Актриса Светлана ТОМА: «Встреча с режиссером Эмилем Лотяну на троллейбусной остановке в Кишиневе пустила мою жизнь по совершенно иному руслу. Нас связывали странные, мучительные отношения...»

Кто видел культовую картину «Табор уходит в небо», не забудет лицо цыганки, взглядом остановившей лошадей, вздымавшихся на дыбы и понесших в испуге пролетку. Кто-то, наверное, вспомнит одну из красивейших в советском кинематографе историй любви. Когда Светлана Тома и Эмиль Лотяну встретились, ему было 29, ей — 17. За его спиной — два брака и режиссерский опыт. Она же собиралась в Кишиневский университет на юриста, и никто не занимал беззаботных юных мыслей... Светлана Андреевна (в девичестве Фомичева) снялась всего в четырех десятках фильмов, но жизнь этой элегантной, изящной, милой женщины проходит под знаком яркой славы и не менее яркой любви.

«ТОМА — С УДАРЕНИЕМ НА ВТОРОМ СЛОГЕ — ЭТО ФАМИЛИЯ МОЕЙ ПРАБАБУШКИ-ФРАНЦУЖЕНКИ»

— Говорят, «одиночество — это не когда нет никого рядом, а когда нужен только один»... Вы согласны, Светлана Андреевна?

— Я думаю, все мы одиноки в этом мире. Человек рождается на свет и уходит из него без сопровождающих. И все, что с ним происходит в жизни, как это ни печально и ни грустно, иллюзия. Да, есть рядом люди, которые поддерживают, но, по большому счету, человек всегда сам с собой. Я даже не знаю теперь, было ли одиночество заложено во мне изначально...

— ...или его взрастил в вас режиссер Эмиль Лотяну? Уж его-то иллюзией не назовешь!

— Пожалуй.

— Вы полюбили его сразу?

— Не обижайтесь, но я не буду отвечать на этот вопрос. Есть вещи достаточно интимные, и мне неприятно, когда твое, личное, сокровенное, потом муссируется в интернете.

— По-женски я с вами солидарна, но профессия требует учитывать интересы читателя...

— Эмиль Владимирович приручил меня, как писал Экзюпери, и был за меня в ответе. Он всю жизнь лепил из меня идеал своей женщины, воспитывая, отсекая ненужное. Все его картины о том, как женщина прекрасна, таинственна, непознанна, и о женской независимости, состоятельности. В жизни Лотяну хотел видеть меня такой же сильной духом, как цыганка Рада из картины «Табор уходит в небо». Ему было интересно создавать.

— Вы встретили его совсем девчонкой. Как Пигмалион-Лотяну сумел разглядеть свою музу в юной провинциалке из маленького городка Бельцы?

— Вообще-то, я родилась в Кишиневе. Просто в Бельцах работал мой папа. Его, коммуниста, по заданию партии направили в Молдавию поднимать сельское хозяйство. Мама, как декабристка, поехала за ним. Помню, однажды она ушла на работу в библиотеку обутая, а вернулась босиком! Представьте себе, какая вязкая была грязь: сапоги невозможно вытащить.

— Так это из нее произрос ваш неувядающий аристократизм?

— (Смеется). По линии отца у меня крестьяские корни — он из Воронежской губернии. А вот мама была из буржуазной семьи с европейскими традициями... Отсюда, кстати, и мой артистический псевдоним Тома — с ударением на втором слоге! Это фамилия моей прабабушки-француженки по материнской линии.

— Вы не в обиде на судьбу, которая забросила вас в деревенскую глушь?

— Деревня — не только всепроникающая пыль летом и грязь непролазная в остальное время года, прежде всего это свобода. Нас никто никогда не ограничивал: сколько можно гулять, во сколько приходить. Я забегала домой, брала кусок хлеба, луковицу и — во двор играть, шастать по садам, виноградникам. В нашем селе было несколько русскоязычных специалистов, как мой папа. Специально для их детей открыли школу, где и я училась. Это была комната в четыре ряда парт. Первый ряд — первый класс, второй ряд — второй класс, третий — третий класс и так далее. В каждом было по два-три ученика, и учительница по очереди вела для нас уроки.

Фильм молдавского режиссера Эмиля Лотяну «Табор уходит в небо» по ранним рассказам Максима Горького, в котором Тома сыграла свободолюбивую цыганку Раду, в 1976-м стал лидером проката в СССР (64,9 млн. зрителей), а Светлану Тому, по читательскому опросу журнала «Советский экран», признали лучшей актрисой года

— Вы были прилежной ученицей?

— Конечно, ведь у тех, кто хорошо учился, был «подшефный» теленок или жеребенок. Если ты получал пятерки-четверки, тебе разрешалось выбрать жеребенка, приходить на ферму и ухаживать за ним. И, когда мой жеребенок вырос, мне разрешили объезжать его первой. А когда теленок превратился в корову, мне доверили первой доить «подшефную».

Зато летом я уезжала за границу к бабушкам и тетушкам. Там была совсем другая среда — старинная мебель, строгий этикет, изысканные шляпки... По отношению к ребенку — самый настоящий террор. Во время обедов, ужинов от меня требовалось беспрекословное соблюдение ритуала и правил хорошего тона. Других детей в доме не было, потому все дружно воспитывали меня: учили, как держать руки, локти, спину, как пользоваться массой всевозможных вилок и ложек, заставляли постоянно читать русскую классику — Пушкина, Толстого. Кроме того, я обязана была вести дневник (что и делаю до сих пор). Каждый промах, любая ошибка публично обсуждались. Тетушки не единожды называли меня деревенщиной и в пример приводили свою сестру, которая окончила Сорбонну и стала доктором права в Бухаресте.

«НА СЪЕМКАХ ЭМИЛЬ СРЫВАЛСЯ: «БЕЗДАРЬ! ИДИОТКА!»

— Но вы все-таки пренебрегли их советами и юриспруденцией...

— Так распорядилась судьба. Моя встреча с Эмилем Владимировичем Лотяну на троллейбусной остановке в Кишиневе пустила жизнь по совершенно иному руслу.

До сих пор не знаю, чем я привлекла внимание Михаила Христофоровича Бадикова, сыгравшего роль моего отца в фильме «Красные поляны». Может, ярким костюмчиком, присланным из Бухареста? Так или иначе, он подошел именно ко мне, а потом позвал: «Эмиль, Эмиль, иди сюда!». И по-молдавски добавил: «Я нашел ее!». Я увидела человека в ослепительно белом костюме, красивого, уверенного в себе.

— И что?

— Ничего. В тот момент мою голову занимали мысли о предстоящем экзамене на юрфак, но я дала ему свой телефон... не знаю почему. Эмиль был очень сильный человек, властный. Он принимал решения — я подчинялась. На следующий день его ассистентка пригласила меня на киностудию. Отправилась я туда со своими тетушками. Они все причитали: «И зачем тебе это нужно? Думала бы лучше об институте!», а когда я вошла в кабинет к Эмилю Владимировичу, подслушивали под дверью и очень переживали.

Он сидел за огромным столом, а я стояла перед ним, как на экзамене. «Ну, — произнес он, — ты знаешь какие-нибудь стихи?». Я с вызовом ответила: «Да!». — «Какие?». — «Наша Таня громко плачет!». Он распорядился зарядить пленку для кинопробы, а через неделю утвердил меня на главную роль.

Светлана Тома и Эмиль Лотяну в Париже, где в 1979 году «Табор уходит в небо» получил почетный диплом. Сложные отношения Светланы и Эмиля продолжались до самой смерти режиссера

Так как мне было всего 17 лет, Лотяну, директору студии и директору картины пришлось ехать к моим родителям. Папа был категорически против. Он считал съемки недоразумением. «Ты, — твердил, — должна учиться, поступить в университет, если не сейчас, то через год!». Мама отнеслась к ситуации более лояльно. В конце концов, Лотяну дал расписку, что обязуется не мешать моей учебе, что вернет меня в целости и сохранности. На этом порешили. (Улыбается).

Экзамены на юридический были заброшены — в те времена снимали подолгу, и ни о какой учебе не могло быть и речи. Это был 65-й год...

— Как вы считаете, Эмиль Лотяну — злой или добрый гений вашей судьбы?

— Безусловно — добрый! Безусловно... Именно благодаря ему моя судьба выстроилась так, как выстроилась. Я ведь никогда не мечтала о карьере актрисы. Знаете, у китайцев есть выражение «река жизни». Меня эта «река» несла и принесла в мир кино.

— Сначала, наверное, пришлось в ее волнах беспомощно побарахтаться?..

— На съемках Эмиль Владимирович вел себя по-разному, иной раз срывался: «Бездарь! Идиотка!». Я не привыкла к такому обращению — у нас дома никто никогда голоса не повышал — и приходила в отчаяние.

— Он действительно заставлял вас часами ходить с привязанной к лопаткам палкой, чтобы спина стала идеально прямой, а к вашим лодыжкам велел привязывать гири (килограмма по три каждая)?

— Всякое было. «Ты должна порхать, как газель!» — твердил Эмиль. И своего добился: перед камерой я летала!

Зато после съемок он становился абсолютно другим: внимательным, заботливым, необычайно нежным. Кормил меня, лечил, когда болела. Однажды я вдруг осознала, что этот взрослый мужчина ухаживает за мной...

Я никогда не была его женой официально. Нас много лет связывали странные, прекрасные и мучительные отношения. Они то прерывались, то возникали вновь...

— Ухаживал Лотяну романтично?

— О да! Дарил чайные розы, баловал меня экзотическими блюдами собственного приготовления. Хотя были вещи, которые меня пугали. Например, мы отмечали наш первый Новый год в Кишиневе, на вилле одного очень известного художника. Новая для меня компания, я никого там не знаю. И вдруг обнаруживаю, что Эмиля нигде нет. Я еще не знала, что это в его характере вот так взять и исчезнуть! Пошла искать — лестницы, комнаты, коридоры...

Не помню, сколько времени это длилось. Я шла через весь город пешком одна и плакала навзрыд. А на следующий день он... обвинил во всем меня. Оказывается, это я сбежала. Как посмела?.. Наши отношения всегда диктовал Эмиль. Он вспыхивал, потом отходил... Я очень долго воспринимала каждую ссору как трагедию. Во мне оставалась обида — я могу простить, но не забыть. Таких эмоциональных зарубок, отметин накопилось много...

«С БУДУЩИМ МУЖЕМ МЫ УЧИЛИСЬ НА ОДНОМ КУРСЕ, НО НЕ ЗАМЕЧАЛИ ДРУГ ДРУГА»

— Лотяну был деспотичен не только на съемочной площадке?

— Не надо преувеличивать — он просто был очень требовательным режиссером. А поскольку Эмиль требовал по максимуму от себя, естественно, он хотел полной отдачи и от всех членов съемочной группы. Вот и сложилось о нем такое «мнение».

Светлана с дочерью — актрисой Ириной Лачиной и внучкой Машенькой. Сегодня Марии уже 18 лет, недавно она дебютировала как актриса в сериале «Маросейка, 12»

За пределами съемочной площадки это был замечательный человек: доброжелательный, готовый помочь во всем, что от него зависело. Он любил людей и был предан тем, с кем работал. Но как художник Лотяну не шел ни на какие уступки. Он в буквальном смысле слова рожал каждый свой фильм: вынашивал идею, потом писал сценарий, сам подбирал съемочную группу. Случалось, и отказывался от тех, кто не устраивал его по каким-то профессиональным качествам. Он был беспощаден к таким людям, оставаясь при этом, еще раз хочу подчеркнуть, по-человечески бесконечно добрым.

— Светлана, а протестовать вы пытались против мужского эгоизма и собственничества?

— Эмиль усмотрел в некоторых моих поступках протест и вызов, но это не было ни тем, ни другим — так складывались обстоятельства. Когда я училась на третьем курсе Ленинградского театрального, режиссер Владимир Венгеров предложил мне роль Маши в экранизации «Живого трупа». Партнерами должны были стать Баталов, Смоктуновский, Басилашвили.

Конечно же, я согласилась, но время съемок совпало со съемками нового фильма Эмиля Владимировича «Это мгновение», в котором он написал для меня главную роль. Я начала сниматься в «Живом трупе» в Ленинграде и ждала вызова из Керчи, где должны были проходить съемки «Мгновения». Но телеграмму от Лотяну мне просто не показали, чтобы, не дай Бог, не сорвать график... Эмиль был в бешенстве, снял меня с роли. А когда я вернулась в Кишинев, назвал меня предательницей и разорвал всякие отношения.

Не виделись мы около года, продолжались съемки в Ленинграде, у меня была совсем другая жизнь. Может быть, Эмиль Владимирович это почувствовал, и мы помирились.

— Вы вышли замуж за Олега Лачина — это тоже был бунт или вас захватило чувство?

— У нас был странный брак. С Олегом Лачиным, красивым голубоглазым блондином, наполовину поляком, мы учились на одном курсе, но практически не замечали друг друга. Точно так же я не замечала его и в Тирасполе, куда мы переехали сразу после института. Мы каждый день виделись на репетициях и спектаклях, но предложение руки и сердца явилось для меня полной неожиданностью.

Как любой молоденькой женщине, мне хотелось иметь семью. Я мечтала о белом платье, фате, свадьбе... И у нас с Олегом все было так, как принято: загс, гости и застолье. Мои родители были против этого брака — наверное, желали лучшей партии для своей дочери. Правда, что такое семейная жизнь, мне узнать тогда не пришлось: Олега почти сразу забрали в армию. Он служил в Тирасполе, и по разрешению высшего военного начальства на время спектаклей его отпускали. А я вскоре забеременела.

«МНЕ ПОЗВОНИЛИ ИЗ ТЕАТРА НОЧЬЮ И СКАЗАЛИ, ЧТО МУЖ УМЕР ОТ ПОТЕРИ КРОВИ»

— Как на такие перемены в вашей жизни реагировал Лотяну?

— С Эмилем Владимировичем мы тогда очень отдалились друг от друга: он не звонил, не делал попыток увидеться. И вдруг вызвал на съемки в фильме «Лаутары». Снимал, как всегда, в Карпатах. Я взяла дочь Ирину, которой только что исполнилось два месяца, маму — помогать и поехала к нему. Жили в походных условиях, варили картошку на костре. Кстати, в эпизоде Лотяну тогда снял и Олега, для меня же придумал роль женщины, которая расстается с любимым человеком.

А потом Лачин погиб... Мы с полугодовалой Иришей были у моих родителей в Бельцах, муж — в Тирасполе. Мне позвонили из театра ночью, сказали, что он умер от потери крови... Все случилось до ужаса нелепо: Олег шел по берегу реки, его окликнули, попросили помочь завести моторную лодку. Он дернул за шнур — и лодку понесло, а наперерез мчался катер на подводных крыльях... После этого мне часто чудился его голос: «Света, Света...». Можно было сойти с ума. Вытащила меня из кошмара работа: я начала сниматься в фильме «Дом для Серафима» — в моей жизни снова появился Эмиль Лотяну.

— К началу съемок «Табора» вы с Эмилем Владимировичем были сколько знакомы?

— Уже 10 лет. Но пробы мне пришлось проходить дважды. Только после этого я получила официальную телеграмму от директора картины: «Вы утверждены на роль Рады. Начало съемок через две недели». Снимали снова в Карпатах, пыль, жара, цыганский табор...

— Говорят, там вам удалось обуздать крутой нрав Эмиля Владимировича...

— Ну зачем же так — «обуздать нрав»... Я на это и права-то не имела. Просто что-то произошло в душе, накопилась какая-то эмоциональная усталость — элементарный непрофессионализм с моей стороны! И мне неприятно об этом эпизоде вспоминать, потому что я, конечно, была не права.

Режим Эмиль установил жесткий: вставали в пять часов и работали до изнеможения... На площадке создавалось максимальное напряжение, которое потом передавалось и зрителям. В какой-то момент нервы не выдержали и я сорвалась. Вернулась в гостиницу после съемки, собрала вещи и, никому ничего не сказав, ближайшим рейсом улетела в Москву, а оттуда — в Софию, где в эти дни проходила премьера моего нового фильма.

Сейчас отдаю себе отчет: хотелось почувствовать свою значимость, ощущение которой теряла на съемочной площадке. Я была уверена, что меня снимут с роли. Через 10 дней, когда вернулась, разразился страшный скандал. Неожиданно все обернулось к лучшему. С моим возвращением страсти улеглись, но мой поступок не прошел незамеченным. Эмиль Владимирович стал вести себя по-другому. Со мной он не разговаривал, обращался через третьих лиц.

— «Табор уходит в небо» — ваш любимый фильм? Или самый тяжелый?

— Это мой счастливый фильм. Ему больше 30 лет, но он — жив, его смотрят. «Табор», награжденный «Золотой раковиной» на международном кинофестивале в Сан-Себастьяне в 1976 году, принес мне известность, популярность, международные призы. В том же году, по результатам опроса зрителей, проведенного журналом «Советский экран», меня признали лучшей актрисой года. Пару мне составил Андрей Мягков, который тогда снялся в «Иронии судьбы».

— Рада — женщина прежде всего свободолюбивая, вольная. Повлиял ли этот образ на вашу собственную жизнь?

— Не думаю. Дело в том, что в нашем характере очень многое заложено, но до конца мы себя не знаем. А каждая роль дает актеру возможность познать себя. Люди — это, по сути, матрешки, и мы просто открываем одну оболочку за другой...

— После триумфа картины вы с Эмилем Лотяну расстались окончательно?

— Я с Лотяну никогда окончательно не расставалась. Эмиль всегда оставался моим близким человеком, даже если мы месяцами не виделись. Он, работа, дочь — я разрывалась между ними. За тот год я снялась в трех фильмах на разных студиях, моталась по стране... Развитию отношений это не способствовало: близость исчезала.

Я же искала привязанности, нежности, доверительности... У меня появился другой мужчина, с которым впоследствии сложились длительные и глубокие отношения — на многие годы. Эмиль Владимирович о переменах в моей жизни догадывался, но мы никогда их не обсуждали. Он всегда считал меня своей женщиной и давал это понять.

— Если бы позвал, вернулись бы?

— Что за странные домыслы! Это полная ерунда. Да, у каждого из нас в какой-то момент началась своя, обособленная жизнь, но отношения оставались очень доверительными. Мы прошли огромный путь вместе.

С ним я совершенно не думала о свадьбе и платье. Чем отличается официальный брак от неофициального? Только штампом в паспорте. Ведь любовь — это что-то эфемерное, флюидное. Ты никогда не сможешь объяснить, почему хочешь быть с этим человеком и почему любовь уходит... Это великая тайна.

Чувства к Эмилю Владимировичу были со мной всегда. И переплавились в то, что я перестала быть собственницей. Он стал настолько мне дорог, что я могла долгое время не быть с ним рядом, но ничего от него не требовала.

— Вы были счастливы с ним?

— Я не знаю, что такое счастье (улыбается). Мы испытывали целый спектр разных эмоций: любили, ненавидели, обижали, может быть, сами того не желая. Тем не менее оба проросли друг в друге. Когда не стало моих родителей, именно Эмиль стал для меня поддержкой и опорой. С его уходом я окончательно ощутила себя сиротой.

«ОТНЯТЬ РЕБЕНКА У ЖЕНЫ ЭМИЛЬ СЧИТАЛ БЛАГОМ ДЛЯ РЕБЕНКА»

— Вы не ревновали его к Галине Беляевой, исполнительнице главной роли в фильме «Мой ласковый и нежный зверь», на которой Лотяну в итоге женился? Помнится, газеты наперебой писали о любовном треугольнике...

— Это не был любовный треугольник. Когда Эмиль встретил Беляеву, у меня уже была устроенная личная жизнь. Мы с Галей всегда поддерживали хорошие отношения — она замечательный, преданный и цельный человек. Я с ней познакомилась и поняла Эмиля, который не мог ее не полюбить.

— Однако однажды Эмиль Владимирович похитил и полгода скрывал от Галины их общего ребенка...

— Эмиль любил своего единственного сына без памяти. Отнять ребенка у жены он, видимо, считал благом для самого ребенка. Это мужская логика, которую не стоит даже обсуждать. Галя же с ума сходила от неизвестности. Из женской солидарности я помогла ей вернуть сына, но о подробностях умолчу. Кстати, Эмиль так и не узнал о нашем тайном сговоре с Галиной. Его не стало в 2003 году...

— Есть ли у вас сейчас в жизни человек, к которому хотелось бы возвращаться?

— У меня есть близкий человек, которого я люблю, ценю, которым дорожу (по свидетельству прессы, это драматург Андрей Вишневский. — Авт.), но внутреннее одиночество — непреходяще.

— Светлана Андреевна, вы считаете себя сильной женщиной?

— Прекрасно, когда рядом с тобой человек, на которого можно опереться, но при этом всегда рассчитывать лучше только на себя. При той жизни, которую я прожила, могу сказать, что из всех испытаний, которые мне посылала судьба, смогла выйти, не сломавшись. Я себе никогда не изменяла. Ни в коем случае не хочу унижать нашу мужскую половину, но могу с уверенностью сказать: женщины намного сильнее духом. Так устроено природой! Потому что женщина — существо, которое рождает следующую жизнь.

В момент распада СССР, помните, все оказались в жуткой растерянности, не стало работы, все жили впроголодь. Среди моих знакомых некоторые мужчины были в жуткой депрессии: они страдали, лежа на диване, уткнувшись носом в стенку, и не хотели ничего делать. Жены же не гнушались никакой работой: мыли полы, убирали подъезды. И не кичились тем, что у них у всех было высшее образование. Они не сдавались. Женщина всегда поддерживала, утешала мужчину, вселяла в него уверенность и говорила: «Иди, любимый, я с тобой!».

— Раньше мужчины, не желая связывать себя узами брака, говорили женщинам: «Я тебя и так люблю...». Но сегодня полно и девушек, для которых пресловутый штамп в паспорте ничего не значит.

— Раньше было так: мужчина — кормилец, защитник, широкая спина, за которой женщина варит борщ. А курица — не птица, Болгария — не заграница, женщина — не человек. Это история моей мамы, которая ради папы пожертвовала карьерой и уехала с ним.

Сегодня совершенно другое время: женщина независима, она полноправный партнер мужчины и может сама себя обеспечить полностью, поэтому отношения между полами деформируются. Но, я думаю, девушки лукавят, отрицая штамп в паспорте. Для кого-то регистрация отношений — условность, а для кого-то некая точка отсчета в жизни, после которой появляется ответственность друг за друга, перед собой, Богом и людьми.

— Мне кажется, вы романтичнее и мягче дочери — актрисы Лачиной?

— Да, я — неисправимый романтик. Ира, конечно, жестче, но она так устроена. И замечательно!

— Боялись за нее во время проекта Первого российского телеканала «Цирк со звездами»?

— Еще как! Я нервничала, переживала, все время старалась быть рядом с Ирой. И для нее это, наверное, было важно, потому что она просила меня всегда присутствовать на этих показах.

Проект был очень тяжелый, работать приходилось практически без страховки. Освоить за два месяца труднейшие цирковые трюки и все, что с ними связано, смог далеко не каждый. Это сложно физически, психологически, эмоционально. Но такой уж у дочери характер — она всегда доказывает самой себе, что она может преодолеть и это тоже.

«АЛКОГОЛЬ И СИГАРЕТЫ НИКОГДА НЕ СТАНОВИЛИСЬ ДЛЯ МЕНЯ УТЕШЕНИЕМ»

— Складывается впечатление, что Ирина — весьма самостоятельный и самодостаточный человек, в тени маминой славы никогда не пряталась...

— Более того, в театральный она поступала под своей фамилией Лачина, и никому в голову не могло прийти, что это моя дочь. Ира меня близко не подпускала к институту, и я, в общем, уважаю ее за это.

— Каким она была ребенком?

— Училась всегда хорошо, окончила школу с золотой медалью. Но пай-девочкой ее вряд ли можно было назвать. Однажды дед, мой отец, хоть и любил внучку без памяти, вынужден был ее выпороть: чтобы не идти в детский сад, Ириша спряталась во дворе и в своей «норке» уснула. Поднялась страшная паника: ребенок пропал! К бабушке вызывали «скорую»...

— А сами вы выпороли бы?

— Я не сторонница наказаний. Мне стыдно это делать. Я не могу унижать маленького человека. Взрослые почему-то считают, что ребенок — это их собственность и они имеют право делать с ним все, что хотят: я тебя породил, я тебя и убью. Я никогда не обращалась так ни с Ириной, ни с внучкой Машей. Считаю, что самые страшные комплексы у человека появляются именно в детстве, когда на него поднимают руку, оскорбляют словом, отмахиваются от него. По вине родителей ребенок выходит в жизнь неуверенным в себе, замкнутым.

Когда Ирина была маленькая, я всегда называла ее уменьшительно-ласкательным именем Ириша. А когда сердилась на нее, то никогда не повышала голос, а просто называла Ириной. И она всегда понимала: что-то не так.

— А как, если не секрет, вас называет внучка Маша?

— Для внучки я просто Света, потому что так было принято в доме. Когда родилась Маша, мы жили все вместе — Ирина, ее муж Олег и я. Зять изначально называл меня Светой, все, кто в дом заходил, тоже. Ну и малышка привыкла. Так и осталось. Комплексов, свойственных женщинам моего возраста, у меня нет, наоборот, я считаю, что «бабушка» — теплое, энергетически уютное слово.

Сейчас наша Маша-Мария уже взрослая — ей 18. Успела сняться в кино — дебют состоялся в сериале «Маросейка, 12», и так хочется, чтобы все у внучки было хорошо.

— Выглядите вы великолепно! Много времени на себя тратите?

— В первую очередь это природа, хорошая наследственность. Как-то незаметно для себя я стала вегетарианкой: употребляю только растительную, полезную пищу. Много лет не ем мяса. Животный мир для меня — это другая цивилизация, которую люди, как варвары, убивают и едят.

Недавно мой муж, глядя на меня, тоже отказался от мяса, причем без всякого давления с моей стороны. Он стал чувствовать себя намного лучше, бодрее, хорошо выглядеть. Алкоголь и сигареты никогда не становились для меня утешением. Я всегда занималась спортом, мы с Машей очень часто играли в баскетбол на спортивной площадке рядом с моим домом, бегали, катались на велосипедах, ходили на лыжах. Ну и утром, конечно, трачу обязательные 15 минут на зарядку.

— Работать продолжаете?

— Вот, занята в антрепризе «Заложники любви». Мы с коллегами очень любим этот спектакль, с удовольствием его играем. И если зал случается живой, открытый, пульсирующий, то энергия, которую мы посылаем зрителям, обязательно возвращается.

P. S. За содействие в организации интервью «Бульвар Гордона» выражает признательность продюсеру Евгению Максименко.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter