Экс-начальник Генштаба ВСУ, № 5 в списке партии Игоря Смешко «Сила и честь» Владимир ЗАМАНА: «Заказчиком дела против себя считаю Порошенко, Турчинова, Луценко и Матиоса»

«Прокурор мне сказал: «Не знаем, что происходит и почему, но материалы дела лежали полтора-два года, а сейчас нам спустили срочную команду на вас»

— О вашем задержании большинство украинцев узнали из Facebook-поста генерального прокурора Юрия Луценко 25 февраля 2019 года. Примерно в 14.00 Юрий Витальевич написал, что задержан экс-начальник Генштаба Владимир Замана, а в конце добавил: «Закон и Справедливость».

— О том, что меня возьмут, я догадывался дней за 10 до непосредственно задержания. Заметил за собой круглосуточную слежку, даже записал номера машин, которые постоянно за мной следовали. Обращаться в полицию с заявлением не видел смысла, понимал: все идет к аресту. Задолго до этого уже были странные публичные заявления в мой адрес Луценко, Матиоса, Ивана Винника (народный депутат от Блока Петра Порошенко. — «ГОРДОН»).

— За вами демонстративно следили или засветились из-за некомпетентности?

— Демонстративно.

— Зачем?

— Не знаю. Может, спровоцировать хотели, чтобы я каким-то образом на них отреагировал и у них появились формальные причины меня задержать. С января 2019 года и слежка, и публичные заявления в мой адрес активизировались. 25 февраля, в день задержания, в шесть утра ко мне в село приехали четыре микроавтобуса с десятком спецназовцев «Альфы» с автоматами, военным прокурором, представителями СБУ, еще кем-то.

— Как выглядело задержание: выбили дверь и, простите, мордой в пол?

— Нет, ни «маски-шоу», ни лицом в пол. Все было смешнее. Если честно, я вообще спал. В селе дом строю, ночую в небольшом сарайчике, дверь не запираю. Прокуратура со спецназом спокойно подъехали к моему двору, припарковали машины, зашли в сарайчик и разбудили меня.

— Что значит «разбудили»? Легонько коснулись плеча и вежливо сказали: «Доброе утро, Владимир Михайлович. Не желаете проследовать за нами?».

— (Смеется). Ну почти. Они меня толкнули, я открыл глаза, увидел вокруг себя людей в камуфляже и с автоматами, сразу понял, что к чему, улыбнулся, спросил: «Одеться хоть можно?». Натянул штаны, майку, вышел в соседнюю комнату.

Они привели двух понятых, и начался обыск: переворачивали шкафы и полки с вещами, изъяли мобильный, перевернули все в гараже, приступили к моему автомобилю. Честно говоря, первый раз в жизни столкнулся с обысками. Достаточно неприятно. Позже узнал, что обыск проходил без санкции суда, адвокаты объяснили, что это противозаконно.

— Вам разрешили связаться с адвокатом?

— Нет, я просил, но мне ответили: «Потом». После обыска зачитали подозрение. Я отказался дальше с ними общаться и давать показания. Когда обыск закончился, меня повезли в Главную военную прокуратуру на улице Антонова. Уже там мне вызвали бесплатного адвоката. Пока он ехал, прокурор Осиченко мне вдруг сказал: «Владимир Михайлович, мы не знаем, что происходит и почему, но материалы дела лежали полтора-два года, а сейчас нам спустили срочную команду на вас».

— С чего вдруг военный прокурор раз­откровенничался, вы с ним знакомы раньше были?

— Абсолютно нет. Может, разыграли по принципу «злой полицейский, хороший полицейский». Я отказался общаться с прокурорами.

«Почему меня задержали? Разгар президентской кампании, пятая годовщина аннексии Крыма, личная месть»

— На заседании по избранию меры пресечения в Печерском суде вы говорили, что не читали подозрения, потому что «ниже моего достоинства читать эту галиматью».

— Я был потрясен формулировкой обвинения: «государственная измена», «преступный сговор с Януковичем», «работа в интересах России», «развал армии»... Меня оскорбила эта галиматья и ложь!

В подозрении было написано, что Янукович поставил мне задачу развалить Во­оруженные силы Украины, именно для этого назначил меня начальником Генштаба, а за то, что я качественно исполнял обязанности, 24 августа присвоил мне воинское звание генерал-полковника. Ничего, кроме брезгливости и презрения, писанина военной прокуратуры у меня не вызвала.

Еще до приезда адвоката прокуроры говорили мне: «Давайте, Владимир Михайлович, эмоции в сторону, поговорим как профессионалы по сути подозрения». Я жестко отреагировал, употребил нужные слова, высказал все, что думаю о них и их обвинениях.

— Я отслеживала судебные заседания по вашему делу, из выступлений в суде сложилось впечатление, что вас оскорбило не содержание под стражей, а именно обвинение в «государственной измене».

— Знаете, когда человек точно знает, что не совершал инкриминируемых ему преступлений, что его действия абсолютно ничего общего не имеют с тем, что изложено в подозрении... И при этом его на всю страну называют «предателем»...

Если бы прокуратура вызвала меня на допрос, я бы спокойно приехал, как делал не раз, когда давал им свидетельские показания в делах по Майдану и захвату Крыма. Но им зачем-то понадобилось шоу с моим задержанием и судом. Зачем-то понадобилось опозорить и оклеветать меня обвинениями в «государственной измене».

— Вы понимаете, почему задержали именно вас и именно в феврале 2019 года, спустя почти пять лет после вашего увольнения с должности начальника Генштаба?

— Понимаю. Во-первых, это был разгар президентской избирательной кампании, власти нужно было резонансное дело, чтобы поднять свои рейтинги. Во-вторых, пятая годовщина аннексии Крыма, нужно было кого-то обвинить в сдаче полуострова и отвести подозрения от себя. В-третьих, личная месть за интервью, которые я дал вашему изданию и в которых назвал вещи своими именами. Плюс сыграли роль мои показания в Оболонском суде по делу Януковича.

Властям нужен был козел отпущения, а кого брать, если все высокопоставленные силовики, занимавшие посты до 2014 года, сбежали из Украины? Остался только я. Вся верхушка СНБО сбежала, министр обороны Лебедев сбежал, глава СБУ Якименко сбежал, генпрокурор Пшонка сбежал...

— Но ведь Матиос на месте, хотя работал в Администрации Януковича.

— Он при всех властях на месте, не удивлюсь, если и сейчас останется.

«Если прочтете материалы «уголовного производства» против меня, поймете: дело готовилось под другого, судя по всему — против Гриценко»

— В суде вы прямо назвали дело против себя политически мотивированным и заказным. Кого вы считаете заказчиком?

— По моей информации, это Порошенко, Турчинов, Луценко и Матиос.

— Почему вы в этом уверены?

— Порошенко для президентской предвыборной кампании нужно было громкое задержание кого-то из «попередников». По моей информации, вместе со мной планировали задержать Апаршина, для этого все было готово (Иван Апаршин, сейчас советник Зеленского по вопросам безопасности и обороны. — «ГОРДОН»). Но Апаршин уже работал в штабе кандидата в президенты Анатолия Гриценко, власть побоялась обвинений в политическом преследовании конкурентов в разгар выборов.

Более того, если прочтете материалы так называемого уголовного производства против меня, особенно экспертизы, поймете: дело вообще готовилось под другого человека, судя по всему — против Гриценко. Но не рискнули, потому что в глазах Запада это выглядело бы откровенной зачисткой конкурента по президентской гонке.

Турчиновым, думаю, двигала личная обида за то, что я с 2014 года и в интервью вам, и в показаниях по делу Януковича утверждал и утверждаю: украинская армия была готова оборонять Крым, а украинская власть — нет, они портфели делили с утра до ночи, хотя полуостров уже наводнили российские военные.

— А Луценко с Матиосом что, по-вашему, двигало?

— Когда поступил заказ, они взяли под козырек, рубахи на себе рвали, выслуживались перед начальством, чтобы сохранить должности.

— Может, Турчинов вполне справедливо на вас обижен? В конце концов, вы, как никто, знаете, что такое быть поставленным в определенные условия, когда нет возможности делать то, что считаешь правильным для государства?

— Проблемы в армии существовали тогда, когда премьер-министром была Тимошенко, а первым вице-премьером — Турчинов. Он, как никто, знал и о состоянии армии, и о постоянном недофинансировании. Он не мог не понимать всю лживость обвинения против меня. Более того, каждые три месяца я как начальник Генштаба отправлял в Администрацию президента, Верховную Раду и Кабмин подробный отчет о состоянии ВСУ: сколько готово и нет, сколько денег и куда потрачено, скольких аккумуляторов нет, сколько запасов топлива и так далее.

За месяц или полтора до моего задержания СНБО провел совещание, на которое специально созвали военных, в том числе экс-министра обороны Коваля (на тот момент он уже был первым замом Турчинова) и заместителя начальника Генштаба генерал-лейтенанта Бессараба. Думаю, именно там и было принято решение по мне.

На следующий день после моего задержания Порошенко выступал в Министерстве обороны с предвыборной речью, опять говорил, что армии не было, а он ее создал, хотя это неправда: армия была.

«Не хотел бы в ближайшее время пересекаться с Порошенко, Турчиновым, Луценко и Матиосом. Боюсь сорваться»

— Если заказ на вас поступил от первых лиц государства, почему спустя три месяца после ареста хватка ослабла и Апелляционный суд отменил решение Печерского суда и 24 мая выпустил вас из-под стражи?

— Мне сейчас сложно четко ответить на этот вопрос. Думаю, ключевую роль сыграл проигрыш Порошенко на выборах и уход Турчинова с поста секретаря СНБО.

— Но ведь Луценко и Матиос остались на своих местах.

— Они просто исполнители, а тут заказчики утратили реальные рычаги влияния. Одно дело — нарушать закон с политической крышей и совсем другое — без политического прикрытия сверху.

Рядовые следователи, прокуроры, судьи, втянутые в этот процесс, тоже анализировали политическую ситуацию в стране, понимали, чем рискуют. Сыграла свою роль сильная информационная поддержка. Я очень благодарен всем, кто не побоялся публично меня поддержать, выступить в мою защиту и назвать дело против меня политическим заказом.

— Если бы Порошенко во второй раз стал президентом, вас бы выпустили?

— Было два варианта. Первый: если бы дело против меня начали в 2015-2016 годах, сомнений нет — я бы сидел до конца первой каденции Порошенко. Второй вариант: если бы Порошенко опять стал президентом, сомнений нет — я бы точно сидел до конца его второй каденции.

— А если я предположу, что после инаугурации нового президента 20 мая 2019 года кто-то из влиятельных людей замолвил о вас словечко перед Владимиром Зеленским?

— У меня нет никого, кто бы мог прийти к Зеленскому и о чем-то попросить. За несколько дней до вступления в должность нового президента я по реакции прокуроров понял: что-то изменилось.

Первый звоночек был в середине мая, когда основной прокурор по моему делу, Виктор Король, перестал быть старшим группы. Меня опять привезли в военную прокуратуру на Антонова, со мной беседовал какой-то другой прокурор, который раньше не светился. Он сказал: «Меня буквально два дня назад поставили на ваше дело, я прочел материалы, не вижу там вашей вины, думаю, скоро вы будете на воле».

— Если бы сейчас, спустя три месяца за решеткой и после не­скольких десятков судебных заседаний, вы бы оказались один на один с Порошенко, Турчиновым, Луценко или Матиосом, что бы им сказали?

— (Долгая пауза). Не хотел бы в ближайшее время с ними пересекаться. Ни с одним из них. Боюсь со­рваться и сделать что-то нехорошее. Искренне вам говорю, накипело. Я знаю, что и как произошло. С первого момента задержания догадывался: кто, зачем и для чего это затеял. В армии, в моем окружении, подобного никогда раньше не было.

— Чего именно не было?

— Такой несправедливости, клеветы и политического заказа не было никогда. Знаете, что бесило большего всего? Бессилие! Не тюрьма, не военные прокуроры без военного образования, не Печерский суд, три раза выносивший решение о содержании под стражей. Нет. Бесило собственное бессилие, когда знаешь, что прав и поступал по закону, но на тебя навесили ярлык «госизменника» и «предателя».

Бесило, что нахватали формальных фак­тов, подтасовали их и состряпали обвинение с формулировкой и квалификацией «преступления», которое в голове не укладывалось у любого, кто разбирается в армии и военных вопросах. Я вам так скажу: если бы мне еще раз представился шанс сделать то, что я делал на посту начальника Генштаба, я бы поступил точно так же. Отказался бы от балласта в армии и создавал адаптированные, обученные и обеспеченные мобильные боевые военные части.

«В начале 2018 года, во время показаний в суде по делу Януковича, военные прокуроры внезапно меня спросили, давал ли я присягу»

— В суде военные прокуроры утверждали, что при обыске у вас были обнаружены документы с грифом «Секретно». О чем речь?

— О директивах, которые были подписаны 20 февраля 2014 года новым начальником Генштаба, которого назначили через день после моего увольнения. Меня сняли с должности 19 февраля за то, что я отказался вводить войска в Киев для зачистки Майдана. Документы о вводе войск были опубликованы журналистами в интернете. Моя жена когда-то распечатала эти документы прямо из сети, они так и валялись дома, пока не пришла военная прокуратура с обыском и не обвинила меня в «разглашении государственной тайны».

Перепалка о привлечении войск в Киев для подавления протеста шла в течение двух-трех недель. Искали основания, доказывали, объясняли, хотя никаких законных оснований для ввода войск не было. Последняя встреча была в СБУ, по-моему, 18 февраля. Присутствовали Пшонка, Якименко, Лебедев.

Я в очередной раз сказал: это противозаконно, я эти документы не подпишу. Меня уволили, а на следующий день новый начальник Генштаба подписал документы и поступила команда переместить личный состав в Киев. Войска двинулись в столицу, мне начали звонить командиры бригад, спрашивали: «Что делать?». Я сказал: «Соберите гражданских, пусть заблокируют железнодорожные колеи, чтобы не допустить переброски войск в Киев».

— Еще один пункт обвинения. В день вашего задержания Матиос дал брифинг и заявил, цитирую: «Сейчас я показываю первую страницу личного дела генерал-полковника Заманы. Это личное дело, где отображается весь послужной список любого военнослужащего. В этом личном деле отсутствует подписанная и подшитая к материалам личного дела присяга генерал-полковника Заманы на верность народу Украины».

---

---

— Наше первое с вами интервью в июле 2014 года, где я говорил о нежелании властей защищать Крым, вызвало серьезное недовольство наверху. Позже, уже в 2018-м, во время показаний в суде по делу Януковича, военные прокуроры внезапно меня спросили, давал ли я присягу.

Еще раньше, в декабре 2012 года, когда министром обороны стал Павел Лебедев, против меня по указке сверху начала работать военная служба правопорядка и контрразведка, искали материалы, которые могли меня скомпрометировать, перетрусили все личное дело.

— Зачем?

— У меня с первого дня не сложились отношения с Лебедевым. Было жесткое противостояние весь 2013 год. Ему нужен был свой человек на посту начальника Генштаба, чтобы «решать» задачи, — продажа земли, реализация техники и так далее. Я сопротивлялся, после начался Майдан, поступил приказ ввести войска в Киев, я отказался, меня уволили.

После победы Майдана, когда Верховная Рада проголосовала за мое назначение уполномоченным по контролю за деятельностью Минобороны, опять засветили «компромат», собранный при Лебедеве. И там впервые указали на якобы проблему с присягой, а уже в 2019 году сторона обвинения активно подхватила эту тему. Хотя перед любым назначением личное дело всег­да проверяется.

— Вы три месяца провели в изоляторе СБУ. Какие были условия содержания?

— Для человека, служившего в армии (а я отдал службе больше 35 лет жизни), изолятор — не проблема. Я по характеру такой, что одиночную камеру переносил нормально. На втором месяце ко мне подселили сокамерника. Все было хорошо, кроме одного: он курил, для меня это неприемлемо. Он сам попросил, чтобы его перевели в другую камеру.

На третьем месяце ареста подселили еще одного человека, его по 109-й статье задержали (действия, направленные на насильственное изменение или свержение власти, конституционного строя или на захват государственной власти. — «ГОРДОН»). Что касается условий содержания, скажу так: мне понравился этот изолятор.

— Было с чем сравнивать?

— Нет, я впервые в жизни оказался за решеткой. Много плохого слышал об украинских тюрьмах, но в изоляторе СБУ никакого беспредела не было, наоборот: абсолютный порядок, как в армии. Были внезапные проверки минимум раз в неделю, но для меня это не проблема. Я человек военный, у меня дисциплина на высоком уровне. Единственное, к чему так и не смог привыкнуть, — к загородке, которая была прямо в небольшой камере. За загородкой был оборудован... скажем так, гальюн...

— Вы о тюремной параше?

— (Смеется). Да. Стоял еще умывальник. В душ выводили два раза в неделю.

«Нам много предстоит узнать правды, что на самом деле произошло и во время аннексии Крыма, и с началом войны на востоке Украины»

— Криминальные авторитеты на чаек не заглядывали с просьбой скинуться на общак?

— Не было такого вообще. Этот изолятор устроен так, что заключенные там не пересекаются. Если выводят во двор на прогулку, включается громкая музыка, чтобы невозможно было переговариваться с кем-либо из заключенных.

— Психологическое давление или угрозы во время содержания были?

— Нет, образцовый изолятор, думаю, тем и отличается, что там не идут по беспределу.

— Видеонаблюдение за камерой?

— Круглосуточное. Ночью свет не выключали.

— И это вы называете «образцовым изолятором»?

— Ко мне приходил представитель уполномоченного по правам человека, спросил, что к чему. У меня жалоб не было. В плане работы персонала изолятора я был приятно удивлен, искренне говорю.

— История с вашим задержанием и судом разделила общество. Одни считали дело против вас откровенной политической фальсификацией. Другие не сомневались, что обвинения в развале армии, приведшей к потере Крыма, справедливы. Что бы вы ответили именно последним, поверившим аргументам военной прокуратуры?

— Не думаю, что сегодня можно их в чем-то убедить. Но сказал бы следующее. Первое — я всю жизнь отдал Вооруженным силам, буквально жил армией. Для меня главное в армии — человек, простой солдат. Я делал все, чтобы солдат чувствовал себя достойно, был мотивирован.

Второе — я был бы невероятно счастлив, если бы в нашей армии появились шесть-семь тысяч боевых ребят, по уровню подготовки не уступающих, например, израильскому спецназу. Мы бы тогда действительно стали очень сильной и эффективной армией.

Знаете, укомплектовать ВСУ контрактниками — это лишь 20-25 процентов дела. Главное — отобрать из этих контрактников действительно мотивированных, ответст­венных, перспективных, которые станут профессионалами и создадут костяк украинской армии. Их нужно отобрать, научить, мотивировать и социально обеспечить, чтобы они максимально долго служили в ВСУ. Поверьте, если во взводе из 30 человек есть хотя бы пять-семь таких настоящих воинов — весь взвод будет эффективным и профессиональным.

И последнее. Что бы я сказал тем, кто по­верил обвинениям против меня? Пройдет время — и, поверьте, развеется миф, будто у Украины «не было армии, ее в 2014-м создали с нуля». Нам еще очень много предстоит узнать правды о том, что на самом деле произошло и во время аннексии Крыма, и с началом войны на вос­токе Ук­ра­и­ны.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter