Бывший пленник «ДНР» театральный режиссер Павел ЮРОВ: «Мы сказали, что они лижут жопу Путину. Через 200 метров нас остановил вооруженный патруль: «Стоять! На колени!»

Ук­ра­инского режис­­сера, обладателя театральной премии «Киевская Пек­то­раль» за спектакль «Депо «Северное», Па­в­ла Юрова в театраль­ных кругах знают и как основателя экспериментального проекта «ДрамПортал», открывающего новые возможности для актеров.

В конце апреля Павел со своим другом художником Денисом Грищуком проездом оказались в Славянске. О том, что где-то в окрестностях идут бои, они, конечно, знали, но не предполагали, что прогулка по го­роду обернется для них двумя месяцами плена.

Их киевские друзья и коллеги делали все, чтобы помочь ребятам: устраивали пикеты, писали письма, обращались за поддержкой к российским деятелям культуры. Письмо с требованием освободить Павла и Дениса среди прочих подписали Александр Калягин, Евгений Миронов, Валерий Фокин, Ксения Раппопорт, Вероника Долина. Питерский режиссер Андрей Могучий лично звонил «народному мэру» Славянска По­но­ма­ре­ву.

Не исключено, что именно шум вокруг этой истории помог Денису и Павлу выжить в плену.

Вечером 4 июля украинская армия окружила Славянск, террористы бежали из города, и пленники были освобождены.

Сегодня Павел Юров собирает материал для будущей пьесы под названием: «Военный театр Донбасса». Вместе с актрисой Анастасией Касиловой они сделали композицию из интервью разных людей, которые так или иначе имеют отношение к событиям на востоке Украины. В числе «спикеров» оказались также и деятели «Новороссии». Павел считает, что для правильного понимания, кому и зачем нужна война на Донбассе, необходимо выслушать все стороны.

Интересна ли его идея, Юров решил проверить на зрителях в Германии и Польше, куда отправился с читкой пьесы. И убедился: идея действительно интересная, хоть от войны в Украине, как ему показалось, на благополучном Западе уже устали.

«Но у них есть выбор - вникать или не вникать в эту тему, - считает режиссер. - У нас же выбора нет. Это наша история».

«ТЕ, КТО ДОПРАШИВАЛ НАС В СЛАВЯНСКЕ, ПОХОЖЕ, НАСМОТРЕЛИСЬ СЕРИАЛОВ ПРО ВОЙНУ, ПРО «МЕНТОВ» И ПОДРАЖАЛИ ИХ ПЕРСОНАЖАМ. ЭТО БЫЛ КАКОЙ-ТО ТЕАТР»

- Павел, вы много лет живете в Киеве, а в плен попали в Славянске - не самый театральный город в мире, надо сказать, - в апреле был захвачен террористами. Зачем вы поехали туда?

- Это был для меня период отчаяния, когда я не мог ни на чем сосредоточиться, меня угнетало, что я не принимаю никакого участия в событиях, которые происходят на Донбассе. Там война, а я тут пьесы пишу... Хотел записаться в Нац­­гвардию, но понял, что мне для этого прежде всего нужно заняться спортивной подготовкой. Но и сидеть на месте не мог.

Я бывал на Майдане, наблюдал там за реакцией людей, и мне важно было понять, кто взялся за оружие на Донбассе, чего они хотят на самом деле... Моя мама живет в Антраците Луганской облас­ти. Она рассказывала про митинги сепаратистов с рос­сийскими флагами, но мне казалось, что она не полностью описывает ситуацию. Хотелось увидеть все своими глазами. На Пасху поехал в Донецк к Денису Грищуку, с которым мы по Киеву знакомы, он оттуда родом. Мы пробыли в Донецке несколько дней, гуляли по городу, видели, что он живет обычной жизнью.

- ...параллельной жизнью с боевиками, которые, отгородившись баррикадами, пытали заложников в здании Донецкой обладминистрации...

- В целом обстановка не выглядела опасной. Мы решили, что перед возвращением в Киев заедем в Славянск. Нам казалось, боевые действия идут где-то далеко, за городом. Зашли в кафе, где был Wi-Fi, поели, стали просматривать новости, комментировали вслух. Одна женщина спросила: «Мальчики, какие новости?». Мы сказали: «Оккупанты идут». Она: «Какие оккупанты?». Мы ответили: «Русские». И тут началось. Она возмутилась: «Да разве же это оккупанты?! Это же освободители!». В общем, слово за слово... Поднялся шум, гвалт. Там еще российские телевизионщики оказались. Девочка-журналистка стала кричать, что мы лижем жопу Обаме, а мы сказали, что они лижут жопу Путину. Они стали нас снимать. Мы поняли, что спорить бесполезно, собрались и ушли. Через 200 метров, за углом, нас остановил вооруженный патруль: «Стоять! На колени!».

- Кто-то уже успел позвонить куда следует?

- Возможно, эти журналисты и позвонили. Нам сказали, что нас задержали по приказу местного мэра и везут в здание СБУ.

- Именем революции... Это тот самый маргинал Пономарев, который восседал в «мэрском» кресле в спортивных штанах и раздавал пресс-конференции иностранным телеканалам, а потом сам оказался в тюрьме по приказу Стрелкова?

- Я так понимаю, что этот Пономарев был неким статистом, изображал видимость деятельности, для порядка. Не думаю, что он вообще за что-то отвечал. Нас завели во двор СБУ, завязали глаза, начали бить. У Дениса в планшете нашли его фотографии с Майдана. Нам инкриминировали именно участие в Майдане. Мы говорили: «Ну, так почти все, кто живет в Киеве, бывали на Майдане». Один сказал: «У меня друг в Киеве живет, так на Майдане почему-то не бывал». И ударил. «Гимн Украины пели?» - снова удар. «Слава Украине!» кричали?». Удар. Поначалу они считали нас шпионами, и вообще сложилось ощущение, что они насмотрелись сериалов про войну, про «ментов» и подражают их персонажам. Это было похоже на какой-то театр.

- Вас допрашивали россияне?

- Нет, мы имели дело только с местными. Но о том, что в руководстве были люди из крымского «Беркута» и российские офицеры, которых они называли «спецами», слышали. В общем, там быстро поняли, что никакой угрозы мы не представляем.

«МЫ УЗНАЛИ, ЧТО ЗА КАЖДОГО СОБИРАЛИСЬ ВЗЯТЬ ПО 100 ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ»

- Тем не менее вас продержали в плену больше двух месяцев...

- Когда по нашему поводу началась шумиха, нас, видимо, решили придержать, чтобы поторговаться. Уже после возвращения мы узнали, что за каждого собирались взять по 100 тысяч долларов.

- Так вы дорогого стоите...

- Нам об этом стало известно, когда начали собирать документы для Европейского суда по правам человека, - мы с Денисом подали иск против России. Ну а в конце июня, незадолго до освобождения, нас хотели обменять на гуманитарную помощь. Но не успели.

- Ночь освобождения, наверное, когда-нибудь войдет в вашу будущую театральную постановку как самая сильная сцена...

- Да, это незабываемое зрелище - когда 40 человек в растерянности выбегают в коридор, никто не знает, что делать дальше. Это было вечером 4 июля. В одной из камер сидел бизнесмен из Славянска. Охранники то ли дверь к нему не заперли, то ли окно, через которое еду передавали. Он первым вышел и сказал, что охрана сбежала. Еще раньше Денис выкрал ключ, который подходил ко всем камерам, - мы имели возможность выходить в коридор, поскольку с конца мая разносили еду всем заложникам. В общем, стали открывать двери, но решили, что бежать пока опасно, ведь мы не знали, что происходило в городе.

- Но к этому времени украинская армия уже окружила Славянск. По поведению охранников вы не догадывались о том, что освобождение уже близко?

- Знаете, мы все время пытались уловить ситуацию по каким-то деталям. Допустим, не дали ужин. Начинаешь гадать: то ли им не до этого и они уже думают, как спасаться, то ли, наоборот, наше положение ухудшилось и непонятно, чем это грозит.

С нами сидел Ярослав Маланчук из Конс­тантиновки, член партии «Свобода», - за это его и задержали. Он служил в армии, так что разбирался в военном деле. Боевики посылали его рыть траншеи, потом ук­реп­ления для минометов. Он нам говорил, что, судя по направлению обстрелов, ук­ра­инская армия уже подошла со всех сторон и скоро все должно разрешиться. Так что мы этого уже ждали. А когда стало ясно, что нас никто не охраняет, ночью позвонили своим друзьям в Киев, те созвонились со штабом АТО, и нам сказали, чтобы мы оставались на месте. За нами при­ехали ребята из украинского спецназа, перевезли в Изюм, потом в Харьков, а оттуда - в Киев.

- А в это время ваши охранники вмес­те с российскими «спецами» и прочими террористами, орудиями и боемашина­ми двинули на миллионный Донецк. И эту колонну никто «не заметил»...

- Мне это тоже кажется странным. Их окружили со всех сторон, свободной оставалась только дорога на Краматорск и Донецк, по которой они и ушли. Думаю, это было такое военно-политическое решение. Мы вообще не можем пока целиком понять всю эту историю, которая началась в ноябре прошлого года, потому что она еще не закончилась.

- Но, к счастью, закончилась страшная глава из вашей личной истории. Просыпаясь дома по утрам, вы уже не прислушиваетесь к «лязгу тюремных замков»?

- Какое-то время я не мог расслабиться, поверить в то, что могу идти куда хочу и что хочу говорить.

- Вы выросли в Луганской области, у вас там наверняка остались родст­венники...

- У меня есть двоюродный брат, мы с ним созванивались еще во время Майдана - он говорил, что нас всех там нужно водометами разогнать и перестрелять. Когда я был в плену, он сказал маме, что позвонит какому-то знакомому в «ДНР» - чтобы меня там подольше подержали. А в итоге сбежал в Крым, потом в Россию как будто. А моя мама - за Украину.

Она работала на рынке и, когда я попал в плен, все держала в тайне, потому что вокруг нее одни «сепаратисты». У Дениса Грищука ситуация еще сложнее. Его родители и старший брат - за Россию. Конечно, они прилагали усилия, чтобы вытащить его из плена, но, по-моему, даже не встретились с ним после его освобождения. Они уехали в Россию.

«РЕЖИССЕРОМ В «НОВОРОССИИ» ХОЧЕТ БЫТЬ КАЖДЫЙ, КТО С ПОМОЩЬЮ АВТОМАТА ЗАХВАТИЛ ВЛАСТЬ»

- И в этом тоже трагедия многих семей...

- Ситуация на Донбассе так же, как и Майдан, словно рентген, высвечивает человеческие качества.

- И касается это не только близких людей, но и тех, кто своей популярностью обязан зрителям - как российским, так и украинским. Ведь до не­давнего времени кумиры у нас у всех были общие: киноартисты, театральные актеры и режиссеры, музыканты, исполнители. Но настал момент, когда в угоду российской власти они предали ук­ра­инского зрителя, поддержав политику Путина. Хотя многие российские деятели культуры подписали петицию с требованием вас освободить...

- Я благодарен этим людям и радовал­ся, когда Отар Иоселиани, Лия Ахеджакова, Олег Басилашвили, Людмила Улицкая и другие поддержали Украину. И очень обидно было видеть известные имена в письмах поддержки политики Путина. Хотя за некоторых «под­писались» без их ведома. Все это изменило мое отношение к русской и советской культуре, которые я раньше всегда ценил как в некотором роде эталон художественного и смыслового качества.

Теперь я понимаю, что все это прони­зано ложью, имперской идеологией, шовинизмом. Меня удивляет, что эти люди с экранов или со сцены говорят о духовности, о высоких нравственных ценностях и в то же время поддерживают агрессию и ксенофобию. Мне кажется, это последствия советской системы, которая фактически узаконила двойную мораль. Россия эту шизофрению унаследовала и с таким наследием нормально себя чувствует.

- Вы назвали «Новороссию» театром абсурда. И кто же, по-вашему, в нем режиссер?

- Режиссером там хочет быть каждый, кто с помощью автомата захватил власть.

Честно говоря, я не верю, что события, в которых задействовано такое огромное количество людей, может срежиссировать один человек, - я имею в виду все связан­ное с Майданом и все произошедшее после него. Понятно, что на каких-то временных промежутках кто-то использует те или иные механизмы, но в целом такой сценарий может выстроить только Господь Бог.

- Согласитесь, что не последнюю роль в этом театре абсурда сыграли и сами жители Донбасса.

- Очень печально, что за эту новороссийскую абракадабру они готовы умирать, да еще и вовлекая в трагическую историю всю страну. Понятно, что основная политика в этом конфликте навязывается Россией. Но в основе его лежат старые проблемы - проблемы отношений Донбасса и Украины, интеллигенции и пролетариата.

До недавнего времени мы все находились в изоляции друг от друга: правительство - от людей, люди - от правительства, художники - от аудитории. И лишь благодаря последним событиям мы стали соприкасаться друг с другом. Лично меня Майдан научил доверию и открытости. Я понял, в чем должны заключаться политические перемены. Выбирая президента, мы голосуем не за того, кто будет делать нашу жизнь лучше, а за того, чью работу мы сможем контролировать. Этот человек, по сути, топ-менеджер. Он обязан выполнять задачи, которые ставит перед ним народ, и защищать интересы страны, а не лоббировать личные. В России же, я думаю, людей устраивает полная зависимость от правительства.

- Мы с вами не закончили разговор о Донбассе. Эта точка «болит» сегодня у всей Украины...

- Российские провокаторы манипулируют Донбассом, играя на таких его особенностях, как нарциссизм, гордыня и инфантильность, которые сформировались еще в советские времена. Поймите, это моя родина, я не отделяю себя от Донбасса, в какой-то степени нахожу эти качества и в себе. Мне кажется, что в диалоге с Донбассом Украина должна учитывать его специфику, которая во многом обусловлена статусом индустриального региона.

«В АНТРАЦИТЕ НА ЦЕНТРАЛЬНУЮ ПЛОЩАДЬ ПОДЪЕЗЖАЛ АВТОБУС, ИЗ КОТОРОГО РАЗДАВАЛИ ОРУЖИЕ: ПИШИ ИМЯ, ФАМИЛИЮ И БЕРИ СЕБЕ НА ЗДОРОВЬЕ»

- Павел, давайте упростим. Вы считаете, что Донбасс, край угля и стали, как воспевали его в советских песнях, считал себя самым важным и самым нужным?

- Да.

- Согласно вашей теории, это объяс­няет «нарциссизм» и «гордыню». А инфантильность в чем? Человек без характера в шахту не пойдет.

- Инфантильность в том, что Донбасс повелся на российскую провокацию и кричал: «Нас не слышат!». А Киев говорил логичные, но неприятные вещи - о том, что регион дотационный, что ему необходимы реформы и модернизация. А тут Россия, пользуясь моментом: «Вы - самые крутые, мы вам поможем, мы вас не бросим, возьмем вас в нашу империю, будете жить под нашими флагами, вам только нужно взять в руки автоматы и - вперед!». Донбасс не готов был к серьезному, взрослому диалогу, предпочитая ему эмоциональное потакание, и руководствуется детскими страхами в принятии решений.

- Тем временем Россия в свою империю Донбасс брать не торопится. И даже если Украина его отвоюет, автомат будет лежать под каждой второй подушкой. И периодически стрелять, как ружье в театральном акте. В руках потерпевших поражение, спивающихся местных боевиков. Хотя об их поражении говорить, увы, рано. Скорее, на­оборот.

- Да, мама мне рассказывала, что весной в Антраците на центральную площадь подъезжал автобус, из которого раздавали оружие: пиши имя, фамилию и бери себе на здоровье.

- И ведь берут же. Вот вам и специфика Донбасса...

- Знаете, даже в этом конфликте можно найти положительные моменты. Люди вынуждены были стать беженцами - это, конечно, трагедия. Но с социально-культурной точки зрения внутренний взаимообмен стране необходим. Ведь нарциссизма и гордыни не лишена и Западная Ук­ра­ина, и этим тоже подогревается сегодняшний конфликт, потому что есть определенные стереотипы в отношениях востока к запада. Сегодня они рушатся, потому что люди вынуждены сталкиваться друг с другом лицом к лицу и воспринимать друг друга по-человечески.

- Вы имеете в виду, что беженцев с Донбасса сегодня принимают жители Западной Украины, помогая с одеждой, продуктами и жильем? Таких примеров много, честь им за это и хвала.

- На Донбасс сегодня тоже приезжает много людей - волонтеры, журналисты, представители общественных организаций.

- Донбасс сегодня не в лучшей форме и вызывает скорее сочувствие, чем потребность чему-то учиться у него.

- Донбасс не в лучшей форме последние 23 года, как минимум. Я сам в какой-то степени беженец с Донбасса, только сбежал оттуда 17 лет назад. Тому, кто не хотел работать в шахте, становиться бандитом или вступать в партию, которая грабит людей, на Донбассе делать было нечего. И все же этот регион тоже многое может дать другой Украине.

К самым положительным, героическим его качествам нужно было бы добавить побольше европейского, демократического и произвести взаимообмен этим лучшим с остальной Украиной. Кстати, в Западной Европе тоже существует проблема с индустриальными регионами, которые выработали свой промышленный ресурс. Когда та или иная отрасль становится нерентабельной, правительство думает о том, как развивать регион в другом направлении, как обеспечить людей работой. Так что это общеевропейская проблема.

- Вы сейчас в Варшаве, перед этим побывали в Люблине, в Германии. Как проходят читки вашей пьесы «Военный театр Донбасса»? Интересна ли еще эта тема Западу?

- Мне показалось, что люди в Германии индифферентны к украинским событиям. У них все хорошо, жизнь отлажена. А в Польше, которая была сильно вовлечена в наши события, поддерживала нас, от этой темы подустали, и волна интереса к ней спала. Но и с польскими, и с немецкими актерами, озвучивавши­ми наши тексты, работать очень приятно. Они проявили искренний интерес к тому, что происходит в Украине. Еще меня порадовало, что в Кельне на нашей встрече собрались молодые люди, уехавшие из Украины ранее, но не теряющие связь с родиной. Это был такой импровизированный кельнский Евромайдан. Фестиваль «Globalize: Cologne» организован при участии певицы и актрисы Марьяны Садовской.

Она родом из Львова, живет в Кельне. Очень переживает за Украину. В августе вместе с актерами Львовского академического театра имени Леся Курбаса она дала концерт в Мариуполе для бойцов украинской армии. Кроме того, Садовская участвует в сборе средств и гуманитарной помощи для Украины. В тот же вечер, после читки пьесы, была дискуссия с участием Сергея Жадана и выступление украинской музыкальной группы «Собаки в космосе».

Я почувствовал, что у зрителей, пришедших на эту встречу, есть голод по всему украинскому и большой интерес к сего­дняшним событиям. А вот одна пожилая немка после читки спросила, чувствую ли я влияние Америки на то, что у нас происходит? Думаю, российская пропаганда работает даже в Германии.

- В вашу пьесу вошли интервью разных людей, опубликованные в тех или иных изданиях, озвученные актерами. Кому вы дали слово в пьесе?

- В числе других персонажей это и украинская патриотка с Донбасса Ирина Довгань, и командир батальона «Миротворец» Андрей Тетерук, и донецкая писательница Елена Стяжкина, Александр Бородай и Владимир Антюфеев из правительства «ДНР»...

- Вот уж поистине единство и борьба противоположностей - в отдельно взятой пьесе... Чем вас, человека, который два с лишним месяца провел в плену у террористов, заинтересовали главари «Новороссии» - российский политтехнолог Бородай и один из соз­дателей Приднестровья, продолжающий на Донбассе дело строительства непризнанных республик, Антюфеев?

- Второе название моей пьесы - «Новороссия. Теория и практика». Я ставил перед собой задачу показать соответствие и несоответствие между тем, что декларирует «Новороссия», и реальной картиной. Ситуация там крайне запутанная, поэтому я и попытался представить как можно больше разных мнений людей, причастных к событиям на Донбассе.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter