Дым Отечества

Мы уже научились писать о прожорливых олигархах, тупых чиновниках, но нечас­то говорим о мотивах поведения людей с улицы, которые все еще загадочны для иных изданий. Впрочем, не для всех. Перечитываю репортаж об Украине в ежедневной московской газете, одной из самых тиражных в России. Корреспондентка разглядывает участницу киевского митинга в защиту Юлии Тимошенко, возвышаясь при этом до обобщений: «...Любаша, краснощекая дебелая баба, сдобная, как вареник. В одной руке Любаша держит плакат: «Юля, мы с тобой!», а в другой — тающее мороженое... Я смотрю на Любашу, на ее тучное, жаркое тело, вскормленное на лучшем в мире сале, крупные руки крестьянки, огромные арбузные груди, закапанные мороженым, необъятный зад и думаю: «Да вот же она, Украина! Жирная, гладкая, спелая, по-деревенски хитрая и до страсти самовлюбленная...». Много лет подряд именно так снисходительно разглядывали Ук­раину, не особенно ожидая там увидеть что-либо интересное. Ну раз­ве что «сдобный вареник», поскольку таковых не бывает. Но ах какая разница! В России так и не научились массово относиться к Ук­раине на равных, не сочли важным воспитывать такое отношение.

МАЙДАННЫЙ ВЗРЫВ НАЧАЛСЯ ИМЕННО С НЕЖЕЛАНИЯ УНИЖАТЬСЯ

Не так давно я отказался участвовать в телепередаче, где должен был выступить некий эксперт, телеэрудит, как его называют, образованный на уровне решения кроссвордов, высказывающийся с апломбом, в том числе о неприятии им украинской государственности в принципе. Спорить с таким — только время терять, так же как спорить с теми, кто зовет его в передачи.

Нежелание приблизиться к Украине на расстояние знания, а не барских тирад вроде процитированной распространилось и, увы, окрепло. То-то нынешние события в Украине шарахнули по множест­ву совершенно не подготовленных сознаний, как февральский гром с зимнего не­ба.

Кстати, у нас до сих пор упрямо (поглядите в толковых словарях — слово «упрямо» ближе к «назло») говорят «на Украине», будто это область («на Кубани», «на Ставрополье») или остров какой-нибудь («на Кубе», «на Ямайке»). О государствах говорят иначе: «в Голландии», «в Германии», но про Украину не получается, не поворачивается язык, не готовы многие политики, а также работники СМИ принять такую географическую новость.

Газетами Украины, даже русскоязычными, тоже торговать не готовы. Это в Киеве, Харькове или Львове на любом прилавке вся московская пресса. Это там можно подписаться на НТВ+ и получить все московские телеканалы. В Москве же я позвонил на НТВ+, попросив подключить мне хоть один украинский информационный канал. Там фыркнули: низзя. Американский, французский, английский, японский или китайский телеканалы можно, но не украинский.

Письмо из Москвы в Киев стоит столько же, сколько в Нью-Йорк, хоть идет дольше раза в три. Железнодорожный билет первого класса для путешествия между Москвой и Киевом превосходит по цене среднюю месячную украинскую зарплату. Я мог бы назвать множество других барьеров, мешающих связям с Украиной, но какой смысл? Как писал пролетарский поэт: «Ведь если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно?».

Очевидно, что если звезды гасят — тоже не просто так. Возможно, это не сознательное зажигание-гашение, а просто вели­чественная, вошедшая в привычку не­брежность. Спо­собность унизить в сочетании с иск­ренним удивлением: «Чего это они обижают­ся?». А ведь по­степенно отвыкли от унижений. С того времени, когда страна разделялась только на рабов и охранников, прошло много лет, выросли новые, более самолюбивые и менее пугливые люди.

Обрушение привычной многим сознаниям сально-горилковой Украины было неизбежно — мне довелось говорить на самые острые темы со всеми четырьмя украинскими президентами, и все они понимали, что по пути в Европу надо завоевывать настоящий авторитет, доброе имя, втискивать свое кресло в уже состоявшиеся, устроенные ряды европейских государств. Понимали-то все, все знали, насколько это сложно, но по разным причинам не все были готовы и способны провести страну по непростому пути, утверждать ее новое достоинство, выводить новое государство из изоляций.

Невозможно терпеть комплекс неполноценности, навязываемый постоянно. Майданный взрыв начался именно с нежелания унижаться.

ОПЫТ ВЕДЕНИЯ УЛИЧНОЙ ВОЙНЫ НАКОПИЛСЯ И ПЕРЕШЕЛ
ПО НАСЛЕДСТВУ

Мы привыкли жить иллюзиями. В России популярна иллюзия о российском всемогуществе, Украине постоянно внушали, что она зависима и невзрачна. И государство не такое, и футбол не очень, и друзей нет. Посулили ассоциацию с Евросоюзом, но за два дня до подписания соглашения и это не получилось. 30 ноября на Майдан в центре Киева вышли сотни тысяч людей, которым все надоело. Начавшись как мирное несогласие с неподписанием соглашения с ЕС, протест постепенно стал политическим и социальным.

Президент как мог объяснял, излагал внезапно открывшуюся ему истину, что ассоциация с Европой приведет к массовой безработице, а демонстранты доказывали, что зарплаты в стране и так ниже низкого, а министры воруют, ничего не боясь, у депутатов неприкосновенность перед любым следствием, депутатов Верховной Рады набирают по спискам, они обладают множеством льгот и пенсиями, которые в десятки раз превышают заработную плату людей, живущих впроголодь, но строящих дорогостоящие дома и дороги, где депутатам дают и квартиры бесплатные, и служебные автомобили для езды по общим шоссе, но по особым правилам.

Заговорили о коррупции на высших этажах власти, о заказных приговорах и продажных судьях. Митинг на Майдане двинулся к зданию администрации Президента, желая задать все свои вопросы гаранту конституции, но людей встретили резиновыми дубинками и пулями. Вот этого делать не надо было — после первой крови мирный митинг перерос в столкновения с милицией и спецназом. Запахло войной. В Киев начали съезжаться люди со всей страны, особенно из западных областей.

Здесь следует сделать несколько уточнений. В частности, о том, что в сентябре 1939 года Галичина была оккупирована Красной Армией и присоединена к советской Украине — это три украинские области, входившие в Австро-Венгрию и Польшу, настрадавшиеся за свою историю и попавшие в обычную для тогдашних порядков мясорубку с самого начала советской биографии: аресты, экзекуции, высылки, — все они получили в полном объеме.

В полном же объеме тогда начали сопротивление, постепенно переросшее в вооруженную борьбу и потушенное в морях крови. Там было много правды, не­прав­ды, предательств и геройств, но опыт ведения уличной войны накопился и перешел по наследству.

Вокруг Майдана заговорили о том, что вот Галичину некогда присоединили к Ук­ра­ине, а теперь Украина присоединяется к Галичине. Это не совсем так. Но в боевых действиях на Майдане западные ук­ра­ин­цы играли важную роль. Особенно после того, как пришло оружие и числа с 15 февраля люди на Майдане и прилегающих про­странствах стали погибать не от бейсбольных бит, а от пуль.

Никогда со времен войны в Киеве на улицах не лежало столько убитых, не было таких разливов ненависти, непримиримости, желания вцепиться в глотки друг другу (враг врагу?). Теперь, когда главная киевская перестрелка вроде закончилась, спорят, кого судить: только тех, кто убивал протестантов, или вместе с ними и тех, кто стрелял по милиции. У Миколы Кулиша, великого украинского драматурга 30-х годов, замученного в ГУЛАГе, в одной из пьес герой оказался на перекрестке, в каждом углу которого идет бой. Он так и не узнал, из какой улицы прилетела пуля, которой его убили. Революция...

Логика нарастающих майданных событий оказалась недоступна украинскому начальству — оно не вмешивалось на уровне своих возможностей, пустив события на самотек. Российскому, судя по всему, тоже, оно вообще отошло в сторону, хоть его слов и еще больше действий ждали.

Втравить Россию в украинскую неразбериху хотели с добрыми и с недобрыми намерениями, тем более что заграничных советчиков с самого начала было с избытком. Представители множества западных стран замаячили на Майдане толпами, заворковали, заговорили о пути Украины на Запад, о Евросоюзе как сладкой реальности.

ГРОХОЧЕТ ЭПОХА БОЛЬШИХ ПОНТОВ

Российских представителей на Майда­не не было. То ли это была поза, то ли позиция, но никто из работников посольства России в Киеве, ни один кремлевский чиновник не ввязался в многоголосый спор. Вашингтонский Белый дом был на Майдане представлен основательнее московского во много раз. Российское телевидение привычно объясняло происходящее согласно песне Высоцкого: «Это все придумал Черчилль в восемнадцатом году».

Демонизация Запада с советских времен у нас нарастает именно тогда, когда власти сваляют дурака, — старая истина. Но сейчас словоблудие вокруг Украины стало занятием международным. Угрозы уже взаимны — американцы обещают использовать свои возможности, чтобы исключить Россию из человечества, ряд украинских чиновников решает, что лучше разрешить любым натовцам, а также чеченским боевикам свободный въезд в Украину или запретить любым россиянам такой въезд, Россия обещает ввести войска, не уточняя, куда и какие. Грохочет Эпоха Больших Понтов, пропаганда усердствует в воспитании взаимной враждебнос­ти, не заботясь о правдоподобии аргументов.

Меня всегда интересовало, почему влас­ти у нас так низко ценят умственные спо­соб­ности собственного народа, отчего так сильно начальство убеждено в том, что люди поверят во что угодно, а любой самый завалящий иностранец способен пошатнуть веру в те самые священные идеалы, которые нашим гражданам внушают начиная с детского сада.

То ли идеалы ненадежны, то ли люди нетверды в патриотизме, то ли начальство само в вере нетвердо. В Верховной Раде Ук­раины нетвердость в начальственных убеждениях была в эти дни столь красноречива, что дальше некуда. Списочные депутаты, которые впрямую ни перед кем не ответственны, кроме составителя депутатских реестров, наперегонки мчались из властной Партии регионов, недавно еще правящей, куда угодно, поскольку депутатские привилегии были для них куда важнее всего прочего. На фоне задымленного, горящего центра Киева они суетятся, стараются угодить хоть кому-нибудь, угадать, кому бы пригодиться в переменчивых обстоятельствах. Некоторые из них — люди немолодые, еще советского разлива. Тоже поучительно.

Хороший русский поэт Наум Коржавин, живущий уже давно в эмиграции, сказал мне об одном из этих людей, нашем общем знакомом: «Это тип такой, холуйская генетика советская. Он с коммунистами — коммунист, с националистами — националист, с евреями — еврей, с антисемитами — антисемит. Но самое главное — он всегда искренний. Там уже нет духовного скелета». Киев обнажил многое...

Не хочу пересказывать ход событий — вы видели баррикады, спецназ, которому то запрещали, то разрешали действовать, но никогда — в полную силу. Националисты со своими хоругвями, строгие ополченцы, взявшие под охрану — и охранившие! — Киев, из которого ушла вся милиция. Тем временем по Украине оппозиция захватывала областные и районные администрации, причем во Львове, например, никто при этом не погиб и не был ранен, хотя там пали все органы власти, отделы милиции, прокуратура и несколько воинских частей — многие люди в форме сдавались добровольно. Им тоже все осточертело.

В Киев изобильно пришло захваченное оружие и полилась кровь. Пало правительст­во. Исчез из своей администрации и резиденции Президент, в его поместье проводят экскурсии, мародерствуют, показывают немыслимые счета за бытовую роскошь, подписанные им. Пересчитывают резиденции Президента, вызывающе дорогие на фоне народной бедности. На сте­не я видел плакат, исчерпывающий суть конфликта: «Достали!». Развалить все под крики «Геть!» оказалось, в общем, нетрудно.

Гнилые стены рухнули от первого же толчка. Но что взамен разваленного — еще неясно. И судя по всему, прояснится не сразу. Многое уже пошло по предвиденным схемам: Западная Европа и США молниеносно признали все, происшедшее в Украине, и начали отзывать послов из Москвы. Россия отозвала посла из Киева, упорно грозя ввести армию для спасения русских людей. Все это серьезно, потому что происходит одновременно с пониманием того, что окончательно сокрушается застойная полусоветская жизнь, протухающая на послесоветских пространствах, что жизнь эта почти везде никого не ус­т­ра­и­вает.

С первых лет после распада страны бывшие партвожди, обретшие бесконтрольную и подчас необъятную власть, создавали новые кланы, растаскивали по норам чужое добро и время от времени, как в бунтующих Грузии или Киргизии, свергались.

В Казахстане придумали забавный вариант для вечного своего президента, сочинив закон, запрещающий расследовать и даже подозревать в незаконности любые действия Назарбаева и членов его семьи. Легче от этого становилось не всем. Крайние националисты, порой нацистского окраса, ласковые западные советчики, геополитические игры — все спуталось, как сейчас в Киеве, где бандеровские, желто-синие и какие угодно флаги трепещут одновременно на ветру, навечно, кажется, грязном от дыма горящих покрышек.

Украина смогла, кажется, завершить уход из советской страны, пугающе примерный для некоторых других народов и стран. До сих пор мы так и не сумели создать ни четких постсоветских национальных идей, ни новых национальных элит. Все поняли, что так жить нельзя, но еще не знают, как уху превратить в аквариум. Тем отчаяннее украинский рывок через Майдан.

Люди разобщены, и все варианты возможны, нет удобного немедленного решения, приемлемого для всех. Советская пусть зачастую фальшивая, но все же дружба народов, ушла в небытие. Поздно искать виновных, хотя многие только этим и заняты. В поисках новых лидеров прежние вожди бдительны, не давая неудобным для них фантазиям разыграться, обещают приподнять молодежь, но к своим кормушкам ее не очень-то подпускают.

После всего случившегося Украина в который уже раз приступила к тасовке засаленных старых колод — занятию унылому и бесперспективному, в одно время с которым обязан совершаться прорыв к руководству новых людей. Молодежь пускают во власть по капле, много медленнее, чем надо. Люди, уже поработавшие при разных президентах и на разных должнос­тях, рвутся совершить и совершают вторую, пятую, десятую попытку порулить Украиной, хотя и так все ясно.

ПОЛУПРАВДА ХУЖЕ ВСЕГО

Выпустили отсидевшую два с лишним года из семи присужденных Юлию Тимошенко, то ли виновную, согласно приговору, во множестве безобразий, то ли невинно брошенную в узилище по воле недавнего главного конкурента на выборах, а сегодня то ли уже свергнутого, то ли отстраненного, то ли сбежавшего Президента страны, рыщущего сейчас вокруг нее. Президент объявился в России, говорит какие-то слова, но его уже не слышат. Майдан хочет новых идей, упорно ищет новые лица, вся надежда для многих — и для меня в том числе — в этом. Радует, что самые умные олигархи идут во власть открыто, готовы отдать родимому краю хоть что-то из своего опыта и накоплений.

В России, посвящающей украинским событиям очень много комментариев самого разного толка, забывают сказать о примерности олигархов и о судьбе чиновничьих привилегий в Украине, об отмене начальственных больниц и персональных лимузинов, о сокращении депутатских неимоверных зарплат, пенсионных и отпускных денег слуг народа, о министрах, ездящих на работу в метро. Полуправда хуже всего...

Сейчас вправду многое неясно. То ли случился переворот, то ли законная смена власти. То ли восток и юг Украины согласятся с происшедшим, то ли попытаются его изменить. Оппозиционеры часто произносят фразу Остапа Бендера о загранице, которая им поможет, а их противники — о России, которая не даст никого из русских людей в обиду. Российский парламент и президент твердят о военном вмешательстве.

Увы, сложилась поганая традиция, согласно которой по обе стороны кордона шумные антиукраинские и антироссийские истерики начинаются внезапно, как насморк или понос, и так же внезапно обрываются, оставляя, при всей их скоротечности, медленно уходящие осложнения.

Сейчас звучат страшилки о войне. В Рос­сии и в Украине воинственных болтунов и провокаторов хоть пруд пруди, но, как бы там ни было, Россия со США и Великобританией является гарантом территориальной целостности Украины и, как вы понимаете, если накличут совершенно невероятную войну НАТО с Россией, это уже будет нечто шизофреническое, губительное для всех сразу.

Тем не менее в Севастополе вместо желто-синих флагов подняли российские триколоры. Если в Киеве реяли бандеровские хоругви, то почему в Крыму не могут развеваться какие угодно? Мне кажется, что Украина выживет лишь будучи неделимой — сейчас обсуждают условия этой неделимости. Сколькие же умельцы хотят заварить кашу погуще, сколькие президенты пугают друг друга, прекрасно понимая, что войны быть не может. Пузырятся, говоря по-уличному, Большие Понты. Между тем ничего нельзя сказать наверняка, потому что ус­тавшую в революции Украину надо еще кормить и подымать из хаоса, что хлопотно и дорого и чем неведомо кто займется. Многие решения выходят за митинговую компетенцию. Обождем?

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter