Сначала Ольга АРОСЕВА притягивала к себе мужчин, а потом их губила. Ее сильного характера не выдерживал никто: почти все ее мужья и любовники спивались, а потом умирали

Судьба начала испытывать Олю Аросеву с пяти лет, именно столько было девочке, когда ее мать, польская дворянка и выпускница института благородных девиц Ольга Гоппен, бросила мужа, видного партийного деятеля и дипломата Александра Аросева, и уехала с любовником за границу. Спустя семь лет Аросева репрессировали, и Оля вместе с сестрами Леной и Наташей снова оказалась у матери.

В промежутке между этими двумя событиями была жизнь в Европе (там служил отец) и первые цветы, которые девятилетней девочке подарил Иосиф Сталин.

Впоследствии, когда арестовали отца, Оля написала письмо вождю, в котором уверяла, что ее любимый папа ни в чем не виновен. Никто не ожидал ответа, но он пришел — «отец народов» обещал, что дело Аросева будет пересмотрено, но вынесенный вскоре приговор — «10 лет без права переписки» — не оставил семье никакой надежды. Наташа под угрозой исключения из школы и комсомола со слезами на глазах отреклась от отца как от предателя Родины, а Оля, которая уже тогда начала проявлять свой знаменитый характер, не стала этого делать. Из школы ее не исключили, но в комсомол так и не приняли.

Всю жизнь, за исключением нескольких лет, проведенных в Петербурге, Аросева проработала в Московском театре сатиры, которому была верна и в счастливые, и в горькие времена. Последних было больше, но все искупала популярность, которой пользовалась Ольга Александровна у зрителей: советские колхозники в письмах рассказывали, что, послушав ее голос, куры несут золотые яйца, а мужчины готовы залезть на дерево высотой в пятиэтажный дом, чтобы хоть одним глазком взглянуть на любимую актрису. Правда, кинематографические власти не разделяли народного обожания — на звание заслуженной артистки Ольга Аросева была выдвинута в 25 лет, а получила его только в 50.

Взрослые любили ее за роли в фильмах «Девушка без адреса», «Берегись автомобиля!», «Интервенция», «Трембита», «Старики-разбойники», «Шельменко-денщик», «Невероятные приключения итальянцев в России», «Сваты», дети — за замечательных мультяшных персонажей: Бабу-Ягу («Баба-Яга против!»), госпожу Беладонну («Приключения поросенка Фунтика»), Стеллу («Волшебник изумрудного города»), Слониху («Котенок с улицы Лизюкова»). Но, несмотря на множество работ в театре и кино, для зрителей главной ролью Аросевой была и остается пани Моника из «Кабачка «13 стульев», которую актриса играла на протяжении полутора десятков лет.
Только официально Ольга Александровна была замужем четыре раза, и это не считая многочисленных романов и так называемых гражданских браков, тем не менее в автобиографической книге она написала, что всю жизнь прожила одна. Одинокой она себя никогда не чувствовала — многочисленные поклонники считали Ольгу Александровну близким человеком, почти родственницей, а некоторые и вовсе называли ее мамой.

Последние годы Аросева тяжело болела. По словам директора Театра сатиры Мамеда Агаева, даже за три часа до смерти Ольга Александровна думала и говорила только о том, как, выздоровев, вернется на сцену.

АКТРИСА ЗОЯ ЗЕЛИНСКАЯ: «АРОСЕВА УСТРОИЛА В ТЕАТРЕ НАСТОЯЩИЙ БУНТ — УГОВОРИЛА ЕВГЕНИЯ ВЕСНИКА СМЕСТИТЬ ПЛУЧЕКА С ПОСТА ХУДОЖЕСТВЕННОГО РУКОВОДИТЕЛЯ»

Актриса Театра сатиры, она же пани Тереза из «Кабачка «13 стульев», была коллегой Ольги Александровны по этому популярному телевизионному проекту.

Три сестры — Наталья, Ольга и Елена Аросевы, середина 30-х годов

— Ольга была незаурядной личностью, — вспоминает Зоя Николаевна, — и судьба у нее складывалась непросто. Чтобы выжить, она научилась выстраивать любые жизненные ситуации для себя, а точнее говоря, под себя. Если у нее что-то не получалось, Оля, как сейчас говорят, включала голову и превращала поражения в победы — согласитесь, это редкое умение.

Ольга Аросева в спектакле Театра сатиры «Домик» по Валентину Катаеву, 1953 год

Вот вам яркий пример: обладая мощными, но своеобразными актерскими способностями, Аросева не успела окончить театральное училище — после второго курса по документам своей сестры она поступила на работу в Ленинградский театр комедии, которым руководил Николай Акимов. Но за плечами у Оли было цирковое училище, из которого ее отчислили, зато в нем она научилась вещам, которые, за неимением у нее актерской школы, часто помогали ей в работе.

Аросева умела очень ловко падать на сцене. Во время спектакля «Самоубийца», в котором она играла Серафиму Ильиничну, я часто приходила за кулисы и с восторгом смотрела, как Оля, при ее немалом весе и солидном возрасте, мгновенно падала на спину. Да и в фильме Геннадия Полоки «Интервенция» ее героиня мадам Ксидиас в своих безумных, не подходящих к ситуации нарядах, очень похожа на цирковой персонаж. Она была не столько драматической актрисой, сколько клоунессой.

Я пришла в театр после окончания ГИТИСа, где у меня были очень хорошие педагоги, поэтому меня удивляло то, как Аросева работала над ролью — как над эстрадной репризой. Ни о какой системе Станиславского, подразумевающей контакт и общение с партнерами, речи не шло.

Помню, однажды спросила: «Оль, а как ты над ролью работаешь?», и она ответила: «Очень просто — я все распределяю: тут у меня будет смех — я сразу же ставлю галочку, а тут — аплодисменты». Эти две эмоции Аросева должна была из зрителей выжать, хоть умри! Такой была ее собственная театральная система, и она пошла с ней по жизни от начала и до конца. Наверное, поэтому органичной Оля выглядела только в комедиях, в «Кабачке «13 стульев», который дал ей возможность проявить эти качества, а в спектакле по психологической пьесе Бернарда Шоу «Дом, где разбиваются сердца» Аросева такого успеха не имела.

— В эту популярную телепрограмму Ольга Аросева попала не без вашей помощи?

— У «Кабачка» очень интересная история, и Ольга Александровна, как и я с мужем, режиссером Театра сатиры Георгием Зелинским, стояла у самых его истоков. Все

Зоя Зелинская: «Ольга была незаурядной личностью, и судьба у нее складывалась непросто»

началось с того, что Георгию Васильевичу предложили сделать передачу для телевидения, состоящую из разрозненных юмористических сценок. Он отнесся к этой идее с прохладцей, но я сразу подумала, что может получиться что-то интересное. Сначала уговаривала его одна, потом подключила Аросеву — она умела убеждать людей. Решающим доводом оказалась моя уверенность в том, что программа имеет шанс стать долгоиграющей, как сериал, хотя в то время это слово мы еще не употребляли.

Поначалу у героини Аросевой даже имени не было — из-за роли, которую она играла в своей первой интермедии, ее называли просто «женщина с сумкой». Моя героиня пани Тереза была «певицей», а безымянный персонаж Спартака Мишулина, которого Зелинский очень любил, а потому занимал во всех своих спектаклях, за специальным экраном показывал смешную пантомиму — получался своеобразный Театр теней.

Потом у нас появились авторы — Анатолий Корешков и Рустем Губайдулин, которые читали польские, югославские и чешские юмористические журналы, черпали оттуда идеи и писали миниатюры. Так появились все наши паны и пани, в том числе и Моника — недалекая, но обаятельная женщина в шляпке, которую много лет с успехом играла Аросева и была великолепна в этом образе!

— Тогда вы с Ольгой Александровной еще дружили...

— Сошлись мы с ней не сразу. Когда я только пришла в театр, меня назначили на главную роль в спектакль по пьесе Бориса Барнета «Приезд Василия Ивановича», над которой уже работала Ольга Александровна. Ее это сразу насторожило и настроило против меня — очевидно, она подумала, что я буду ее подсиживать. Ситуация сложилась напряженная, хотя я не понимала, в чем дело, и очень из-за этого переживала. И только когда мы с ней вместе начали репетировать спектакль «Обыкновенное чудо», который ставил Эраст Павлович Гарин, ее отношение ко мне постепенно стало меняться — мы много общались, мне даже показалось, что у нас с ней немало общего. Со временем выяснилось, что это не так.

У Оли был очень сложный характер, не все могли его выдержать. В «Кабачке» она, например, требовала для себя самые лучшие и продолжительные миниатюры, поскольку стремилась как можно больше времени проводить на экране: в одном выпуске хотела выступать в середине, в другом — в финале. При этом командовала всеми — и мной, и другими актерами, и даже моим мужем. Впрочем, ее можно было понять — в то время Аросева в театре не играла вообще, только числилась в штате, в кино же у нее были в основном эпизоды — неудивительно, что она бросила все свои силы на «Кабачок» и упорно тянула одеяло на себя.

«ОЛЯ ЛЮБИЛА ТЕАТРАЛЬНЫЕ ИНТРИГИ И БЫЛА В НИХ БОЛЬШОЙ МАСТЕРИЦЕЙ»

В роли пани Моники с Андреем Мироновым в популярной советской юмористической передаче «Кабачок «13 стульев»

— В результате ее пани Моника стала едва ли не самым популярным персонажем...

— Весь театр это не только видел, но и чувствовал: если в коридоре, где расположены гримерки, пахло едой, значит, почитатели Олиного таланта опять ей что-то принесли. Чего ей только не тащили — от конфет и коньяка до борщей в банках и селедки! И все это большой компанией съедалось прямо в гримерке. Тем, кто гримировался рядом, это не всегда было приятно, но Оля всегда делала то, что хотела.

Люди воспринимали Аросеву не как какую-то небожительницу, а как свою, родную и близкую, как соседку по лестничной площадке или женщину из соседнего двора. По большому счету, Ольга была истинно народной артисткой, к тому же обладала уникальным чувством юмора, придумывала замечательные шутки, которые зачастую уходили в народ.

К сожалению, этим своим даром Оля часто пользовалась во вред другим людям — могла, например, безжалостно высмеять своего коллегу-актера перед художественным руководителем театра или режиссером фильма, да так, что это стоило бедняге роли, а то и карьеры.

— Как случилось, что такая колоритная актриса не была занята в репертуаре?

— Оля, чего уж тут греха таить, любила театральные интриги и была в них большой мастерицей, а вот наш

С Борисом Рунге (паном Профессором) в «Кабачке «13 стульев»

главный режиссер Валентин Николаевич Плучек терпеть этого не мог (он считал, что самое главное в театре — хорошая моральная атмосфера, без нее ничего не будет), поэтому за «плохое поведение» отстранил Аросеву от спектаклей на целых 10 лет.

О том, что действительно между ними произошло, я узнала только год назад, до этого довольствовалась версией Оли — она уверяла, что ссора случилась из-за денег. Якобы Юлий Райзман не хотел брать ее в свой фильм, который он снимал по шедшей в нашем театре пьесе о колхозе, а Плучек его уговорил. Но когда речь зашла о гонораре, который она должна была получить за картину, они с Райзманом не сошлись в цене, Аросева отказалась сниматься, а Плучек ей этого не простил — ему ведь пришлось буквально унижаться перед Райзманом.

На самом деле, Ольга Александровна устроила в театре настоящий бунт — уговорила Евгения Весника, который тогда работал у нас, сместить Плучека с поста художест­венного руководителя. Переговоры велись, когда театр был на гастролях в Саратове, в номере Аросевой, находившемся под номером, в котором жил Плучек с женой. Поскольку разговаривали ночью, Валентин Николаевич все слышал, и когда Весник начал выступать на сборе труппы, разразился грандиозный скандал. От Оли тогда отвернулись абсолютно все — с ней никто не здоровался и не разговаривал. Она хотела перейти на работу в другой театр, но, памятуя о ее характере, ее никуда не взяли. Помню, особенно она просилась в Театр на Малой Бронной, где тогда репетировали пьесу «Золотая карета», но ей отказали.

— Ольгу Александровну в театре не любили?

С Владимиром Высоцким в фильме Геннадия Полоки «Интервенция», 1968 год

— Как вам сказать... На мой взгляд, актерская профессия обязывает к тактичному, интеллигентному поведению. Все эти люди — костюмеры, гримеры, реквизиторы — и так отдают нам свое внимание, свои силы, не получая ничего взамен: их имена не пишут в театральных программках и титрах фильмов, а зарплаты у них чисто символические, так хотя бы уважения за свой труд они заслуживают! А Оля и в этом отношении была человеком непростым, могла ни за что ни про что накричать на гримершу или костюмершу, в сердцах бросить расческу или платье.

Больше всего из-за всей этой ситуации с Олиным бунтом пострадали я и мой муж. Зелинскому, который отказался вывести Аросеву из спектакля «Дом, где разбиваются сердца», сказав Плучеку: «Я не буду этого делать, это же ее последняя роль!», пришлось уйти из театра.

Плучек заявил, что Георгий Васильевич его предал, муж из-за этого ужасно переживал. Меня же лишили двух ролей, которые могли бы в корне изменить мою творческую судьбу, — графини Розины в «Женитьбе Фигаро» и Анны Андреевны в «Ревизоре». Их тексты, подписанные Плучеком, хранятся у меня до сих пор. Но я не могла поступить иначе — считала, что справедливость нужно отстаивать. Пошла к Валентину Николаевичу и возмутилась: «Что вы делаете — зачем боретесь с артисткой, для которой работа — весь смысл жизни?! Если вы лишите ее ролей, она зачахнет».

Сейчас понимаю, что в театре справедливости нет и быть не может, но так уж я была воспитана. Дело в том, что я выросла в семье циркачей, моими родственниками

С четвертым мужем актером Владимиром Сошальским — через год Сошальский, имевший репутацию сердцееда, ушел к приме БДТ Нине Ольхиной. Аросева была четырежды замужем, своего единственного ребенка потеряла в 1953 году — во втором браке с актером Юрием Хлопецким

были знаменитые клоуны братья Ширман, о которых не­давно вышла книжка. В цирке совсем другие законы — там, если человеку вовремя не подать руку, он может упасть с большой высоты и разбиться. Поэтому, когда Оля рыдала у меня на груди, я понимала, что должна ее спасти. Кстати, Плучек впоследствии тоже часто упрекал меня в том, что я, как и Зелинский, оказалась предательницей — выходит, ради Аросевой пожертвовала собой.

«СЕСТРА АРОСЕВОЙ УВЕРЯЕТ, ЧТО ВСЕ ЕЕ РАССКАЗЫ О СТАЛИНЕ — «ОЛИНЫ ФАНТАЗИИ»

— В своих воспоминаниях Ольга Александровна часто говорила о Сталине — она действительно с ним встречалась?

— Родная сестра Аросевой Елена, которой исполнилось уже 90 и которая недавно переехала в Москву из Омска, уверяет, что все эти рассказы о Сталине — преимущественно «Олины фантазии». Что же до папы Аросевой, о котором сама Оля рассказывала легенды, то он был фигурой более чем неоднозначной.

Примадонна нашего театра Надежда Ивановна Слонова — дама из старой, то есть еще дореволюционной, интеллигенции — рассказывала, что партийный деятель Александр Яков­левич Аросев во время московского восстания 1917 года расстрелял в Кремле весь кадетский корпус. Да и Ромен Роллан отозвался о нем в своих воспоминаниях не самым лучшим образом, назвав редким дураком. Писатель жаловался, что Аросев встретил его с женой на вокзале и вместо гостиницы повел к себе домой, но в его квартире было столько клопов, что гости сбежали, не дождавшись ут­ра.

А вот на трибуне Мавзолея уже при Горбачеве во время какого-то праздника Аросева действительно была, причем попала туда без специального приглашения — Ольга Александровна была настолько узнаваема, что охрана не осмелилась ее остановить.

— Как у Аросевой складывались отношения с мужчинами?

С Машей Распутиной. «По большому счету, Ольга была истинно народной артисткой, к тому же обладала уникальным чувством юмора»

— Она их не щадила: сначала притягивала к себе, а потом губила. Ее напора и сильного характера не выдерживал никто — по какой-то непонятной причине все ее мужчины сначала спивались, а потом умирали. Мы как-то посчитали — их набралось девять человек. Когда ее не стало, в театре ходила черная шутка: дескать, на небесах она встретится со всеми своими мужчинами, которые при этом выстроятся в шеренгу.

Первой и главной жертвой Оли, пожалуй, был ее партнер по Кабачку», актер нашего театра Боря Рунге — тихий, спокойный, очень

Художественный руководитель Московского театра сатиры Валентин Плучек с Ольгой Аросевой, Михаилом Державиным и Александром Ширвиндтом на фоне Всеволода Мейерхольда

добрый и порядочный человек. Для них специально придумали знаменитую пару друзей — пани Монику и пана Профессора, чтобы они и на съемочной площадке были вместе. Боря очень сильно пил — просто не выходил из этого состояния.

Помню, как однажды на съемках «Кабачка» увидела, что нос у Рунге даже не красный, а лиловый с синими прожилками — верный признак алкоголика. В перерыве я отвела его в сторону и спросила: «Боренька, что с тобой?!», но он ничего мне толком не ответил, потому что в этот момент с трудом соображал. Оля видела, что мы стоим в стороне, и после съемок буквально налетела на меня: «Как ты посмела без меня его о чем-то спрашивать?!». Аросева была замужем за актерами Юрием Хлопецким, Владимиром Сошальским и певцом Аркадием Погодиным. Последние серьезные отношения ее связывали с актером нашего театра Анатолием Гузенко, который был младше Оли на 20 лет, но ни разница в возрасте, ни Толи­на жена и двое детей Аросеву не смущали.

— У Ольги Александровны были подруги?

— Она не дружила с женщинами и в театре общалась только со мной и Татьяной Ивановной Пельтцер, которая одно время  с нами работала. В своем последнем интервью, которое Оля дала одному из глянцевых журналов незадолго до смерти, она сказала: «Когда мне было плохо, единственным человеком, который подал мне руку, была Зоя Зелинская».

Правда, и подставляла она меня часто. Когда умер мой муж, у меня начался тяжелый период в жизни. Я тогда привезла в Москву из Одессы свою старенькую тетю, которую поселила на даче — в Москве она буквально задыхалась. К ней нужно было часто ездить — возить еду и лекарства, а у меня украли машину. Я обратилась к театральному начальству с просьбой разрешить мне купить новую — просто пойти в автосалон, заплатить деньги и ездить, как это делают сейчас, в то время было нельзя.

Бронислава Чунихина: «Для всех нас ее уход из жизни — невосполнимая потеря»

Разнарядка на меня пришла, но Оля воспротивилась: «Я не дам ей купить машину, она не стояла в очереди». И как ее ни убеждали в управлении культуры, объясняя, что автомобиль дали лично мне и если я его не куплю, то его передадут в Театр оперетты, она стояла на своем: нет, и все! Более того, вызвала в театр всевозможные комиссии, чтобы они разобрались, на каких основаниях мне решили вне очереди дать машину.

— Правда, что у Ольги Александровны была большая коллекция шляпок?

— Половина из них — мои. Мой второй муж, журналист-международник Валерий Вадимович Леднев, часто ездил за границу и привозил мне оттуда много дефицитных в то время вещей, среди которых были и шляпки. А у Оли в то время уже начались проблемы с волосами, и я постепенно передарила ей много шляп — леопардовую, белую, темную, в которых Аросева позировала перед фотокамерами. Впоследствии шляпы стали, как говорит современная молодежь, фишкой Оли — она нигде не появлялась без них.

— В последние два года Ольга Александровна тяжело болела. В театре об этом знали?

— Разве такое скроешь! Оля лечилась в Военном онкологическом госпитале в подмосковном Красногорске. Очень тяжело

Парад в подмосковном Тушино. Александр Аросев с дочерью Олей, Иосиф Сталин, Клим Ворошилов, Лазарь Каганович и другие, 12 июня 1935 года

перенесла химиотерапию, после которой отказали печень, почки и сердце, но не жаловалась, терпела и до последней минуты находилась в сознании.

ЗАВЕДУЮЩАЯ ТРУППОЙ ТЕАТРА САТИРЫ БРОНИСЛАВА ЧУНИХИНА: «ЧЕЛОВЕК С ТОЛСТОЙ ЗОЛОТОЙ ЦЕПЬЮ НА ШЕЕ И ЗОЛОТЫМИ ЗУБАМИ ЗАПЛАКАЛ, ПОКЛОНИЛСЯ АРОСЕВОЙ И СКАЗАЛ: «МАМА, ЖИВИ 100 ЛЕТ!»

Бронислава Чунихина, которая уже больше двух десятков лет работает в Театре сатиры и знала Ольгу Аросеву и как актрису, и как человека, уверяет: слухи о ее профессиональной невостребованности, мягко говоря, преувеличены.

— Бронислава Сергеевна, Ольга Александровна была довольна своей творческой судьбой?

— Вполне, у нее было очень много разноплановых ролей — и на сцене, и в кино. Аросева, как и все актеры Театра сатиры, у которых особая школа, обладала редким даром балансировать на тонкой грани, когда при перевесе в одну сторону становится пошло, а в другую — скучно, и только если ты находишься точно посередине, получается смешно. Ольгу Александровну ни в пошлости, ни в дурновкусии обвинить было нельзя, при этом она играла не только комедийные, но и драматические, и трагические роли, а каждая ее реплика, каждая фраза становилась классической.

— Вас с Ольгой Аросевой связывала многолетняя дружба?

— Наши отношения были более теплыми, почти родственными — я называла Ольгу Александровну своей второй мамой. Недаром моей родной матери не стало, когда мы собрались на кладбище на сороковой день после смерти Аросевой, — такая вот мистическая история.

Французский писатель Ромен Роллан с женой, Иосиф Сталин и Александр Аросев, 1935 год. «Роллан был тусклый сгорбленный старик, больной туберкулезом. Глаза, правда, очень живые...»

Впрочем, так воспринимала Олю не одна я. Помню, во время очередного спектакля «Как пришить старушку», в котором Аросева играла главную роль, я, как всегда, находилась за кулисами — там у нас стоит монитор. В него я и увидела, как по залу к Ольге Александровне идет мужчина с каким-то большим предметом наперевес.

Когда зритель поднялся на сцену, все поняли, что у него в руках огромный — около 100 штук — букет роз. И вот этот человек весьма характерного вида — с толстой золотой цепью на шее и золотыми зубами — заплакал, поклонился Аросевой и сказал: «Мама, живи 100 лет!».

— А как вы подружились с Ольгой Александровной?

— В театр я пришла 20 лет назад, и мы сразу же начали репетировать спектакль «Как пришить старушку». Во время одной из сцен, когда зазвучала музыка, я так

С Евгением Евстигнеевым и Юрием Никулиным в картине Эльдара Рязанова «Старики-разбойники», 1971 год

расчувствовалась, что заплакала. И Ольга Александровна, посмотрев на меня, сказала: «Раз наша Бронька плачет, значит, спектакль пойдет». С тех пор мы начали общаться очень тесно, я часто бывала у нее дома, а иногда и оставалась ночевать — я тогда жила в Балашихе, поэтому после спектакля она меня просто не отпускала. Мы долго сидели, пили чай и беседовали — о театре, об искусстве, о жизни. Впоследствии с антрепризой объездили всю страну.

Ольга Александровна была замечательной хозяйкой, великолепно готовила, даже книгу написала — «Кулинарные путешествия», рецепты для которой собирала по всему свету. Лучше всего ей удавались солянки — и рыбная, и мясная, я не знаю человека, который так вкусно готовил бы это блюдо. Она любила жить и отдыхать с комфортом, поэтому дом содержала в идеальном порядке, а на даче оборудовала бассейн. Там же выращивала разные овощи и фрукты, были специальные люди, которые ей в этом помогали, а осенью закрывали банки с разными вареньями и соленьями.

При этом Ольга Александровна являлась женщиной до кончиков пальцев, и никакие женские слабости не были ей чужды. Аросева обожала украшения и красивую одежду, куда бы мы ни приезжали на гастроли, тут же отправлялась по магазинам, где накупала себе массу вещей, в том числе и свои знаменитые шляпки.

— Как она все успевала — и дома, и на даче?

— Конечно, это было тяжело, а с возрастом — тяжелее вдвойне, но с силой духа, которой обладала Аросева, любые моральные и физические нагрузки были ей по плечу. Она производила впечатление мягкой и шелковой, но на самом деле была властной — могла и прикрикнуть на человека, и правду ему в лицо сказать. А сколько времени она просидела в архивах, сколько дел перелистала и перелопатила, когда начала писать книги о своем отце, — не каждый ученый на такое способен.

Так уж природа распорядилась, что Аросева была человеком большого таланта — не только художественного, но и человеческого, обладала умением или, если хотите, магией, привлекать к себе людей. Зрители, которые не знали Ольгу Александровну в жизни, поражались мощи ее актерского дарования, которое буквально физически действовало на них и через рампу, и с экрана, поэтому я называла ее достоянием русского народа. Как-то в антракте «Старушки» «скорая» забрала из театра беременную — у нее начались роды. Когда все закончилось (родилась девочка), роженица первым делом спросила у мамы: «Ты не знаешь, пришили старушку или нет?». А свою дочь назвала Ольгой — в честь Аросевой.

— Объективно Ольгу Александровну красавицей не назовешь, а мужчины не могли перед ней устоять. В чем секрет ее привлекательности?

Близкий друг Ольги Аросевой Роман Виктюк прощается с ней в Театре сатиры, 18 октября 2013 года

— Она брала женским и человеческим обаянием, которое влияет на сильную половину человечества гораздо сильнее, чем красота. Аросева всегда была душой любой компании — с юмором рассказывать истории из своей жизни ей не было равных. Каждое событие она помнила вплоть до мельчайших подробностей.

В Петербурге, куда мы поехали на съемки фильма о ней, Ольга Александровна рассказала мне о своем романе с драматургом Алексеем Арбузовым — она помнила, где и как они встречались, и во время прогулок показывала мне эти места. А еще Аросева до самой смерти хранила письма, которые писал ей Алексей Николаевич.

— Как знаменитая актриса жила в последние годы, когда ей поставили страшный диагноз — рак?

— Она не мыслила своего существования без работы. Даже заболев, продолжала играть и репетировать, при этом никогда не жаловалась на то, что плохо себя чувствует. Только я, видя, что на репетиции она села на сцене на стул, понимала: ее самочувствие резко ухудшилось. Во время ее спектаклей у театра постоянно дежурила «скорая». Врачи Кремлевской больницы, к которой прикрепили Аросеву, запрещали ей работать, но она никого не слушала.

Сцена была для нее лучшим лекарством — тем единственным, что возвращало ее к жизни: Аросева приезжала в театр полуживая, шла по коридору, опираясь на руку своего шофера, с трудом одевалась, гримировалась и еле-еле брела за кулисы. Не знаю, что с ней там происходило, но на подмостки она буквально выпархивала и в течение спектакля вела свою партию легко и с юмором. Когда же спектакль заканчивался, она, совершенно обессиленная, ехала домой.

Играть и репетировать Ольга Александровна перестала только тогда, когда у нее не хватило сил встать с кровати, но все равно до последнего дня шутила и интересовалась, как дела в театре: «Что у нас новенького? Что будем дальше играть?». Верила, что еще выйдет на сцену в своем любимом спектакле «Страсти по Радамесу», который поставил Роман Григорьевич Виктюк и в котором, кроме нее, были заняты Елена Образцова и Вера Васильева. Она часто повторяла: «Я еще немножко полежу и приду, пусть меня не заменяют».

Театр был для нее родным домом, она жила только им, поэтому для всех нас ее уход из жизни — невосполнимая потеря. Сейчас мы восстанавливаем этот спектакль — вводим в него другую замечательную актрису, Ольгу Николаевну Волкову, но на афише будет написано: «Памяти Ольги Аросевой».

— В последнее время вы с ней часто общались?

— Общались каждый день — то я ей звонила, то она мне. А наш последний разговор никогда не смогу забыть. В тот день я была у себя в кабинете, мне позвонила одна наша актриса, и мы с ней долго что-то обсуждали. Когда я наконец положила трубку, телефон тут же зазвонил вновь. Я сняла трубку и услышала голос Аросевой: «Бронечка, почему у тебя все время занят телефон — не могу до тебя дозвониться?». Мне пришлось повиниться: «Ольга Александровна, я действительно долго разговаривала». И вдруг она сказала: «Ну, все. Пока», после чего связь оборвалась.

Я какое-то время недоумевала: человек так долго звонил только для того, чтобы сказать два слова? На следующий день Аросевой не стало, и я поняла: так она со мной попрощалась.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter