Беглый экс-премьер Украины Николай АЗАРОВ: «Моя разговорная украинская речь имела определенные дефекты, но меньше, чем у Парубия»

(Продолжение. Начало в № 50)

«Янукович был разным человеком. Он трансформировался, и власть, которую получил, в общем-то, изменила его характер»

— Николай Янович, Украина — молодая страна, 28 лет... За это время вы очень долго занимали ведущие посты, очень много знаете, очень много видели, имеете громадный опыт, работали с целым рядом виднейших государственных деятелей. Я бы попросил вас коротко охарактеризовать их. Начну с Леонида Даниловича Кучмы.

— Дмитрий Ильич, вы передо мной ставите очень сложную задачу. Леонид Данилович — достаточно противоречивый человек. При нем, в принципе, сложилась та Украина, которую мы сейчас имеем. Все системы государственного управления, МИД, Министерство иностранных дел, новые службы, Министерство обороны и так далее. Все государствообразующие инс­титуты сложились при Кучме. При нем была установлена Конституция. Это было большое достижение. Я участвовал в разработке Конституции. Но при нем происходила и олигархизация страны...

Именно при Кучме наши крупнейшие предприятия стали собственностью достаточно небольшой кучки олигархов. Вот это, я считаю, громаднейший минус. И мы столкнулись с этим в 2002 году, когда занимались реализацией различных реформ. Мы смогли выйти на очень высокие темпы роста, было 12,5 процента роста ВВП, сумели многое сделать, но не благодаря олигархам, а именно вопреки.

Я везде, где работал, говорил, что да, так сложилась ситуация, что они — хозяева, но надо их держать в строю... Если какому-то Ахметову выгодно повышение тарифов на электроэнергию, но в целом стране это невыгодно, то, когда он рассказывает, что ему придется на пять копеек поднять тариф, что вызовет повышение цены на хлеб, на железнодорожные перевозки и так далее, надо объяснить ему, что на пять копеек — нельзя, а на 0,5 копейки можно. Но с учетом того, что он что-то сделает для снижения энергоемкости. Вот какую работу мы вели...

Возвращаясь к вашему вопросу, сейчас в Китае в связи с празднованием 70-летия Китайской Народной Республики оценили роль Мао Цзэдуна. Сказали, что он 70 процентов сделал хорошего, а 30 процентов — плохого. Роль Леонида Даниловича пусть каждый из ваших читателей оценит.

Виктор Андреевич Ющенко. Я много лет его знал. Я считал, что он абсолютно не подходящий на роль премьера. Когда решался вопрос о его назначении, я сказал Леониду Даниловичу: «Зайдите в его кабинет и посмотрите! Вы увидите рабочий стол, он завален и газетами, и бумагами, и так далее... Может этот человек руководить правительством?». Посчитали, что ерунда, чепуха... Назначили премьером — ничего хорошего не получили. Точно то же, когда он стал президентом. Но есть и плюс: я считаю Виктора Андреевича честным человеком. Он потворствовал коррупционерам... То есть не замечал, не обращал внимания, но сам не был замешан в коррупции. У меня такое убеждение. Хотя, скажем, в разгуле национализма Ющенко сыграл большую роль. Я сказал бы, что 30 процентов полезного и 70 процентов плохого сделал.

— Юлия Тимошенко. Что вы о ней думаете?

— Что я могу думать о человеке, которого очень хорошо знаю? Юлия Владимировна дважды была премьер-министром. Давайте возьмем результаты деятельности и посмотрим... В 2007 году она стала премьер-министром, мы-то не рассчитывали, что уйдем, и сделали очень хороший запас, на счету казначейства было 24 миллиарда гривен. Зачем мы сделали этот запас? Потому что предполагали, что надвигается мировой экономический кризис, и нам была нужна стабилизационная подушка. Чтобы не в ноги падать Международному валютному фонду, а спокойно пройти через этот кризис. В декабре я говорил Юлии Владимировне: есть деньги, но не надо их трогать. Ну на какие-то инвестиционные проекты можно, но в целом не надо трогать, надо их сэкономить, поберечь.

С чего Юлия Владимировна начала свой приход во власть? С «Юлиной тысячи». Вся страна гудела, «восстановление», «возвращение утерянных вкладов «Сбербанка», все аплодировали — Юлин рейтинг пошел вверх, а эти 24 миллиарда разбежались непонятно куда. А в августе 2008 года грянул мировой экономический кризис. Что произошло с нашей валютой? Был курс 4,50 — стал 12...

Потом кинулись за кредитом МВФ — получили экстренный кредит, стабилизировали ситуацию на уровне 8 (грн./долл.) Что произошло в промышленности, бюджетной сфере, с банковской системой? Вот это — результат того, что «лето красное пропела, оглянуться не успела — зима наступила». Вот что я могу сказать про Юлию Владимировну. Она — так сказать, вечный оппозиционер, всегда будоражит массы... Дай Бог ей и дальше энергии на этом поприще.

— Как вам, доктору наук, профессору еще с советского периода, когда эти звания не покупались за деньги, работалось с «профессором» Януковичем?

— Дмитрий Ильич, провокационные вопросы задаете... Янукович был разным человеком. Он трансформировался, и власть, которую он получил, в общем-то, в какой-то степени изменила его характер. Но на первом этапе мы с ним договорились, что я занимаюсь экономикой, а он занимается политическими вопросами. Было доверие... Потом благодаря его окружению, небезызвестному Левочкину и другим это доверие стало подрываться, работать стало сложно. Но тем не менее я из этой ситуации находил выходы и работал с теми людьми, которые есть.

Когда начинают рассказывать, что в Украине нет кадров, я хочу сказать, что тот, кто так говорит, сам не является специалистом. Профессионалов в Украине громадное количество. Я сейчас удивляюсь, как так называемая новая команда набрала в правительство случайных людей. Я бы никогда в жизни не дал согласие на назначение какой-то 26-летней девочки министром образования (министру образования Украины Анне Новосад 29 лет. — «ГОРДОН»). Не может Министерством образования такой большой страны, как наша, руководить человек, который пишет с грамматическими ошибками. Да дело даже не в ошибках. Она просто концептуально не представляет себе, что такое наука и образование. Это компрометирует как Зеленского, так и правительство, наносит колоссальный ущерб стране...

Предположим, премьер. Может быть, он честный человек, просто честность — это важное качество, но явно недостаточное для руководства правительством.

— Николай Янович, возвращаясь к Януковичу. Правда ли, что вы относились к нему высокомерно?

— Нет, конечно. Я ни к кому вообще высокомерно не относился. Никогда. Со мной работало большое количество людей: водители, охрана, инженеры, консультанты, помощники. Любого спросите: слышали они когда-нибудь от меня грубые слова, оскорбления? Такого никогда не было. Я никогда себе не позволял оскорблять человека. Высокомерие — не моя черта характера. Могу сказать, что Янукович сделал большой рывок в своем развитии. Я же знал его, Господи, с 90 какого-то года. Так что прогресс был достаточно серьезный с точки зрения подготовки...

— Многие люди, которые знали его много лет, говорили мне, что после 2012 года Януковича как будто подменили. Вы с этим согласны?

— Согласен.

«С Александром Януковичем за все время работы премьер-министром я не встречался и не разговаривал по телефону ни разу»

— В чем была суть конфликта между так называемыми старыми донецкими во главе с вами и «новыми донецкими» во главе со старшим сыном Виктора Федоровича Александром по кличке Саша-стоматолог?

— Мы только что говорили о высокомерии. Давайте не навешивать ярлыки. Давайте будем выше этого. Значит, с Александром, сыном Януковича, за все время работы премьер-министром я не встречался и не разговаривал по телефону ни разу.

В 2012 году Янукович задумал процесс подготовки правительства к следующей смене, он предполагал, что выиграет выборы 2015 года, и явно стоял вопрос об обновлении правительства... То есть надо было кого-то на смену мне, например, подготовить... Я это прекрасно понимал. Хотя я еще чувствовал потенциал, но тем не менее... Думает президент о том, что нужна новая команда, — это его право.

Он стал подставлять правительство молодых ребят. Как я их оценивал? Как достаточно образованных, но абсолютно не подготовленных к серьезной работе в правительстве на уровне министров. Тем более что у нас с ними возник такой конфликт: они получили большинство в правительстве и подумали, что могут меня игнорировать. Приходили на заседания правительства, обменивались эсэмэсками, что поддерживать, что не поддерживать... Для меня стало ясно, что это не подготовка к замене, а уже игра против.

Этого я допустить не мог. Я предупредил, что если они считают, что могут работать без премьер-министра, пусть работают. Встал и ушел с заседания правительства, поехал к Януковичу. Сказал: «Виктор, ты считаешь, что мне пора уходить? Вот мое заявление. Если ты не считаешь, то этих барбосов приведи в чувство, потому что я их буду выгонять с заседания правительства».

Я все-таки искренне хотел, чтобы из этих ребят вышел толк. Даже некоторые вещи упрощал при рассмотрении, чтобы они были понятны. Я, кстати, ту же линию вел на заседаниях правительства, когда приходили различные депутаты: если я видел, что у этих депутатов есть какой-то интерес при рассмотрении вопросов, то более подробно их рассматривал, чтобы из этих ребят тоже какой-то толк вышел, чтобы они знали, как решать эти вопросы... Так что да, проблемы появились, но я не считал их антагонистическими, что ли, нерешаемыми...

— Спустя пять с половиной лет после отъезда Януковича из Украины, бегства из Украины, как вы считаете, в чем главная ошибка и трагедия Виктора Федоровича Януковича?

— Я считаю, что его самый большой просчет в том, что он не поверил спецслужбам и недостаточно серьезно отнесся к реализации сценария государственного переворота. Конечно, давление нельзя исключать... Нельзя исключать громаднейшее давление американцев и европейцев, которые грозили: мол, не вздумайте применить силу. Мы пытались разъяснить, собирали дипломатов... Я встречался, он встречался... Рассказывали, что есть оружие у протестующих, есть такие планы, но все равно получали один ответ: надо договариваться, не применять силу... Вот главный просчет.

Уже когда стало ясно, что дело идет к смещению Януковича с поста президента, и не просто смещению, а физическому устранению, убийству. Тягнибок, Пашинский, Турчинов, Яценюк были депутатами, имели неприкосновенность... То есть они, подлецы, пользуясь своей неприкосновенностью, подбивали людей, а сами оставались под защитой. Достаточно было изолировать эту кучку негодяев — и вся ос­таль­ная часть спокойно бы разбежалась. Потом олигархов, которые деньги выделяли, организовывали, надо было просто взять за шкирку (хотя многие из них были за границей) и призвать к порядку...

Виктор Федорович занял позицию, что не должно пролиться крови... «На моих руках, — говорил он, — не будет ни одной капли крови». Действительно, он останется в истории Украины как президент, который не повинен в пролитии крови. Это чрез­вычайно важно.

«Порошенко обманул меня — не сдал документы, не ликвидировал «Солидарность», и вот уже почти 20 лет с этой «Солидарностью» носится в различных вариантах»

— Мне кажется, что вы обижены на Виктора Федоровича. Или нет?

— Чувство обиды ничто по сравнению с той трагедией, которая произошла в нашей стране. Дело в том, что еще ведь конца и края не видно ей... Вот в чем беда! Еще бы ладно, убрали — и наметилась тенденция к росту, к развитию, благополучию страны. Чего бы я стал обижаться? Но, к большому сожалению, отдав власть, Янукович впустил в Украину мародеров и откровенных дилетантов.

Я не могу понять человека, которому предлагают стать министром, а он бегом бежит и соглашается. Вот эта девочка... То есть ума нет. Ну подумай: что у тебя за спиной стоит, чтобы ты руководила десятками тысяч, а может, даже сотнями тысяч людей? Однажды Кучма позвонил мне: «Слушай, прими толкового молодого парня, у тебя вакансия заместителя министра экономики есть». — «Ну пусть приходит», — говорю. Приходит Яценюк — я его впервые тогда увидел. Садимся. Спрашиваю у Арсения: «Ты представляешь, чем занимается Министерство экономики?». Молчит. «Какое хотел бы направление вести?». — «Да любое». — «Ну, тебе 28 лет, какой из тебя замминистра? Давай пойдешь начальником отдела Министерства экономики, наберешься опыта...». Позвонил Кучме, говорю: «Давайте мы забудем...». Ну, забыли на полгода, а потом Пинчук его продавил на заместителя председателя Национального банка.

— С Виктором Януковичем после 2014 года встречались?

— У меня была встреча где-то месяца три назад. Переговорили. У него состояние такое: он чувствует свою ответственность за все просчеты, нормальный разговор состоялся. Я, конечно, тоже высказал все, что хотел. Важно, что он не переваливает свою ответственность на кого-то, а берет всю ответственность на себя — это позитивный момент нашего разговора.

— То есть за пять лет вы не виделись ни разу?

— Не виделись, нет.

— Наряду с вами одним из основателей Партии регионов был также Петр Порошенко. Поддерживаете ли вы с ним отношения и что вообще о нем думаете?

— Мне много раз приходилось развеивать абсолютно несправедливое утверждение, что Порошенко был основателем Партии регионов. Он никогда не был основателем ПР, он был абсолютно второстепенным человеком в тот момент, никакого учас­тия в процессе создания партии не принимавший.

В моем кабинете я ему вручил уставные документы на партию «Солидарность». Эта партия была создана двумя донецкими ребятами: Сашей Болдыревым и Юрой Болдыревым, — и она прозябала. Я думал, что надо найти какого-то спонсора, который мог бы вложить определенный ресурс в раскрутку этой политической партии, чтобы в дальнейшем она влилась в создаваемую мной большую Партию регионов. Туда вошли Партия труда, Партия пенсионеров, Партия красивой Украины, еще какие-то партии... И был расчет, чтобы вошла партия «Солидарность» Порошенко.

С Порошенко меня, кстати, познакомил мой заместитель Виктор Король. «Смотри, — говорит, — принципиальный молодой парень, который хочет участвовать в политике, успешный бизнесмен...». Не вызывал он у меня доверия, но вот такое поручение ему было дано. Расчет был на то, что после учредительного съезда Порошенко пойдет в Минюст и сдаст документы «Солидарности» для ликвидации в связи с вхождением партии в Партию регионов. На съезде партии, когда я предложил избрать Порошенко заместителем председателя Партии регионов как одного из председателей «Солидарности», его никто абсолютно не знал и не проголосовали за утверждение. Тогда я повторно поставил вопрос на голосование, пользуясь своим авторитетом, склонил делегатов съезда сделать его заместителем. Он обманул меня — не сдал документы, не ликвидировал «Солидарность», и вот уже почти 20 лет с этой «Солидарностью» носится в различных вариантах.

У меня, скажем, крайне отрицательное мнение о нем было, потому что приходилось не раз с ним сталкиваться. Он работал депутатом, был председателем бюджетного комитета...

— Говорили, что вы с ним едва ли не лучшие друзья...

— Этот лучший друг все пять лет лично давил на так называемое независимое правосудие, правоохранительную систему. Против меня возбуждали абсолютно ложные, сфабрикованные, фейковые уголовные дела, которые потом закрывались.

Я никогда не считал его своим другом. Более того, когда Янукович чисто из политических соображений (из-за «5 канала») предложил: «Пусть он у тебя посидит министром экономики какое-то время», — мы с ним очень долго обсуждали этот вопрос, и я был категорически против. В конце концов договорись. Пусть посидит, ничего решать не будет, там есть заместители толковые, а потом пойдет в народные депутаты. Так оно и произошло.

Я считал, что для народа Украины трагедия, что этот негодяй стал президентом, что он должен ответить за свои преступления. И Андрей Портнов, который сейчас активно этот вопрос поднимает, грамотный юрист. Дай бог, чтобы он довел дело до логического завершения. В развале нашей страны, в ее бедах, в тысячах погибших прямая вина Порошенко. Это корыстный человек, подлый — я могу это говорить на основании своего опыта.

«По указанию Путина мне был предоставлен статус политического беженца. На основании этого статуса я нахожусь в России»

— Николай Янович, я помню, в 2004 году, когда была «оранжевая революция», вы вышли на трибуну Майдана с оранжевым шарфиком. Тогда говорили, что пригласил вас Петр Порошенко. Правда ли это? И не жалеете ли вы, что тогда вышли на трибуну?

— Дмитрий Ильич, в нашем сегодняшнем разговоре приходится уже не первый раз опровергать какие-то фейки, к сожалению. Да, я действительно вышел 31 декабря 2004 года на площадь. Я уже многократно рассказывал, как это получилось. В новогоднюю ночь мэр всегда вместе с президентом, премьер-министром и представителями Верховной Рады открывали новогоднюю елку. Это была традиция. В ночь на 31 декабря мы всегда открывали на Площади Независимости елку.

Я тогда исполнял обязанности премьер-министра, напомню. Янукович был в отставке, а я был назначен исполняющим обязанности. Кучма находился в Конча-Заспе под охраной и не выезжал в город вообще. Литвин, как мне сказал Омельченко, тоже отказался ехать. И Александр Александрович Омельченко позвонил мне где-то часа в четыре дня и говорит: мол, никого нету, у меня громадная просьба — народ не поймет, если от руководства Украины никого не будет. На открытие елки мне очень не хотелось, честно скажу, потому что я знал, что Майдан запружен майданщиками... Очень не хотелось ехать, но Омельченко напирал, что «ты же не боишься»... «Не боюсь, — говорю, — не боюсь...».

В конце концов дал согласие, предварительно, правда, уточнив: «Саша, ты точно уверен, что там не будет ни Ющенко, ни Саакашвили, ни прочих деятелей?». — «Я голову даю на отсечение». Ну хорошо. Выезжаю из Конча-Заспы, еду на открытие елки. Вдруг смотрю: машины, значит, не по Грушевского спускаются, а делают круг по Грушевского, мимо Европейского дома. «Ребята, — говорю, — чего крюк такой делаете?». Мне говорят, что из соображений безопасности. Выхожу. Куда мне деваться? Садиться назад в машину? Поднимаюсь на Майдан и вижу: стоит Саша в окружении Саакашвили, Ющенко и так далее... Попал, как кур в ощип. Ну поздравил народ с Новым годом. Это ровно у меня минуту заняло. Повернулся и поехал к себе домой. Разумеется, мои политические противники сделали из этого, так сказать, целое событие. Сан Саныч Омельченко, если он не забыл, а я думаю, память у него хорошая, может подтвердить эту историю.

Кстати, об этом Майдане Кучму еще летом 2004 года предупреждали спецслужбы. Мы сидели в Крыму и обсуждали вопрос. Кучма спросил его: «Саша, ты сумеешь с этим вопросом справиться, если действительно соберутся?». Омельченко ответил: «Если 5-10 тысяч — вопросов нет. Но если тысяч 100 соберется, то, Леонид Данилович, мы не справимся». Это тоже результат того, что никто не учел, не пре­дусмотрел... В результате мы получили первый государственный переворот в стра­не.

— Мне остается повторить, что многие считают вас, я думаю, справедливо, лучшим премьер-министром Украины за все годы независимости. А кого вы считаете лучшим президентом и луч­шим премьером?

— Спасибо за такую высокую оценку. Я себя всегда сравниваю. В истории Украины были два или даже три великолепных руководителя правительства. Это Владимир Васильевич Щербицкий, Александр Ляшко и Виталий Масол. Эти люди руководили экономикой Украины в то время, ког­да Украина стала пятой экономикой Европы. Вдумайтесь, в 1991 году мы приняли пятую экономику Европы! ВВП превышал валовой внутренний продукт Польши! Поляки к нам ездили в 90-е годы в массовом порядке, отовариваются продуктами, закупают бензин и так далее.

Мне не повезло, я лично не знал Щербицкого и Ляшко, но с Масолом я дружил долгие годы, вплоть до своего отъезда из страны. Он был ходячей энциклопедией. Замечательный человек! Иногда мы прогуливались, а мне, например, надо было ехать, условно говоря, в Житомир... Я спрашивал: «Что вы мне можете рассказать о Житомире?». И он начинал читать целую лекцию: какие там ресурсы, какая ресурсная база, какие предприятия, какая энергетика, водоснабжение... Он знал все проблемы Украины...

Мне было очень обидно, когда в 1995 году его уволили. Кучма тогда тоже поддался: мол, нужны новые люди, новые кадры... Масола в расцвете сил (ему всего 65 лет было) отправили на пенсию. Такие потери, конечно, недопустимы. С точки зрения, скажем, премьер-министров я всегда себя сравниваю: как развивалась Украина, что делали мы... Наш период характеризуется тем, что мы действительно достаточно много сделали. Но если сравнивать, то это примерно 1/5 от того, что делали те люди, о которых я говорил.

— Кого считаете лучшим президентом?

— Я не буду отвечать на этот вопрос, потому что, скажем, настолько все неоднозначно. Я со всеми работал, это люди, которые были моими руководителями, и мне очень неэтично давать им какие-либо оценки. Конечно, пройдет время, и все встанет на свои места.

— Николай Янович, часто ли вы встре­чались с Владимиром Путиным?

— Достаточно часто, ведь наш опыт общения, скажем так, относится к тому времени, когда я стал еще первый раз премьером. Так что много встречался. Считаю, что это очень серьезный человек, от которого не стоит ожидать каких-то непонятных уступок. Приведу простой пример: мы больше трех лет вели долгие, нудные переговоры о пересмотре соглашения по газу. Мы добились определенных скидок. Ну как добились? Мы уступили с точки зрения продления сроков аренды черноморской базы, а они, так сказать, уступили в цене на газ.

— Когда последний раз вы встречались с Путиным?

— Я приехал сюда, в Россию, и была необходимость решить ряд вопросов по моему пребыванию, и я с ним встречался. Мне надо было юридически оформить мое пребывание здесь. По его указанию мне был предоставлен статус политического беженца. На основании этого статуса я нахожусь в России. Надеюсь, когда-то наступит время и я, так сказать, смогу отказаться от этого статуса.

— Что бы, встретившись сегодня с Путиным с глазу на глаз, вы ему сказали?

— Вот с глазу на глаз и сказал бы... Есть что сказать.

— Я хотел бы уточнить: вы на фамилии матери? Насколько я знаю, отец ваш — по разным данным, латыш, эстонец, финн или вообще еврей. Кто он на самом деле?

— Я не имею чести принадлежать к богоизбранному народу. Отец мой — наполовину эстонец: его мать была русской, отец — эстонец. То есть я на четверть эстонец. В общем-то, я знаю свои корни и благодарен правительству Эстонии, что помогли. Сложное было время. В связи с революциями, созданием независимого государства Эстония многие следы потерялись, но благодаря помощи правительства Эстонии я установил происхождение. Мама моя из абсолютно русской семьи. Азарова — девичья фамилия моей матери, поскольку они с отцом не были расписаны, жили, как сейчас говорят...

— В гражданском браке...

— Да. Потом они расстались, у нее сменилась фамилия, а я остался на ее фамилии, поскольку был записан на ее прежнюю фамилию.

Вот у меня есть книга, которую сейчас запретил Порошенко, кстати. Я выпустил уже шесть книг. Держу одну из них, могу передать вам с надписью, значит, прочитаете, может, что-то найдете для себя полезное...

«Я не собираюсь от украинского гражданства отказываться»

— Вы родились в Калуге, посредине между Москвой и Киевом, окончили МГУ имени Ломоносова в Москве, длительное время работали в Туле. Ваша родина — Россия или Украина?

— Ну, родина — это там, где родился. Естественно, я в России родился, в Туле, в которой прожил до 17 лет, потом уехал в Москву (в Калугу больше не возвращался), но вся моя активная трудовая деятельность прошла в Украине. И я связываю себя с Украиной. Сейчас у нас такое время, что любой может, так сказать, рваться в премьер-министры, в президенты, но я всегда считал, что на Украине президентом должен быть украинец. Может, я ошибался... Когда мне предлагали куда-то баллотироваться, я отказывался... Много раз отказывался от должности премьер-министра...

— Приняли ли вы российское гражданство, и если да, отказались ли от украинского?

— Я уже сказал, что получил статус политического беженца. Мне выдали соответствующий документ, этот документ дает мне все права находиться в России, поэтому, естественно, от украинского гражданства я не отказался и не собираюсь этого делать. Как уж там судьба моя сложится — это дело такое... но я не собираюсь от украинского гражданства отказываться...

Некоторые пишут на мою страницу Facebook или в YouTube, что вот «ты рвешься к какому-то корыту, хочешь к какой-то кормушке». Я у самой кормушки находился и что-то за все эти годы особо-то и не прикормился. Вообще никак. Мне ничего не надо от Украины: ни должностей, ни кормушек. Если я буду нужен Украине, я приеду.

— Я люблю Москву. Это один из лучших городов мира (что не влияет на мое отношение к руководству России). Тем не менее как вам живется в Москве?

— Сложно живется. Потому что в Моск­ве ритм другой. Тут пробки. Я трачу иног­да, когда еду в город, очень много времени. Но вы, конечно, правы, Москва — это большие возможности, в культурной жизни, например.

У меня так много свободного времени не было никогда. Я написал шесть книг, в том числе двухтомник, исторический роман... На базе этого романа написал сценарий, его приняли и даже заплатили не­плохие деньги за это.

Смешной эпизод в моей юности был. Мы поженились с женой (она у меня из Украины) и поехали к ее родственникам на Ук­ра­и­ну. Потом возвращались через Киев. Нам было всего-то года по 22, наверное. И вот, побывав в Киеве, мы стояли в каком-то живописном месте, и я говорю: «Людмила, слушай, как бы мне хотелось жить в Киеве!».

Я никогда не мог представить себе, что через 20 лет я буду жить в Киеве. Но мне не очень нравится тот Киев, который сейчас. Мне нравится тот Киев, который я знал раньше, который старался сделать столицей.

Я прилетал в Киев, и мне было неудобно за аэропорт, который Киев имел (и Бо­рис­поль, и Жуляны). И мы сделали наконец аэропорты Борисполь и Жуляны, за которые не стыдно... Вот такая мечта была... Мы жили идеями все-таки... Кто бы что ни говорил, какой бы груз обвинений на нас ни вешал. Мы жили идеями в области энергетики, в области развития науки, развития столицы и так далее...

— Задам вам довольно серьезный вопрос. Целый ряд офицеров украинских спецслужб говорили мне, что вы являетесь агентом КГБ СССР и ФСБ России. Вы агент или нет?

— Я вам хочу такую интересную историю рассказать. Как вы сказали, я был доктором, профессором, достаточно часто выезжал за рубеж в советское время, на конференции всякие. И вдруг я стал невыездной. Как в советское время оформлялись документы на выезд?

Приходишь в спецотдел, сдаешь бумаги — и тебе говорят: «Ждите, инстанция рассмотрит». Какая инстанция? Что она будет рассматривать? Никому не известно. Вот ты говоришь дежурному: «Слушай, мне 5 октября надо лететь, сегодня уже 1-е, а ответа нет...». Несколько раз я так пролетал, и мне, значит, на ушко нашептали, что «ты, парень, находишься под подозрением». Представляете, что значит в советское время узнать, что ты находишься под подозрением КГБ? Я, значит, сажусь на поезд, еду на Лубянку, нахожу общественную приемную КГБ... Захожу — там майор сидит. «Что вы хотите?» — говорит. «Я хочу записаться к Андропову Юрию Владимировичу на прием». — «По какому вопросу?». — «Несколько раз, — говорю, — подавал документы на оформление и получал отказ без всякого объяснения причин...». — «Хорошо, напишите заявление». Я написал это заявление. Прошло месяца полтора, вдруг меня приглашают в спецотдел и говорят: «Разобрались с тобой, никаких вопросов. Иди подавай документы». И я буквально через неделю после получения этой бумаги поехал в Испанию. Это, значит, был мой единственный контакт с Андроповым и теми вербовщиками, о которых вам рассказывают информаторы.

— То есть я делаю вывод, что вы под «крышей» Юрия Владимировича Анд­ропова все эти годы и работали?

— (Смеется). Андропов в каком году умер?

— В 1983-м.

— Да, вот я буквально за год или полтора до его кончины ходил в КГБ. «Крыша» надежная не получилась.

— Хотел бы задать вопрос по поводу вашего особого отношения с украинским языком. Вас самого незнание ук­ра­инского языка не напрягало? Я недоумевал: ну неужели нельзя нанять преподавателя, выучить?! То, как вы на нем разговаривали, честно говоря, вос­принималось как издевательство и над украинцами, и над Украиной.

— Это одна из моих, наверное, серьезных ошибок, да... Вы, наверное, мало представляете, как был построен мой рабочий день...

— Догадываюсь.

— 10 минут свободных нельзя было найти. Когда свободное время появлялось, то, поверьте, было не до языка, но я понимал, что надо. По-моему, в Киево-Могилянке нашли мне женщину. Я с ней стал заниматься, приезжать на работу на полчаса раньше. Вроде какой-то прогресс появился. А потом очередная поездка, какое-то ЧП... Раз сорвалось, второй — потом я, так сказать, бросил. Ну смеются надо мной в «95 квартале», ну и черт с ним, пусть смеются.

Это действительно была моя большая ошибка, но, поверьте, никакого издевательства не было. Собственно, где я говорил на украинском языке? Это вступительное слово на заседании Кабинета министров. Обычно я давал темы — и мои помощники делали мне выступление. Когда у меня было время и я раза три-четыре его прочитывал, то я говорил абсолютно безошибочно. Но когда мне этот текст давали и я читал с листа, то получались ошибки, которые мгновенно тиражировались, гипертрофировались.

Теперь — что касается незнания. Пусть те, кто говорит про незнание, сядут со мной, поговорят и спросят. Я же читал в день по 500-1000 документов на украинском языке, каждый день готовил громадное количество документов на украинском языке. Так что обвинять меня в том, что я чего-то не знаю, — неправильно. Моя разговорная речь имела определенные дефекты, но меньше, чем у Парубия, замечу. Но Парубия почему-то никто не упрекал.

— Вы знаете, что я дружил с Виктором Черномырдиным. Однажды у меня возникла идея, говорю: «Виктор Степанович, давайте сядем перед камерой, я подготовлю все ваши знаменитые слова и фразы, а вы расскажете, что имели в виду». Когда мы это сделали, так смеялись, что не могли остановиться. У вас тоже были знаменитые слова, «кровосиси» например...

— Дмитрий Ильич, поищите в архивах: я такого никогда не говорил, это придумали. Я, правда, много других ошибок совершил... Одной больше, одной меньше...

— Я просто вас часто цитирую, когда хочу успокоить кого-то. Говорю: не треба скиглити...

— Давайте я по поводу этого фейка еще раз скажу. Это было мной сказано, когда мы получили труднейшее лето 2010 года. Не надо вырывать фразу из контекста. Я стал премьером, как известно, 11 марта, и главная задача была, конечно, не село, а экономика. К селу мы вернулись где-то, может, в мае. Апрель, май, июнь были чрез­­вычайно засушливыми — и стало ясно, что осенью нас ждет неурожай по целому ряду позиций, и скажем, поэтому в каком-то раз­дражении я сказал: «Ребята, страна только выкарабкивается из кризиса, денег нет, потому что мы были вынуждены рассчитывать по обязательствам, поднимать зарплату и так далее. Давайте, возьмите огороды, не скулите, посадите картошку, посадите капусту, а я обеспечу участки, доставку, полив, доставку урожая...».

— У меня осталось к вам вопросов 20. Продержитесь немножко?

— Ой нет, Дмитрий. Давайте мы лучше в следующий раз встретимся. Мне ведь сказали, что передача будет полчаса, а мы с вами уже два часа разговариваем... Я, со­ответственно, спланировал свое время... Несмотря на то что я здесь бездельничаю, скажем так, я без дела не сижу. Давайте эти 20 вопросов перенесем на следующую встречу. Я готов отвечать на любые ваши вопросы.

— Я хочу поблагодарить вас. Мне было очень интересно. Еще раз хочу подчеркнуть, что по многим позициям я с вами не согласен, но это не значит, что нужно без уважения выслушивать ваши ответы. Я еще раз хочу сказать спасибо. Я с удовольствием продолжу разговор, если вы будете не против.

— Спасибо и большой привет моим со­отечественникам. Я точно так же, Дмитрий Ильич, отношусь к вашим высказываниям... Тоже могу с вами соглашаться или не соглашаться, но это абсолютно нормально.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter