Юрий ЛЮБИМОВ: «Через 15 минут спектакль, а Высоцкий куда-то исчез — то ли в горы уехал с компанией странной, то ли на прииски приятели уволокли...»

«Я ГРОМКО ЗАРЖАЛ, А ОХРАННИК ОБИДЕЛСЯ: «НИЧЕГО СМЕШНОГО НЕТ - МЫЛО ВОРУЮТ». ДА-С, И В КРЕМЛЕ»

- Когда вас лишили советского паспорта, вы понимали, что это крест на вашем детище, на творческих планах, что вы остались за рубежом навсегда?

- Сперва нет - я там много работал... Неприятности начались позже. В Италии меня разыскал местный полицейский: «Будьте добры... Русским нужно срочно с вами поговорить, они

С художником и сценографом Давидом Боровским и Владимиром Высоцким. «То, что Владимира насильно лечили, все-таки прибавило ему года два-три, но жил он вразнос»

настаивают... Я отведу к телефону - позвоните им, пожалуйста». Он уговаривал, а я стоял перед ним в трусах, потому что вышел из моря. Ну что - оделся, набрал номер... Мне было категорически велено: «Сдать паспорт!».

- И вы?

- «Ничего я сдавать не буду, - отрезал. - Во-первых, вы отняли у меня гражданство, и больше я вам не подчиняюсь, а во-вторых, может, у моего сына возникнут денежные затруднения и он этот документ продаст».

- Пошутили?

- Неудачно схохмил, и первый, как полагается в таких случаях, положил трубку - а что же мне оставалось делать? Потом они, конечно же, стали мстить.

- Каким образом?

- Уже там, в Англии, явился ко мне господин - маленький такой, несуразный, чуть сгорбленный: видно, что с комплексами... «Мои люди, - сказал он, - ждут в машине: следуйте за мной». Был ланч, я спокойно так ему объяснил: «Видите ли, идет дождик, а у меня нет зонтика, и потом, мне и тут хорошо - зачем я за вами пойду?». Он рявкнул: «Значит, отказываетесь? Вас вызывает посол Союза Советских Социалистических Республик!». - «Я в курсе, откуда вы, - тем более спешить незачем: вот закончу репетицию, тогда и подумаю. Все деньги я вам отдал - чего беспокоиться, а бросать людей, когда творческий процесс в разгаре, весьма некрасиво. Англичане не поймут: скажут, сбежал человек с работы». Ну, а я ставил там Достоевского - «Преступление и наказание». Он на секунду задумался, повернулся ко мне и произнес: «Преступление налицо...

- ...наказание последует»?

- Я: «Не удержались от каламбура? Прекрасно». Он снова давай ругаться, а было много народу, и переводчику, приставленному ко мне, я сказал: «Переведите это господам англичанам». Вижу, он даже как-то струхнул, хотя гражданином СССР не был. «Переводите, переводите, - повторил, - чего испугались? Вы ж не советский подданный».

- В каком году вам вернули гражданство СССР?

- В разгар перестройки, когда к власти пришел Горбачев. Наши власти начали переговоры с Англией, и то, судя по документам, только три члена Политбюро проголосовали «за», остальные - «против». Ведь это же надо: у них государство разваливается, а они головы сушат: пускать меня в страну или не стоит!

Что же я тогда у немцев-то ставил? Ага, оперу Вагнера «Тангейзер» (как они меня учили: «Тангойзер» - немцы же строгие, четкие)... Кое-что я там подсократил, но они не возмущались - поняли, что длинновато. Конечно, перед тем как делать купюры, проконсультировался с великими музыкантами, можно ли это ужать? Они дали добро: мол, все тональности сходятся.

Короче говоря, документы советское посольство долго мне не давало - оттуда все время звонили: «Подождите, вот-вот ваш вопрос решат». В результате мне это надоело. «Не буду сидеть у немцев, - подумал, - и ждать у моря погоды - отправлюсь-ка лучше домой в Израиль», но во Франкфурте меня догнала посольская машина, и очень суровая женщина выпалила: «Из-за вас 200 километров проехали...

В здоровом теле здоровый дух. Юрий Любимов (второй справа) с третьей супругой Людмилой Целиковской и другими, начало 60-х

- ...по жутким немецким дорогам»...

- Вот-вот. «Чего кипятитесь? - спросил я. - Машина же все равно казенная», а она бумажку протягивает: «Вот вам». Конечно, это не паспорт был, а просто вставочка.

- Это правда, что вы предчувствовали развал Союза?

- В какой-то степени да, и когда они стали со мной обращаться уже просто хамски, я позволил себе очень резко ответить. «Вас, - сказал, - скоро в дворники не возьмут, и если бы я был хозяином, даже метлу бы вам не доверил».

Кстати, в продолжение дворницкой темы... Недавно я был в Кремле, ну и, естественно, зашел в туалет по нужде. Смотрю, а там розовое мыло лежит, разломанное пополам. Заржал я довольно громко, в голос. За спиной сразу возник охранник: «Че это вы тут смеетесь?». - «А что, - спрашиваю, - вы не можете разрезать куски нормально? Зачем ломать-то?». Он, как мне показалось, обиделся: «Ничего, между прочим, смешного нет - воруют!».

- В Кремле?

- Да-с, мыло.

- Юрий Петрович, в чем, по-вашему, беда России и есть ли у нее будущее?

- Видите ли, на такие вопросы можно отвечать по одной схеме: вот кто бы нас не завоевывал, убирались все восвояси. Даже господин Наполеон постоял, постоял, и что? Ретировался, а жгли Москву мы - по приказу Кутузова. Я же ставлю сейчас «Горе от ума», так там все написано - надолго и для всех. Можно читать не только Грибоедова - и Островского, и Салтыкова-Щедрина, и Гоголя, конечно, а Россия - она любые нападения отбивала: в том числе и в последнюю страшную войну.

«C ИЗВЕСТИЕМ О СМЕРТИ ВЛАДИМИРА ХУДОЖНИК БОРОВСКИЙ ПРИШЕЛ КО МНЕ В ПЯТЬ УТРА. «НУ ВОТ И КОНЧИЛАСЬ, - СКАЗАЛ, - ВАША ТЯЖБА С АРТИСТАМИ ЗА ВЫСОЦКОГО»

- Одним из символов Театра на Таганке был Владимир Высоцкий...

- Вот у стены - гитара его...

- ...а в соседней комнате вы показали мне столик, за которым он гримировался. У вас были сложные отношения?

- Нет, совершенно простые. Дело в том, что он запивал иногда, загуливал, и было трудно - театр же требует постоянной самоотдачи... Вечером надо играть, через 15 минут начнется спектакль, а Владимир куда-то исчез - то ли в горы уехал с компанией странной, то ли куда-то на прииски приятели уволокли.

- Что за ссора произошла у вас на репетиции «Гамлета»?

- Это вранье, выдумки - был лишь бестактный с моей стороны разговор. Бес-такт-ный! Он поначалу должен был полуспеть-полупродекламировать:

Гул затих. Я вышел на подмостки.

Прислонясь к дверному косяку,

Я ловлю в далеком отголоске,

Что случится на моем веку.

Высоцкий явился на репетицию, видимо, не совсем в форме и поэтому произнес: «Гул затих... - и дальше с ударением на местоимении: - Я вышел...». Каюсь, я не сдержался. «Вышел? - переспросил. - А теперь уходи», и он ушел - в запой. Это и впрямь было...

Может, Володя что-нибудь еще крикнул - не знаю, но он не был готов для роли, а работа предстояла длительная и тяжелая... Потом все обвалилось, чуть не убило людей... Нет, лучше даже не вспоминать.

Наверное, Владимир мог ругаться, когда его насильно отправляли в больницу, мог отбиваться: «Не надо, я здоров», но занимался я этим не от хорошей жизни, а потому что его отец отказался. «Я с этим антисоветчиком, - отрезал, - дел не имею».

- Если не ошибаюсь, мама сына тоже не особо жаловала...

- (Вздыхает). Поди теперь разберись: жаловала или нет. Владимир же воспитывался, в общем-то, у мачехи - у родной матери отец-комиссар его забрал.

- Говорят, сколько Высоцкий в Театре на Таганке работал, столько Любимов за него с артистами воевал...

- Когда с ним случилось худшее, я сильно хворал... Тешу себя надеждой, что, если бы не моя болезнь, спас бы его, продлил ему жизнь хотя бы на пару лет. Не сомневаюсь: то, что Владимира насильно лечили, все-таки прибавило ему года два-три, но жил он вразнос. Представляете, 25 января ему бы исполнилось 70 лет!.. Нет, сплетням не верьте - у нас были хорошие отношения.

- Я и не верю и, с вашего позволения, процитирую отрывок из стихотворения, написанного Высоцким к вашему 60-летию.

Ах, как тебе родиться пофартило -

Почти одновременно со страной!

Ты прожил с нею все, что с нею

было.

Скажи еще спасибо, что живой!

В шестнадцать лет читал ты

речь Олеши,

Ты в двадцать встретил

год тридцать седьмой.

Теперь «иных уж нет,

а те - далече»...

Скажи еще спасибо, что живой!

Служил ты под началом полотера.

Скажи, на сердце руку положив,

Ведь знай Лаврентий Палыч -

вот умора! -

Кем станешь ты, остался бы ты жив?

А нынче - в драках выдублена шкура,

Протравлена до нервов суетой.

Сказал бы Николай Робертыч: «Юра,

Скажи еще спасибо, что живой!».

Хоть ты дождался первенца не рано,

Но уберег от раны ножевой.

Твой «Добрый человек из Сезуана»

Живет еще. Спасибо, что живой!

Зачем гадать цыгану на ладонях,

Он сам хозяин над своей судьбой.

Скачи, цыган, на «Деревянных

конях»,

Гони коней! Спасибо, что живой!

Не раз, не два грозили снять

с работы,

Зажали праздник полувековой...

Тринадцать лет театра, как зачеты -

Один за три. Спасибо, что живой!

Что шестьдесят при медицине этой?

Тьфу, тьфу, не сглазить!

Даром что седой.

По временам на седину не сетуй,

Скажи еще спасибо, что живой!

Париж к Таганке десять лет

пристрастен,

Француз театр путает с тюрьмой.

Не огорчайся, что не едет

«Мастер», -

Скажи еще мерси, что он живой!

Лиха беда - настырна и глазаста -

Устанет ли кружить над головой?

Тебе когда-то перевалит за сто -

И мы споем: «Спасибо, что живой!».

Пей, атаман, - здоровье позволяет,

Пей, куренной, когда-то кошевой!

Таганское казачество желает

Добра тебе! Спасибо, что живой!

- «Скажи еще спасибо, что живой!..». Да-а-а (задумчиво). Его уже 29 лет нет, а я вот живу...

- Как вы узнали, что он умер?

- Художник Боровский с этим скорбным известием пришел ко мне в пять утра, долго звонил в дверь. Даже Катя моя испугалась, потому что у нас со столь ранними визитами связаны известные ассоциации, а положение мое в тот момент было сложным, если не сказать хуже. Давид, помню, сказал: «Ну вот и кончилась ваша тяжба с артистами за Высоцкого»... Я сразу выздоровел, оделся и поехал в театр.

Среди артистов в Театре на Таганке — Иван Бортник, Николай Губенко, Нина Шацкая, Семен Фарада и другие, 1988 год. «Они еще до раскола жили в коммунизме. Считали себя как бы наравне не только с режиссером и учителем — с самим Господом Богом»

- Артисты Таганки разве Владимира Семеновича не любили?

- Они все время предъявляли претензии: «Почему ему можно, а нам нельзя?»...

- Не понимали, кто он?

- А вот на это им наплевать было - они еще до раскола жили в коммунизме. Счи­та­ли себя как бы наравне не только с режиссером и учителем - с самим Господом Богом.

- Сукины дети?

- Еще мягко сказано.

С Людмилой Целиковской в спектакле «Ромео и Джульетта» Театра имени Вахтангова. «На Западе, в Голливуде Людмила стала бы очень богатой женщиной...»

- Вы, кстати, смотрели одноименный фильм Леонида Филатова?

- Так, кусочками...

- Неужели не видели полностью?

- А мне это ни к чему - что там могу высмотреть, если до фильма все знал 20 раз. Сам Леонид, бедный, тоже метался - что-то его с отколовшимся крылом связывало. Ну, для  начала Шацкая - его жена...

Ой, тут такие внутренние коллизии разворачивались! Все было сделано из-под полы, когда Губенко лишился должности министра культуры. Все выглядело настолько мерзко, что и вспоминать не хочется.

- Губенко - нечистоплотный человек?

- Дмитрий, зачем о нем говорить? Давайте это минуем!

«КО МНЕ ВРЫВАЛИСЬ КАКИЕ-ТО ДЕПУТАТЫ, ПО ТЕЛЕВИЗОРУ ГНЕВНО ВОПРОШАЛИ: «ДА НЕУЖЕЛИ МЫ ОТДАДИМ РУССКИЙ ТЕАТР КАКОМУ-ТО ИЗРАИЛЬТЯНИНУ?»

- Когда на Таганке произошел раскол, вам было больно?

- Да нет... Тут такой всеобщий вертеп начался... в общем, собрался я и махнул в Израиль. Потом меня пригласил мэр Москвы - тогда им был Гавриил Харитонович Попов. Он так художественно выразился: «Палитра города опустела»... Я ответил: «Если вы мне какие-то элементарные условия для работы создадите, готов»... В это время Марина Полицеймако прислала трогательную телеграмму: мол, мы, артисты, собираем деньги вам на билет, и тогда я окончательно понял, что они из себя представляют (о чем по приезде и сообщил). Неужели эти господа думали, что я не в состоянии дорогу до Москвы оплатить?

Они верили: если закрыть театр, что-то произойдет, а так как вертеп все продолжался, продолжался и продолжался, выполнить свои обещания Попов не мог. Началось форменное безобразие: ко мне врывались какие-то депутаты, по телевизору гневно вопрошали: «Да неужели мы отдадим русский театр какому-то израильтянину?».

- Но вы же русский!

- Ну, а ему - тому, кто это говорил, наплевать! В результате театр я закрыл. «Ну что, - спросил, - вы так хотите? Ладно, пусть будет по-вашему». (Грустно). Никто этого даже не заметил, и я уехал как бы навсегда.

- Вы как-то рассказывали, что после смерти Вахтангова на сцену его театра прямо во время спектакля «Летучая мышь» вышел конферансье и объявил: «Товарищи...

- ...несколько минут назад скончался великий режиссер Вахтангов». Из зала крикнули: «Ничего! Заменим». - «Как жаль, что вы не заменили его несколько минут назад», - был ответ.

- Вас тоже хотели заменить?

- Они при Черненко и попытались - поставили руководить Таганкой моего хорошего знакомого, несчастного Анатолия Эфроса.

Юрий Любимов с сыном Петей и своей четвертой супругой — венгерской журналисткой и переводчицей Каталин Кунц, 1979 год

- Это назначение стало для него трагедией, правда?

- Для него - несомненно: ну нельзя на проклятое место идти.

- А оно проклятое?

- Конечно, иначе то безобразие, которое учинили господа артисты, было бы невозможно. Чего уж тут церемониться, чего миндальничать?.. Это же надо было додуматься: из-под полы, втихаря переманивать служащих гардероба! «Тебе у него сколько платят? - спрашивали. - А у меня будешь получать в два раза больше - пиши против». Все какие-то дела проворачивали, плели за спиной интриги...

- И против кого? Против человека, который вывел их в люди!

- Артисты туда-сюда бегали, не знали, куда прислониться... Некоторым я просто искренне удивлялся: «Ну что там забыл?», другим задавал вопрос: «Я в курсе ваших экскурсий, а если вдруг репетиции будут назначены в один день - куда денетесь?». Тогда некоторые из них оставались...

- Сукины дети!

- Покойный Леня хотел как раз показать, что все наоборот, - рассчитывал, что в этих словах будет звучать ирония...

- ...а вышло, как в жизни...

- Увы, но меня это даже подхлестнуло... Я чувствовал, что они возятся за моей спиной, а сам в это время выпускал спектакли, работал, так что все обвинения в мой адрес: мол, я где-то там прохлаждаюсь, а они тут страдают, - глупые и оторванные от реальной жизни. Они даже не понимали в то время, что существует контракт, что я не могу бросить постановку на полдороге - меня просто засудят... Это в их буйных головах не укладывалось.

С Людмилой Целиковской Юрий Петрович прожил около 20 лет — «Для нее наш разрыв стал большим горем, трагедией...»

- Одно слово - артисты!

- Да, а чего с них взять?

- Сколько лет вы в этом кабинете работаете?

- 23 апреля начнется 45-й сезон. Такое, поверьте, редко встречается.

- Смотрю на эти уникальные стены - их можно долго разглядывать, и все равно времени изучить не хватит... «Все богини, как поганки, перед бабами с Таганки!»...

- Это Андрей Вознесенский - он первый так широко размахнулся, за что и попало мне от высокого начальства.

- Смоктуновский, Солженицын - какие фамилии!

- Прекрасные!.. Энрике Берлингуэр, Джанкарло Пайетта, Джорджо Наполитано - теперешний президент Италии: кого из

С Петей, 1980 год. Сын от брака с Каталин Кунц родился, когда режиссеру было 62 года. Со старшим сыном Никитой от второй жены балерины Ольги Силантьевой, которая ушла от Любимова к его другу дирижеру Юрию Силантьеву, Юрий Петрович не общался и вообще старался о нем не упоминать. О судьбе Никиты сегодня почти ничего не известно

высоких гостей тут только нет! Вот, пожалуйста, - Чубайс... Я «Фауста» ставил, и он с трудом дал 20 тысяч долларов.

- Может, у него просто нет?

- Ну конечно - откуда у него, бедного? Когда они с женой пришли на премьеру, я вложил в его билет свой ваучер: после этого он охладел ко мне напрочь, обиделся.

- Дал бы вам тысяч 150, не получил бы назад ваучер...

- Нет-нет, все равно получил бы. Я еще на нем написал: «Министр финансов Любимов».

«ВЫ НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ: ТУТ ВСЕГДА ВСЕ ЗАПИСЫВАЕТСЯ - ДО СИХ ПОР»

- Юрий Петрович, а каково находиться вам в кабинете, где все дышит историей?

- На это я внимания не обращаю. Кстати, большинство автографов появилось при мне - когда я отсутствовал, тут никто ничего не написал.

- Высоцкий здесь тоже расписывался?

- Нет, конечно, - зачем артистам в своем театре расписываться? Это все равно что в родном доме...

- Теперь эти стены - реликвия, и с ними ничего нельзя делать: ни красить, ни ремонтировать...

- Только косметически где-то подправить.

- А вдруг штукатурка осыплется, что тогда?

- Можно ее вставить, приклеить - есть уже всякие технологии и материалы. С этим как раз все в порядке - потолок уже обрушивался...

Как-то, когда я был в Англии, на Би-би-си мне сообщили, что якобы весь мой кабинет закрасили, - и помотрели на меня лукаво: как я отреагирую. На эти уловки я не поддался. «В СССР краска плохая, - сказал, - ее потом можно будет смыть и добраться до росписей, отреставрировать». Знаете, как фрески восстанавливают? Верхний слой смоют, а под ним проступает более ранний, и иногда выясняется, что это работа великого мастера, закрашенная по недомыслию.

- У вас здесь бывали Горбачев, Ельцин?

- Борис Николаевич - нет, только его семья. Они все приходили, когда мы поставили все-таки спектакль о Высоцком (хотя потом его все равно закрыли), а Горбачев пришел без меня и сказал, что они с Раисой Максимовной смотрели «Мастера» и почему, дескать, этот шедевр не идет? Наши руками развели: «А как можно?». Мое же имя из обращения изъяли, постановки сами рождались - без режиссера, но раз вождь сказал, начали со мной разводить шуры-муры. Постепенно, постепенно...

- Что происходит сейчас с современным театром? Почему его уровень неуклонно снижается?

- Спешка - на всем лежит ее отпечаток... Плюс режиссерское самовыявление, самовыражение, которое иногда превращает спектакль в пародию. Простите, но есть же автор...

- ... и грех на него посягать!

- Если берешься за великую классику: за Чехова или Островского, - безусловно, а то тебе ночью нечто приснилось, схватило тебя за всякие места - и ты вытряхиваешь все на сцену. Ну нельзя же так! Зачем ставишь, коли автор тебя не устраивает? Если уж так неймется, сам напиши пьесу и самоутверждайся. Или объяви: «свободная фантазия» - и фантазируй.

- Логично...

С сы ном Петром и же ной Каталин. «Катя — она очень жесткая, но я на нее не в обиде»

- (Мур­лы­чет мобильный телефон). Звонки какие-то странные, что-то нечисто... Но вы не волуйтесь: тут всегда все записывается - до сих пор.

- На­ка­ну­не интервью мы говорили с вами о Юлии Тимошенко, вдруг раздался звонок вашего мобильного, и к телефону попросили... Юлию Владимировну - ну не мистика ли?

- Она самая. Вот бы это вмешательство потусторонних сил помогло нам получить причитающиеся полтора миллиона - а вдруг? Дело в том, что какая-то ваша фирма задрипанная нас обманула, не заплатила деньги. Мы международный процесс выиграли, но воз и ныне там, а театр нищий. Вот я и думаю: «Напишу-ка я украинскому премьер-министру письмо, а она распорядится: «Немедленно рассчитайтесь». Что скажете?

- Юлию Владимировну Тимошенко вы в свой театр взяли бы?

- На определенные роли. Она очень артистична, а в нарядах, в конструкции постановки, в том, как себя подать, скорее, даже режиссер.

- То есть больше, чем актриса?

- Этого я не знаю - не проверял, но мы знакомы, так что передайте ей от меня поклон.

- Вы могли бы в нее влюбиться?

- Вопрос неожиданный... Наверное, да... Сильный характер!

«В РАЗГАР РОМАНА С ЦЕЛИКОВСКОЙ НА ВЫХОДЕ ИЗ ТЕАТРА КРЕПКИЕ ТОВАРИЩИ МНЕ ПРЕГРАДИЛИ ДОРОГУ. «ЧТО, - СПРОСИЛИ ОНИ, - ДАВНО НЕ БИЛИ?»

- Юрий Петрович, нынешний брак у вас четвертый, а это правда, что вы были страшным бабником?

- У меня, Дмитрий, заповедь есть: о дамах не говорить, на нескромные вопросы не отвечать. Не люблю мужчин, которые рассказывают о дамах.

- Вы часто влюблялись?

- Бывало. Не стану отрицать - да этого и не скроешь, когда биография такая.

- Вашей женой была одна из самых знаменитых и красивых отечественных киноактрис, по которой сох весь Советский Союз, - Людмила Васильевна Целиковская...

- Я ее откровенно жалел, потому что на Западе, в Голливуде она стала бы очень богатой женщиной. Людмила была музыкальна, хорошо пела, знала английский - сама выучила.

- Сколько лет вы прожили вместе?

- Около 20 - для артиста это много.

- Вы любили ее?

- Ну что вы - а зачем же тогда все затевать? Из-за романа со мной разрушился ее брак с Каро Алабяном - знаменитейшим архитектором, построившим Театр Советской Армии. Он по армянской линии был в близких отношениях с Микояном, и однажды на выходе из театра некие крепкие товарищи мне преградили дорогу. «Что, - спросили они, - давно не били? Хорошенько подумай!». Я им сказал: «Вы долбоебы - поняли? Стыдно такими вещами-то заниматься».

- Вот это любовь?

- Дело даже не в этом - тут уж взыграло элементарное чувство достоинства. Неужто я испугаюсь, если начнут бить?

- Советская система была так устроена, что некоторые большие люди на высших этажах власти в те времена запросто могли предложить любой красивой актрисе интим, а то и попросту на время похитить, куда-нибудь увезти. Вы ревновали? Были ситуации, когда чувствовали, что кто-то из сильных мира сего положил на вашу супругу глаз?

- Нет, с этим не сталкивался и мог совершенно спокойно высказаться, если что-то было не по мне. Помню, мы с Людмилой были приглашены в Кремль, где присутствовала вся эта команда: «...и примкнувший к ним Шепилов» - мужик красивый, высокий, и Аджубей... Дамы так и вились вокруг... Мне это надоело, я взял Люсю за руку: «А ну пойдем отсюда, на сегодня уже хватит!» - и увел домой.

- И она пошла?

- А куда денешься? Ну взбрыкнула немного... Но немного! В следующий раз я ее поразил, когда нужно было ехать к Хрущеву на дачу...

- Ее пригласили одну или с вами?

- Конечно, со мной - это когда Никита Сергеевич вызвал деятелей искусства и учинил им разнос. Жена говорит: «Завтра с утра поедем». - «Ты как хочешь, - отвечаю, - а я туда не собираюсь». Людмила взвилась: «Как? Что это ты дурака валяешь?». Я объяснил, что уже заправил машину и на рассвете уезжаю в отпуск: мол, встречу ее в Феодосии и мы вместе отправимся в Новый Свет... Она не поверила: «Да брось!», тем не менее я встал в шесть утра, сел за руль, только меня и видели... Короче, ее приучил: как я сказал, так и будет - и никак иначе.

- В сталинские времена покойный «английский шпион» Лаврентий Павлович Берия не пропускал практически ни одной актрисы... Риск­ну смоделировать ситуацию: вы - муж, Целиковская - жена, и Берия приглашает ее к себе в особняк...

- Да ну, у Люси же друг - Микоян, он бы... (Осекся). Хотя нет, Берия, конечно, мог все...

Естественно, это означало бы разрыв: если бы я что-то такое узнал, между нами было бы все кончено. В молодости я был очень ревнивым - все хотел Отелло сыграть, но так и не довелось. Зато Лоуренс Оливье, чей автограф на стене перед вами, в этой роли блистал. Видите, какой зримый у нас разговор - это очень редко складывается...

- Развод с Целиковской мучительный был?

- Тяжелый.

- Со слезами, с криками, битьем посуды?

- Ну нет - крик и тому подобное не в нашем все-таки стиле. Ничего плохого о Людмиле сказать не могу. Для нее наш разрыв стал большим горем, трагедией. Она уже была в летах, да и мне тогда годков набежало порядком - без пяти минут пенсионер.

- Вы на ее похороны ходили?

- Пришел бы, конечно, но меня в стране не было...

- Что вы почувствовали, узнав, что Целиковская скончалась?

- Я был в курсе ее болезни, слышал, что у нее вроде бы появился кто-то, ей близкий. Разумеется, это совсем не то было, что когда-то у нас... (Пауза). Ну и пускай!

- Сейчас телезрители, как горячие пирожки, глотают сериалы о бурных страстях выдающихся актрис. Авторы «мыла» не обошли вниманием и Людмилу Васильевну, прозрачно описав ее роман с Василием Сталиным...

- (Гневно). Это неправда! Я как раз отдыхал в Сочи, когда там появился Василий. В ту пору я был женат на балерине, ныне покойной, - выпускнице хореографического училища при Большом театре - и знаю эту историю не с чужих слов. Нет, ничего там такого не было.

«МОЯ ЖЕНА - БОЕВАЯ ВЕНГЕРКА, ЧЕЛОВЕК НЕУМОЛИМЫЙ. НЕ ТОЛЬКО КОНЯ НА СКАКУ ОСТАНОВИТ, НО И ТАНК»

- И все-таки почему с Целиковской вы разошлись?

С Дмитрием Гордоном. «На молодых приятно смотреть, особенно когда все не чересчур. У стариков свои причуды, своя шкала рассуждений. Просыпаешься — уже хорошо, неплохо позавтракал — и того лучше...»

- Влюбился в свою нынешнюю жену Каталин. Она, знаете, у меня какая - боевая венгерка...

- Я это почувствовал...

- О, что вы! Это человек неумолимый... Что там декабристские жены - она не только коня на скаку остановит, но и танк... Вы зимний сад в нашем фойе видели? Это Катина заслуга, как и отменная чистота. Пока она показывала, как надо, и все драила, над ней все смеялись, а когда их убирать заставила, перестали...

- Юрий Петрович, я слышал, что при каждом удобном случае вы медитируете...

- Бывает. Сперва относился к этим вещам несерьезно, но Катя - она очень жесткая: сама не медитирует, а мне приказывает. Ладно, я на нее не в обиде, потому что... увлекся. Когда проходил курс обучения в Харарите в Израиле (там в горах есть серьезная школа по трансцендентальной медитации) - как-то поверил в их доказательства. Действительно, артисты - даже бывшие, как я! - легко в это входят. Мне, например, когда устаю, медитации помогают расслабиться, а это главное.

Даже врачи у меня допытываются: «Вы не переутомились?». Они поражаются тому, сколько я работаю, запрещают такие нагрузки. Один крупный, очень барственный начальник (не буду называть фамилию) как-то меня спросил: «А сколько вам лет?». - «90». Он хмыкнул: «В таком возрасте можно трудиться лишь два часа». - «Никак, - говорю, - не выходит: рабочий день мой длится восемь часов, а иногда и 10». Он дар речи потерял: «Не надо! Категорически не надо».

- Не имею привычки подглядывать в чужие бумаги, но на вашем столе практически на виду лежит расписание Юрия Любимова на ближайшие 10 дней. Я прочитал и скажу вам: не поручусь, что выдержал бы такой плотный график сам. Вы это серьезно?

- Наш дорогой мэр Юрий Михайлович сидел со мной рядом в день моего 90-летия. Шло «Горе от ума», и я, как обычно, по ходу действия руководил: на пульте потише-погромче делал, фонариком туда-сюда водил, темп просил замедлить или ускорить, а он какие-то вещи подсматривал - интересовался, что я хотел этим сказать. Потом все утверждали, мол, половина зала смотрела не на сцену, а на нас, пытаясь понять, что происходит, и в конце он сказал: «Вы знаете, даже молодому подобное не под силу». - «Да я всю жизнь этим занимаюсь», - отвечаю, то есть 45 лет: до этого-то актером был...

- Вам, вижу, это в радость, а вот супруга ваша ворчит. Она мне сегодня пожаловалась: «Да что же это такое?! С утра до вечера! И так каждый день!». Слабая женщина? Не выдерживает?

- Не в том дело - просто Катя многого не может понять.

- Юрий Петрович, а какое оно - ощущение возраста? Вы вот свои 92 года чувствуете?

- Чувствую, конечно... Испытываю усталость - это раз, не могу много ходить - два. Иногда даже зарядку, к которой привык: 30 батманов помахать у станка лапой, - трудно делать. То заболят мышцы, то запретят врачи, потому что были проблемы с сердцем. Мне же его останавливали, а потом запускали снова - вернее, оно само завелось. Медики говорят: «Вам своим предкам надобно в ноги кланяться». В таком возрасте, вообще-то, операций не делают, но проверили мое состояние и решили рискнуть. Дали легкий наркоз, чтобы очнулся. Катю в известность об этом не ставил - она уже потом узнала, когда все закончилось благополучно...

Со мной весь последний год приключения были: то почку отрезали, то артисты довели. После «Антигоны» я слег, потому что у нас древних греков играть не умеют. Еще бы - для этого надо выложиться, как для рекорда на стометровке. Я не случайно хореографическое искусство люблю: танцоры - труженики, а в драме сплошные лодыри.

- Танцоры - труженики, а балерины зачастую красавицы...

- Безусловно, они хороши, но, признаться, надоедают.

- У вас за кулисами такие крутые везде лестницы - не подсчитывали, сколько раз в день поднимаетесь по ним и спускаетесь?

- Всего тут 33 ступеньки, и раз 10 туда-сюда мотаться приходится...

- ...то есть еже­дневно вы преодолеваете 330 высоких ступенек. В 90 лет!

- Вы знаете, в 91-м году в Турине я репетировал оперу Альбана Берга «Лулу».

- У нас ее почти не ставят...

- В музыкальном отношении она очень сложна, и вот покойный владелец ФИАТа Аньелли обратился к Громыко, а тот приказал: «Любимова отпустить!». (Все по приказу сверху делалось, а не потому, что меня таким образом поощряли). Отпустить - это хорошо, но вдруг я заболел: на нервной почве началась чесотка, как у Марата в спектакле «Марат и маркиз де Сад», да такая, что не было сил терпеть. Ну а в Турине есть плащаница, к которой ведет огромная лестница (не знаю, сколько на ней ступенек, но больше 33-х), и в общем, я туда добегал, а там ветерок. Постою немного у плащаницы, и хватает на целую репетицию, а на обратном пути опять туда... Пусть суеверным считают, - как угодно! - но мне помогало.

«ИШЬ ВЫ КУДА ХВАТИЛИ: ЧТО МОЖЕТ МЕНЯ ЭРОТИЧЕСКИ ВЗВОЛНОВАТЬ? ВАЖНО, ЧТО МОЖЕТ!»

- Что вы чувствуете сейчас, на 93-м году жизни, когда мимо проходят 18-летние девчонки в коротких юбках?

- Прилив бодрости! На молодых приятно смотреть, особенно когда все не чересчур, а то наденут джинсы, которые того и гляди упадут с бедер... Я все-таки за то, чтобы штаны покрепче держались...

- Что сегодня может вас эротически взволновать?

- Ишь вы куда хватили! Нет, эту тему я развивать не стану. Важно, что может!

- Так я к тому и веду...

- Ну вы хитрец (смеется), а я вроде корчу из себя простодушного.

- Древние говорили: «Думай о смерти и будешь лучше» - вы следуете их совету?

- Хм, а куда денешься? Memento mori! У стариков свои причуды, своя шкала рассуждений, отличная от молодых... Просыпаешься - уже хорошо, чувствуешь, что не­плохо позавтракал и все у тебя работает, - и того лучше. Если провел плодотворную репетицию - отличное настроение обеспечено: остается лишь поднатужиться и вечерком посмотреть на результат. То-се... На гастроли опять же надо ездить, переговоры вести. Тут Катя, конечно же, помогает, и сын всегда готов поддержать.

Когда я пригласил замечательного английского поэта и хорошего режиссера Тони Харрисона (он действительно пре­красный поэт, его в английских школах преподают!) ставить «Квадратные круги», организация всего этого легла на Петра, потому что родной язык у него английский. Потом я позвал режиссера Тадаси Судзуки - он ставил «Электру».

О, этот самурай так наших актеров вы­школил - они великолепно играют. Он сам заявил: «Это мой самый удачный спектакль у русских». С нашими же тяжело работать: встанет на полметра не туда и ни с места, а самурай этого терпеть не может...

- ...сразу вытаскивает меч!

- Ну, не меч, но палочкой бамбуковой - по ножкам, по ручкам: а как же! Знаете, как Ваганова, знаменитая наша петербургская дама, своих учениц била? «Тянуть, подъем!» - и палкой.

- Вы говорите, что думаете о смерти. Как?

- О, а вот это - секрет. Такие вещи нельзя рассказывать - о них каждый по-своему думает.

- Юрий Петрович, а, просыпаясь утром, вы предвкушаете, как пройдет день, жаждете новых каких-нибудь ощущений?

- Да нет, в общем-то... Я вам уже сказал: здоров - уже хорошо, ну а если что-то болит, надо себя превозмочь и идти, потому что я так воспитан. Сдаюсь на милость врачей, только когда уложат сурово, да с приговором: дескать, иначе лечить не будем, а они очень хорошие, волнуются за меня и на ноги сумели поставить...

Моим ведь родным сказали уже, что шансов вернуться оттуда у меня пять процентов: представляете, как они переживали? А ведь это длилось не неделю и не две. После таких испытаний понимаешь, кто тебе помогает всем существом... Конечно, потом я для врачей устроил спектакль, привел их в театр: видите, вы вернули меня к жизни, а те, что на сцене играют, довели. Ха-ха-ха!

- Вы можете представить себя столетним режиссером, репетирующим на сцене Таганки?

- Ой, вот об этом я не задумываюсь никогда! Ни-ког-да! Боже сохрани, все мы под Богом ходим, и час каждого, к счастью для человечества, неизвестен. Это только в редких возможно  случаях. Чехов понимал, что уходит, Булгаков - но они же врачами были и могли рассуждать здраво...

- Юрий Петрович, вы очень красивый и достойный человек, и я вам желаю отметить не только 100-й день рождения, но и 102-й, 105-й и так далее...

- Хотелось бы, очень хотелось! Скромно так, как говорят евреи, «до 120 в Иерусалиме!».

- Счастья вам! Спасибо!

- На здоровье, а вам я желаю у себя как-то выгрести. В беспорядочном обществе, когда не знаешь, что с тобой завтра произойдет, довольно утомительно жить, и чем старше ты, тем сложнее с этим мириться. Наводите порядок!

Киев - Москва - Киев