Экс-начальник Лукьяновского СИЗО Валерий БУНАК: «Зеки, знаете, что себе в задницу засовывают? Мобильные по пять штук, и так проносят в СИЗО»

9 авгус­та 2018 года в Киевском следст­венном изоляторе №13, больше известном как Лукьяновское СИЗО, произошел скандал. Бойцы расформированной роты «Торнадо» забаррикадировались в одной из камер и оказали сопротивление представителям прокуратуры и спецназу, приехавшим в изолятор для обысков. Более того, во время штурма торнадовцы прямо из камеры больше часа вели онлайн-трансляцию, которую подхватили все новостные телеканалы Украины. После подавления бунта четверых из восьми торнадовцев, содержавшихся в СИЗО, увезли в колонии за пределы Киева, еще четверых посадили в карцер.

---

---

После инцидента были уволены четыре сотрудника изолятора, в том числе начальник Лукьяновского СИЗО Валерий Бунак. 54-летний полковник внутренней службы Бунак возглавлял главный изолятор Украины полтора года, с февраля 2017-го. До того почти семь лет он был начальником Запорожского СИЗО, а начинал свою карьеру с изолятора в Кривом Роге, где проработал 14 лет.

«Я даже не знал, что «Торнадо» собираются обыскивать в камерах. Зато все остальные, включая зеков, знали за день до этого»

— По версии ГПУ и военной прокуратуры, в Лукьяновском СИЗО должен был пройти обыск в камерах восьми экс-бойцов «Торнадо», но они оказали сопротивление, в итоге в ход пошел спецназ. Изложите вашу версию: что произошло 9 августа в изоляторе?

— Я постфактум узнал, когда в СИЗО уже появился какой-то спецназ. Операция была разработана втайне. Абсурд, но я даже не знал, что «Торнадо» собираются обыскивать в камерах. Зато все остальные, включая зеков, знали за день до этого.

— И что из этого следует?

— Что везде предатели. Когда понял, кто и зачем сюда приехал, сам предложил: «Давайте вызову Онищенко (Руслан Онищенко, экс-командир «Торнадо». — «ГОРДОН») к себе, поговорю с ним, не доводите до противостояний». Онищенко сначала собирался ко мне на переговоры, после резко передумал, заявил: «Мы уже знаем, что нас будут штурмовать, никому больше не верим», и не вышел из камеры.

Туда выдвинулась группа захвата — и началось... Я до сих пор уверен: можно было попытаться по-другому решить вопрос, поговорить с торнадовцами, а не прессовать. Мне всегда это удавалось, но было поздно, никто меня не спрашивал, операцию спланировали заранее.

— Сколько прошло времени с момента, когда представители военной прокуратуры и спецназ вошли в СИЗО, до окончания операции?

— Час-полтора, я все это время находился в своем служебном кабинете. Кстати, не было никакого «бунта «Торнадо». Не понимаю, откуда взялась эта формулировка. Бунт — это когда зеки выбивают двери, вырываются из камер, захватывают персонал, угрожают и избивают. У торнадовцев было неповиновение: отказались выйти из камеры.

— Почему все восемь экс-бойцов спецроты «Торнадо» содержались в одной камере?

— Они никогда не содержались в одной камере, но оказались там именно 9 августа, потому что один из моих офицеров их туда завел.

— Зачем?

— Вот это, конечно, вопрос. Я спрашивал этого офицера, зачем он это сделал, он ответил: «Испугался, торнадовцы обещали морду набить». Там хилый лейтенант против здоровых крупных товарищей. Конечно, начальник должен за все отвечать в СИЗО, даже если ни о чем не подозревал. Ну, сняли меня с должности, срубили голову, а дальше что? Низшее звено все равно осталось.

— В вашем СИЗО заключенные ведут прямую Facebook-трансляцию из камеры во время штурма, это в прямом эфире показывают все украинские новостные каналы. И после этого считаете свое увольнение несправедливым?

— Наталия, не делайте удивленные глаза. Как и любой, кто интересуется темой зеков, вы прекрасно знаете, что делается во всех пенитенциарных учреждениях Ук­раи­ны. Ну в какой колонии или СИЗО у заключенных нет мобильных?

— Но ведь никто из ваших коллег среди руководства СИЗО и колоний не вляпался в подобную историю.

— (Усмехается). Не я вляпался, а на меня все повесили. В порядке информации докладываю: только в прошлом году мы изъяли у зеков больше тысячи мобильных телефонов. Тысячи! И такое сейчас по всем СИЗО и колониям. Я лично уволил около 150 сотрудников СИЗО за то, что проносили заключенным запрещенные предметы и нарушали дисциплину.

О чем это говорит? О том, что часть сотрудников СИЗО не выполняли своих прямых обязанностей, хотя должны были постоянно обыскивать спецконтингент и изы­мать запрещенку. Изымать, а не поставлять! Или вы всерьез думаете, что начальник СИЗО ходит по камерам и сам раз­дает мобилки зекам? Абсурд!

— Вы как начальник несете ответст­венность в том числе за подчиненных.

— Я ж не возражаю, только уточняю: меня не сняли, я рапорт об увольнении по соб­ственному желанию написал.

«Торнадовцы давно пугали: «Мы живыми не сдадимся». Зачем? Как бойцы должны понимать: противостоять системе невозможно»

— Как к заключенным попадают мобильные телефоны?

— Два основных канала. Первый и самый мощный — сами зеки проносят, когда их привозят из судов или райотделов. Например, в суде пихнули ему телефончик, и он протащил его в СИЗО благодаря двум людям: конвоиру, который его сопровождает, и моему балбесу-подчиненному, который его догола не раздел и не обыскал. А как всех прощупаешь? Знаете, что зеки себе в задницу засовывают? Мобильные по пять штук, и так проносят в СИЗО.

Второй канал — недобросовестность младших инспекторов, которые тягают телефоны в изолятор за вознаграждение.

— Куда деваются изъятые телефоны и планшеты?

— Согласно постановлению прокуратуры, все отдается в фонд государства для дальнейшей реализации.

— Прокуратура утверждает, что часть содержавшихся в Лукьяновском СИЗО торнадовцев вымогали деньги у других заключенных. Это правда?

— Последнее время были сигналы, что Онищенко и Моджахед (Даниил Ляшук, позывной Моджахед, гражданин Беларуси, экс-боец «Торнадо». — «ГОРДОН») этим занимаются. Мы информировали руководство, в ответ — тишина, пока один товарищ в индивидуальном порядке не пожаловался: «Беспредел, меня пугают, пытаются деньги выбить».

— Но ведь это не первый раз в истории Лукьяновского СИЗО, почему именно в случае с торнадовцами прокуратура решила предпринять ответные меры?

— Думаю, кому-то надо было взять имен­но «Торнадо». Такое во всех колониях и СИЗО происходит, но, очевидно, из-за того, что Лукьяновский изолятор находится в столице, к нему повышенное внимание.

Вон год назад сотрудницу Одесского СИЗО зарубил топором зек, СМИ два дня пошумели и забыли, а тут по всем телеканалам говорят и говорят. Да, у торнадовцев были найдены запрещенные предметы. Да, они выходили в прямой эфир с мобильного. Да, это плохо, это нас не красит, но мы с этим боролись.

— Судя по интонации, вы обижены на торнадовцев. Они вас подставили?

— Они всех давно пугали: «Мы живыми не сдадимся». Зачем? Как бойцы они должны прекрасно понимать: противостоять системе невозможно. Так или иначе их бы вытащили из камеры. Но ведь можно было это сделать нормально, путем переговоров, а не нагнетать ситуацию.

— Во время штурма камеры, где находились торнадовцы, ваши сотрудники пострадали?

— Пострадал один офицер, когда торнадовцы взрывпакеты бросали, начиненные мелкими металлическими предметами.

— То есть, помимо мобильных, у заключенных еще и взрывпакеты были?

— Самодельные. Я позже узнал, что они серу со спичек (которые в СИЗО не запрещены) соскребали, обматывали бумагой, зажигали и бросали.

«Если будут прессовать и делать из меня козла отпущения, буду защищаться»

— Там же не только взрывпакеты были. Пресс-секретарь генпрокурора обнародовала на своей странице в соцсетях то, что якобы нашли в камерах, где содержались торнадовцы. Например, мачете, ножи, бутылки с алкоголем.

— Ну какое «мачете»? Это оторванная полоса от нар была, а ножи обычные столовые для готовки еды.

— Алкоголь как туда попал?

— Ну, что сказать... недосмотрели мои подчиненные, некачественно проводились обыски в камерах.

— После инцидента вы встречались с замминистра юстиции Денисом Чернышовым, который отвечает за пенитенциарную систему Украины. Что он вам сказал?

— А что он мог сказать?

— Например, что вы не контролировали ситуацию в СИЗО.

— Если бы это произошло в любом другом СИЗО, никто бы значения не придал. Но тут Киев, «Торнадо» — все СМИ слетелись, потому что всем надо жареные факты.

— Вы журналистов вините в том, что они освещали резонансное событие?

---

---

— Я принял СИЗО в феврале 2017-го в плачевном состоянии, тут творилось непонятно что. Я более-менее стабилизировал ситуацию, тот же «Торнадо» и другие заключенные перестали по этажам шляться, как раньше. Мы много камер отремонтировали, начали ремонты в КПП и комнате приема передач, пищеблок в порядок привели. Но чтобы реально решить проблемы, надо не начальников СИЗО каждый год менять по принципу «назначили — выкинули, назначили — выкинули», а в систему инвес­тировать.

— Вокруг торнадовцев, содержащихся в Лукьяновском СИЗО с лета 2015-го, постоянно скандалы. Например, осенью прошлого года, когда вы уже возглавили изолятор, появилась информация, что экс-командир Онищенко якобы избил следователя...

— (Прерывает). Да не было этого! СМИ раструбили, якобы следователь в тяжелом состоянии госпитализирован. Это все понты. Вы же понимаете, если надо — состряпают что угодно.

— По инциденту 9 августа в отношении вас будет проводиться служебное расследование?

— Обязательно, хотя я себя виновным не считаю. Да, недосмотрел, но все инст­рукции выполнял, все дополнительные занятия с личным составом проводил, все на­рушения пресекал и доносил до руководства.

— Будете через суд требовать восстановления в должности?

— Если будут прессовать и делать из меня козла отпущения, буду защищаться.

«У несовершеннолетних заключенных полно дури в голове, а тут они в блатных играют. Один малолетка чуть охранника СИЗО не убил, по голове железным прутом ударил»

— Сколько всего сотрудников в Лукьяновском СИЗО?

— Вместе с вольным наймом — более 500 человек. Из них 30 процентов женщины: 130 сержантов и 33 офицера.

— Ого, какой раздутый штат! Может, стоило его сократить и за счет этого уве­личить зарплату, чтобы набрать профессионалов?

— Что значит «раздутый штат»? Не все 500 человек охраняют, у нас четыре дежурные смены и одна дневная. В европейских странах на одного подследственного по два охранника, а нам реально людей не хватает. Мне голову отрывали, требовали, чтобы я как можно больше видеокамер навесил везде. А где деньги взять? Идет зек, подпрыгивает, срывает камеру и разбивает. Я его вызываю в кабинет, спрашиваю: «Что ж ты натворил?», а он: «Да мне пох...р».

— Сколько сейчас заключенных в Лукьяновском СИЗО?

— 2420 человек, изолятор рассчитан на 2470 мест.

— То есть примерно на одного охранника приходится по пять заключенных?

— Больше, потому что без вольного най­ма у меня фактически 400 человек в погонах, из них часть в отпусках, на больничном, учебе. Когда меня назначили, ставились две ключевые задачи: не допустить ЧП (а это СИЗО славилось, в частности, побегами) и навести порядок.

— Последний громкий побег из Лукьяновского СИЗО был летом 2014-го, когда из-под стражи исчез экс-нардеп Александр Шепелев. При вас побеги были?

— Женщина-заключенная сбежала, но не из изолятора, а из больницы, куда ее отвезли рожать. Конвой, который ее сопровождал, наказали, кого-то уволили. Саму заключенную быстро нашли и вернули в камеру.

— С ребенком?

— Ха! Она того ребенка отдала и успела здесь второго родить, его бабушка забрала, хотя до трех лет ребенок может оставаться с мамой в СИЗО.

— Много у вас было младенцев в изоляторе?

— На данный момент ни одного.

— Сколько в Лукьяновке женщин-заключенных?

— 177.

— С ними легче, чем с мужчинами?

— Нет, женщины-заключенные — очень своеобразный контингент, такие конфликтные попадаются... Ужас! Мужчина — это мужчина, его можно напугать, психологически немного поломать, а на женщину рявкнешь, она заплачет, и все...

Еще очень тяжело с несовершеннолетними заключенными. У малолеток и так полно дури в голове, а тут они в тюремную романтику и блатных начинают играть, вы­ясняют, кто главнее. До меня здесь случай был, когда малолетка чуть охранника СИЗО не убил, на прогулке по голове железным прутом ударил. Слава богу, сотрудник выжил, но долго лечился.

— А где заключенный железный прут достал?

— Все из-за разгильдяйства! Если бы люди понимали и слушали, что им говорят... Приказы, которые регламентируют нашу деятельность, кровью написаны. Если написано, что не должно быть на территории режимного объекта кирпичей и арматуры, значит, не должно.

— Но кирпичи и арматура как появляются?

— Допустим, делают ремонт в камере. Когда я сержантом был, всегда такие камеры закрывал. Почему? Ведут заключенного на прогулку, а камера с ремонтом открыта, он туда — юрк! — и схватил кирпич, лом, молоток, спрятал и дальше пошел. Зеки те еще проныры.

«Никто из заключенных не посмел бы просить Насирова что-то дать на общак, потому что у Насирова свои товарищи в серьезных структурах»

— К слову о «тюремной романтике и блатных». В марте 2017 года, когда вы уже были начальником изолятора, в сети появилась фотография отстраненного главы Госфискальной службы Романа Насирова в Лукьяновском СИЗО. Главный налоговик Украины был запечатлен в окружении живописной компании криминальных авторитетов.

— Признаю, было.

— Знаю, что было, удивляет другое: обитатели изолятора не побоялись обнародовать эту фотографию. Очевидно, не сомневались: им за это ничего не будет.

— Нет-нет, боялись и, поверьте, понесли за это очень серьезное наказание. Этот снимок не должен был нигде публиковаться, случайно выплыл. Мне за это фото голову полгода отрывали.

— А братва, которая слила фото СМИ, понесла ответственность?

— У братвы тоже есть свои «командиры», им от них перепало.

— «Командиры» — это смотрящие за тюрьмами?

— И смотрящие, и подсматривающие. Всем нагоняй устроили. Ну нельзя было фотографироваться с Насировым в СИЗО, а если уже сфотографировались — нельзя снимок в эфир выбрасывать.

— Бывший начальник Лукьяновского СИЗО и экс-глава пенитенциарной службы Сергей Старенький в интервью интернет-изданию «ГОР­ДОН» уверял, что криминальные авторитеты не просто сфотографировались с Насировым, но попросили его положить в общак 50 тысяч долларов.

---

---

— Бред! Не знаю, зачем Старенький это говорит. Никто из заключенных никогда бы не посмел просить Насирова что-то дать на общак, потому что у Насирова свои товарищи в серьезных структурах.

— Тогда зачем, по-вашему, им понадобилось совместное фото с Насировым?

— Так Роман Михайлович — личность не­заурядная. Вам разве неинтересно с ним познакомиться, поговорить?

— У меня к нему давно вопросы закончились.

— (Смеется). А босякам в СИЗО сфотографироваться с таким государственным деятелем, как Насиров, — это ж за счастье.

— Был еще один скандал, когда в сети появилось видео роскошного празднования дня рождения одного из криминальных авторитетов в Лукьяновском изоляторе. Тот же Старенький заявил, что «на видео надпись «СИЗО в Грузии», но на самом деле это киевский изолятор. В центре стола Хусанолин Альберт Раисович, Алик — смотрящий, отмечают в прогулочном дворе возле корпуса «Катька». А вместе с ним блаткомитет государственного учреждения».

— Ну, было. Позорная страница в нашей истории.

— Вы издеваетесь? Заключенные, никого не боясь, вываливают в сеть видео застолья за решеткой, а вы как ни в чем не бывало заявляете: «Ну, было».

— Во-первых, боятся. Видео случайно слил кто-то из своих. С ним свои же и разобрались. Круто разобрались.

— То есть?

— Сами же заключенные его и побили. На праздновании дня рождения человек 25 было, из них смотрящих — трое, остальные — обслуживающий персонал.

— Еще раз: 25 заключенных средь бела дня открыто празднуют и снимают видео, на столе запрещенный в изоляторе алкоголь, а ваши подчиненные спокойно за этим наблюдают?

— По этому факту было проведено служебное расследование, все виновные понесли дисциплинарное наказание, вплоть до увольнения.

«Раньше в СИЗО богатый контингент сидел — директора холдингов, банкиры. Тогда тут бабла было выше крыши. А сейчас кто здесь сидит? Уголовники, добровольцы, всякий мелкий сброд»

— Опять же экс-глава пенитенциарной службы Сергей Старенький на­стаивал в интервью, что в Лукьяновском СИЗО правят «блатные и деньги».

— А при нем как было? Что за бред? Передайте ему: в СИЗО заправлял я и администрация. Это раньше были понятия красной и черной зоны. Красная — та, где правит только администрация, черная — где всем заправляет блат. Сейчас в Украине почти все зоны черные.

— А Лукьяновка в какой цвет окрашена?

— Думаю, нейтральный.

— По словам Старенького, воровской общак изолятора составляет около 500 тысяч долларов, причем 30 тысяч долларов ежемесячно уходит на подкуп начальника СИЗО и руководства над ним.

— Ложь. Понятно, что у заключенных есть какой-то общак. Но какой «подкуп администрации»? Старенький тоже хитрый, я его приглашал сюда, спрашивал: «Зачем пишете всякую срань, вы же знаете, что это бред?», он отвечал: мол, мне же надо о себе напоминать.

Если бы я действительно получал по 30 тысяч долларов в месяц из «воровского общака», мне бы года хватило сколотить капитал и свалить из страны, забыв, как страшный сон, про украинские колонии и изоляторы.

— Спрошу по-другому: сколько, по слухам, другие начальники колоний и СИЗО получают из воровского общака?

— Мзду не берем, нам за державу обидно. Не буду вас обманывать: если бы мне предложили миллион долларов, я, конечно, взял бы. Думаю, и вы бы не устояли. Я бы уехал, например, в Португалию, купил домик за 200 тысяч долларов, остальное положил на депозит, сидел бы на берегу океана и курил сигару. И нафиг мне нужна эта головная боль с СИЗО. Но миллиона никто не предлагает, а за тысячу долларов я продавать свою совесть не буду.

— Как насчет информации, что vip-камеры в Лукьяновском СИЗО стоят по 500 долларов в месяц?

— Здесь нет таких заключенных, которые в состоянии платить по 500 долларов за камеру. Нет!

— Мне кажется, чиновники вроде Насирова вполне могли позволить себе такие издержки.

— Наталия, это лет пять-семь назад в Киевском СИЗО богатый контингент сидел — директора холдингов, банкиры. Тогда тут бабла было выше крыши. Мне говорили, что заключенные себе бутылку виски за тысячу долларов заказывали. А сейчас кто здесь сидит? Уголовники, добровольцы, всякий мелкий сброд. Назовите хоть одну фамилию влиятельного богатого сидельца СИЗО.

Наши нардепы, чтобы обеспечить себе безбедное существование, приняли кучу законов и изнасиловали Уголовный кодекс. В итоге даже самый крупный коррупционер не успевает доехать из суда до СИЗО, как его адвокаты уже тут с чеками стоят: мол, залог внесен, немедленно выпускайте. Раньше такого не было.

Кстати, тот же Старенький писал, что будто бы я заплатил 50 тысяч долларов за должность начальника СИЗО. Ну зачем мне это?!

— Затем, что место хлебное, схемы налажены. Например, можно брать процент за передачу запрещенных предметов и продуктов.

— Откуда берется этот бред?! Что бы здесь ни произошло, все почему-то считают: это начальник СИЗО — главный коррупционер. Вы сказали, что были в комнате приема передач. Думаю, видели, как родственники заключенных, передавая что-то запрещенное, например торт, который не положен, — сует девочке в окошке по 50-100 гривен. Но все думают, что это начальник СИЗО дал команду «за процент себе» передавать заключенным запрещенку.

— Систему характеризует не отсутствие ошибок, а реакция на ошибку. Когда вы узнали, что ваша подчиненная взяла деньги за передачу запрещенки, что сделали?

— Вызвал девочку, сказал: «Не надо так делать». Кого-то отругал, кого-то выгнал. Если бы здесь была достойная зарплата, я бы набрал мотивированных и профессиональных сотрудников, но увы...

Что касается схем... Декларацию мою видели? Я имущества не скрываю, все в публичном доступе. Вон моя машина под окном стоит, обычный корейский SsangYong, купленный еще в 2009-м. И дом у меня в Кривом Роге самый обычный, от бабушки по наследству перешел. А теперь посмотрите, какие авто припаркованы возле других силовых ведомств. Но это никому не интересно! Зато всем интересно, что Бунак вот такой толстый, у него морда большая.

— За почти 25-летнюю карьеру в пенитенциарной службе какую самую крупную взятку вам предлагали и за что?

— Обстоятельства не назову, но самая большая взятка, которую мне предлагали, — семь тысяч долларов. За это просили вывезти человека из изолятора на больничку с дальнейшим его исчезновением. Я отказал.

— А предложения, чтобы с заключенным внезапно «несчастный случай» про­изошел, поступали?

— При мне заказухи не было. Хотя слышал, в других учреждениях предлагали, типа: можно сделать так, чтобы зек повесился? Есть люди, которые стоят по разные стороны баррикад и начинают в изоляторах и колониях отношения выяснять.

— Какой прайс на «насчастный случай» за решеткой со смертельным исходом?

— Надо быть конченым отморозком, чтобы на такое соглашаться. Хотя в системе такие есть. Я до такого никогда не доходил, не хочу на старости лет грех на душу брать.

«Раньше была настоящая борьба с организованной преступностью. Зеков, извините, давили, показания и явки выбивали — у меня в молодости та-а-акое было... По три трупа за ночь»

— Озвучьте статистику смертности заключенных в Лукьяновском СИЗО.

— Число смертей заметно уменьшилось.

— А поточнее?

— До меня в год было 37 умерших, при мне — 33.

— Основная причина смерти?

— Банальная. Во-первых, сердечно-сосудистые заболевания. Во-вторых, многие сюда заезжают с алкогольными синдромами, буквально в состоянии белочки.

Один раз зек повесился. Журналисты истерику раздули, а на самом деле человек наркоманом был, жена с тремя детьми от него ушла, он на этой почве решил свести счеты с жизнью. В чем моя вина, что повесился осужденный? Я провел расследование, все описал и передал наверх. Сейчас не 37-й год, даже не 1980-е, когда зека в камере убивали, а в отчетах писали «мылся в бане, поскользнулся, упал, ударился головой». Сегодня подобные факты не скроешь, куча инспекций и проверяющих.

Я для того сюда и пришел, чтобы развенчать мифы, будто в Лукьяновке пытают, убивают, вешают. Да, в камерах случаются драки. Бывало, что один зек сокамернику заточку в спину загнал, еле спасли. Да, у нас умирают. Но надо же картину целиком видеть: на закрытой территории сутками, месяцами, годами находятся больше 2400 уголовников. Иногда по 20 зеков в камере, им тяжело найти общий язык, у каждого своя психология, темперамент.

Хочу, чтобы все поняли: когда в изоляторе умирает человек, не надо сразу скандал раздувать, кричать: «Это администрация заказала!». Разберитесь сначала. Ну умер, и что? А кто здесь находится? Всякий сброд! Мне от их смертей никакой пользы, кроме головной боли!

— Из 33 смертей за год сколько насильственных было?

---

---

— При мне таких случаев не было. Можете верить или нет, мне неинтересно кого-то истязать или пытать.

— А раньше, значит, было интересно?

— Раньше была настоящая борьба с организованной преступностью. Зеков, извините, давили, показания и явки выбивали. У меня в молодости та-а-акое было... По три трупа за ночь. Не 33 умерших за год из почти 2500 зеков, а три за ночь!

Раньше администрация жесточайшим образом подавляла восстания, бунты, недовольства в СИЗО. Время такое было, другое видение борьбы с преступностью. Тогда некоторых действительно через колено ломали. Сейчас мир изменился, все по-другому.

Но у нас если ситуация и улучшилась, то только для самих зеков. Если начальник СИЗО, не дай бог, даже пальцем тронет заключенного — все, куча адвокатов, нардепов, журналистов набежит. У зеков сейчас сто-о-олько прав, а обязанностей, по сути, ноль. Теперь они даже могут не работать, а раньше обязаны были. Сейчас, чтобы зека в колонии в карцер посадить, надо на комиссии доказывать, что он нарушил режим, адвоката вызывать. А раньше, например, порвал зек простынь — все, пять суток карцера, плюс с тебя высчитывают в пятикратном размере стоимость простыни.

«Зашел в камеру, чуть с ума не сошел. Не понял, куда попал: в изолятор или в супермаркет? Камеры завешены колбасами и заставлены ящиками с кока-колой и апельсинами»

— Ощущение, что вы скучаете по пра­­вовому беспределу, когда пытки в тюрьмах были нормой.

— Я не скучаю, а описываю сегодняшние реалии. Если человек что-то нарушает, должен нести ответственность и наказание. А с так называемой гуманизацией и демократизацией пенитенциарной системы мы далеко не уедем. У заключенных уже больше прав, чем у сотрудников СИЗО. Я считаю, что надо немножечко эту систему ужесточать.

Знаете, как в западных странах с зеками? Если хочешь есть, иди работай! А у нас они сутками лежат, ни хрена не делают, зато им разрешено до 50 килограммов в день передач с продуктами получать с воли.

— А раньше сколько разрешали?

— В СССР заключенный два раза в месяц имел право получить посылку или передачу весом до восьми килограммов, и тогда он эти продукты ценил. Хотите, покажу вам мусорники в изоляторе? Увидите, сколько там выброшенных продуктов, сколько хлеба валяется. Я когда после пенсии вернулся в пенитенциарку и зашел в камеру, чуть с ума не сошел.

— Почему?

— Не понял, куда попал: в изолятор или в супермаркет? Камеры завешаны колбасами и заставлены ящиками с кока-колой и апельсинами. Я считаю, что человек, находящийся за решеткой, даже если еще нет приговора, должен находиться в строгих условиях.

Законодательство менять надо: как только вынесен приговор суда первой инстанции — надо сразу отправлять заключенного в колонию, а не держать годами в СИЗО, пока апелляционный суд не рассмотрит дело.

У меня 2420 заключенных, больше половины из них либо под следствием, либо не получили приговор суда первой инстанции. Вот эту часть надо оставлять в СИЗО, а остальной братвы здесь быть не должно, пусть дожидаются апелляции в колонии. В США суды пару недель длятся, а у нас начинают в носу ковыряться: отвод прокурорам, отвод судьям, неявка адвокатов, обвиняемый болен... Растягивается на годы.

В Лукьяновском СИЗО сегодня 34 человека с пожизненным приговором, иногда до 44 доходило, хотя мест в изоляторе всего 25. И куда их девать с их особыми условиями содержания?

— Несколько чиновников из силовых ведомств уверяли меня, что «закон Савченко», согласно которому один день пребывания в СИЗО засчитывается за два дня заключения, лоббировал преступный мир, чтобы выпустить своих из тюрьмы. Согласны?

— Ну конечно! Посмотрите статистику, кто у нас большие сроки сидит? Тяжелостатейщики: убийцы, ОПГ, бандиты. Годами сидят в комфортных условиях СИЗО, где у них все налажено: сами не работают, передачи с воли получают, через моих придурков достают телефоны, водку, наркоту. И чего после этого в СИЗО не посидеть, чтобы срок скостить?

Я категорически против «закона Савченко», правильно, что его отменили. Подследственный заинтересован, чтобы как можно дольше сидеть в СИЗО, где ему день заключения за два считается. Это тоже один из элементов коррупции, когда подкупаются судьи, чтобы как можно дольше рассматривать дела. Если госпожа Сав­ченко действительно переживала за заключенных, лучше бы придумала другой закон, чтобы заставить суды шевелиться, а не годами дела рассматривать.

«У меня куча незаполненных вакансий было, потому что никто на зарплату три тысячи гривен идти не хотел»

— Как вас назначали начальником Лукьяновского СИЗО?

— Предыдущий начальник СИЗО написал рапорт на увольнение. Я тогда возглавлял запорожский изолятор. Мне позвонили из кадрового аппарата пенитенциарной службы: «Вот начальник уходит, не хочешь возглавить Киевское СИЗО?». Я почесал голову и согласился. Не сразу, сначала переговорил с домашними, с друзьями.

Сомневался, потому что надо было переезжать в чужой город. У меня же в Киеве ни родных, ни близких. Кучу бытовых проблем надо было решать: где жить, что есть... Плюс, принять такое СИЗО — это сплошная головная боль и огромная ответственность, потому что самый большой и сложный изолятор в Украине.

— Зачем соглашались?

— А что делать? Я 14 лет проработал в изоляторе Кривого Рога, прошел путь от контролера до первого заместителя начальника. Это было лучшее СИЗО в стране, потому что для спецконтингента все гайки закручены были, соблюдались все режимные требования. Написано в приказе «подъем в шесть утра», значит, подъем. Там своя история была, мне заслуженное звание не дали, я обиделся и в 38 лет ушел на пенсию по выслуге лет.

Устроился начальником службы безопасности на одном предприятии. Навел там порядок, 11 уголовных дел завел, уволил сотни сотрудников за нарушение трудовой дисциплины, пьянки, воровство. Когда предприятие купил Ахметов и расставил там донецких пацанов, я ушел работать в частный банк. Мне там нравилось, потому что дисциплина железная. Потом банк продали, начались сокращения.

— В 2011-м из частного сектора вы вернулись в пенитенциарную систему, зачем?

— От безысходности, не могу же я сидеть дома на 1200 гривен пенсии. Сначала долго искал работу, но разговор с потенциальным работодателем заканчивался после ответа на вопрос: «Сколько вам лет?».

После 45, особенно в регионах, работу найти практически невозможно. Куда бы ни звонил, везде получал отказ именно из-за возраста. А в пенитенциарке всегда не­хватка кадров. В 2011-м меня пригласили возглавить Запорожское СИЗО, а в феврале 2017-го — Лукьяновское.

— У меня свои воспоминания, связанные с вашим назначением. В комнате приема передач Лукьяновского СИЗО, где принимают продукты и вещи для заключенных, вдруг впервые за долгое время работала лампочка в женском сортире. Сотрудницы изолятора мне объяснили, цитирую: «Тю, так у нас же новый начальник».

— Здесь все всем по барабану, как вы этого не понимаете?! Никто ничего не хочет делать. То ли традиция такая, то ли личный состав расслабленный и не готов к трудовым подвигам.

— У вас были законные и эффективные рычаги влияния на подчиненных?

---

---

— Я их увольнял. Пачками увольнял. Только кто сюда работать пойдет? У меня куча незаполненных вакансий было, потому что никто на зарплату три тысячи гривен идти не хотел. Последнее время чуть лучше стало, младший состав начал шесть-девять тысяч гривен получать, в зависимости от выслуги. Но в Киеве на такую зарплату очень тяжело набрать квалифицированный персонал. Хотя у меня было семь процентов некомплект штата. Это были луч­шие показатели среди всех пенитенциарных учреждений Украины, где по 40-50 процентов некомплект.

Недавно младшего инспектора задержали, он всего четыре месяца проработал, но успел протащить в изолятор амфетамина, марихуаны и другой дряни на 40 тысяч гривен. А почему? Не дорожил местом работы, сейчас под домашним арестом сидит. В западных странах сотрудники пенитенциарной системы почему взяток не берут? Потому что у них зарплата, соцпакет, кредит на дом под два процента, дети бес­платно учатся и так далее. Они дорожат должностью. А кому мы нужны, самое низшее звено в иерархии силовых структур?

— Что планируете делать сейчас, после увольнения с поста начальника Лукьяновского СИЗО? Остаетесь в Киеве?

— Не-е-ет. Если честно, я устал от этого странного города Киева. Здесь каждый рубит бабло, пытается надурить, подставить, намутить... Противно по-человечески. За то время, что я был начальником, Киевское СИЗО было самым открытым для журналистов, правозащитников, омбудсменов.

Знаете, сколько мы ремонтов сделали? Я когда сюда только пришел, в шоке был! Это же Киев, столица европейского государства, а центральный изолятор в плачевном состоянии. И деньги, извините, я не крал, а все вкладывал в ремонт. А сейчас поставлю последние подписи, сдам все дела и домой вернусь. Сначала переживал из-за увольнения, а теперь думаю: все, что ни делается, к лучшему.

— Что вам заключенные на прощание сказали?

— Я их не видел. Может, парочку недовольных мною придурков найдется, а основная масса не думаю, что плохо обо мне скажет. Я же не следователь и не прокурор, меня не интересуют никакие уголовные дела, кто кого в чем обвиняет. Моя задача была обеспечить заключенным хотя бы минимально нормальные условия содержания в условиях тотального безденежья.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter