Игорь КИО: "Наш брак с Галиной Брежневой длился девять дней, а роман со всевозможными преградами - четыре года. Но после отставки Хрущева Галя дала понять, что наши отношения лучше прекратить"

Из всех существующих жанров артистического искусства, пожалуй, самый загадочный - иллюзионный. Но еще большее внимание, нежели секреты хитроумных фокусов, вызывает личность человека, который их придумывает и исполняет. К моему великому удивлению, Игорь Кио оказался на редкость открытым, интересным, доброжелательным и галантным собеседником. И никакой пресловутой звездности, несмотря на то, что комплименты и аплодисменты слышит с пятилетнего возраста.

"ОТЕЦ ЗАПОМНИЛ РЕФРЕН МОЛИТВЫ: "ТКИО, ТКИО, ТКИО" И ПРИДУМАЛ СЕБЕ ПСЕВДОНИМ"

- Игорь Эмильевич, вы попали на манеж благодаря своему отцу - знаменитому иллюзионисту. А как Эмиль Теодорович оказался в цирке?

- Сначала отец работал актером в Московском театре миниатюр, потом на всяких административных должностях в известном польском цирке Чинизелли. И вот однажды заболел факир, который в этом цирке выступал, и отцу предложили его заменить. Так состоялся дебют Эмиля Кио как иллюзиониста. Это были 20-е годы прошлого века.

Перед тем как окончательно перейти работать в цирк, отец несколько лет выступал на эстраде. В те времена все иллюзионисты подавали свои номера как мистические, и Кио не был исключением. Его сценический костюм был выдержан в восточном стиле (чалма, халат), а фокусы окутаны ореолом таинственности. Но мода, как это водится, переменчива: излишняя многозначительность перестала внушать зрителям доверие, а газетчики начали называть работу отца балаганом.

Тогда Эмиль Теодорович обратился за помощью к молодому, но уже известному режиссеру Арнольду Григорьевичу Арнольду. В процессе их совместной работы отец полностью отказался от индийского стиля и надел фрак, первым среди своих коллег изменив жанр: из мистического, колдовского он превратил иллюзион в искусство, которому присущ юмор самой высокой пробы, иронически стал подавать свои номера и даже ввел в них клоунов.

- Правда, что псевдоним Кио вам отец выбрал благодаря случайно увиденной вывеске "Кино" с погасшей буквой "н"?

- Нет, это придумали журналисты и потом много лет писали об этом. Когда мой отец, Эмиль Теодорович Гиршфельд, в 20-е годы работал в Варшаве, то жил там на квартире рядом с синагогой, где каждую субботу и воскресенье шла молитва. И хотя отец не знал иврита, рефрен, который звучал в этой молитве, ему запомнился: "Ткио, ткио, ткио...". А поскольку тогда у артистов была мода на необычные заграничные псевдонимы и мой отец как раз находился в поисках такого, то решил так и назваться: Кио.

- Насколько я знаю, политические реформы того времени коснулись и цирковых номеров Кио.

- Дело в том, что кампании, проводимые в нашей стране, всегда отличались идиотизмом. Так, в 1948 году под видом борьбы с космополитизмом началось гонение на все иностранное, и всех девушек в аттракционе Кио заставили переодеть в русские сарафаны. Однако этого ортодоксам показалось мало, и они потребовали, чтобы и сам Эмиль Теодорович предстал перед публикой в образе косовороточного балалаечника. Это уж было слишком, и отец отправился к помощнику Ворошилова (Ворошилов в сталинские времена курировал искусство) Петру Федоровичу Аболимову, позднее ставшему драматургом-либреттистом, замдиректора Большого театра, а спустя еще некоторое время - первым директором Цирка Вернадского. Узнав о проблеме отца, Аболимов взял ее решение на себя: "Да пошлите вы их! Всем известно, что фрак - это дипломатический международный костюм. Работайте в нем, как работали!".

- Настолько велик был авторитет Эмиля Теодоровича среди подчиненных?

- На эту тему есть еще одна история. У отца долгое время работал лилипут Санчик ростом всего сантиметров 70, считавшийся самым маленьким лилипутом в труппе. И вот однажды какой-то начальник задался вопросом: почему лилипуты не комсомольцы?". В результате сверху последовал приказ: "Всем лилипутам немедленно вступить в комсомол! Они такие же члены общества, как и все мы". Отец бунтарем никогда не был и с руководством старался не спорить. Он вызвал своих лилипутов и в свою очередь сказал им: "Все в комсомол - срочно!".

А тогда как было? Сначала в комсомол принимала первичная организация, а райком потом утверждал. Когда же в кабинет к секретарю райкома зашел наш маленький Санчик, тот его не сразу заметил, так как не предполагал увидеть человека ростом 70 сантиметров, смотрел гораздо выше. На Санчика секретарь обратил внимание лишь после того, как несколько раз повторил: "Следующий". Но, обнаружив у себя в кабинете столь маленького человечка, обалдел. Дело в том, что то ли по молодости, то ли еще почему, но этот секретарь никогда не видел лилипутов и здорово перепугался. А когда он наконец пришел в себя и понял, для чего к нему явился необычный посетитель, скользнул взглядом в сопроводиловку и спросил для порядка: "Ольховик Александр Петрович?". - "Да". Чего дальше-то спрашивать следует, секретарь от растерянности еле вспомнил: "А что вас, Александр Петрович, побудило вступить в ряды Ленинского комсомола?". Санчик посмотрел на него и честно ответил: "Кио велел!".

- Меня всегда поражала неоднозначная реакция публики на выступление лилипутов в цирке...

- Зато лилипутам в цирке их аномалия одновременно давала и кусок хлеба, и положение в обществе - артисты как-никак. И потом не такие уж они беззащитные. Например, работал у нас в труппе лилипут, у которого не было ни жилья, ни паспорта. И вот он пришел однажды со своей жилищной проблемой в Моссовет. Милиционер на вахте, естественно, потребовал у него пропуск. Но откуда пропуск возьмется, если даже паспорта нет?! Тогда лилипут ошеломляет стража порядка совершенно нестандартным ответом: "Я, конечно, понимаю... Сюда вход разрешен только большим людям. Куда мне до них? Я же обиженный Богом, меня никуда не пускают". Охранник от растерянности не знает, как быть, и пропускает лилипута. Далее он с упрямым видом сидит несколько часов в приемной у московского, как бы сказали сейчас, мэра Бобровникова. Секретарша долгое время выжидательно поглядывает на странного визитера, после чего не выдерживает и спрашивает его, по какому, собственно, вопросу он собирается обратиться к товарищу Бобровникову? "По личному, - следует ответ. - Мне жить негде!".

Вышколенная секретарша обрадовалась возможности лишний раз оградить шефа от ненужного посетителя и принялась объяснять, что с такой проблемой нужно обращаться вовсе не к мэру, а совсем к другому товарищу. Однако наш артист не сдается и принимается вновь за старое: "Да, разумеется, я все понимаю: в кабинет к товарищу Бобровникову только большие люди могут заходить свободно. А мне, Богом обиженному, надеяться не на что...". На секретаршу подобная речь произвела тот же эффект, что и на охранника: в полной растерянности она побежала докладывать шефу о том, что, мол, сидит себе в приемной такой человечек и жалуется. В общем, артист вышел из кабинета Бобровникова с ордером на комнату.

- А у Эмиля Теодоровича так остро жилищный вопрос не стоял?

- Нет, но больше времени, чем в Цирке на Цветном бульваре, отец не провел ни в одной из своих московских квартир. Фанатизм к собственной профессии он сохранил до конца жизни, и я абсолютно убежден, что высших планок достигают только фанатики. Взять хотя бы тот факт, что артисты в первые годы правления советской власти еще довольно-таки неплохо зарабатывали. И в то время как коллеги отца запасались на черный день бриллиантами и другими всевозможными ценностями, он, как только получал на руки приличную сумму денег, тут же заказывал очередной рекламный плакат или новую аппаратуру. В этом был весь он, живущий исключительно ради любимого дела.

Но должен заметить, что аскетом отец никогда не был и жил более чем широко: хотя он и получал самую высокую в цирке ставку, до следующей зарплаты ему все равно, как правило, денег не хватало, и тогда он обращался к кому-нибудь из разумных клоунов с просьбой занять. Кстати, в этом мы с отцом похожи: я тоже основную часть жизни прожил, постоянно одалживая у кого-то деньги. Причем никогда этим не тяготился, поскольку точно знал, что работа у меня есть и всегда будет. А что касается отца, то когда он умер, на его сберкнижке осталось немного больше тысячи рублей. Окружающие отказывались в это верить. Для всех это было нонсенсом - Кио - и не богач?

"ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО МОГЛО ПОМЕШАТЬ МНЕ СТАТЬ АРТИСТОМ, - ФУТБОЛ"

- Ну богачом он не был, но многоженцем - точно...

- Для человека из артистической среды это неудивительно. Еще когда отец работал в польском цирке у знаменитого Чинизелли, то страстно влюбился в его дочь. Но, несмотря на длительный роман продолжительностью в пять лет, их отношения так и не были оформлены официально. А спустя много-много времени, уже в 50-х годах, мы с отцом однажды отправились в парк Горького на представление гастролировавшего в Москве польского цирка. Там-то я и увидел очаровательную женщину - копию моего отца. Это была моя сестра.

Первой женой Эмиля Теодоровича была его партнерша-помощница Ольга Кио, которая работала с ним еще в 20-х годах. Следующей супругой стала врач Анфиса Александровна, потом - мать моего брата Эмиля - Коша Александровна. Все эти браки были недолгими. Однако вспоминал о них отец с неземной благодарностью к своим женщинам.

Моя мама, Евгения Васильевна, была младше папы на 20 лет. Она стала его последней женой. Вместе они прожили в браке 26 лет. Красивая и грациозная Евгения Васильевна Смирнова была занята в центральных трюках Кио и вскоре превратилась в его ассистентку-приму. А еще, несмотря на то что отец был, несомненно, человеком очень властным, со сложным характером, мама смогла стать для него главным советчиком. И, что особенно важно, отец чувствовал прочность своего тыла, который обеспечивала ему жена. Благодаря ей атмосфера в нашей семье была легкой и приятной, к нам с удовольствием приходили друзья отца: Арнольд, Утесов, Плисецкая, Миронова и Менакер, артист цирка - силовой жонглер Всеволод Херц, директор-распорядитель Художественного театра Игорь Владимирович Нежный (я был назван в его честь), знаменитый гомеопат Липницкий и многие другие.

- Ваша мама была мудрым и тактичным человеком. Наверное, воспитывала вас тоже в основном она?

- Да, отец полностью доверил ей эту процедуру. И именно мама стала для меня тем человеком, который больше всех повлиял на мое мировоззрение. Она привила мне любовь к хорошим книгам, кинематографу, театру. При этом учтите, что ее жизненные уроки проходили для меня как-то незаметно, без особого нажима, давления. Благодаря маминой тактичности мне всегда казалось, что я руководствуюсь исключительно собственным выбором. Кстати, так же она поступала и в отношении отца.

- Игорь Эмильевич, вы родились в семье артистов. Для вас с самого детства была уготована участь выступать на манеже?

- Да, я с самого детства знал, что буду заниматься иллюзионом. Мне было всего-то лет пять, когда отец стал выводить меня в костюме лилипута на манеж, где я ему ассистировал. Единственное, что могло помешать моей актерской профессии, - это желание стать футболистом. Я постоянно играл в футбол во дворе и даже поступил в знаменитую футбольную школу молодежи (ФШМ) при Лужниках. Моим тренером был великий центрфорвард и левый инсайд великой команды "Динамо" послевоенных лет Константин Иванович Бесков. Мы, мальчишки, были просто околдованы его личностью и всячески ему подражали во всем. Он же в свою очередь настолько увлекался теми, кого учил, что уверял и себя, и нас в наших неисчерпаемых возможностях.

К своим ученикам Константин Иванович относился с душой, и я дружу с ним до сих пор. У меня есть фотография Бескова, к которой я очень трепетно отношусь и при возможности, конечно, хвастаюсь ею. На ней написано: "Моему лучшему ученику от бывшего учителя". И хотя я надеюсь, что умру все-таки не от скромности, однако отлично понимаю, что лучшим учеником великого тренера быть не могу по той простой причине, что прозанимался я у него всего года полтора и настоящим футболистом вообще и не был-то.

- И все-таки какие-то футбольные достижения у вас были?

- Я был центральным нападающим и обладал чувством гола. То есть я мог открыться, оказаться в том месте, куда, судя по всему, последует пас и откуда больший шанс забить. В результате я один забивал в два раза больше голов, чем вся команда. И я был очень рад тому, что у меня было свое самостоятельное увлечение, которое порождало во мне тайную иллюзию пойти по пути, не предназначенному отцом.

"МИЛАЕВ СКАЗАЛ МНЕ: "ГАЛИНА ЛЕОНИДОВНА НЕ ЛУЧШЕ ОСТАЛЬНЫХ БАБ"

- Так это Эмиль Теодорович решил, что вы должны стать фокусником? Разве для продолжения династии не хватило бы одного вашего брата Эмиля? Он ведь тоже иллюзионист.

- Да, это отец принял решение, что продолжать династийное дело буду я, и, как я уже сказал, готовил меня к этому с детства. Для Эмиля же он планировал иное будущее. Папе очень хотелось, чтобы один из сыновей занимался серьезным делом. В итоге брат успешно окончил Московский инженерно-строительный институт имени Куйбышева. Правда, потом он все равно пришел в цирк.

- Вы сразу взяли отцовский псевдоним?

"Галина Леонидовна - моя первая любовь, и я до сих пор считаю ее одной из самых замечательных женщин"

- У меня и в метрическом свидетельстве, и в паспорте стоит фамилия Кио. Я родился уже с этой фамилией.

- А почему ваша первая жена Галина не поменяла свою могущественную фамилию Брежнева на знаменитую Кио?

- С дочерью Леонида Ильича мы были в браке всего девять дней. И знаете, я всегда говорил и повторяю снова: я против титула "зять Брежнева"! Наши фамилии, а точнее, известность наших отцов, наоборот, лишь помешали нам. Галина - моя первая любовь, и я до сих пор считаю ее одной из самых замечательных женщин, которых когда-либо знал.

- Но на тот момент, когда начался ваш роман, Галина Леонидовна была замужем. Как же вам удалось узаконить отношения?

- С Галей мы были знакомы с детства. Вернее, с моего детства, поскольку она меня старше и была женой нашего эквилибриста Евгения Милаева. Как и все жены цирковых, она везде ездила на гастроли с нами и официально числилась костюмершей. Когда же между нами пробежала искра, нам стало абсолютно все равно, кто что о нас может подумать. И хотя мы все-таки и пытались скрывать свои отношения, Милаеву о них стало известно.

Тогда он сказал мне: "Игорушка, предупреждаю: Галина Леонидовна не лучше остальных баб. Мой тебе совет: встретишь ее на улице - перейди на другую сторону, она с тобой поздоровается - ты ей не отвечай. Ты ведь умный парень, пойми, что тебе этого не надо...".

Но мы по-прежнему продолжали встречаться. Галя учила меня, как всех ввести в заблуждение: "Я буду притворяться, что флиртую с кем-то, а ты - что ухаживаешь за кем-то". Однако... Шел 61-й год, мы были на гастролях в Японии, и так как японцы знали, чья дочь Галина Леонидовна, то постоянно следили за нами и тайно фотографировали. В итоге, вернувшись из Японии, Галя с Милаевым развелась.

- И вышла за вас. Как Леонид Ильич воспринял появление в своей семье нового родственника?

- Однажды я работал в Днепропетровске, а Галя приехала туда меня навестить. Родственник Брежнева Лукич (председатель днепропетровского совнархоза) освободил нам для встреч свою квартиру. Там-то нас и застал телефонный звонок отца Гали. Она жестом дала понять мне, чтобы я взял вторую трубку. Брежнев сказал, что ему все известно о наших отношениях и что мы должны их прекратить. Галина, не выдержав, швырнула трубку на рычаг. Тогда все ограничилось только этим разговором. Но мы, к ужасу наших близких (в том числе и моих родителей), решили расписаться, чем повергли всех в шок.

- Когда вы расписывались, Леонид Ильич не чинил препятствий?

- А он об этом событии узнал, когда оно уже свершилось. В том, что нас с Галей очень быстро расписали, большая заслуга моего администратора Леонида Николаевича Фрадкиса. Он настолько проникся ситуацией, что ощутил себя помощником Брежнева и действовал в Московском Дворце бракосочетания согласно этому ощущению своего нового статуса. Фрадкис так и заявил в загсе, что он здесь находится, дескать, по поручению семьи Брежневых. Директору Дворца бракосочетания мой администратор, оттеснив при этом какого-то депутата, дал срочное указание: через три часа расписать Игоря Кио с Галиной Брежневой. Естественно, там сразу случился страшный переполох, а мы тем временем поехали переодеваться.

Сама свадьба тоже была стихийной: без гостей и даже без родителей. Наш неутомимый Фрадкис, все больше чувствуя себя большим начальником, выпроводил из банкетного зала ресторана "Прага" отдыхавших там людей, и мы в весьма узком кругу отметили первый день нашей семейной жизни.

- Чем-то особенным вам тот день запомнился?

- Когда мы расписывались в загсе, произошел ляпсус. Дело в том, что на тот момент мне исполнилось 18 лет, а вот Гале было уже 32 года. И когда объявили, что мы стали мужем и женой, в зале, где мы находились, зазвучала песня "В жизни раз бывает 18 лет..." в исполнении Людмилы Зыкиной. Ну не учли там всей тонкости нашей ситуации.

"КОГДА Я ПРОВОЖАЛ ГАЛЮ НА САМОЛЕТ, ВОКРУГ МЕНЯ ТОЛПИЛИСЬ ВОСЕМЬ СОТРУДНИКОВ КГБ"

- И все-таки какая была реакция всемогущего папы на тайный и скоропалительный брак дочери?

- Галя так и не решилась сообщить о нем своим родителям лично. О свершившемся факте они узнали через три дня из записки, которую Галина им оставила, уезжая вместе со мной на гастроли в Сочи.

- Что же было в этой записке?

- "Мама, папа, простите... я полюбила... ему 25 лет...". Мой настоящий возраст она решила на всякий случай не называть и семь лет мне прибавила.

- Эта записка, наверное, наделала много шума в семействе Брежневых?

- Вы знаете, нет. По крайней мере, поначалу, когда Леонид Ильич только узнал об этом. Вмешался он лишь после того, как Милаев рассказал ему, что Гале свидетельство об их разводе выдали в загсе на восьмой, а не на десятый день, как полагается по закону (10 дней дается на обжалование). Закон Леонид Ильич чтил.

На 10-й день нашего брака в Сочи пришли две телеграммы. Обе на правительственных бланках. В одной, адресованной нам, говорилось, что в связи с незаконным расторжением предыдущего брака аннулируется наш брак. Вторая телеграмма предназначалась Фрадкису. Из нее следовало, что моему администратору нужно явиться в прокуратуру. У нас с Галей начальник УВД Сочи и начальник паспортного стола забрали паспорта. С тех пор мы не имели права жить с ней в одном номере.

Далее последовал звонок Брежнева на проходную цирка. Пока нас разыскали на пляже, линию с Москвой не отсоединяли целых три часа. Как вы догадываетесь сами, отец требовал, чтобы дочь немедленно уезжала из Сочи. Галя его не послушала. Тогда КГБ устроил за нами наружное наблюдение. Причем весьма откровенное. В общем, все предпринятые против нас меры не могли не подействовать. А когда я провожал Галю на самолет, вокруг меня толпились восемь сотрудников КГБ. Правда, до тех пор, пока самолет не поднялся в воздух, после чего чекисты со спокойной душой оставили меня в покое.

- Но паспорт-то вам вернули?

- Через две недели его прислали ценной бандеролью. В нем была вырвана страница с отметкой о регистрации брака. Что мне делать с подобным документом дальше, объяснял штамп на его первой странице: "Паспорт подлежит обмену" - обратиться к товарищу Петрову. В итоге в браке нам с Галиной удалось побыть всего девять дней.

- Но расторгли-то вы его не по своей воле, и чувства с получением нового - чистого паспорта ведь никуда не делись. Вы продолжали встречаться?

- Да. Более трех лет. Я, будучи где-то на гастролях, каждый выходной день садился в самолет и летел в Москву к Галине.

"КАК БЫ ВЫ ОТРЕАГИРОВАЛИ, ЕСЛИ БЫ ПОД УГРОЗОЙ ОКАЗАЛАСЬ ЖИЗНЬ ВАШЕГО ОТЦА?" - ПОИНТЕРЕСОВАЛСЯ ГЕНЕРАЛ КГБ"

- Вмешательств в ваши отношения со стороны родителей Галины и КГБ больше не было? Хотя в вашем случае это практически одно и то же.

- Они были все то время, пока мы с ней встречались. И поскольку Галя в ту пору жила вместе с отцом, то вынуждена была всякий раз, когда не ночевала дома, выдумывать всевозможные истории. Например, что провела ночь у какой-нибудь подруги на даче. Но однажды наши отношения все-таки засветились.

Галя тогда прилетела ко мне на выходные в Одессу, а в понедельник ей уже нужно было быть в Москве. И тут, как назло, нелетная погода. Из-за разбушевавшейся зимней стихии Галя вынуждена была сильно задержаться в Одессе. На пятый день ей позвонила мама и сказала, что отцу уже известно, где она: "И в твоих интересах, и в интересах Игоря срочно, любым способом вернуться домой", - настаивала Виктория Петровна.

Погода пришла в норму на следующий день после ее звонка, и Галя улетела в Москву. А меня вызвал к себе директор цирка, в котором мы тогда работали, Павел Петрович Ткаченко. Когда я пришел в кабинет директора, то застал у него какого-то человека. Павел Петрович тут же оставил нас с ним наедине. Тот человек оказался оперуполномоченным КГБ. Он сказал, что со мной хочет побеседовать генерал КГБ - начальник Одесского Комитета государственной безопасности.

В КГБ меня спросили: "К вам приезжала такая-то?". - "Да". - "Тогда вот вам бумага, ручка, чернила и пишите объяснительную: когда приехала, когда уехала, на чьи деньги билет покупался, на чьи деньги время проводили". Чтобы все это написать, мне требовалось от силы минут 15, но просидеть в запертом на ключ кабинете наедине со своим написанным объяснением мне пришлось целых шесть часов. За это время я много чего передумал, и, надо сказать, думы мои были невеселые.

Потом меня отвели к генералу, который хотел меня видеть. Он стал призывать меня прекратить всяческие отношения с Галиной Леонидовной: "Вот вы, конечно же, заботитесь о здоровье своего отца, а мы - о здоровье нашего лидера". (Брежнев в то время был председателем Президиума Верховного Совета). Я в свою очередь стал говорить о любви, на что генерал мне ответил вопросом: "А как бы вы отреагировали, если бы под угрозой оказалась жизнь вашего отца?".

Я тогда не понимал еще, что к чему, был молод, глуп и задирист: "Вы ведь генерал КГБ и при этом занимаетесь шантажом, угрожая жизни моего отца?!". - "Ну что вы! Вы понимаете все слишком буквально!". Отпуская меня, генерал предупредил: "Ни о каких поездках на выходные дни из Одессы в Москву не может быть и речи". С тех пор каждые выходные за мной пристально наблюдали двое сотрудников КГБ. Они появлялись в гостинице цирка около дежурной и следили за тем, чтобы я никуда не выходил. На всякий случай указание по поводу меня получили и кассиры. Им было велено не продавать мне билеты.

- А как на отношения с дочерью Брежнева реагировали ваши отец и мать?

- В тот раз, когда Галя из-за непогоды задержалась в Одессе, моя мать сунула ей письмо для Леонида Ильича. В нем она написала о том, что "молодые безумствуют, однако мы, родители Игоря, их ни в коем случае не поощряем. Мой муж - известный артист - никогда и ни при каких обстоятельствах не строил свою карьеру на близости к начальству, а посему никакой корысти из романа нашего сына с вашей дочерью мы извлекать не намерены...". Об этом письме я узнал лишь спустя время.

- Что же стало последней каплей в этом море препятствий, которые вам постоянно приходилось преодолевать?

- Мы с Галей действительно продолжали встречаться, несмотря ни на что. Даже на одесскую историю. Даже на то, что наши отношения стали всеобщим достоянием: наш кратковременный брак интересовал даже иностранные средства массовой информации - "Голос Америки", "Би-би-си"...

Три года мы с отцом были невыездными в капстраны. Но ничто нас с Галиной не могло сломить: наш роман со всевозможными преградами длился четыре года. Осенью 64-го после отставки Хрущева первым лицом государства стал Леонид Ильич Брежнев. В связи с этими переменами позвонила Галя и, проявив обо мне заботу, дала понять, что наши отношения лучше прекратить.

- Неужели вы больше не общались?

- Ну почему же? Общались, но очень мало (особенно в последние годы ее жизни), да и то по телефону. Конечно, со временем Галя менялась - этому способствовало то неискреннее отношение, заискивание и подхалимаж, которые окружали ее в годы царствования Леонида Ильича. Возможно, власть и положение как-то испортили характер Галины, но не настолько, чтобы она стала абсолютно другим человеком.

Мне она запомнилась чрезвычайно демократичной женщиной, которая ни перед кем и никогда не кичилась своим высоким статусом. Многие мои знакомые обращались через меня к Гале со всевозможными просьбами, и конечно, если люди того стоили, она передавала отцу их письма, старалась помочь им чем могла. И поэтому ее стали обвинять во всех страшных грехах. Но я в это не верю и никогда не поверю.

Кстати, когда отцу оставалось жить совсем немного, он часто повторял: "Я пока не могу умереть. У меня еще остались невыполненными две цели: женить Игоря и развести Эмиля".

- Эмиль Теодорович успел осуществить свои планы?

- Развести брата - нет, а вот меня женить успел. После моей истории с Галиной Леонидовной у отца уже не было доверия к моей самостоятельности. Он боялся, что я опять поставлю семью под удар. К тому же я в ту пору был не в меру разгулявшимся молодым человеком.

Однажды даже бросил работу из-за одной артистки, которой увлекся и вместе с ней уехал с гастролей в Москву. Меня потом вылавливали и возвращали назад. Вот отец и решил сам заняться поисками жены для меня. В свою программу Эмиль Теодорович пригласил молодую артистку Иоланту Ольховикову, с которой мы с детства дружили. Иоланта (Елка по-домашнему) тоже из династийной цирковой семьи. Ее мама Виктория Леонидовна работала с пони и собаками и была замужем за знаменитым куплетистом Николаем Скаловым. Ну а у Елки был престижный номер с попугаями (к слову, попугай тогда стоил в четыре раза дороже, чем лев). Поженились мы с Иолантой, когда были на гастролях в Архангельске.

"ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ ПОСЛЕ НАШЕГО РАЗВОДА ЕЛКА СТАЛА ЖЕНОЙ МОЕГО БРАТА"

- Отец и сыновья Кио выступали когда-нибудь на манеже втроем?

- Очень короткий период, поскольку брат пришел работать в цирк только после того, как стал инженером. В Рязани даже есть театральная площадь, созданная по проекту выпускника МИСИ Эмиля Кио. Так что на манеже мы выступали вместе всего лишь несколько лет: с

1962-го по 1965-й - вплоть до смерти отца. Это произошло в середине декабря. Мы приехали на гастроли в Киев, поселились в любимой гостинице Эмиля Теодоровича "Интурист". Однажды, дав в этом городе очередное, третье по счету, представление, мы - я, Фрадкис и Эмиль с женой Эллой - ужинали в номере отца. Потом все разошлись спать, а мы с Фрадкисом остались смотреть телевизор. В час ночи из своей комнаты к нам вышел папа. "Мне плохо", - успел он нам сказать и упал.

Прибывшая реанимация ничего сделать не смогла. У отца произошел разрыв аорты. Мы положили его тело на один из иллюзионных ящиков в цирке, и всю ночь артисты потоком шли проститься с Эмилем Теодоровичем. Утром я улетел в Москву, а брат остался работать в Киеве. Отец всегда говорил, что на его выступлениях свободных мест быть не должно. На панихиде Кио в зале на Цветном был аншлаг. После похорон я вернулся обратно в Киев, чтобы работать вместо отца, а Эмиль стал готовить собственную программу. Вот с тех пор мы и выступаем каждый по отдельности, самостоятельно.

- Получается, аттракцион Эмиля Теодоровича перешел к вам по наследству?

- Мне тогда был всего 21 год, поэтому руководителем аттракциона Кио назначили маму. А через год приказ Союзгосцирка по ее настоянию переделали, и я уже официально стал руководителем аттракциона. Эмиль же еще при жизни отца стал работать над созданием своей программы. И должен заметить, что ряд трюков, созданных братом, я по праву могу назвать трюками высокого уровня.

- В наше время совместное выступление братьев Кио уже невозможно увидеть?

- Наши отношения с Эмилем прекратились после смерти моей мамы в 89-м году. Это она была связующим звеном между семьями Кио. Мама навещала и меня, и брата, не замечая более чем откровенной неприязни моей бывшей жены к теперешней.

- ?!

- С Елкой мы прожили вместе 11 лет. В 1967 году у нас родилась дочь Витуся. Расстались мы с Иолантой, потому что я встретил женщину, которая для меня стала значить больше всех в жизни. Из семьи я ушел, оставив квартиру и все, что в ней было. И после этого я вдруг получил повестку в суд: Елка подала на алименты. Ну неужели бы я для собственного ребенка денег пожалел?!

К тому же позднее мне стало известно, что на Витусю ни копейки не было потрачено. А через несколько лет после нашего развода Елка стала женой Эмиля. Причем об их браке я узнал от совершенно посторонних людей. И вот с тех пор прошло уже 23 года, но дружбы между нашими с братом семьями по-прежнему нет. Даже если мы где-то случайно и встречаемся, Елка полностью игнорирует мою нынешнюю жену Вику.

- Как же вы познакомились с женщиной, которая стала значить для вас "больше всех в жизни"?

- В 71-м году я набирал девочек для работы в аттракционе. Вика пришла ко мне вместе со своей сестрой Леной. Обе они были немного стеснительны, зажаты, но, безусловно, артистичны. И я взял их на работу. Вскоре Вика захотела быть не просто ассистенткой, но и иметь собственный номер. Через несколько лет Виктория вышла замуж за жонглера Игоря Аберта, с которым работала свой номер.

Однажды мы с ней отправились на гастроли в Швецию, а Игорь остался в России. Вот тогда-то я и начал за Викой слегка ухаживать. Однако ничего серьезного между нами не было. И хотя по возвращении в Москву мы с ней договорились о свидании, дома о нем благополучно забыли.

Игорь Кио между двумя Викториями: последней женой (слева) и дочерью от брака с Иолантой Ольховиковой

Когда же случайно столкнулись с ней в Союзгосцирке, я спросил Вику: "Почему мы так до сих пор и не встретились?". В тот же вечер мы мило поужинали в ресторане Дома художника, а на следующий день я понял, что влюбился. Причем понял это именно в тот момент, хотя знал Викторию несколько лет.

- В тот самый вечер вы поняли, что отныне будете вместе?

- Не все так просто. Нам через многое довелось пройти. То, что наша жизнь будет совместной, мы поняли, когда попали в автомобильную аварию. Я тогда выпил лишнего, и мы врезались в столб прямо у 24-й городской больницы. Авария была еще та! Дверцу машины с помощью автогена открыть не могли. Но недаром ведь говорят, что человек в состоянии аффекта может совершить невозможное. Вот и я тогда смог открыть дверцу и вытащить окровавленную Вику. Такие события - печальные и ужасные - проверяют человеческие чувства и отношения.

Благодаря тому жуткому случаю мы поняли, что травмы, полученные нами, - наши общие травмы и что отныне мы будем идти по жизни только вместе. Вика открыла во мне второе дыхание, заставила возродиться и вновь почувствовать себя молодым и сильным.

"ГЛАВНЫЙ ФОКУС КИО - ГРАБИТЬ ТАКСИСТОВ"

- Продолжатели династии у вас есть?

- Наша с Иолантой дочь Витуся работает вместе со мной в программе. У нее номер трансформации платья. Старший внук Игорь сейчас учится на первом курсе РАТИ (бывшего ГИТИСа) на актерском факультете. Если выяснится, что у него есть актерские способности, и я пойму, что иллюзион - это то дело, которым ему действительно следует заниматься, возможно, он династию и продолжит. А пока Игорь иногда помогает мне на манеже в качестве ассистента.

- Но у вас есть еще один внук...

- Никита пока слишком мал. Ему всего пять лет.

- Однако вас Эмиль Теодорович впервые вывел на манеж именно в таком возрасте.

- Тем не менее я считаю, что ребенку в пятилетнем возрасте рановато выступать на цирковой арене.

- Как вы думаете, искусству иллюзиониста можно научиться или это должно быть в крови?

- Всему надо начинать учиться с юности. У нас же порочная практика. Работает артист, допустим, жонглером или канатоходцем, а когда ему уже из-за возраста становится трудно стоять на голове и выполнять прочие трюки, он переквалифицируется в иллюзиониста. Может из этого выйти что-то стоящее? Нет.

- А гипнозом иллюзионист должен владеть?

- Гипнозом - нет, а вот уметь как-то воздействовать на зрителя психологически - безусловно.

Однажды Эмиль Теодорович ехал на такси из гостиницы "Интурист" в цирк. По дороге таксист говорит: "А я узнал вас. Вы Кио. А можете мне прямо здесь, в машине, фокус показать?". Отец попытался отвертеться: "Я фокусы только в цирке показываю". Но таксист никак не хотел от него отставать: "Ну я вас очень прошу! Хоть что-нибудь". - "Ладно, уговорили. Вот мы с вами сейчас подъедем к цирку, и я дам вам рубль, а вы мне дадите сдачи, как со 100 - 99 рублей". Таксист насторожился, замолчал сразу и больше фокусов не просил. Так молча до цирка и доехали. Выходя из такси, Эмиль Теодорович дал шоферу рубль. А тот... дал сдачи 99 рублей.

Отец подумал, что это шутка, и взял деньги, чтобы, обойдя вокруг машины, вернуть их через водительское окно. Однако... Только он вышел, как такси тут же рвануло с места... Отец потом еле разыскал незадачливого таксиста, подвергшегося самогипнозу.

Но случай еще парадоксальнее произошел спустя лет 20-30 все в том же Тбилиси, только уже со мной. Ехал я как-то (улыбается) в такси. Водитель мне и говорит: "Слышал я, с вашим отцом интересная история произошла...". И пересказывает тот случай со сдачей. "Дорогой, ответь мне, - просит он, - неужели правда можно такой фокус сделать?". Мне же, как вы понимаете, нужно марку держать: "Ну а что тут сложного? Если хотите, могу повторить. Вот мы с вами сейчас приедем, и вы мне с 10 рублей дадите сдачи, как со 100". Таксист явно занервничал и тоже замолчал. Когда мы подъехали к цирку, я протянул ему 10 рублей. И как вы думаете, что было дальше?

- Неужели повторил подвиг своего коллеги?

- Совершенно верно. Он лихорадочно отсчитал мне 90 рублей сдачи. А когда я хотел повторить маневр отца, таксист тоже, взвизгнув тормозами, укатил в неизвестном направлении. И с тех пор прошел слух, что главный фокус Кио - грабить таксистов.

"ЩЕЛОКОВ НАПИСАЛ КРАСНЫМ КАРАНДАШОМ ПОВЕРХ МОЕГО ЗАЯВЛЕНИЯ: "ПУГАЧЕВА. СЖЕЧЬ!"

- А как вы отбираете из такого огромного количества номеров фокусы для определенной страны, города?

- В каждой программе должны быть три-четыре "кассовых" номера, то есть тех, о которых потом еще долго будут говорить. И конечно же, должны быть номера проходные - балет, девочки.

- А кассовые - это, наверное, в первую очередь сжигание, распиливание...

- Да, только сжигание не везде можно показывать.

- Почему?

- Пожарные из-за них вечно пьют мою кровь. Особенно сильно огня боятся в Америке. Там пожарные перед каждым представлением приходят посмотреть, какие меры безопасности во время своих трюков я принимаю. А в одном городе мы с пожарным разговаривали целых три часа - он никак не хотел соглашаться с тем, чтобы мы проводили сжигание.

И тогда Никулин, наблюдавший за нашей беседой со стороны, решил мне помочь. Он подошел к инспектору и сказал: "Напрасно вы волнуетесь. Мы работаем уже в 18-м городе Северной Америки, и только в трех из них были пожары". Но страж порядка, кроме всего прочего, оказался еще и без чувства юмора. В результате после заявлений Юры о пожарах мне еще два часа пришлось объяснять пожарному, что Никулин - клоун и его нельзя всерьез воспринимать.

- Однажды вам даже довелось сжигать не просто женщину-ассистентку, а "женщину, которая поет". Пугачева сразу согласилась?

- Да, она вообще очень любит всякие такие рискованные вещи. В 81-м, 82-м,

83-м годах мы делали "Новогодние аттракционы", которые показывали по телевидению. В программе участвовало невероятное количество звезд, но тон задавала, конечно же, Пугачева. Я договорился с Аллой ее сжечь. Но все те же пресловутые пожарные этого делать нам не разрешали. Тогда я написал министру внутренних дел Щелокову о том, что нам по замыслу программы нужно сжечь Пугачеву, а его подчиненные не дают нам этого сделать. И Щелоков красным карандашом поверх моего заявления написал: "Сжечь!". (Смеется).

- А еще какие-то подвиги на ниве иллюзиона Алла Борисовна совершала?

- Она тогда показала себя бесстрашной. Например, захотелось ей спеть свой, на тот момент новый шлягер "Миллион алых роз", раскачиваясь на трапеции. "У вас в цирке есть что-то вроде качелей?" - спросила она у меня. Мы приспособили для нее трапецию, на которой воздушные гимнасты обычно работают свой номер.

Чтобы она взмыла под купол, нужно нажать специальную кнопку, но мы планировали все совершить внизу. Однако это мы так планировали. Алла же преподнесла в виде подарка пластинку со своим автографом ассистенту, который управляет пультом, и он в нужный ей момент нажал кнопку. Меня же она заранее попросила, чтобы я, когда она начнет петь, закрутил трапецию вокруг своей оси, дабы та потом раскручивалась.

Вы не представляете, как мы все похолодели от ужаса, когда началась съемка и Пугачева после того, как я ее галантно усадил на трапецию, в одно мгновение взмыла под самый купол. Даже воздушным гимнастам при подъеме на высоту свыше пяти метров необходимо в обязательном порядке надеть страховочный трос - лонжу. Алла Борисовна же работала вообще без страховок! Причем так работала, как будто всю жизнь только подобными вещами и занималась. После съемок Алла призналась мне, что единственное, чего она боится в жизни, - высота.

Пугачева участвовала во всех моих трюках, которые я показывал в "Новогодних аттракционах". Даже входила в клетку, в которой потом появлялся лев. Помню, перед самым началом съемки она поинтересовалась у меня: "Я должна уйти туда, а лев-то откуда появится?". - "Лев появится из другого места, - отвечаю. И добавляю: - Если, конечно, ты вовремя исчезнешь". - "А если не исчезну?". - "В таком случае ты встретишься с ним. Но особенно не переживай, он, в принципе, миролюбивого нрава". Пугачева исчезла молниеносно...

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter