Певица Анастасия ПРИХОДЬКО: «Хочу, чтобы Путин когда-нибудь ощутил на себе боль, которую причинил людям в Украине и в Сирии, и очень хочу верить, что ад существует»

«Решение уйти в политику для меня было очень тяжелым, потому что музыкой я занималась 20 лет»

— Приветствую тебя, Настя, в новой роли: буквально несколько дней назад ты заявила, что идешь в политику в команде Юлии Тимошенко и ее партии «Батьківщина».

— Да.

— В интервью журналистке «Цензора» Ирине Ромалийской примерно полгода назад, отвечая на вопрос, к какой политической силе ты никогда бы не примкнула, ты назвала как раз БЮТ...

— Нет. Я так не говорила.

— Ты назвала Оппозиционный блок и БЮТ.

— Я сказала Оппозиционный блок и — после точки! — «возможно, БЮТ». Возможно!

— Что произошло за эти полгода, что ты так кардинально изменила взгля­ды?

---

---

— Это интервью я давала в мае, а потом ознакомилась с «Новым курсом страны», который нам представила Юлия Владимировна. Меня он действительно заинтересовал. Это новый формат политики: когда все можно обсуждать, когда она дает всем нам возможность строить государство, когда можно откровенно разговаривать. И тогда я решила, что хочу идти в политику, потому что ей поверила. Я верю и в себя, и в то, что у меня все получится. Понимаю, что мне как политику еще нужно многому учиться, но я благодарна за доверие, за поддержку и за то, что мы теперь вместе с «Батьківщиною».

— Ты лично говорила с Юлией Тимошенко?

— Да.

— Сколько длился ваш разговор?

— Я не засекала (смеется), но мы довольно долго обсуждали то, что меня интересует. Тем более что я решила для себя: если иду в политику, петь не буду, потому что это нечестно по отношению к народу. Нельзя выходить на сцену, надевать платья, говорить о каких-то вещах из шоу-бизнеса, а потом идти и решать проблемы людей. Этот отказ для меня был очень тяжелым, потому что музыкой я занималась 20 лет... У меня очень хорошо получается помогать людям, я это люблю, поэтому я выбрала для себя направление социальной политики.

— Как это происходило? Тебе кто-то позвонил и сказал, что Юлия Владимировна приглашает тебя на встречу, или ты сама искала контакта?

— Нет, меня пригласили — мы встретились и обсудили все вопросы, которые интересовали меня и Юлию Владимировну.

— Что для тебя стало решающим фактором? Почему ты согласилась?

— Она мне разрешила быть собой и ничего не выдумывать. Не настаивала на том, что я должна как-то измениться или подавать себя в каком-то другом амплуа. «Оставайся такой, как ты есть, — сказала. — Но нужно будет еще много чему научиться».

— Что ты пообещала ей?

— Плодотворно работать. Я также сказала, что действительно понимаю: меня ждет очень тяжелая работа.

— Она тебе что-то обещала?

— Что?

— Что-нибудь.

— Свою поддержку. Сказала, что я могу обращаться, если чего-то не понимаю. Мне это очень понравилось, потому что разговор был действительно откровенным и простым.

— Ты декларируешь, что твоя цель — стать народным депутатом от «Батьківщини».

— Да.

— Скажи, пожалуйста, ты уже представляешь себе рабочий день среднестатистического народного избранника?

— (Смеется). Ну, наверное, с утра каждый день надо ходить на работу. Правильно?

«В 2015 году мне предложили вступить в ряды Радикальной партии. Ознакомившись со всеми моментами, я решила, что не пойду. Разговоров много, а конкретики нет»

— Если бы они все так делали!

— Это надо делать стопроцентно, я знаю! И знаю, что нельзя пропускать пленарные сессии. Но почему-то вижу, что по пятницам нет половины депутатов, хотя пятница — это рабочий день и нужно работать (смеется). Вектор, который я выбрала для себя, — это решение вопросов и проблем людей. Понимаю, что тут, наверное, работы будет в два раза больше... У меня будут встречи, я буду выслушивать проблемы людей и пытаться их решить — это главное. Хотелось бы, чтобы у меня было побольше инструментов для решения проблем, потому я и иду в парламент.

— Как считаешь, сейчас от одного народного депутата что-то зависит? Или он голосует так, как скажет лидер партии или тот, кто его завел в парламент?

— Зависит! По крайней мере, пока я так считаю. А почему я так осторожно сейчас говорю? Не хочу, чтобы с меня потом спросили... Я еще в самом начале пути, но уже думаю о том, чтобы отвечать за свои слова и свои поступки.

— По-твоему, в украинской политике сейчас много людей, которые отвечают за свои действия? Можешь назвать фамилии?

— Действительно хороший вопрос! Наверное, они есть, люди, которые делают хорошее...

— «Суслика видишь?». — «Нет». — «А он есть».

— Давайте так: я буду отвечать не за них, а за себя. Как это по-украински...

— Говори по-русски, ты же только учишь мову.

— Нет. Украинский язык — государственный... Я учу его с 2015 года, но обязательно буду говорить по-украински. Так вот: я не слежу за тем, что делают другие депутаты, хочу сконцентрироваться на себе и работать над тем, что могу сделать полезного для людей.

— Какая твоя самая большая амбиция в политике? Сначала — нардеп, а потом, может, и в президенты?

— Ой. Нет (смеется). Я не тот человек, который далеко загадывает, все делаю постепенно, пошагово. Сейчас для меня главное, чтобы я смогла справиться с нелегкой задачей, которая стоит передо мной.

— Как раз хочу тебя спросить о нелегких задачах и политике. Три года назад в интервью интернет-изданию «ГОРДОН» ты рассказывала, что пошла в политику с Радикальной партией Олега Ляшко, а около года назад в интервью телеканалу NewsOne говорила, что не была в партии Олега Ляшко.

— Не была.

— В том же интервью ты обещала, что будешь заниматься вопросами культуры Киева. Каковы результаты этого сотрудничества и почему все так закончилось?

— В 2015 году мы встретились с Олегом Валериевичем, мне предложили вступить в ряды Радикальной партии. Но я туда не вступала и никогда не была членом Радикальной партии. Мы тогда вели переговоры, да. Были выборы в Киевсовет, но, ознакомившись со всеми моментами (у меня была неделя, чтобы подумать), я решила, что нет, не пойду.

— А что тебя остановило?

— Я так и знала!

— Сейчас же ничего не останавливает, а тогда остановило. Что именно?

— Очень много разговоров, а конкретики нет.

— Какой конкретики не было тогда, но есть сейчас?

— Сейчас над «Новым курсом» работают больше 100 специалистов из разных стран, которые строят новый курс Украины. Это во-первых. Во-вторых, каждое сказанное слово имеет вес — ты понимаешь, что так должно быть, просто раньше об этом никто не говорил. Проделана колоссальная работа именно по «Новому курсу Украины», и это все видят. В-третьих, это — современная политика...

— А у Олега Ляшко — не современная?

— Он просто говорит.

— Он обиделся на тебя, когда ты отказалась от предложения?

— Наверное, да.

— Вы сейчас не общаетесь?

— Я ходила на его выставку...

— Выставку чего?

— Его фотографий (смеется).

— Он фотографирует?!

— Сам себя.

— Выставка селфи, серьезно?

— Нет, есть фотограф, который его фотографирует. На выставке была подборка лучших фотографий Олега Валериевича. Меня пригласили... Мы там пообщались. Без обид, насколько я поняла. В 2015 году я сделала такой выбор, наверное, он был правильный.

— Как именно ты ему отказала?

— «На данный момент, — сказала, — я не готова идти на выборы и вступать в ряды Радикальной партии». Так и было.

«Я 11 лет на сцене, получила звание заслуженной артистки Украины благодаря людям, благодаря поклонникам. У Порошенко я ничего не просила»

— В начале прошлого года ты снялась в ролике, который, по твоим словам, должен был стать социальной рекламой Украины...

— Да.

— ...а оказался политической рекламой Петра Порошенко.

— Да.

— Ты подала иск в суд на президента. Расскажи, какие у тебя претензии к президенту, чего ты хочешь и на каком этапе сейчас суд.

— Еще осенью у нас прошло очередное судебное заседание по этому делу. Тянется все очень долго, потому что заведующий отделом по связям с отечественными, региональными и зарубежными медиа департамента информационных стратегий Администрации президента Владимир Горковенко не приходит на слушания...

— А он при чем? Ты же на президента подала?

— Нет, я подала иск к производителям ролика. Также мы пригласили в качестве причастных министра культуры Евгения Нищука, который связал меня с Администрацией президента, а именно с Горковенко. Горковенко не приходит в суд, как и Цапенко, который отвечает за компанию Pro Communication, ответственную за съемки ролика. Мы не знаем, когда будет следующее заседание, нам так и не сказали. В прошлый раз нам позвонили за день и сказали, что заседание отменено, и мы полтора месяца ждали следующего... Сейчас снова ждем решения, когда же состоится суд, но его переносят, переносят и переносят. Хотя я прошу моральную компенсацию в размере одной гривны. Это, думаю, не очень много. Да, по закону мне положено 524 тысячи гривен... По закону! Потому что я все делаю по закону.

— Это за что?

— За нарушение прав человека.

— Плюс одна гривна моральной компенсации...

— Да. Потому что я не за деньги, а за правду. А то, что полагается по закону, — оно полагается по закону.

— Примерно год назад президент Петр Порошенко подписал указ, которым присвоил тебе звание заслуженной артистки. Если ты так относишься к Порошенко, то, возможно, нужно было и от звания отказаться? Потому что прецеденты были, когда исполнители отказывались от наград, чтобы их ничего не связывало с президентом или с властью вообще. Объясни свою позицию.

— Я 11 лет на сцене, получила звание заслуженной артистки Украины благодаря людям, благодаря поклонникам, благодаря всем, кто меня поддерживал. Я считаю, что если бы не поклонники, я бы его не получила.

— Но ведь указ подписал не президент Янукович или Ющенко, а президент Порошенко.

— И?

— Ты ему благодарна?

— Я у него ничего не просила. Это во-первых. А во-вторых, если люди меня любят, почему я должна отказываться от их любви? Что же, я теперь должна сниматься в роликах Петра Порошенко в благодарность за звание?! Ну, если вы так думаете, то действительно можно что-то обсуждать. Я иду против Администрации президента по закону: требую одну гривну, потому что нарушать права человека нельзя. В любой другой стране — в Америке, в Европе — все закончилось бы очень быстро, а у нас заседания переносятся, чтобы, я так понимаю, в информационном поле было меньше разговоров об этом деле. Кроме того, я требовала публичных извинений, которых они тоже не принесли, хотя понимают, что не правы.

— Ты говоришь об Америке, но там, например, нет званий заслуженного или народного артиста. Согласись, эти звания дает власть, так у нас повелось еще с Советского Союза. Лучшая награда любого артиста или публичного человека — миллионы или миллиарды просмотров в YouTube...

— Да.

— Тебе не кажется, что можно отказаться от всех этих званий как от советского пережитка?

— Вот если бы вы знали, как радовалась моя бабушка! (Смеется).

— Могу себе представить.

— Я не могу оставить ее без этих ощущений, без гордости и радости за внучку... А как радовалась моя мама! Им было приятно, мне было приятно, мы устроили обязательное семейное застолье с тортом. Потом, наверное, что-то изменится. Но надо все менять постепенно, а не так, как у нас, — взяли отрезали, а потом не знают, что с этим делать.

«Майдан сделал нас одной большой семьей. Думаю, это самое главное достижение»

— За кого ты голосовала на выборах в 2014 году?

— В 2014-м? (Задумалась). А я даже не помню, честно.

— Это было после Майдана... Ты же ходила на выборы?

— Не помню.

— Ты тогда политикой не интересовалась?

— Тогда — нет.

— Ты была на Евромайдане?

— На Революции достоинства?

— Да.

— Ну конечно.

— Расскажи, что ты там делала.

— Поддерживала людей. Я одна из первых артисток, которая вышла на Майдан. И мне было не страшно, хотя тогда при власти был Янукович, а в России уже знали, что я на Майдане. Я могла лишиться всего... Но для меня главное — люди... Артист существует, когда покупают его диски, ходят на его концерты, поддерживают... И для меня удивительно, что некоторые артисты этого не делали, а начали потом выходить, говорить... Осторожно так... Так вот: эти люди сделали меня артисткой, а я должна помочь им в сложные времена, когда они хотят и заслуживают — заслуживают! — лучшей жизни.

— После Майдана прошло четыре года. Ты довольна его результатами?

— Мы должны понимать, что изменения происходят не за один день. Я знаю, что есть очень много вопросов. Действительно, не наказаны ответственные за убийства людей на Майдане. Это меня волнует. Я понимаю, что все происходит очень медленно, но этот Майдан, в момент наибольших потрясений, в момент, когда решается судьба государства, сделал нас одной большой семьей... Думаю, это самое главное достижение. Мы начали слышать друг друга, начали разговаривать и начали помогать друг другу. Та любовь, которую мы отдавали друг другу во время Майдана, и стала причиной того, что мы начали двигаться вперед.

— Ты считаешь, что сейчас Украина двигается вперед?

— Да, считаю. Конечно, мы хотим все и сразу, но я считаю, что Украина начала строиться только сейчас — после Майдана, в последние четыре года. Сейчас люди имеют больше рычагов, могут больше давить на власть и больше требовать. И у них это получается. Хотела бы обратить внимание, что есть вещи, которые жители Украины требуют сделать в первую очередь. Я как будущий политик буду, наверное, слушать, чего именно в этот момент хотят люди, и пытаться это делать.

— Ты бы вышла на Майдан снова?

— Конечно. За людей — да.

— Третий Майдан будет?

— Нет. И все это понимают.

— Ты боишься третьего Майдана?

— Конечно. Потому что это будет очень жесткий Майдан. Мне бы очень такого сценария не хотелось.

— Давай сменим тему. Я хорошо помню, как ты победила на российской «Фабрике звезд», как тебя взялся продюсировать Константин Меладзе. Потом ты представляла Россию на «Евровидении», и было понятно: вот она — новая звезда, с самобытным необычным голосом, которая сейчас будет только набирать обороты и займет лидирующее место среди других представителей эстрады. Но что-то произошло... Ты не анализировала, что именно?

— Когда?

— После «Евровидения».

— Я переживала очень тяжелый период, потому что впервые столкнулась с травлей...

«Я долго боролась с депрессией: у меня появился страх, что я больше никогда не выйду на сцену, что меня снова начнут травить»

— С чем была связана травля?

— Мне говорили: почему я должна петь песню на украинском языке от России? Песня «Мамо» была на двух языках: украинском и русском. Но это было мое решение, я настаивала на этом, потому что меня дисквалифицировали в Украине. Для меня это был удар. Несмотря на все звания и достижения за два года в Российской Федерации, я все равно приехала в Украину, чтобы представить свою страну на «Евровидении», но мне отказали... Но, хорошо, мы подали заявку от России. В интернете осталось очень много архивных видео: мол, я — «позор России», «зачем нужна украинская песня?». Обсуждение сводилось к моей национальности, почему я пою украинскую песню. Это, наверное, вводило их, россиян, в паническую атаку, аж трусило от этой песни (смеется). Честно могу сказать, что мне потом было сложно все это пережить...

В России ежегодно отмечается День семьи «Ромашка», его курирует Светлана Медведева, жена Дмитрия Медведева. И мне говорят: нужно приехать спеть песню. Я отвечаю: уже никому ничего не нужно, мне — так 100 процентов. «Вы понимаете, кому вы отказываете?!». — «100 процентов понимаю». В Российскую Федерацию сейчас ездить не хочу...

— Когда это было?

— 2010 год.

— После «Евровидения».

— Да. Я долго боролась с депрессией: у меня появился страх, что я больше никогда не выйду на сцену, что меня снова начнут травить. Но я поборола этот страх. Подала вторую заявку на «Евровидение» от Украины — и снова пролетела (смеется). И это перешло в разряд борьбы: проигрывать — вставать, проигрывать — вставать. Я привыкла к тому, что с первого раза нельзя ждать хорошего результата. Эта борьба заставляла говорить самой себе: «Ничего страшного в том, что о тебе говорят. Выйди и спой. У тебя есть талант, есть голос, и ты умеешь это делать».

Потом я снова поехала в Россию, в Москву, сняла там квартиру... Помню, как я пришла на красную дорожку премии RU.TV, — меня не просто трусило, мне было настолько плохо, что вы даже себе не представляете... Я видела лица тех людей, которые меня травили, потому что это было выгодно, ведь тогда их будут показывать по телевидению. Я вынужденно здоровалась, улыбалась... Я поняла, что если я не сумею побороть свой страх и саму себя, я не смогу стать артистом. Потом я научилась играть, как-то преодолевать... Но борьба со слезами никуда не делась: только меня начинают трогать, прессовать, я начинаю плакать и ничего не могу с этим сделать. Эта борьба идет, наверное, до сих пор. Это, наверное, единственный недостаток, с которым я не могу справиться... Я всегда жду, что меня будут поддерживать и кто-то поможет... А фиг! (Смеется).

— Настя, многие мечтали бы о такой травле, — это ведь пиар. Как говорит Поплавский: рассказывайте обо мне что хотите, только фамилию не путайте.

— Я была не готова к этому.

— Ты очень болезненно все переживаешь?

— Да.

— Спрошу о политике в этом контексте: твой брат Назар Приходько тоже талантливый музыкант, режиссер, но в политике — не новый человек, потому что возглавлял пресс-центр УНА-УНСО, насколько я знаю...

— Наверное.

«На меня два уголовных дела в Российской Федерации, я уже давно в санкционном списке»

— Когда он опубликовал в Facebook новость о том, что ты идешь в политику с Юлией Тимошенко, многие его и, как я понимаю, твои друзья начали лить грязь. Ты понимаешь, что в политике травли и грязи намного больше? Ты будешь отвечать не только за свои грехи, но и за действия всех поколений политиков. Ты понимаешь, на что подписываешься? Как ты будешь с этим справляться?

— Мне помогает справляться то, что я знаю: Юлия Владимировна — наш президент. Я верю в это. Мне было очень приятно, когда мы разговаривали, и она меня предупредила, что будет очень сложно и нужно быть готовой ко всему. Может быть, она поняла, что я не совсем готова к такой реакции... Но я была полностью готова. Когда я увидела, что обо мне пишут, меня это зацепило. Но это заставляет меня идти вперед. Я могла бы и дальше оставаться певицей, могла бы и дальше делать какие-то хорошие дела, но я осознала, что хочу сделать еще больше... Они не понимают, что я делаю это для того, чтобы потом им же помочь...

— Ты хочешь благодарности?! Когда кто-то получал благодарность от народа? Не будет так, что ты на полдороге хлопнешь дверью и скажешь: «Да ну вас!».

— Нет.

— Будут тонны критики. Певицу критикуют меньше всего.

— Я уже четвертый день выслушиваю... Мне даже пришлось сменить номер...

— Почему?

— Очень «интересные» звонки бывают. Еще раз подчеркиваю: если бы я сомневалась, не пошла бы в политику и не пошла бы к Юлии Владимировне. Я не сомневаюсь в том, что она обязательно станет президентом Украины. Хочу сказать, что еще меня подтолкнуло пойти к ней. Например, у Петра Алексеевича есть бизнес, и он им руководит все время, оставаясь при этом на должностях, в политике... А у Юлии Владимировны бизнеса нет. В санкционные списки России не попал ни Roshen, ни «Кузня» (судостроительный завод «Ленинская кузня», теперь — завод «Кузница на Рыбальском», бенефициаром является Петр Порошенко. — «ГОРДОН»), ни ближайшее окружение Петра Алексеевича, тогда как большинство представителей «Батьківщини» и сама Юлия Владимировна попали в этот список.

— Ты бы хотела попасть в санкционный список?

— На меня два уголовных дела в Российской Федерации. Я в этом списке уже давно.

— Серьезно?! За что?

— Коммунисты меня обвиняют в измене родине...

— Какой же родине, если ты украинка?

— Ну вот. А ЛДПР Жириновского — в нарушении условий работы на территории России, уклонении от уплаты налогов.

— Давай смоделируем ситуацию: ты не хлопнула дверью, дошла до конца, ты — политик, и ты в составе делегации едешь на переговоры с Владимиром Путиным. Что ты ему скажешь?

— Я сказала сразу: в Россию я не поеду.

«Я училась на своих ошибках. В политику я пришла только сейчас и начинаю учиться»

— Не обязательно в Россию. Третья страна. Ты и он за столом, что ты ему скажешь?

— Нет, я с ним не сяду за один стол.

— Ты же политик!

— У меня есть право выбора. Артистка я или политик, я остаюсь человеком со своими принципами. И для меня невозможно сесть за один стол с Путиным. Я имею право отказаться: не хочу ни встречаться, ни разговаривать с ним, а тем более — пусть Бог милует! — садиться с ним за один стол.

— Что ты о нем думаешь?

— Я не могу этого сказать в эфире...

— ... печатными фразами.

— Я хочу, чтобы он когда-то ощутил на себе боль, которую причинил людям в Сирии, в Украине... И я очень хочу верить, что ад существует. Очень хочу! Потому что Россия напала на мою страну, более 10 тысяч человек уже погибли... Разрушенные семьи, разрушенные дома, оккупированные территории — все это сделала Российская Федерация.

— Ты сейчас жалеешь, что представляла Россию?

— Если бы знала, что произойдет, никогда бы туда не поехала. Я понимаю, что, к сожалению, буду отвечать всю свою жизнь на вопросы о России, «Фабрике звезд» и «Евровидении». Но это прошлое, а важно то, что мы делаем в будущем. Я так считаю. Для меня этого государства больше не существует. Я обещала и — отвечаю за свои слова! — больше никогда туда не поеду.

— Какие черты характера будут больше всего мешать тебе в политике?

— Я такой человек: если знаю, что это правда, а кто-то начинает врать, меня это очень бесит, прямо раздражает. Раньше, если тебя обидели, ты отвечаешь так, как должен, а теперь нужно отвечать грамотно, дипломатично, сдержанно. Я этому учусь. Артистка я уже 11 лет: можете посмотреть, как я пела и давала интервью в 20 лет и как сейчас. Я училась на своих ошибках. В политику я пришла только сейчас и начинаю учиться. Понимаю, что это будет очень тяжело, но я этого хочу, это моя цель, моя новая жизнь. Для меня это важно.

— Твой отец живет в России, правильно?

— Угу.

— Ты с ним общаешься?

— Нет.

— Почему?

— Потому что я его не знаю. Я его видела один раз в жизни.

— Когда это было?

— Лет в 13. Мне было интересно, как он выглядит, хотелось посмотреть человеку в глаза...

— Он к тебе приехал или ты к нему?

— Я к нему.

— Где он живет?

— Тогда он жил в Ростовской области, село Гуково.

— Ты ему позвонила и сказала: «Я приеду»?

— Не так. Были бюрократические моменты, связанные с тем, что мы с братом — несовершеннолетние. Маме нужно было с ним встретиться и обсудить эти вопросы. Я попросилась поехать с ней. Когда я его увидела...

— Что ты почувствовала?

— Это абсолютно чужой человек, который почему-то начал мне читать «Вий» Гоголя... Больше мне никогда не хотелось его видеть. Это посторонний человек. И все.

— Несмотря на то что ты сказала об уходе со сцены, я хотела бы попросить тебя спеть (у нас такая традиция, в нашей студии поют даже те, кто не поет). Для тебя это не проблема — ты поешь вживую. Возможно, споешь что-то из альбома, который, насколько я знаю, выйдет в этом году?

— Это альбом, который мы анонсировали еще раньше, в 2015 году. Я за свои слова отвечаю: этот альбом обязательно выйдет. Думаю, в конце нынешнего года.

— Давай что-нибудь по настроению...

— (Смеется) Знаешь, что первое на ум пришло? (Поет):

Ой у лузі червона калина
похилилася,
Що ж ти, наша славна Україна,
зажурилася?
А ми тую червону калину підіймемо,
А ми нашу славну Україну
розвеселимо.

Вот такая песня пришла на ум сразу (улыбается).

— И давай что-нибудь из нового альбома.

— Врасплох! (Поет):

Саме той, хто мені треба, не зі мною.
А серце просить неба — запалю
світло в кімнаті,
Бо сьогодні темно мені спати,
Бо саме той в голові малює ту любов,
На яку я так полюю, але вже з розуму
їду.
Я піду і не залишу сліду,
бо саме той...

— Спасибо за интервью и желаю успеха!

— Спасибо.

Записал Дмитрий НЕЙМЫРОК

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter