Дорога жизни

Юрий КРИКУН Дорога жизни. У каждого из нас она одна. Или мы ее выбираем, или она нас. Тут уж кому как на роду написано. У Вячеслава Зудова дорога жизни началась в 1942-м и транзитом провела его через военно-транспортную авиацию в отряд космонавтов. Стал 42-й этапным и в жизни Валерия Рождественского.

ВАНГА ПРЕДСКАЗЫВАЛА ЗАТОПЛЕНИЕ "КУРСКА", НО НИКТО НЕ ПОВЕРИЛ

Именно тогда по "дороге жизни", как называли Ладожское озеро, он вместе с мамой был эвакуирован из блокадного Ленинграда, и его дорога в Звездный тоже пролегла через армейские будни. Военный инженер-кораблестроитель до своего космического старта успел отдать долг Балтике, где побывал в роли командира водолазной группы аварийно-спасательной службы судна "СС-87". Чувствуете, как судьба ненавязчиво готовила Валерия к главной схватке в жизни? Схватке не космической, а подводной, которой предстоит иметь место 16 октября 1976 года в озере Тенгиз, спрятавшемся в самом сердце Кзыл-Ордынской пустыни в 195-ти километрах юго-западнее Целинограда. Но готовился к решающему поединку за свое выживание Рождественский плохо. Спасатель-водолаз плавать... не научился.

Помните, как ясновидящая Ванга предсказала затопление Курска? А ведь никто не поверил. Глядели на карту и крутили у виска пальцем. Где моря-океаны, а где заштатный городок России. А про подводную субмарину позабыли. С Вангой Рождественского Создатель встречей не сподобил, а вот шутку-присказку, гулявшую по Высшему военно-морскому инженерному училищу имени Дзержинского: "Моряк воду и в пустыне найдет", будущий космонавт недооценил. А зря. Как писал в "Мастере и Маргарите" Булгаков: "Аннушка уже пролила масло".

То трепетная длань, то могучий кулак. Перст судьбы. Дающий и карающий. Торящий столбовые дороги или создающий непреодолимые преграды: вот она, знакомая зебра-дорожка. И ты уже шагнул на проезжую часть, но вдруг загорается красный. И хорошо, если ты его вовремя заметил.

В апреле 1971-го пилотируемый Владимиром Шаталовым, Алексеем Елисеевым и Николаем Рукавишниковым "Союз-10" совершил первую в мире стыковку с орбитальной станцией "Салют". Однако из-за поломки стыковочного агрегата не удалось выполнить полное стягивание корабля и ДОСа и обеспечить герметичность стыка. Переход на орбитальную станцию "Салют" стал невозможен.

Но это было еще полбеды. Оказалось, что и с расстыковкой появились проблемы. Шесть часов космонавты пытались оторвать корабль от станции. Тщетно. Программа долговременных орбитальных полетов первый раз показала зубы. В Центре управления полетом уже всерьез начали подумывать о срыве сросшихся космических братьев с орбиты. Думается, идея была от безысходности. Спасти людей вряд ли бы удалось. Но тут судьба смилостивилась. Правда, не надолго.

Уже в июне при возвращении со злосчастного "Салюта" погибнут Добровольский, Пацаев и Волков. На сей раз космос огрызнулся всерьез. На "Салют-1" больше не летали. В бархатную ночь внеземного пространства мощный ракетоноситель унес "Салют-2". И взорвался... Какие еще нужны подсказки? Но человек не остановился. И вновь на околоземную орбиту вывели станцию. И вновь присвоили 2-й номер. Да и чего не присвоить - 2-й ведь не 13-й. И опять звонкая пощечина, на сей раз - разгерметизация. Очередные миллиарды твердых деревянных рублей пошли прахом. Знаменитое королевское КБ замерло в предчувствии санкций.

ИМЕНЕМ УМЕРШЕГО РЕБЕНКА НОВОРОЖДЕННОГО НЕ НАЗЫВАЮТ

Именно в эти дни на авансцену большой космонавтики наука выдвинула КБ Челомея. Звенящую тишину Байконура разорвали раскаты грома, и впервые на орбите Земли зажглась жадная яркая точка военного разведчика "Алмаза". И трудиться бы ему вдали от дома, высматривая секреты империалистической военной доктрины, да тут советские спецслужбы решили скрыть его научные характеристики от заокеанских соседей и, ни у кого не спросясь, переименовали. Если "Алмаз-1" в "Салют-3" можно, то отчего "Алмаз-2" в "Салют-5" нельзя? Так "Правда" повествовала миру о старте очередного "Салюта". Под номером 5.

Жаль, что не верили у нас тогда ни в Бога, ни в черта. Иначе бы знали: именем умершего ребенка новорожденного не называют, чтобы уберечь его от свершившегося горя. Увы, короткая жизнь первых "Салютов" никого ничему не научила. И переименованному "Алмазу" была предначертана несчастливая cудьба его космических братьев. Сначала, как рассказал мне в интервью много лет возглавлявший психологическую службу ЦПК доктор наук Богдашевский, психологическая несовместимость сломала удачно начавшийся полет Волынова-Жолобова.

Ударные вахты в напичканном фотоаппаратурой внеземном доме, по-особенному ощущаемый запах химреактивов, сравнительно длительное по тем временам пребывание на орбите подкосили экипаж, его веру в ЦУП, программу и даже друг в друга. Космонавты по очереди брали на себя тяжелое бремя командирства. Психологи начали уже побаиваться, как бы ни случилась беда, но экипаж сам разрубил гордиев узел - взял да сел... Без спросу, без разрешения, не выполнив задачу и, по сути, угробив программу. И хотя во всех послеполетных интервью новоиспеченные Герои гневно отвергли "домыслы" об их незавершенном полете, слов из песни не выкинешь, ну не долетали, ну не доделали. Изданный в 2001 году в Москве справочник "Советская и российская космонавтика: 1960-2000" под общей редакцией доктора юридических наук летчика-космонавта России Юрия Батурина, повествуя о первой экспедиции посещения на ОПС "Салют-5", сообщает: "Полет досрочно прекращен".

Из досье "Бульвара Гордона": Зудов Вячеслав Дмитриевич, родился 8 января 1942 года, летчик-космонавт СССР, порядковый номер 37/80 (37-й космонавт СССР, 80-й - мира), полковник, Герой Советского Союза, количество космических полетов - 1, продолжительность - 2 суток 00 часов 6 минут 35 секунд, участник первой и единственной внештатной посадки советского пилотируемого космического корабля на воду, космонавт 3-го класса. Рождественский Валерий Ильич, родился 13 февраля 1939 года, летчик-космонавт СССР, порядковый номер 38/81, полковник, Герой Советского Союза, количество космических полетов - 1, продолжительность - 2 суток 00 часов 6 минут 35 секунд, участник первой и единственной внештатной посадки советского пилотируемого космического корабля на воду, космонавт 3-го класса.

Звездами космонавтов, посовещавшись, наградили, но в дальнейшей любви отказали. Челомей, например, как поведал Богдашевский, при встрече даже руку космонавтам не подал. Но об этом сегодня редко кто вспоминает, а звездные братья, Волынов и Жолобов, вообще позабыли. Чем дальше отодвигается в Лету время старта, тем большими героическими подробностями наделяют они свой провальный полет. Пройдет пару лет, правду рассказать вообще некому будет.

...Полет КК "Союз-23" начался 14 октября 1976 года. Центральное командирское кресло занял подполковник Вячеслав Зудов, справа от него расположился космонавт N 38 инженер-подполковник Валерий Рождественский, на которого были возложены функции бортинженера. В 20 часов 39 минут 18 секунд вечернее небо Байконура разорвали языки пламени. Программа 2-й основной экспедиции по программе "Алмаз" на ОПС-3 "Салют-5" началась. Можно долго смаковать проколы сырой отечественной техники, разработка которой оказалась в тисках противоречий, воюющих не на жизнь, а на смерть КБ Глушкова и Челомея, взаимная нелюбовь которых подогревалась из могущественного ЦК.

Перед контрольной тренировкой. Экзаменационный билет тянет Зудов. Рядом Рождественский

Дело в том, что великий Челомей был ставленником Хрущева. В его КБ работал и сын свергнутого генсека. Но разорвать челомеевское КБ не удавалось, ибо, как назло, на орбите работал "Алмаз". А лифтом к звездному дому по-прежнему служили королевские, а вернее сказать, глушковские "Союзы". Фирмы не находили общего языка на земле, техника - в полете. Как явствует из официальных источников, "из-за отказа системы сближения и стыковки "Игла" стыковка КК "Союз-23" с ОПС "Салют-5" не состоялась".

Правда, эта половинчатая техника отказала на дальнем участке. За четыре километра до станции корабль превратился в волчок: его крутило на 90 градусов то вправо, то влево, потом началась вертикальная раскачка. Как писал Толстой: "Все смешалось в доме Облонских" - тангаж, рысканье, закрутка корабля. Лишь за 150 метров до станции все кое-как устаканилось, и Зудов уже было хотел перейти на ручной режим, да тут выяснилось, что в баках нет топлива. Вернее, на стыковку бы его хватило, но для возвращения на Землю - нет. А учитывая то, что "Салют-5" имел один стыковочный узел, экипаж даже в случае успешной стыковки становился заложником космического жилища. И ни одного, даже теоретического, шанса на возвращение у него не было. И приземлились бы тихо-мирно космонавты, и получили бы свои Звезды, благо примеры удачных нестыковок уже многократно случались, да черт их дернул свалиться с неба в Тенгиз. Помните, "Моряк воду и в пустыне найдет"?

Итак, через 48 часов 6 минут 35 секунд после старта Зудов и Рождественский раз и навсегда застолбили за собой первенство, нештатно приземлив, а вернее, приводнив спускаемый аппарат в озеро Тенгиз. Вот тут-то и начался второй акт космической эпопеи. Причем акт трагический.

...Багровые косые лучи последний раз жадно лизнули черную бархатистую поверхность горизонта, на который подкравшиеся сумерки уже набросили свое черное покрывало, тугим коконом спеленавшим степь. Именно в это мгновение в умирающих бликах светила родилась в просторах ночного неба яркая звезда и тут же распустилась белым цветком парашюта, бережно опустив на поверхность родной планеты капсулу спускаемого аппарата.

ВМЕСТЕ С ДОСТУПОМ ВОДЫ ЭКИПАЖ ПЕРЕКРЫЛ И ДОСТУП КИСЛОРОДА

Приземление действительно было мягким. Раскаленный прохождением через плотные слои атмосферы болид впервые в истории отечественной космонавтики ласково приняла водная стихия, которая тут же нахально нырнула в клапаны подачи воздуха. Времени на размышление не было, нештатная ситуация многократно отрабатывалась на тренировках.

- Закрыть клапаны. Отстрелить парашют.

Все... Капкан захлопнулся. Вместе с доступом воды экипаж намертво перекрыл доступ в свою обитель и кислорода. А хрен, как известно, редьки не слаще. Но тогда вспоминать народные поговорки времени не было.

Зудов приподнялся с ложемента. За окном иллюминатора властвовала ее величество ночь.

- Не видно ни зги, - доложил по рации Рождественский. - Сели в какую-то лужу. Помогите сориентироваться.

- Ждите, - сказала Земля. - На подходе к вам группа поиска. Поздравляем с успешным окончанием полета.

Ну откуда мог знать дежурный оператор ЦУПа, что полет, по сути, только начинается?

В 22 часа 4 минуты звенящую тишину корабля разорвал хлопок. Ледяная вода нашла-таки лазейки в раскаленной обшивке спускаемого аппарата, добралась до реле и "освободила" запасной парашют. Через несколько минут на 15-метровой глубине расцвел 500-метровый купол, мощным рывком перевернувший спускаемый аппарат. Живой поплавок заплясал на воде вверх дном, расплющив зажатые ложементами тела космонавтов. Родная планета очень сурово встретила возвращение из околоземного пространства своих блудных сынов. И за право ступить на твердую поверхность им еще предстояло побороться. Планета бросила перчатку. И уклониться от дуэли не было ни малейшей возможности. Помните, как в поэме Твардовского "Василий Теркин": "Бой идет простой и правый, бой идет не ради славы, ради жизни на земле".

А для жизни нужен воздух. Задраив клапаны и перекрыв доступ воды внутрь спускаемого аппарата, экипаж оказался отрезанным и от пятого - воздушного океана.

- Вы в Тенгизе, примерно в трех километрах от берега, - прошелестела рация. - Температура воды - 3-5 градусов.

- Повторите.

- Ближе к минус пяти, - повторил динамик. - Вода в озере соленая, поэтому при ноле не замерзает. Лед крошится.

"У местных жителей это называется шуга", - вспомнил Зудов и невольно поежился. Миллиметровые стенки спускаемого аппарата прихватились инеем. Снежная Королева овладела даже дыханием. Сказка о Кае и Герде показалась не такой уж и надуманной.

Прошло около часа, стало понятно, что выбраться из водяного плена в ближайшие часы не удастся. Предстояло принять несколько важных решений, ибо на земле системы жизнеобеспечения корабля автоматически отключались - многочасовое использование спускаемого аппарата под жилище не предусматривалось. А посему ресурсы аккумуляторных батарей оставляли желать лучшего. Главное в этой ситуации было решиться на отключение системы регенерации, которая сжирала львиную долю энергии.

Экипаж понимал, что как только аккумуляторы окажутся на нуле, регенерировать воздух, поглощая СО2, будет невозможно. Экономить начали по-крупному. Даже свет выключили. Да что там свет, даже переговоры свели к нулю: Земля безуспешно продолжала попытки пробиться к космонавтам, и порция очередной брехни, неумело приправленная лжеоптимизмом, с каждой минутой раздражала все больше.

Космонавты Зудов и Рождественский (слева) сразу после спасения

Через полтора часа, заблудившись в пурге, пропала амфибия группы поиска. Через два часа на стенах спускаемого аппарата выросли первые сосульки. Через два часа 45 минут замерзла внешняя антенна. Связь с Землей была полностью утрачена.

Через три часа вертолеты, выработав все топливо, так и не добравшись до экипажа, ушли на базу. Все. Кроме одного. Это командир отряда вертолетчиков Чернявский, приземлившись на берегу Тенгиза, решил силами своего личного состава спасти экипаж. Понимал ли опасность затеи? Наверное, понимал. Вернуться из кромешной тьмы волнующегося Тенгиза живыми, да еще и с космонавтами, шансов почти не было. Сам Чернявский оценивал их как 100 к 1. Но лишить этого одного шанса космонавтов вертолетчик не мог. Не имел права. Как человек, как офицер, как коммунист.

- Добровольцы, вперед!

Члены экипажа не двинулись с места. А ведь еще утром он был твердо уверен, что может идти с этими людьми в разведку. Через минуту тягостного безмолвия вперед шагнул штурман: "Я подстрахую".

Не подстраховал. Когда утлое дно резиновой спасательной лодки неуверенно заколебалось на крошащихся ледяных осколках черной глади, доброволец струсил. И к линии горизонта Чернявский поплыл один.

РОДИНА НЕ ОЦЕНИЛА ПОДВИГ ГЕРОЯ

Через три с половиной часа, когда углекислый газ сковал дыхание, Зудов потянулся к клавише запуска системы регенерации и замер. Каким-то шестым чувством он понял, что скованная многочасовым морозом система, скорее всего, умерла, как и внешняя антенна. Еще мгновение назад стучащему зубами Зудову вдруг стало жарко. Родившаяся в волосах огненная капля пота побежала по виску, обжигая заиндевевшие скулы. Командир перевел взгляд на бортинженера. Вооружившись ножом, тот крупными кусками кромсал полетный скафандр "Сокол", пытаясь заменить его на шерстяной костюм НАЗа.

Тумблер щелкнул, и гробовую тишину корабля нарушило мерное жужжание. Система регенерации дала людям еще один шанс выиграть неравную схватку у техники и стихии.

Около трех часов ночи в иллюминатор заглянул офицер-вертолетчик. Сила человеческого взгляда тоненькой ниточкой надежды связала космонавтов с Землей и жизнью.

С этого момента до подъема спускаемой капсулы вертолетом три офицера проведут вместе семь долгих часов, силой сердец поддерживая друг друга, не имея никакой возможности помочь ни словом, ни делом. Нет, конечно, они пытались. Чернявский предложил жестом плыть к берегу. Зудов и Рождественский не рискнули.

Выходной люк был под водой, но открывался он внутрь, и теоретически покинуть капсулу было можно. Останавливало другое. Ледяная вода, в сочетании с трехкилометровой дистанцией, превращали путешествие к берегу в стопроцентную погибель - в резиновой лодке Чернявского было всего два места. И на этом втором месте мог еще приплыть штурман. На что рассчитывал командир-вертолетчик, рискуя жизнью, он и сам, верно, не знал. Просто наступает миг, и действием оборачивается то главное, что составляет натуру человека, что формировалось в ней с детства до зрелости. И командир-вертолетчик доказал это.

Может, без его тени за стеклом иллюминатора, без его усталых глаз и почерневших от холода губ экипаж бы не выстоял. Может быть, сломался. Но Родина не оценила подвиг Героя. Единственной и, может быть, самой главной наградой в его жизни стали эти два спасенных человека: космонавт N 37 Вячеслав Зудов и бортинженер КК "Союз-23" Валерий Рождественский.

Вертолет зацепил их "кошкой" на рассвете и... грохнул в воду с высоты в 40 метров. От удара, на порядок превышавшего по силе "мягкую посадку", космонавтов так тряхнуло в ложементах, что в первое мгновение показалось, будто кишки вылезли наружу. Повторять подъем группа поиска не решилась: сейчас угробить чудом выживший экипаж было бы слишком. Корабль зацепили вновь, но на сей раз потащили по крошащемуся льду юзом. Через 10 часов 45 минут после "успешного" возвращения экипаж ступил на родную землю.

5 ноября на приеме в Кремле, посвященном 59-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, Андриян Николаев подвел звездных братьев к столу Леонида Ильича Брежнева. За окном была осень 1976, и генсек, полноправно управляя страной, лично знал всех космонавтов.

- Я и Политбюро внимательно следили за вашей героической работой, - начал Генеральный секретарь и вдруг запнулся. - А почему, Николай Викторович, - обратился он к Подгорному, - я не вижу "Золотых Звезд" у наших Героев?

Председатель Президиума Верховного Совета СССР Николай Викторович Подгорный как-то мгновенно обмяк. Он, конечно же, вспомнил завизированный им Указ о присвоении космонавтам званий Героев Советского Союза и полученное вслед за этим гневное письмо Генерального конструктора Глушко, клеймившего работу экипажа и отзывавшего назад наградные листы, подписанные на Фирме. Плюнуть бы ему на Глушко. Так нет же, черт дернул Указ придержать.

- Вы были в отъезде, Леонид Ильич, - угодливо прошелестел Подгорный, - не успели у нас завизировать.

- А ну давайте прямо сейчас пусть и подвезут. Я завизирую здесь. На глазах у Героев.

...7 ноября 1976 года "Правда" сообщила читателям о присвоении космонавтам Зудову и Рождественскому званий Героев Советского Союза. С вручением медали "Золотая Звезда" и ордена Ленина.

Награды хранятся дома у Героев вместе с красными папками Указа, в которых дата присвоения званий подтерта. Ну не рискнули сказать Брежневу, что подписали без него, а потом зажали. Повезло космонавтам, что еще не началась перестройка.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter