маленькая студия». Я уже руки стал потирать: «И я отнесу ее на радио, на телевидение...». - «Нет-нет, это только для вас, для меня - для нас». Не хотел...

(Сокрушенно). Его похоронили в Баку на Алее Славы, рядом с дедом. Тот был директором и главным дирижером оперного театра...

- ...его именем названа Бакинская филармония...

- Правильно. Это логично, что Муслим упокоился на Родине рядом со всей семьей. Из-за этого, правда, возникла большая проблема - Тамара же здесь, но на могилу ездит туда.

«ДУНАЕВСКИЙ? НУ, ПУСТЬ БУДЕТ ГЕНИАЛЬНЫЙ - ЧЕГО СКУПИТЬСЯ?»

- Как композитор в исполнительниц своих песен вы никогда не влюблялись?

- Интересный вопрос... Нет, вы знаете, чтобы глубоко влюбиться - этого не было.

- Пьеха, Толкунова - такие красивые женщины...

- Нет и еще раз нет, но вы две такие назвали фамилии, что я должен ответить. Влюблен я в них не был, но дружба у нас была самая тесная: друг другу мы говорили то, что могут только близкие люди. И Пьеха, и Толкунова, и Зыкина замечательная!.. Как она пела (напевает): «Оборвалась тропинка у обрыва, оборвалась, как молодость моя...», а потом «Помнят люди» на слова Долматовского. Женя мне как-то сказал: «Я прочитал в газете, как во время войны в годы немецкой оккупации одна белорусская женщина спасла грузинского парня от смерти». Когда его привели фашисты, она выбежала из хаты и закричала...

Сын Оскара Борисовича пианист Владимир Фельцман живет в США, «играет со всеми самыми лучшими оркестрами, на его концерты невозможно попасть, билеты проданы на полгода вперед. Время от времени приезжает сюда»

- ...«Ты не трогай моего родного брата!»...

- Ну да, вы же все знаете... В общем, Долматовский написал потрясающие слова, я - музыку, и первой эту балладу исполнила Зыкина.

Вам, кстати, известно, какое продолжение было? Мне позвонили от Шеварднадзе и пригласили в Тбилиси. Я приехал, очень хорошо меня встретили и сообщили: «Вечером вы принимаете участие в каком-то важном концерте - там будет все наше руководство, во главе Шеварднадзе, и они просят, чтобы вы спели эту балладу». Я ее спел, и вдруг выводят на сцену статного человека - проректора политехнического института - и объявляют: «Вот герой этой песни!». Ему тяжело было, да и мне стало как-то не по себе.

Потом я с Шеварднадзе остался, очень по-серьезному мы посидели, но и это еще не все. Несколько лет спустя - довольно много прошло времени - выяснилось, наконец, кто была эта белорусская женщина.

- Да вы что?!

- Да, ее не могли найти, потому что она вышла замуж, поменяла фамилию.

- В Белоруссию после этого вас пригласили?

- Почему-то нет, но мне (смеется) хватило и Грузии...

- У «Баллады о красках» («Был он рыжим, как из рыжиков рагу. Рыжим, словно апельсины на снегу...») тоже своя история?

- Нет, просто Роберт написал для меня стихи... Тут ситуация несколько другая, ведь все в жизни взаимосвязано.

Когда «Огромное небо» получило такой резонанс, я Роберту предложил: «Нам надо продлить работу над песнями-балладами о героях». Он согласился: «Подумаю». После этого и появились «Баллада о красках», «Дом номер девять»...

Мало кто знает, но здесь, на Тверской, бывшей улице Горького, угловой дом облицован гранитом, который нашли в Подмосковье и привезли сюда немцы. Гитлер хотел сделать из него монумент в честь взятия Москвы, а теперь этот гранит красивый дом облицовывает. Так у меня получился цикл баллад - в него еще входила «Баллада о бессмертии».

- Оскар Борисович, советская эпоха дала много потрясающих композиторов-песенников: Дунаевский, Соловьев-Седой, Блантер, Фрадкин, Френкель, Пахмутова...

Оскар Фельцман перед своим портретом в мастерской художника Александра Шилова (справа)

- ...Колмановский...

- Как вы думаете, сегодня композиторы такого уровня и масштаба есть?

- Я должен честно сказать: «Нет, нет и нет!».

- А гениальные композиторы среди вышеперечисленных были?

- Вы знаете, сейчас слово «гениальный» обесценилось и употребляется как угодно, но я не хочу им направо и налево разбрасываться: «автор - гений», «спел гениально», «артист гениальный»...

- Ну, Прокофьева с Шостаковичем к гениям мы причислили...

- ...и правильно сделали!..

- ...а из песенников никого не будем?

- Нет. Поймите: утверждать, что Исаак Дунаевский не гениальный, я не хочу: все-таки он - целая эпоха. Этот человек, его мелодии, песни вообще перевернули мою жизнь, но пусть история определит, какой он. Думаю, прежде всего надо его назвать... (Пауза). Ну, пусть будет гениальный - чего скупиться? У нас были непостижимые, выдающиеся люди - те, кого вы перечислили, и еще братья Покрасс. Вы, по сути, назвали композиторов, которые летопись целой страны создали и эпохи - целого века, и не обязательно по каким-то документам его изучать - можно по песням.

- Пахмутова - гений?

- Никто не гений - пусть их так называют другие... Как по мне, эти люди - выдающиеся или сверхвыдающиеся, но при этом такой женщины-композитора, как Пахмутова, у нас никогда не было.

«УТВЕРЖДАТЬ, ЧТО ДИМА БИЛАН - ЭТО ПЛОХО, НЕ СТАНУ: ПОЕТ ОН ЧИСТО, ЗДОРОВО ДВИГАЕТСЯ, НО СКАЗАТЬ, ЧТО МЕНЯ ЗАХВАТЫВАЕТ, - НЕТ, АБСОЛЮТНО...»

- Вы удивительным образом застали и 20-е годы прошлого столетия, и век нынешний, вся история страны перед глазами прошла, а современная эстрада вам как?

- Когда подобный вопрос мне задают, а спрашивают об этом многие...

С Дмитрием Гордоном. Такому человеку и пальто подать приятно Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

- ...так интересно же!..

- ...от меня, знаете, чего ждут?

- Старческого брюзжания, очевидно?

- Ответа в стиле: «Ужас! Ужас! Ужас!» - примерно так, но я этих слов избегаю. Да, на эстраде теперь много серого, абсолютно бездушного...

- ...и бездарного...

- Ну, пусть будет бездарного... Что касается слов, редко попадаются глубокие, осмысленные, зато поют: «Ты беременна, но это временно». Говорить о таких «стихах» серьезно я не могу, но среди всех, кто сейчас пишет песни, есть, безусловно, и одаренные люди. Игорь Николаев, Игорь Крутой - вот у кого хватка сильная.

- Коммерческая или творческая?

- Сперва мне казалось, что, в первую очередь коммерческая, но все-таки, я думаю, творческая: Крутой иногда с Раймондом Паулсом выступает, а с ним играть нелегко, потому что сам Паулс...

- ...профессионал высшей пробы...

- Абсолютно, и талант к тому же какой! Вот эти - да, может, еще кто-то есть... Огромное количество песен по радио крутится, по телевидению, но они так друг на друга похожи, что я не могу отличить. Должен вам по секрету сказать, что и песен Крутого назвать не могу - таких, как «визитки» моих современников. Ну, скажем, «Катюша» - это Блантер, «Подмосковные вечера» - Соловьев-Седой, «Надежда» - Пахмутова... Ну, ладно, может, отстал я, не знаю, хотя стараюсь быть в курсе.

- К нынешним звездам как вы относитесь?

- По-разному.

- Дима Билан, к примеру, вам нравится?

- Нет, давайте чуть по-другому. Одиозная в хорошем смысле слова фигура - это Пугачева (она, кстати, за всю жизнь только один раз была у меня дома в кабинете - у рояля мы посидели).

- Что-то ваше Алла Борисовна пела?

- Всего одну вещь, но дело не в этом. Она мастер, и лучшие ее песни, главным образом спетые в ее золотой период, очень хороши, безусловно. Ерунду Алла не пела, она отбирала. Недавно было ледовое телешоу: целый вечер только под песни Пугачевой прошел. Я прослушал и должен признать: она хороший большой музыкант. Кстати, она же сама иногда пишет, и мне эти песни нравятся: никакой пошлости, ничего отталкивающего. Вообще, это фигура значительная!

Теперь вы меня почему-то торопите оценить сразу Диму Билана, да? Утверждать, что это плохо, не стану: поет он чисто, здорово двигается, но сказать, что меня он захватывает, - нет, абсолютно! Я должен честно это признать, хотя где-то Билан получает первые премии и, возможно, еще не раз победит.

- Кто же из молодых исполнителей вас сегодня захватывает - такие вообще есть?

- Не знаю, не знаю - все-таки в голове у меня Пугачева, Тамара еще Гвердцители... Это уже не мое поколение, помоложе, но фундамент их был заложен при мне.

- Давайте тогда иначе спрошу. Было у вас, маститого композитора, такое, что выходил на сцену артист и пробирал вас до глубины души своим исполнением, мощным талантом?

- О чем речь? Кобзон - он вообще великан! Много лет назад он позвонил: «Я такой-то, хочу с вами поговорить». Иосиф тогда только из армии демобилизовался и пришел очень скромно одетый. Я предложил: «Ты что-нибудь спой». Он показал несколько песен, какие-то мои в том числе. «Будешь со мной выступать в концертах, - сказал я ему, - и вообще, если станешь серьезно относиться к жизни, к работе, из тебя выйдет большой толк».

С тех пор и по сей день я с ним не расстаюсь. Он пел баллады мои и другие песни, теперь - более современные. Артист он невероятный, и голос у него замечательный. Вы знаете: Иосиф перенес такие в последнее время испытания... Нет, не хочу на этом останавливаться, стучу по дереву... Он и сегодня - несколько дней назад я его слышал - звучит. Да, Кобзон! Потрясающий голос был у Юры Гуляева, тембр непостижимый! Я с ним очень дружил...

Ну что, Муслим, конечно, гигант, правильно? Зыкина - певица шикарная, Пьеха. Знаете, кого еще я в этом ряду поставлю? Не удивляйтесь: Марка Бернеса, хотя он и без голоса.

- Хм, а чему же тут удивляться - какая зато душа!

- Он у меня пел (напевает):

Стоят дворцы, стоят вокзалы.
И заводские корпуса,
и заводские корпуса.
Могу назвать вам адреса.
А без меня, а без меня тут
 ничего бы не стояло...

Знаете, как ему тяжело было? Его же не хотели ни по радио передавать, ни по телевизору. «Безголосый, - твердили, - кому он нужен?». Кстати, с Трошиным был у меня случай. Володя записал «На пыльных тропинках», и вот в какой-то очередной раз, когда телепередача готовилась, посвященная космонавтам, мне с телевидения позвонили: «Есть мнение, что нужен не Трошин - пусть эту песню кто-нибудь из Большого театра настоящим оперным голосом исполнит». Я возразил: «Это невозможно!». - «Нет, мы вас просим, и наверху просят тоже».

- Типично советско-партийная формулировка: «Есть мнение!»...

- Я пригласил Евгения Кибкало - баритона Большого театра, в присутствии космонавтов он спел (напевает): «На пыльных тропинках», после чего Юра Гагарин и другие ребята сказали: «Оскар Борисович, он хороший певец, но больше этого делать не надо - пусть Трошин поет». Они оперное исполнение не воспринимали, а ведь Трошин тоже был безголосый...

- Артист МХАТа - то есть не голос, видимо, главное?

- Нет, и Утесов был не Карузо - он говорил: «Я пою сердцем».

- Пьеха вообще нотной грамоты не знала, оказывается, и до сих пор не знает...

- Этого я не проверял.

- Она мне сама сказала...

- Ну что же, возможно.

«ГОССЕКРЕТАРЬ США ШУЛЬЦ СКАЗАЛ ГОРБАЧЕВУ: «ПУСТЬ ФЕЛЬЦМАН УЕДЕТ - ВСЕ РАВНО ЗДЕСЬ ЖИТЬ НЕ БУДЕТ»

- Оскар Борисович, ваш сын Владимир - всемирно известный пианист, живет в Соединенных Штатах Америки: вы им гордитесь?

- Ну, вы такие вопросы мне задаете... Как я могу не гордиться? Во-первых, это мой сын, во-вторых, он вырос в нашей семье и я постоянно был рядом. В первой комнате стоял его рояль - он на нем занимался, а в третьей - у меня большая квартира! - другой.

- Два рояля?

- Конечно. Наша семья охватила всю музыку - как говорится, «от Баха до Оффенбаха», и это здорово, потому что Леонард Бернстайн был главным дирижером Нью-Йоркского филармонического оркестра, исполнял Бетховена и Баха, записывал все, что угодно, а потом написал мюзикл «Моя прекрасная леди». Так же и Володя воспитан. Знаете, когда сын был еще маленьким... Как только я заканчивал новую песню, он стучал в дверь: «Папа, скажи, когда ты умрешь, эта песня останется?». - «Наверное, нет», - отвечал я, и так повторялось снова и снова. Только раз я ему ответил: «Похоже, останется» - о песне «На пыльных тропинках...».

Вова хорошо понимал легкую музыку - слышал, как я ему играл. С другой стороны, я же прошел консерваторский курс как пианист и в его делах разбирался. Я очень горжусь им, к тому же была такая, к сожалению, ситуация... Чего уж скрывать, если в конце концов все встало на место? Когда он подал заявление, что хочет за границу уехать, его восемь лет не выпускали.

- Это в советское время?

- Да, и не год, не два - восемь! Пережить это было... (Пауза). Концерты же прекратились, ему позволяли выступать лишь в детских садах - вы понимаете, каково это?

- А почему не выпускали?

- А потому, что не выпускали, и все тут!

- Вас тогда из-за него не притесняли?

- Нет, потому что... Я только теперь понимаю, что государству был, в общем-то, нужен. Если бы не это, выкинули бы, и получилось так: Вова безработный, а я за границу езжу. Кстати, знаете, как он уехал? Когда Горбачев к власти пришел, к нему приехал - я забыл фамилию, - кажется, госсекретарь США Джордж Шульц...

- Был такой...

- Он прибыл на переговоры, но перед их началом сказал Горбачеву: «Есть одно дело... Вот уже восемь лет вы не выпускаете из страны Владимира Фельцмана». (Володя между тем общался с американцами, с посольством, они к нему все время домой приезжали... Ну что - я переживал, он переживал...). «Я ему сказал, - продолжал Шульц, - что сегодня буду у вас и очень вас попрошу решить этот вопрос положительно. Пусть Фельцман уедет - все равно здесь жить не будет». Горбачев ответил: «Ладно, мы с вами поговорим, а потом я запишу. Как вы сказали? Владимир Фе...», но Шульц перебил: «Нет, я хочу, чтобы мы сначала этот вопрос решили, а потом будем дальше общаться». Короче, у Володи тут же раздался звонок: «Владимир Оскарович, завтра приходите в ОВИР...

- ...и до свидания!»...

- Так и было. В ОВИРе ему моментально оформили документы и очень хорошо проводили. Он полетел в Нью-Йорк, и когда вышел из самолета, ему вручили диплом о присвоении звания «пожизненный профессор Нью-Йоркского университета» - это больше, чем наш академик, такие там наперечет.

- По профессиональной шкале оценок ваш сын классный музыкант?

- Слово «классный» ему не подходит, это не то...

- Дайте определение точное...

- Володя - один из наиболее выдающихся современных пианистов мира, играет со всеми самыми лучшими оркестрами, в том числе с Гергиевым. На его концерты невозможно попасть, билеты проданы на полгода вперед, зрители из других стран заказывают частные самолеты, чтобы его послушать. Время от времени он приезжает сюда, дает концерты в Большом зале консерватории, в Санкт-Петербургской филармонии.

На днях будет играть в Большом зале фортепианный концерт Моцарта, а несколько месяцев назад у него была феноменальная программа: сыграл за один вечер в сопровождении Московского симфонического оркестра Фантазию и концерт Моцарта, а также Третий концерт Рахманинова. По сути, три концерта! - вы, конечно, меня простите, но трудно себе даже представить, как так можно.

- Оскар Борисович, вам исполняется 90 лет, вы признанный классик советской песни...

- ...ну, предположим.

- ...воспитали такого сына. Скажите, жизнь удалась?

- Считаю, что да - несмотря на то, что очень трудные были периоды. С Володей эти восемь «невыездных» лет, с «Ландышами», когда год за годом ругали страшно...

С вашего позволения, я снова перескочу... Как-то Хренников (многолетний первый секретарь правления Союза композиторов СССР. - Д. Г.) мне говорит: «У нас будет автопробег Москва - Ленинград, и я включил в делегацию Шостаковича, Фельцмана, Туликова и Островского - не считая себя, разумеется. Нам предоставят хорошие «волги», и мы поедем на них, останавливаясь по пути во всех городах, а закончим в Ленинградской филармонии». Я удивился: «Тихон, как ты решился? - меня же ужасно бранят». - «Все в порядке», и вот первая остановка - Клин...

- ...родина Чайковского...

- Да, и Хренников мне говорит: «Ты будешь заканчивать концерт «Ландышами». - «Как? Песня считается пошлой и антисоветской». - «Вопрос не обсуждается - это просьба местного начальства». Замечу, что хотя в делегации была обойма таких композиторов, я всегда концерты заканчивал и абсолютно во всех городах по просьбе партийных руководителей пел «Ландыши» - везде их принимали на ура. Когда я вернулся домой, сказал жене: «Ну, слава Богу, наконец-то эта критическая эпопея с «Ландышами» закончилась», но на следующий день в газете опять прочитал: «Фельцман своими «Ландышами» развращает...». Ничего, оказывается, не изменилось!

- Оскар Борисович, закончить интервью мы должны все-таки нетрадиционно, а поскольку я знаю, что вы бесподобно поете свои песни, прошу вас: окончательно и бесповоротно развратите нашу читательскую аудиторию своими «Ландышами»...

- Ну, я же не могу без инструмента...

- А вы акапелльно попробуйте...

- (Поет):

Ты сегодня мне принес
Не букет из пышных роз,
Не тюльпаны и не лилии -
Протянул мне робко ты
Очень скромные цветы,
Но они такие милые.
Ландыши, ландыши,
Светлого мая привет.
Ландыши, ландыши,
Белый букет.

Ну вот, хорошая получилась концовка...

Киев - Москва - Киев

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter