Поэт Александр КОРОТКО: "Юрьев день Богатиков настал!"

"Хотите увидеть счастливого человека - посмотрите на меня!" - часто говорил со сцены Юрий Богатиков. Ни в прошлом, ни в нынешнем году в столице не случилось творческого вечера, которым бы киевляне почтили память певца усталой подлодки, полкового оркестра и курганов темных, солнцем опаленных. И все же "Юрьев день Богатиков настал" - так начинается стихотворение, посвященное памяти счастливого человека. Его написал киевский поэт Александр Коротко. Песни Коротко исполняют Иосиф Кобзон и Тамара Гвердцители, Филипп Киркоров и Александр Малинин, Николай Караченцов и Таисия Повалий. Пел их и Богатиков, обитающий ныне в небесных кварталах ("Квартал небожителей" - название одной из книг поэта).

"Я ВЛЮБИЛСЯ В ЮРИЯ ИОСИФОВИЧА, ХОТЯ МЫ НЕ ГОМОСЕКСУАЛИСТЫ"

- Александр Шимонович, почему вы отказали Богатикову, когда он предложил вам сотрудничество?

- Я был моложе на 15 лет - амбициознее, импульсивнее, да и поэтом-песенником себя никогда не считал. Наше знакомство состоялось в Крыму лет 15 назад. Деталей я не помню, но это было связано с интересом Юрия Иосифовича к моему творчеству. Разговор тогда не получился. Он потом лет пять говорил: "Шимонович мне все равно никогда ничего не даст спеть".

- За что такая немилость?

- Очевидно, не нашли мы тогда нужной интонации. Юрий Иосифович пришел ко мне даже не как мэтр - как "киломэтр" и ожидал моего немедленного радостного согласия: он - известный, а я - никакой (но памятник себе еще тогда воздвиг). Я почувствовал дискомфорт, ведь уже знал, что несу в себе.

В августе 95-го года я со своим другом - композитором и исполнителем, ныне народным артистом Николаем Свидюком - презентовал новый альбом "Расставание - повод для встреч", над которым мы с Колей работали три года. В небольшом зале ялтинского санатория "Черноморский" собралось человек 80. Юрий Иосифович прослышал об этом и позвонил (впервые за пять лет после того неудавшегося разговора): "Не будешь ли ты против, если я приеду со Славой Бэлзой и познакомлю тебя с ним? Ты же меня не любишь...". - "Приезжайте, буду рад, - откликнулся я. - Накатим понемножку!". Но не признался, что хорошо знал искусствоведа и телеведущего Бэлзу, а Святослав - мою поэзию.

Все, что происходило вечером после концерта, было гораздо значимее, чем собственно действо на сцене. Тогда я сразу влюбился в Юрия Иосифовича всем сердцем, хотя мы не гомосексуалисты. В нем было очень сильно мужское начало, и в то же время он был очень ранимым, трепетным, незащищенным человеком. Как никто другой, понимал, что славу нужно приобрести, а честь - только не потерять...

Он умел дружить, и его ерничество, ирония - не что иное, как защитная реакция доброго, теплого человека, которого жизнь выбросила в это море исторических катаклизмов. Богатиков всегда боролся против мародеров человеческого счастья...

Разом рухнули все преграды. Юрий Иосифович все время шутил, был раскован, легок, ироничен, повторял: "Я сейчас в том возрасте и состоянии, когда могу порадоваться за других. Знаю актерскую братию - все завидуют, воюют друг с другом". Потом обратился к Свидюку: "Коля, тебе безмерно повезло: ты наконец нашел автора своих стихов. Стихов, повторяю, а не песенных текстов". А после паузы прищурил глаза и, глядя вдаль, произнес негромко, как бы не обращаясь ко мне: "Надеюсь, что когда-нибудь я тоже смогу спеть что-нибудь из вашей поэзии".

Сегодня у многих наших исполнителей все раздроблено: личность, голос, музыка, тексты. И эту несвежую окрошку они выливают нам на голову. А Юрий Иосифович был цельным. Он отталкивался от слова, любил поэзию. У него была единственная привилегия - истинный талант. Его энергетический посыл, слияние вокальных данных и мощного духовного начала никого не оставляли равнодушным. А в конце жизни Богатикову нужно было не признание, а понимание...

После того вечера в "Черноморском" мы часто созванивались. Потом я переехал из Крыма в Киев, но связь между нами не прервалась. Слова Юрия Иосифовича оказались пророческими - он взял в свой репертуар семь песен из нашего с Николаем Свидюком диска, больше других любил песни о войне "Реквием", "Непогода" и "Расставание - повод для встреч". Он их пел в Москве - в концертном зале "Россия", Большом театре, консерватории имени Чайковского.

"ЕМУ БЫЛО ТРУДНО ПОВЕРИТЬ, ЧТО У МЕНЯ НЕТ МУЗЫКАЛЬНОГО СЛУХА"

- В нашу последнюю встречу с Юрием Иосифовичем в номере киевского отеля "Спорт" он напел мне и жене Тане вашу "Скажи, цыганка, старая ты сводня, скажи мне правду и не прекословь, какая масть мне выпала сегодня..." и подарил диск избранного "Красные розы", куда вошла и эта композиция...

- Она называется "Ожидание". Музыку к ней и еще 10-ти моим песням написал крымский композитор Владимир Кеслер (шесть из них исполнял Юрий Иосифович, в том числе на "Славянском базаре в Витебске").

Александр Коротко

Помню, в середине 90-х годов в Ялте был большой концерт звезд украинской и российской эстрады. Богатиков пел дуэтом со Свидюком мое "Расставание - повод для встреч" и, желая сделать мне приятное, вдруг сказал в микрофон: "Автора на сцену!". Я стал отказываться жестами, но меня все-таки вытащили, поставили перед залом, и я начал подпевать. Богатиков резко поменялся в лице, вырвал у меня из рук микрофон и зашептал: "Шура, иди в зал". Ему было трудно поверить, что у меня нет музыкального слуха.

А на праздновании пятилетия "Бульвара" в ресторане "Президент-отеля" мы от радости, что встретились, крепко выпили, забыв, что ему еще выступать. Татьяна немножко нервничала, но, как человек деликатный, замечаний нам не делала. Вдруг подошла ведущая и предупредила: "Юрий Иосифович, через номер ваше выступление".

Вижу: его лицо покрывается красными пятнами. "Что случилось, - спрашиваю, - тебе плохо?". Он выдохнул: "...твою мать, я забыл стихи, напомни поскорее!". И тут я впадаю в полную прострацию, в голове ни одного слова. Он просит: "Срочно позвони Люде". Но телефон моей жены не отвечал... И тут объявили Богатикова. Он встал, тяжело вздохнул: "Кошмар!" - и обреченно направился к сцене.... Что он пел, не помню. Из своего стихотворения я узнал одну строчку.

- Так не в первый же раз! Как Богатиков на ответственнейшем концерте забыл слова своей коронной "Давно не бывал я в Донбассе" и пять минут перед залом, заполненным высокими чинами, повторял под музыку первую строчку с разными интонациями, пока не "допел" до логического конца мелодии.

- Да, с задачей он опять справился с честью. Вернулся за столик и спрашивает: "Ну как?". - "Потрясающе! - искренне восхищаюсь я. - Ты блестящий импровизатор, я тебе дам кличку Джазист".

Недавно я разговаривал по телефону с его вдовой Татьяной, и она призналась: "Юра всегда к вам очень трепетно относился". Обычно он мне звонил первым: "Александр Шимонович, приветствую вас...". - "Здравствуйте, товарищ Юрий Иосифович", - ритуально отвечал я. После этого мы увлекались, и он тут же поправлялся: "Ну что, Шура, здравствуй!". Называл меня не Сашей, а Шу-у-урой, протяжно выговаривая каждый звук (только мама и моя сестра Света называли меня так, для жены и друзей я всегда был Сашей - такое вот интимное возвращение в детство). "Юра, привет!" - попадал я в тон и уже видел себя Шурой Балагановым, а его представлял Остапом Ибрагимовичем Бендером в исполнении нашего любимого Юрского.

Во время одного из таких ироничных игровых диалогов я прочитал Богатикову свое новое стихотворение "Сорок первый":

Закончил, а на другом конце провода - тишина... Подумал, что пропала связь, и положил трубку, сразу же перенабрал. В трубке зазвучал незнакомый голос - низкий, грудной, спазматический: "Шура, я плакал... Спасибо... Позвоню завтра...".

Но и завтра, и послезавтра телефон молчал. Звонок раздался через неделю. Узнаю зычное богатиковское: "Александр Шимонович, здравствуйте!". - "Здравствуйте, товарищ Юрий Иосифович!". Три-четыре общих фразы и опять "Шура - Юра", Ильф и Петров входят в наши души, и мы играем в диалоги. "Как ты мог тако-о-ое написать?! - спрашивает он меня. - Это же о моем детстве!". "Высоцкий тоже не воевал", - хотел возразить я, но не стал и положил трубку, как он неделю назад, не в силах справиться с волнением.

Через некоторое время киевский композитор Инна Пушкарь, с которой я сотрудничаю, написала музыку к "Сорок первому". Богатиков так хотел ее записать! Инна часто играла и пела ему по телефону "Раненное небо к нам пришло с войны...".

В начале ноября 2002 года я с женой улетал в Дюссельдорф. Подъезжаю к Борисполю. Раздается звонок мобильного: "Шура, привет! Каждый раз, когда перечитываю твой "Сорок первый", плачу. Наверное, стал сентиментальным и глупым...". - "Юрочка, совсем нет! - возражаю растроганно. - Я тебе безмерно благодарен, что ты умеешь так чувствовать, пропускать через сердце эти строки!". Он продолжает: "Я в Киеве, давай встретимся". Я хотел было развернуться, но машина набирала скорость, да и дела были неотложными. Извинился: мол, через час самолет, вернусь - и сразу встретимся. Но в декабре Богатикова не стало...

"ПРИ ТАКОМ ОТНОШЕНИИ К ПАМЯТИ БОГАТИКОВА НЕ ЕГО ДУША СТРАДАЕТ - ЭТО МЫ СЕБЯ ПРИГОВАРИВАЕМ"

- В прошлом феврале в Киеве так и не нашли деньги на вечер памяти Юрия Богатикова, приуроченный к его дню рождения, в этом - тоже...

- При таком отношении к памяти Юрия Иосифовича не его душа страдает - это мы себя приговариваем, ведь память едва ли не самое ценное в человеческой жизни.

Недавно мне позвонили организаторы и попросили вместе с Игорем Покладом и Юрием Рыбчинским приехать 28 февраля в Cимферопольский украинский музыкально-драматический театр. Мол, обещал быть Василий Лановой, ждали Бориса Штоколова, но 6 января 75-летнего великого русского баса не стало...

Я положил трубку, внутри все клокотало, нахлынули воспоминания. Всю ночь не мог уснуть - писал по памяти стихотворение, на рассвете записал его, чтобы не забыть:

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter