Руководитель отдела интервенционной кардиологии Института кардиологии имени академика Николая Стражеско, член-корреспондент НАМН Украины доктор медицинских наук Юрий СОКОЛОВ: «В Украине от острого инфаркта каждый третий пациент погибает, а на Западе смертность от этого заболевания не превышает пяти процентов»

Что общего у знаменитого джазмена Луи Арм­с­т­рон­га и поэта Иосифа Бродского, певицы Людмилы Зы­киной и шоу­мена Алексан­д­ра Барыкина, актеров Ни­колая Рыбнико­ва и Ев­гения Евстигнеева? Всех их убил инфаркт... Болезнь эта коварна: нередко случается, что совершен­но здоровый человек в самом про­дуктивном возрасте от 30 до 60 лет, никог­да не жаловавшийся на сердце, просыпается ут­­ром от резкой боли и вскоре погибает. По оценкам Всемир­ной организации здра­воохранения, в мире от сердечно-сосудистых заболеваний умирает более 17 миллионов чело­­­век ежегодно. Специалисты считают, что к 2030 го­ду жертв этих недугов будет почти 24 милли­она в год, а острые инфаркты станут основны­ми причинами смерти людей. Эта болезнь вне­запна, как революция, и столь же разру­ши­тельна: в Ук­ра­и­не, где в год регистриру­ет­ся 50 тысяч слу­чаев инфаркта миокарда, каждый третий пациент погиба­ет. Тем, кто живет в странах с цивилизованным здраво­ох­ра­не­­нием, повезло больше — на Западе смертность от острого инфаркта миокарда не превышает пяти процентов, потому что там существует государственная поддержка интервенционной кардиологии. Эту современную медицинскую технологию недаром называют жизнеспасающей. Базируется она на коронарографии — рентгеноконтрастном методе исследования, позволяющем не только с максимальной точностью диагностировать ишемическую болезнь сердца (определить характер, место и степень сужения коронарной артерии), но и помочь больному выжить при инфаркте или его угрозе.Об одном из самых действенных методов интервенционной кардиологии слышали многие: неотложное стентирование позволяет быстро «открыть» коронарную артерию, диаметр которой всего три миллиметра, и восстановить кровоток в затромбированном сосуде сердца (делается это с помощью стента - тонкая трубочка, состоящая из проволочных ажурных ячеек, вводится в пораженный сосуд и при расширении вжимается в его стенки, увеличивая просвет).

- Коронарография - это компас и карта для терапевта, кардиолога, кардиохирурга, она дает исчерпывающий ответ на вопросы: «Кто виноват?», «Что делать?», показывает, что в груди больного - фугасный снаряд или бомба, готовая вот-вот взорваться, - поясняет профессор Юрий Соколов, который с 1991 года руководит отделом интервенционной кардиологии Института кардиологии имени академика Николая Стражеско. - Я был свидетелем, как в Констанце, городе на границе Германии, Австрии и Швейцарии, моего немецкого коллегу лишили лицензии за то, что у больного, оставленного им без коронарографического обследования, на следующий день случился инфаркт. Лишение лицензии в подобном случае - правило, а не исключение, ведь человек, выживший после инфаркта, превращается в инвалида, содержать которого приходится государству. Поэтому в цивилизованных странах делается по три миллиона коронарографий и стентирований коронарных артерий в год. Только в Польше с ее 38,5 миллиона населения - 60 тысяч. В Украине же, где нас 45,5 миллиона, - всего одна тысяча! Почему? Каждый из тех, от кого зависит решение этой проблемы, думает, что его-то она не коснется...

Член-корреспондент НАМН Украины доктор медицинских наук профессор Юрий Соколов, который занимается интервенционной кардиологией не один десяток лет, в 2011 году создал и возглавил Ассоциацию интервенционных кардиологов Украины. Ровно 20 лет назад Юрий Николаевич впервые провел коронарную ангиопластику, а в 1997 году и коронарное стентирование у больных с острым инфарктом миокарда. Сегодня он не только почти ежедневно оперирует, пишет книги и научные статьи, летает на международные конгрессы, но и обивает пороги высоких кабинетов, добиваясь, чтобы новейшие технологии спасали жизни наших соотечес­­т­­венников.

«В ОКТЯБРЕ 2010 ГОДА ИНФАРКТ СЛУЧИЛСЯ У ТОГДАШНЕЙ ЗАМГЛАВЫ АДМИНИСТРАЦИИ ПРЕЗИДЕНТА УКРАИНЫ АННЫ ГЕРМАН. В ЯНВАРЕ МИНУВШЕГО ГОДА - У ВИЦЕ-ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА УКРАИНЫ БОРИСА КОЛЕСНИКОВА. РАЗВЕ ЭТО НЕ СИГНАЛ ЛЮДЯМ, ОБЛАДАЮЩИМ ВЛАСТЬЮ: СМОТРИТЕ, КАК ЧАСТО ВСТРЕЧАЕТСЯ ЭТОТ ГРОЗНЫЙ НЕДУГ, ВЫ ТОЖЕ ОТ НЕГО НЕ ЗАСТРАХОВАНЫ?!»

- Юрий Николаевич, недавно от инфаркта умер сын голливудского актера Сильвестра Сталлоне - Сэйджу было всего 36 лет...

- Зачем далеко ходить - на прошлой неделе к нам в отделение попали семь инфарктников, пятерым из них не исполнилось и 40 лет.

C выдающимся украинским хирургом Александром Шалимовым, конец 70-х. «Как-то Александр Алексеевич сказал: «Знаю, что ты занимался коронарографией, посмотри, как это делается у нас». Я спустился в отделение да там и остался навсегда»

Сердце питают три тонких сосуда диаметром всего по три миллиметра. Если мы неправильно живем и, главное, неправильно лечим больных, эти сосуды быстро закрываются. И тогда - смерть. Увы, отечественная система здравоохранения не готова помочь больным с острым инфарктом миокарда. Хотя в нашем институте мы начали работу в этом направлении еще 15 лет назад. Пытаемся достучаться до высоких кабинетов, но нас не слышат.

- Люди, принимающие решения, рассчитывают, что если беда случится с ними, прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и доставит их в самую кру­тую клинику Европы?

- С инфарктом не успеют.

В октябре 2010 года в команде Президента заболела очень влиятельная женщина...

- ...Анна Герман, в то время занимавшая пост замглавы Администрации Президента Украины...

- Да, у Анны Николаевны случился инфаркт (везти ее в Германию было бы преступлением - могла умереть по дороге), а в январе минувшего года с острым инфарктом слег вице-премьер-министр Украины Борис Колесников. Обоим сделали коронарное стентирование.

Разве это не сигнал власть предержащим: смотрите, как часто встречается этот грозный недуг, вы тоже от него не застрахованы?!

- И что изменилось?

- Ни-че-го!

В середине октября я был в Херсоне на открытии «Городского центра сердца». В церемонии принимал участие Президент, с которым мне удалось поговорить. Через неделю Виктор Федорович на одном из совещаний с руководителями сказал о важности коронарографии (прямо из зала, где проходила эта встреча, мне позвонил мой бывший пациент, высокопоставленный чиновник, которому я 10 лет назад помог, когда у него, тогда 49-летнего, случился инфаркт).

Сейчас в Минздраве создается комиссия, но, к сожалению, это делается по старому проторенному пути - закопать инициативу или сделать не так, как я говорю.

- Неужели им из кресел виднее?

- Будет страшно, если они победят.

Но сегодня так встали звезды, что ситуацию можно изменить. Министр здраво­­охранения Раиса Васильевна Богатырева пообещала до Нового года подписать приказ по созданию реперфузионных центров (ре­перфузией называется восстановление кровотока).

- Разве в Украине нет таких цент­ров?

- Ситуация парадоксальна. Они как бы есть, причем целых 26 - в каждом областном центре и в столице Украины. Тем не менее даже формально их как бы не существует, поскольку отсутствует законодательная база. Такие центры должны дежурить по схеме 24/7, то есть работать круглосуточно и без выходных, как во всем мире.

Если в Киеве сделать три реперфузионных центра, в сутки будут доставлять примерно по два-три пациента с острым инфарктом в каждый, но там также смогут лечиться больные, которые нуждаются в не столь неотложной помощи, - им можно будет делать плановое стентирование, чтобы предотвратить инфаркт...

Не используем шанс поправить дело - Ук­раину все время будут сгонять с магис­т­ра­ль­ного пути, и мы пройдем точку невоз­­врата.

- Думаете, этого еще не произошло?

- В медицине - нет: у нас есть много очень толковых специалистов. Слава Богу, все ездим на международные форумы, изучаем методы, которые там уже работают, хотим внедрить их у нас. Но энтузиас­тов будет все меньше, если их не поддер­живать. Это как огонь - даже самый си­льный, он рано или поздно погаснет, если все время засыпать его песком. Заме­ть­те, денег мы не просим - нужна то­ль­ко воля.

- Разве задержка не за выделением средств?

- Не столько за этим - в здравоохранении должна быть правильная организация. Нельзя раздать всем сестрам по серьгам, размазав средства тонким слоем по всей Украине. Мы, которые отдали этой проблеме два десятка лет, знаем, как это сделать. Нужно провести пилотное исследование и поддержать тех, кто уже чего-то достиг в своем направлении: сначала хотя бы пусть заработают центры интервенционной кардиологии в нескольких областных центрах: Киеве, Донецке, Черкассах, Чернигове, Днепропетровске, Ивано-Франковске, например, чтобы можно было проверить результат, изучив, насколько снижается статистика смертности от инфаркта.

Накладно ли это для государства? Да, не дешево, но если покупать стенты оптом, по 50 тысяч в год, они будут стоить не 800 долларов за единицу, а в четыре раза дешевле. У нас же приобретают всего тысячу на 43 миллиона человек и говорят: мол, мы вас всем обеспечили...

«КИТАЙЦЫ СЕГОДНЯ ДЕЛАЮТ БОЛЬШЕ ВСЕХ В МИРЕ СТЕНТИРОВАНИЙ ПРИ ИНФАРКТЕ - 450 ТЫСЯЧ В ГОД. КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ПОЧЕМУ НА СТРОЙКЕ ИХ ОЛИМПИЙСКОГО КОМПЛЕКСА НЕ БЫЛО УКРАДЕНО НИ КОПЕЙКИ? ОНИ РАССТРЕЛЯЛИ 10 ТЫСЯЧ КОРРУПЦИОНЕРОВ...»

- Есть ли стенты отечественного производства?

- У нас они не выпускаются и, думаю, в ближайшее время не будут. Я несколько раз был у президента НАН Украины Бориса Патона - Борис Евгеньевич сказал, что мы не готовы к такой работе. А вот китайцы готовы - сегодня они делают больше всех в мире стентирований при инфаркте - 450 тысяч в год. Как вы думаете, почему на стройке их олимпийского комплекса не было украдено ни копейки? Они расстреляли 10 тысяч коррупционеров...

- Правда, что у вас в институте стентирование бесплатное?

- Для ургентных больных (тех, кто нуждается в неотложной врачебной помощи) - уже пять лет. Причем показатели выживаемости пациентов у нас такие же, как в Европе...

Как врач я помог многим - и депутатам, и министрам. Казалось бы, они должны проникнуться и поддержать, но поддержки не чувствую. Хотя аналитики, сидящие в высоких кабинетах, могут хотя бы поинтересоваться, как лечат инфаркты в цивилизованных странах. Сегодня не нужно рыться в каталогах научных библиотек, потом часами, а то и днями ждать заказанные профильные журналы со статьями - благодаря интернету можно за несколько минут найти нужную информацию. Скажем, ответ на вопрос: что нужно сделать, чтобы президент США не умер от инфаркта?

- И что же?

- То, что в Америке, Европе, Китае успешно осуществили, а мы никак не соберемся: организовать реперфузионные центры.

Украина - особая страна! Наверное, нашим руководителям нужно ходить на кладбище и видеть, сколько там могил совсем молодых людей, которые могли бы жить да жить...

Если при угрозе инфаркта миокарда или даже развившемся процессе некроза (омертвления) органа вследствие острого недостатка кровоснабжения быстро восстановить кровоток, организм сам справится с болезнью. Человек в таком случае начинает ходить практически через день, а через пять дней выписывается из клиники. И не остается инвалидом - значит, кроме всего прочего, может содержать себя сам, не рассчитывать на социальные выплаты. Люди, перенесшие инфаркт, - огромное бремя для экономики, а их - 57 тысяч каждый год только по официальной статистике (в реальности же эта цифра в два раза больше).

Государство наше не бедное - это нужно понять раз и навсегда. По ВВП мы не на последнем месте в мире...

- По рейтингу Международного валютного фонда в 2011 году Украина - на 37 позиции из 183-х...

- Зато в здравоохранении мы очень отстали от цивилизованных стран. Для чиновников от медицины время остановилось - они живут еще при советской власти. К тому же в отрасли поменялись почти два десятка министров. Как известно, хочешь развалить дело, как можно чаще меняй руководителей - оно развалится само. Начальник просто не успеет добежать до кабинета.

Полтора года назад я создал Ассоциацию интервенционных кардиологов Украины, хотя еще с 2001-го мы каждый год проводим профильные конференции. Сначала специалистов было 20, сегодня - 300.

Государство палец о палец не ударило. Когда министром здравоохранения был Илья Емец...

- ...кардиохирург, кстати...

- ...я привез из Бельгии человека, который первым в Европе начал заниматься этим направлением, - профессора Вильяма Вайнса, но Илья Николаевич его не принял, сказав, что торопится на заседание Верховной Рады.

Мы пригласили Вайнса к нам в институт Стражеско, он прочитал нашим специалистам лекцию, а потом сказал: «В Украине долго еще ничего не произойдет, потому что у вас слишком много амбиций и большая гордыня».

Мне кажется, что наша идея будет реализована в Киеве в последнюю очередь. Не отсюда все пойдет, а из региональных центров, и только потом вернется в столицу, где все - графья, князья, гении. Что мешало министру поговорить с человеком, благодаря которому в Европе смертность от инфарктов снизилась более чем в 10 раз?!

На следующий год к нам из Чехии приехал соратник Вайнса профессор Петр Видимский. Он рассказывал, что тромболизис (фармакологическое растворение тромбов и восстановление кровотока в сосуде), который у нас считают чуть ли не панацеей при инфаркте, делается в их стране всего в половине процента случаев.

- Помню, как одно время сограждан агитировали купить и держать про запас в домашней аптечке такое - очень недешевое - лекарство. Мол, если у человека случится инфаркт, врач «скорой помощи», приехавший по вызову, сможет ввести в вену больного заблаговременно приобретенный тромболитик - и проблема растворится вместе с тромбом...

- Сегодня уже доказано, что это - рядовой медикамент, который помогает только в трети случаев (никто не знает, кому повезет). У некоторых инфарктников тромб может растворить один из ферментов, вырабатывающихся в организме (так называемый активатор плазминогена).

Иногда к нам доставляют больных, которым ничего не вводили, а сосуды у них уже открыты. Так везет только одному из пяти пациентов, но даже если тромболитик сработает, сохранится остаточный стеноз (стойкое сужение просвета сосуда), который нужно устранить. Поэтому так важна коронарография, о необходимости которой я говорю везде, где могу. Это - рентгеноконтрастный метод исследования, с помощью которого возможна не только диагностика, но и терапия сердечно-сосудистых заболеваний. Она происходит внутри сосуда, то есть без скальпеля, аппаратного жизнеобеспечения, затяжного периода реабилитации.

Видимский, кстати, посоветовал мне безотказный, на его взгляд, метод сдвинуть дело с мертвой точки - рассказал, что однокурсник устроил ему встречу со своим отцом, который был министром здравоохранения Чехии. После этого вопрос решился моментально. Мне стало грустно: я ведь уже был у 17 министров!

В этом году на наш конгресс мы пригласили ведущего специалиста из Испании, и та женщина пояснила мне: «У нас было так же сложно с внедрением интервенционной кардиологии. Но открою вам секрет, и те, кто были вашими противниками, станут вашими сторонниками. В Барселоне мы показали результаты наших наработок министру здравоохранения, и нам было обеспечено всяческое содействие». Я опять с грустью подумал о 17 министрах, к которым ходил, а некоторые из них уже были у меня - как пациенты.

- Труден разговор с тем, кто от вас отмахивался, а теперь лежит перед вами совершенно беспомощный, смотрит в глаза и ждет, чтобы вы спасли ему жизнь?

- Как человек он все уже понимает, но теперь ничего не решает, к сожалению.

«В ЯПОНИИ НА ОДНО ШУНТИРОВАНИЕ ПРИХОДИТСЯ 10 СТЕНТИРОВАНИЙ, В США - ТРИ. В УКРАИНЕ АКТУАЛЬНО И ТО, И ДРУГОЕ - У НАС ОГРОМНАЯ ЗАДОЛЖЕННОСТЬ ПЕРЕД БОЛЬНЫМИ»

- Аллу Пугачеву, которой в прошлом году стало плохо с сердцем, спасали не за границей, а в Москве...

- Да, стенты Алле Борисовне ставил Баграт Алекян, который сейчас руководит отделением рентгенэндоваскулярной диагностики и лечения Научного центра сердечно-сосудистой хирургии имени Александра Бакулева.

- Первое стентирование певице сделали еще в 2006 году.

- Кстати, когда мы с Алекяном познакомились на международном конгрессе в Цюрихе, он занимался грудничками. Я сказал, что помогать нужно не только тем, у кого жизнь только начинается, а людям, которые в расцвете сил могут умереть или превратиться в инвалидов с аневризмой левого желудочка (нигде в мире нет столько аневризм левого желудочка, как в Украине и России, а причина этому - острый инфаркт миокарда). Возвращать им здоровье выгодно для государства. С тех пор Баграт Гегамович начал делать коронарографию.

- Алекян ведь ставил стенты очень известным людям - режиссеру Эльдару Рязанову, например...

- Между прочим, многие американские хирурги ходят не с шунтами (в таком случае делают обходной путь кровотока из вены или артерии ноги самого пациента), а со стентами, что намного эффективнее. Преимущества эндоваскулярных (внутрисосудистых) вмешательств по сравнению с коронарным шунтированием очевидны - проблема устраняется без операции. Мы ограничиваемся лишь проколом кожи и введением катетера внутрь сосудистого русла.

В Японии на одно шунтирование приходится 10 стентирований, в США - три. Впрочем, в Ук­раине актуально и то, и другое вмешательство - у нас огромная задолженность перед бо­ль­ны­ми.

До прошлого года я не знал, зачем вступил в Академию медицинских наук. Те­перь знаю - на заседании Пре­зидиума НАМН рассказал о катастрофической ситуации, которая сложилась в Украине с лечением острого инфаркта. В нашей стране 50 лет не меняется статистика летальности от этого заболевания. Например, в Киеве она составляет 42 процента, хотя везде вокруг нас (кроме России) смертность снизилась с 50 процентов до четырех. Многие не видят в этих цифрах ничего необычного, считая, что чуть ли не все интеллигентные люди умирают от инфаркта. Но так быть не должно.

- Вы с детства хотели стать врачом?

- Нет, сначала поступал в Харьковское летное училище - небо меня тянуло всегда. Может, поэтому мне и нравятся стихи Аркадия Путилова. Его «Как родился мой Пегас» потрясает: «...она лежала, тихо ржала. Она рожала мне коня». Я показал эти строки Виталию Алексеевичу Коротичу - он прежде не знал о таком поэте. О Путилове рассказал в телепередаче Евгений Евтушенко. В конце жизни Аркадий стал бомжом, пил, погиб трагически - сгорел в трубе, где ночевал. А ведь мог бы стать новым Пушкиным...

С юности я интересовался и географией (хотел даже поступить в Ленинградский институт географии), и историей, особенно периодом декабризма. В Иркутске есть музей декабристов, но мало кто знает, что Сергей Волконский и его жена Мария (урожденная Раевская) похоронены на Черниговщине. Село Вороньки принадлежало семье их дочери Елены, во втором замужестве Кочубей, фамилия которой случайно совпала с именем героя пушкинской «Полтавы», посвященной Марии Николаевне.

- Но в итоге вы ведь поступили в Иркутский мединститут...

- ...который, кстати, основал адмирал Александр Колчак (хотя я родился в Днепропетровской области, отец был военным, поэтому мне пришлось сменить 11 школ и получить аттестат о среднем образовании в Иркутске). Я еще застал профессоров, которым было лет под 90, - в Сибирь их привез Александр Васильевич. Например, анатомию у нас преподавал Аполлинарий Иннокентьевич Казанцев, прежде работавший приват-доцентом в Варшавском университете.

Получив диплом, я начал работать в Иркутской клинике, туда пришел новый шеф, который очень хотел заниматься кардиохирургией, а она невозможна без хорошей диагностики. Мы стали осваивать ангиографию (метод исследования, при котором в сосуды человека вводят специальное контрастное вещество и с помощью рентгеновских лучей видят состояние артерий).

Диссертацию я защитил по коронарографии. Потом понял: если можно делать исследование сосудов сердца с помощью вещества-контраста, которое вводят в устье коронарной артерии, то, наверное, реально и произвести корректирующее вмешательство.

- А как вы познакомились с одним из основателей украинской хирургической школы доктором медицинских наук Александром Шалимовым, в клинике у которого работали какое-то время?

- В 1977 году Александр Алексеевич приехал в Иркутск на конференцию. Он пригласил меня в Киев, где только открылся его Институт клинической и экспериментальной хирургии (сейчас Национальный институт хирургии и трансплантологии носит имя Александра Шалимова. - Авт.). Я приехал сюда как кардиохирург. Потом по семейным обстоятельствам вернулся в Иркутск, но Шалимов все же уговорил меня остаться в Киеве. Как-то Александр Алексеевич сказал: «Знаю, что ты занимался коронарографией, посмотри, как это делается у нас». Я спустился в отделение да там и остался навсегда.

Сделали мы хорошую ангиографичес­кую лабораторию, начали практиковать сов­ременные способы и средства эндовас­ку­лярных вмешательств. Конечно, стентов тогда еще не было, для расширения со­судов в конце 70-х годов мы использовали баллоны-катетеры. Эту специальную трубочку, на одном конце которой закреплен баллончик, который в нерабочем состоянии катетер не утолщает, но когда нужно, надувается, изобрел немец Андреас Грюнтциг.

Мы склеивали баллоны утюгом из целлофановых пакетов, но они не выдерживали давления. Впрочем, у немцев все начиналось так же любительски - я видел слайды, где они работают в арендованном подвале какого-то банка, на столе стоит бутылка вина. Сегодня на такой баллон надевается стент, а лекция года по нашей специальности называется Грюнтцигской.

- Этот бронзовый бюст у окна в вашем кабинете - скульптурный портрет Грюнтцига?

- Да. Точно такой же я увидел в Цюрихе, где был на симпозиуме по интервенционной кардиологии. После научных дискуссий нас, участников из многих стран мира, пригласили на обед в самое дорогое заведение, которое называлось «Собачий ресторан» (тогда я понял, что такое аристократический обед: на донышке огромной тарелки было немного пустого бульона, в котором плавал только крохотный пятачок жира, а я бы с удовольствием съел порцию густого борща).

После обеда устроители спросили, что бы мы хотели увезти на память. Кто-то захотел баллон, а у меня как раз был день рождения, и я попросил бюст Грюнтцига. Швейцарцы молча переглянулись. Я уехал ни с чем, понимая: это слишком дорогая для них вещь, к тому же получившая какой-то приз на одной из арт-выставок.

Месяца через два эта же компания пригласила меня на конференцию в Москву, где мне все-таки подарили тот бюст. Чего мне стоило перевезти его через российско-украинскую границу! Во-первых, это предмет искусства, во-вторых, увесистый кусок бронзы, а как раз вышло постановление, запрещающее вывозить из России редкие металлы: медь, бронзу, титан. Ну, думаю, хлопнут меня таможенники на Хуторе-Михайловском из-за Грюнтцига. Засунул бюст в наволочку, положил под голову и на этой «подушке» спал. Дома развернул, а там надпись: «Для доктора Соколова». Они сделали копию. Причем не одну. Моя была первой, но с тех пор учредили такой приз, который вручают специалисту номер один в нашем деле...

«ПРОТИВИТЬСЯ ПРОГРЕССУ - ВСЕ РАВНО ЧТО ПЫТАТЬСЯ ЗАТОРМОЗИТЬ ЦУНАМИ ИЛИ ОТМЕНИТЬ НАСТУПЛЕНИЕ ЛЕТА...»

- Писатель Джордж Оруэлл в своем романе-антиутопии определил, что все звери равны, но некоторые равнее. Какая из операций запомнилась врачу Юрию Соколову больше других?

- Принципиальное уточнение-напоминание: операций мы не делаем. Не открываем грудную клетку, тем более не останавливаем сердце и не подключаем аппарат искусственного жизнеобеспечения. Ведь занимаемся кардиологией, а не хирургией, то есть практикуем манипуляции на расстоянии. Но в ближайшие пять лет эти манипуляции составят 80 процентов всех сосудистых вмешательств (каждый год их будет прибавляться на треть). Так нам сказали в Майами, откуда я недавно вернулся с международного конгресса TCT (транскатетерная терапия). Они там, в Америке, держат нос по ветру. Клапанное протезирование, например, в развитых странах будет делаться только с помощью интервенционного метода...

В Украине мы пока тормозим, но противиться прогрессу - все равно что пытаться затормозить цунами или отменить наступление лета...

- Сын пошел по вашим стопам: Максим Юрьевич - старший научный сотрудник отдела интервенционной кардиологии Института Стражеско...

- Вовсе не потому, что этим занимаюсь я. Медицинские династии у нас не приветствуются (в отличие от шахтерских, например), как, впрочем, и в Советском Союзе. Менталитет у нас по-прежнему от слова «мент». Максим работает, у него все получается - вместе мы организовали профильные курсы, написали хорошие книги...

Многие думают: раз так ратую за свое дело, значит, имею корыстный интерес. Нет, у меня все есть. Хочу только, чтобы так часто не умирали люди. Разве человеку предписано погибнуть от инфаркта в 32 года?!

- Сколько лет было самому молодому вашему пациенту-инфарктнику?

- 22 года. В 90-х все вдруг стали бизнесменами. Этот парень, чем-то торговавший на рынке, пер на горбу мешок картошки на четвертый этаж. Вдруг у него резко заболело сердце. Он пришел в приемный покой больницы, но его даже осматривать не стали, подумали: разыгрывает или симулирует. Домой парень вернуться уже не смог - на автобусной остановке потерял сознание. Его подхватили, вернули в клинику (дело было в Броварах), сделали электрокардиограмму, оказалось - инфаркт, причем поражение очень тяжелое. Через некоторое время юноша обратился к нам, мы поставили стент, года два или три понаблюдали, потом сняли с учета, потому что все было в порядке.

- Как известно, Николай Амосов был не только выдающимся кардиохирургом, но и активным пропагандистом здорового образа жизни. Уже в преклонные годы его гимнастика состояла из трех тысяч движений, половина - с гантелями, плюс пять километров ежедневного бега...

- Крайности вряд ли нужны...

- Читала, что врач, придумавший и активно практиковавший бег от инфаркта, умер во время утренней пробежки, когда ему было чуть за 40...

- От инфаркта не спасает ничто. Один человек курит, выпивает, страдает лишним весом, но имеет здоровое сердце (у него разовьется рак, например), другой не пьет, не курит, следит за собой, но однажды его сражает сердечный приступ...

Конечно, есть несомненные факторы риска: переедание (недаром чревоугодие у христиан считается грехом), физиологическая реакция на стрессы, при которой у перенервничавшего человека повышается артериальное давление или возникают сосудистые спазмы...

- Если у человека резко заболело сердце, как понять: инфаркт ли это? Что можно сделать до приезда «скорой помощи»?

- Спутать боль от инфаркта ни с чем нельзя. Ощущение, будто вам проткнули грудь копьем. Это закрывается сосуд, который питает сердечную мышцу. Более подробную картину поражения врачи смогут увидеть, сделав кардиограмму.

Боль в груди чаще связана с приступом стенокардии. Если минут через 20 она не проходит, вызывайте «скорую». Ожидая приезда медиков, нужно разжевать таблетку аспирина. Этот препарат разжижает кровь, поэтому образующийся тромб будет меньше.

- Как занимаетесь профилактикой сердечных болезней вы, кардиолог, - бегаете, стараетесь беречь нервы, не есть жирного?

- Жестких правил нет, иначе было бы тоскливо. Много лет практикую йогу, хотя и не каждый день. Не для продления жизни (так далеко не заглядываю), а чтобы были силы для работы. Поверьте, каждое утро я иду в клинику с огромным желанием. Все время открываю что-то новое и убеждаюсь, что знаю только то, что ничего не знаю...

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter