Мамаша Кураж. Перезагрузка

Анна ШЕСТАК. «Бульвар Гордона» 28 Мая, 2014 00:00

Этот сериал, распиаренный чуть ли не как самый дорогостоящий из последних по­­добных проектов Первого канала, со съемками в разных городах Европы, эксклюзивными костюмами и так далее, планировался как подарок Примадонне на 65-летие, которое она отмечала 15 апреля. Вот только когда фильм появился на экранах, стало ясно: такое дарят явно не от большой любви. Ведь если верить тому, что в кино рассказано и показано, хуже Пугачевой зверя нет: завистливая, раз­вратная, меркантильная, готовая ради на­жи­вы таскаться по халтурам и работать даже со всяким жульем, безвкусно одетая, ог­раниченная (если не сказать «тупая»), психованная... Ну все, чем только можно обмазать бывшую горячо любимую жену, тщательно собрал в одну кучу режиссер Стефанович. И эту кучу прямо на голову Алле Борисовне вывернул. С пылу, с жару. Ради праздничка. По-джентль­менски.

О МАЛЕВИЧЕ «ЧТО-ТО СЛЫШАЛА», ГДЕ НАХОДИТСЯ СОПОТ, ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЕТ

Говорят, Примадонна обиделась. Ну, если это так, удивляться нечему, поскольку певица Галла, прототипом которой является, понятное дело, Алла, показана абсолютной дешевкой. И весь фильм, по сути, о том, как из этого, с позволения сказать, дурно пахнущего материала молодой, талантливый и амбициозный режиссер Алекс (Стефанович) лепил большую звезду. До встречи с ним Галла, несмотря на то что в ее жизни уже была победа на «Золотом Орфее» и мегахит «Арлекино», слыла неудачницей, способной лишь кривляться, ехидно пародировать более успешную Ротару, пренебрежительно называя ее Сонькой (чуть ли не Золотой Ручкой), петь матерные частушки да спать с тем, кто под руку подвернется. И все у нее «шло наперекосяк».

А вот когда познакомилась с Алексом и после первого же свидания поехала к нему ночевать в гостиницу «Мосфильма», все понемногу стало налаживаться, ведь это именно он, истинный петербуржец, знакомый и с Дербеневым, и с Зацепиным, и с Сергеем Михалковым, и Бог знает с кем, сумел вычислить формулу, по которой Галле следовало работать, и даже напечатал ее на машинке!

На всякий случай большими буквами, а то вдруг не прочтет, с ее-то скромными способностями... Ведь она же совершенно не образованна! О Малевиче «что-то слышала», где находится Сопот, понятия не имеет, Мандельштама не отличит от Шекспира, а о китайской поэзии или об Омаре Хайяме вообще лучше не спрашивать — словом, темень кромешная, босячка с Крестьянской Заставы. Да еще и поет так себе: вокал плохонький, слава Богу, хоть артистичная.

А, еще и мать из нее никудышная: дочку сбагрила родителям, видит раз в пятилетку, то привезет к себе на пару дней, чтобы не было скучно, то назад отдаст, швыряет, словно котенка, и если бы не интеллигентный и добрый Алекс, не знало бы дитя тепла родительского!

Да и в квартире процветал бы буйным цветом гадюшник: пустые бутылки, грязный затасканный матрац на полу, ничем не прикрытый, кроме пыли, битые елочные игрушки... Хоть прибрался человек, а то ж совсем было жутко у этой Галлы, которая до встречи с ним дома месяцами не жила, кочевала по женихам, в квартиру ничего не покупала, а потому, даже когда космонавты в гости напросились, там посуды не нашлось, стаканов элементарных, и коньяк пришлось выливать в чайник и пить из носика...

Я, слава Богу, далеко не Примадонна, но если бы обо мне состряпали такое «эпическое полотно», сотканное из мелких мещанских подробностей и кусков старого несвежего белья, тоже бы обиделась — чем-нибудь увесистым, и не один раз. И на саму себя бы обиделась, потому что, оказывается, целых четыре года прожила с человеком, который брезговал своей второй половиной и глубоко осуждал за отсутствие в доме стаканов. Зато теперь не брезгует на чужом имени пиариться и зарабатывать: то мемуары под названием «Пугачевочка» опубликует, то интервью со всеми подробностями кому-нибудь даст, то кинцо на 12 серий снимет, чтобы аккурат ко дню рождения выпустить, потому что в связи с датой его можно продать подороже, и покажет не кто-нибудь, а федеральный канал, с которым у Аллы свет Борисовны последнее время кардинально не совпадают мнения, в том числе о российско-украинском военном конфликте. А после Первого транслировать будут уже все: и украинские каналы, и белорусские...

«ЖАЛКО БАБУ. С ТАКИМ МЕЛОЧНЫМ МУЖИЧОНКОЙ ЖИЛА!»

Не берусь судить, на какие отзывы и на какое отношение публики к Пугачевой рассчитывал Стефанович после показа сериала, но мне почему-то кажется: того, на что надеялся, Александр Борисович не получил. Ведь даже те, кто никогда не был в восторге ни от творчества Примадонны, ни от поведения, пишут сейчас на форумах: «Жалко бабу. С таким мелочным мужичонкой жила!». И констатируют тот факт, что если бы не талант пугачевский, ее сумас­шедшее хулиганское обаяние и невероятный напор, не помогла бы Алле никакая схема. Даже репертуар, состоящий из исповедальных шлягеров, не вытянул бы Пугачеву в звезды, и доказал это сам Стефанович, который доверил спеть «Все могут короли», «Ты, теперь я знаю, ты на свете есть», «Ищу тебя» и другие великие песни по­бедительнице «Голоса» и участнице «Евровидения-2013» Дине Гариповой.

Дина спела как могла: красиво, правильно и скучно-прескучно, без страданий и страсти, как говорится, совсем без выражения, благодаря чему вмиг стало понятно: не хиты делали Аллу, а Алла — хиты. Точно так же с треском провалилась молодая актриса Александра Волкова, сыгравшая в «Кураже» Галлу. Прежде всего потому, что не играла, а пародировала, аж из кожи выпрыгивала, так кривлялась, делала на сцене 100 движений в минуту, неестественных и совсем не пугачевских. И ответа на вопрос, чем же взяла публику эта рыжая бестия, совершенно не фотогеничная, кстати, и не любимая камерой, в отличие от других певиц, менее ус­пеш­ных, увы, не дала. Будь на месте Аллы Борисовны в свое время такая милашка-симпатяжка, как Волкова, ничего бы у нее не вышло: смотреть приятно, но жить ее жизнью и носить на руках автомобиль, в котором она сидит, никто не стал бы. Не загорелись бы люди.

Так называемые «съемки в Европе» — тоже жалость жалкая да сирота сиротская, потому что это совсем не съемки каких-либо грандиозных концертов и гастролей, а нудная и однообразная поездка в машине. Банальный вид из окна. Стефанович едет в Париж с молодой спутницей (актриса Аглая Шиловская), которой рассказывает о своей бывшей.

«А ПРО ЧТО КИНО?». — «ПРО ДУРДОМ!»

Порой кажется, что это «обрамление» придумано лишь для того, чтобы приложить и припечатать не только Пугачеву, но и Запад, поскольку Финляндия для маститого режиссера Алекса лишь «задворки Европы», шведы — нелюдимые и заторможенные дикари («ну, шведы, что с них возьмешь?»), голландцы — распущенные и раз­вратные, наркотиками на каждом углу торгуют, памятник проститутке поставили, радужные флаги бесовские поразвешивали... Париж — конечная цель парочки — тоже никуда не годится. Серый, унылый, в общем, посмотришь — и назад в Россию тянет: там чисто, светло, свободно, там Кремль, а главное — мавзолей, очевидный символ радости, вселенского позитива и хеппи-энда.

Как это главный герой через Украину не ехал, даже удивительно. Мне казалось, обязан был — и ехать, и комментировать, и стебаться... Но интересный момент, с нами связанный, в картину все же влепили.

Теплоход с крошечными каютами и командой, которая по-хамски обходится с Алексом и Галлой, выходит из Одессы и называется «Иван Франко». А комфортабельный лайнер, куда артистов пригласили милейшие русские моряки после того, как с палубы «Франко» им удалось бежать, называется «Леонид Собинов» и стоит в Ялте — там, где живет прекрасная молдаванка Сонька (именно так, ни в коем случае не «украинская певица»!), о которой в фильме тоже немало рассказано, например, как Тайванчик ей шубу дарил. При этом мужа Анатолия, посвятившего Софии Михайлов­не всю жизнь и горячо ею любимого, почему-то вообще не показали, сказав лишь, что она его «сразу на место поставила»...

И образом своим Ротару, как и Пугачева, оказывается, обязана Стефановичу: ведь это он привел популярнейшую певицу, к тому времени народную артистку УССР, туда, где ее наконец-то подстригли, причесали, переодели, научили тексты правильно произносить. Ходить, правда, не учили — это она, как ни странно, уже умела. А вот все остальное пришлось прививать, даже такой полезный навык, как прыжки на батуте. Когда Алекс заставляет Соню, Боярского и Макаревича (ясное дело, тоже не настоящих — бутафорских) прыгать на съемках своей музыкальной картины «Душа», солист «Машины времени» с опаской интересуется: «А про что кино?». — «Про дурдом!» — отвечает Боярский.
Ошибался д’Артаньян. Про дурдом Стефанович снял гораздо позже.