Создатель «Черного квадрата» киевлянин Казимир МАЛЕВИЧ: «Я сростав серед українського сала і часнику в Конотопі»

Катерина ЛЕБЕДЕВА 10 Июля, 2015 00:00

Самый известный в  мире знаток творчества Казимира Малевича искусст­вовед и профессор Дмитрий Горбачев немало сил потратил на то, чтобы до­казать: Малевич был украинцем. Да и сам супрематист, поляк по происхождению, часто писал письма по-украински, вдохновлялся мотивами украинского народного творчества и считал себя украинцем.

«СЕЛО ЗАНИМАЛОСЬ ИСКУССТВОМ — ЭТОГО СЛОВА Я ТОГДА НЕ ЗНАЛ»

Казимир Малевич родился в 1879 году в Киеве в доме по улице Бульонской, позже переименованной в улицу Боженко. Сейчас наз­ва­на в честь Казимира Малевича, двух­этажный дом № 15 снесен в середине прошлого века — на его месте построен новый корпус Института элект­росварки АН УССР. Отец ху­дож­ника — поляк, ди­ректор сахарных заводов, мать — ук­ра­инка с Пол­тавщины, домохозяйка. Оба родителя были потомственными дворянами.

Крестили Малевича в костеле св. Александра в Киеве. До 17 лет он жил с родителями, в основном в селах и небольших городках, где работали сахарные заводы — на Подолье (Ямполь — до 12 лет), на Черниговщине (Волчок, Конотоп — 1893-1895), на Харьковщине (Пар­хомовка, Белополье — с 1900 года).

Казимир Малевич со второй женой Софией Рафалович (справа),в центре (с трубкой) — один из столпов русского авангарда Владимир Татлин, сзади него — художник Иван Клюн и другие, 1915 год

Всю жизнь Казимир Малевич всячески подчеркивал, что его художественное видение мира сформировало украинское село. Этот факт подтверждают и искусствоведы. Украинская хата, белостенная мазанка с настенной росписью, сыграла заметную роль в супрематическом и кубистическом ми­ровосприятии художника.

Вот что вспоминал сам живописец: «Село занималось искусством — этого слова я тогда не знал. Оно делало такие вещи, которые мне очень нравились. В этих вот вещах и крылась тайна моих симпатий к селянам. Я с большим волнением смотрел, как делают селянки росписи, и помогал им мазать глиной пол хат и делать узоры на печах. Селянки прекрасно изображали петухов, лошадок и цветы. Все краски изготавливались на мес­те из разных глин и синьки. Я пробовал перенес­ти эту культуру на печи у себя дома, но не получалось. Говорили, что я пачкаю печки. Доставалось и заборам, стенам сараев и т. д.».

По эскизам Малевича и других прогрессивных украинских художников того времени, в том числе Александры Экстер — мас­терицы села Вербивка на Киевщине, делали вышивки на шарфиках и подушках, платках и скатертях и продавали их в Киеве, Москве и Берлине как образцы народных промыслов. В каталоге выставки со­временного декоративного ис­кусства «Супрематисты — для селянской артели» за 1915 год значится, что Малевич сделал два эскиза для шарфиков и один эскиз для подушки.

«Ближайшая аналогия к супрематизму — геометрическая роспись подольских хат, писанки с их астральными знаками, узоры плахт — магический код стихий (огня, земли, воды)», — отмечает Дмитрий Горбачев.

Дом № 15 на улице Бульонской в Киеве (сейчас имени Казимира Малевича), где родился художник

«ЛЕЧИЛ СТУДЕНТОВ ОТ РЕАЛИЗМА И РАСТЕРЯННОСТИ ПЕРЕД МИРОВОЙ КУЛЬТУРОЙ»

Малевич часто писал письма по-ук­ра­ин­ски, а иногда — на некой забавной смеси русского и украинского. В собственных же автобиографических заметках выступал иск­лючительно как украинец.

«...мене все міцніш тягнуло до Києва. Не­повторним залишався у моїй пам’яті Київ. Будинки, вимурувані з кольорової цегли, гориста місцевість, Дніпро, далекі обрії, пароплави. Усе його життя впливало на мене дедалі більше. Селянки човниками перепливали Дніпро, везли масло, молоко, сметану, заповнюючи береги і вулиці Києва, надаючи міс­тові особливого колориту».

«...Це був Лев Квачевський. Він був студентом пей­зажного класу Академії мис­тецтв у Петербурзі. День у день ходили ми з ним на етюди влітку, навесні і зимою, верстов по 30 за день. Цілу дорогу сперечалися. Припиняли суперечку тільки тоді, коли сідали полуднювати. Згадували Україну. Він та я були ук­ра­їн­ці».

«Жив я тоді (у віці 16 років. — Прим. ред.) в Конотопі. О, славне місто Конотоп! Воно всеньке лисніло від сала. На базарах і біля станцій довгими рядовицями сиділи за столиками тітки, котрі називалися сальницями, від них пахло часником. На столиках було навалено купи найрізноманітнішого сала, вудженого і невуд­женого, з смачною шкіркою, лежали крильцями ковбаски, я ламав їх на шматки і їв, як їли на базарах люди. Я сростав серед цього ук­ра­їн­ського сала і часнику в Конотопі».

С 1928-го по 1930 год Казимир Малевич преподавал в Киевском художественном институте, прославившемся как «украинский Баухауз», а среди профессоров его числились Александр Богомазов, Виктор Пальмов, Лев Крамаренко и другие вы­даю­щи­еся живописцы. Этими же годами датируется активность Малевича в ук­ра­ин­ской прессе — не­сколько десятков его статей о новаторстве в искусстве появилось в журналах «Нова генерація» (Харьков) и «Альманах-авангард» (Киев).

В КХИ Казимир Северинович преподавал на педагогическом факультете, по его же словам, «лечил» студентов от реализма, от психологической растерянности перед сложной мировой культурой, от внутренней заторможенности и не­уверенности, от «живописной неврастении» и «цветостраха». Анализируя произведения студентов, профессор Малевич выяснял, какое эстетическое влияние угнетает волю каждого и какой «дополнительный элемент» культурных впечатлений поможет ему найти собственное направление в искусстве.

Последнее прижизненное фото Казимира Малевича — с третьей супругой Натальей Манченко, Ленинград, 1935 год

По свидетельствам друзей и знакомых, Малевич очень хорошо пел — у не­го был бас. Особенно весело проходили вечера, когда с бандурой появлялся художник Владимир Татлин, игравший ук­ра­инские мелодии и аккомпанировавший Малевичу. Племянник художника Юрий Зайцев даже вспоминает одну из любимых песен дяди:

Гуде вітер вельми в полі,

Реве, ліс ламає,

Козак журиться сердешний,

Долю проклинає.

Гуде вітер вельми в полі,

Реве, ліс ламає,

Плаче козак молоденький,

Що робить, не знає...

«Где серп и молот,

там смерть и голод»

Малевич — единственный ук­ра­­инский художник, в творчестве ко­торого отразился украинский Голодомор 1932-1933 годов. Так, на рисунке карандашом, известном под названием «Где серп и молот, там смерть и голод» (цитата из популярной в 20-30-е годы народной песни), изображены три фигуры, где вместо лиц — серп и молот, крест, гроб.

Многие из «селянских» картин, которые Малевич активно писал в 30-х годах, содержат завуалированные сообщения. Например, от­сутствие лиц. Кроме того, почти все картины того периода неправильно датированы — «более ранним временем», — комментирует искусствовед Александра Шатских.

«Малевич был единственным художником, показавшим трагическое положение украинских селян во время преступной насильственной коллективизации», — пишет французский историк искусства, автор не­скольких монографий о Малевиче Жан-Клод Маркаде.

Как и многие выдающиеся деятели ук­ра­инской культуры, Казимир Малевич стал жертвой сталинских репрессий. Художник вообще собирался переехать из Ленинграда в Киев на постоянное место жительства, но в 1930 году Сталин устроил чистку рядов «буржуазных интеллигентов».

Из Киевского художест­венного инс­титута в тот год вычистили всех опытных профессоров и первоклассных художников — Льва Крамаренко, Евгения Сагайдачного, Федора Кричевского, Михаила Бойчука, Казимира Малевича...

В том же 1930-м Малевич был арестован, его пытали в Ленинградском ОГПУ — под давлением вводили воду в мочеточник — требовали признаний в шпионаже. В результате у художника развилась болезнь простаты, из-за которой он скончался 15 мая 1935 года.

Друзья Малевича вспоминали, что он хотел быть похороненным с распростертыми руками — в форме креста, распятие — один из наиболее часто встречающихся символов в его творчестве. Казимира Севериновича кремировали в Москве, в супрематическом гробу в виде креста, над могилой был установлен деревянный кубический монумент с изображением черного квадрата. Говорили, что хоронили его одетым в красную мантию...