«Нам нечего бояться, кроме самого страха»

В начале 30-х годов прошлого века, когда Соединенные Штаты изнемогали в депрессии, президент Рузвельт сделал нормой еженедельные выступления по радио - он беседовал с американцами, доказывал им, что озабочен тем же, что и они, уверял, что все трудности преодолимы. «Нам нечего бояться, кроме самого страха», - говорил он. Это спасительная формула, потому что в любых сложностях испуганный человек гораздо слабее собранного и постоянно готового сопротивляться.

Во времена перемен, когда надо сосредоточиться и хоть что-нибудь делать, испуганные люди зачастую мешают выжить себе и окружающим. Страх, конечно, необходим, если это страх перед болезнью, перед шальной машиной из-за угла или кирпичом с крыши. Но мы приучены к страху перед своим государством плюс врожденный советский страх перед тайной полицией - это самоубийственный набор.

Когда один из партийных вождей, Жданов, в первый послевоенный год выступил с людоедской речью, говоря мерзости об Анне Ахматовой и Михаиле Зощенко, Зощенко вытерпел все, кроме обвинения в трусости, возразил партийной клевете в открытую, что тогда считалось недопустимым. Со дня большевистского переворота он узнал, как страх ломает людей.

В повести «Возвращенная молодость» Зощенко представляет человеческий тип, которого вроде и обвинить не в чем, и в то же время благодаря душевной импотенции таких граждан в стране произошло много зла: «Он был в душе горячим и пламенным революционером, пока не пришла революция. И он мечтал о равенстве и братстве, пока не пришло переустройство... Он был хороший человек - отзывчивый и справедливый, вечно за кого-нибудь страдающий, полный беспокойства, тревоги и ожиданий». Так вырастили целые поколения - люди мечтали о переменах, но страшились принять участие в них.

...В субботу у меня на даче потек водопровод, я вызвал соответствующую службу - приехал парень, представлявший государственное учреждение, и начал рассуждать, что сегодня никак - может быть, дня через три... Знающие соседи сказали, сколько надобно дать на лапу. Я уперся, не дал, визитер обиделся, а я нанял сторонних рабочих, которые все починили. Как же силен оставшийся с советского времени комплекс неполноценности перед клерками, которых западный житель за хамское поведение затаскал бы по судам! Этим мы отличаемся от граждан обществ со сформированной, устоявшейся демократией. Там работают, уважая свои заработки, не клянчат милостей от власти любого уровня - они взыскательны к государству и его чиновникам, требуя, чтобы те служили им, а не делали одолжения.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter