Отец Героя Небесной сотни Владимир ГОЛОДНЮК: «Мне важно знать имя не того, кто нажимал на курок, убивая моего сына, а кто отдавал приказ»

20 февраля Украина отмечала День памяти Героев Небесной сотни, которая насчитывает 106 человек. «В знак почтения отваги, силы духа и стойкости граждан, которые отдали свою жизнь во время Революции достоинства, защищая идеалы демократии, отстаивая права и свободы человека, европейское будущее Украины», — говорится в указе Петра Порошенко.

Именно 20 февраля в центре Киева от пуль снайперов погибло наибольшее количество активистов Майдана — 87. Сегодня в столицу съехались родные героев для того, чтобы принять участие в траурных мероприятиях и получить высокие правительственные награды — «Золотые Звезды». «Золотая Звезда» Героя Украины будет лежать теперь в каждом доме не вернувшегося с Майдана, рядом с портретом, перетянутым черной лентой: во Львове и в Любаре, в Киеве, Кременчуге и Краматорске, в Ивано-Франковске и Черновцах, в Ровно, Шепетовке и не только... Защищать Майдан ехали со всей Украины.

«ВЕЧЕРОМ, ПЕРЕД ТЕМ КАК ЕХАТЬ НА МАЙДАН, СЕРГЕЙ СКАЗАЛ: «МАМА, ВСЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ»

«Привет, сыночек», — привычно скажет утром мама Сергея Кемского, заглянув в его комнату. И грустно улыбнется: «Ты у нас — Герой». Ей до сих пор кажется, что сын просто вышел ненадолго или же отправился в Киев по делам, но вот-вот вернется, сядет перед ноутбуком и снова застучит по клавишам.

Сегодня она перебирает в памяти весь день 20 февраля. По часам и минутам. Ночью спала тревожно. Первый раз позвонила Сергею в пять утра. Опомнилась: слишком рано. Сбросила звонок. Второй раз набрала в восемь. Он ответил, запыхавшись: «Все хорошо, мама». Она слышала голоса вокруг, какие-то хлопки. То, что это были выстрелы, поняла уже потом... Сказала: «Береги себя, сынок» — и быстро попрощалась: не хотела отвлекать.

О том, что Сергей погиб, она узнала только под вечер. Хотя случилось это вскоре после их последнего утреннего разговора — тогда он бежал к баррикаде на Институтской, где можно было укрыться от снайперских пуль.

Сергей Кемский. Герой Украины. Родился 15 ноября 1981-го в Керчи. После с семьей переехал в Коростень Житомирской области. Окончил Львовский национальный университет по специальности «политология». Работал в Институте политических и экономических рисков и перспектив. Писал статьи для «Украинской правды», газеты «День» и других изданий. С первых дней Майдана был его активным участником. Погиб 20 февраля 2014-го от пули снайпера.

— Тамара Гавриловна, вы с первого дня знали о том, что Сергей на Майда­не?

— Да, конечно. Он долгое время работал дома, только изредка ездил в Киев по работе. 21 ноября мы с мужем смотрели телевизор, узнали, что Янукович отказался

20 февраля 2014-го, помогая выносить раненых с Майдана, 19-летний Устим Голоднюк погиб от выстрела в голову

подписывать Соглашение об ассоциации между Украиной и ЕС. Я пришла к Сергею в комнату и говорю: «Представляешь, Сережа, а Янукович ведь не подписал. Вот все и закончилось». А он повернулся ко мне и говорит: «Мама, все только начинается». Мне врезались в память эти его слова. На следующее утро он уже уехал на Майдан.

— Простите, вы больше не увиделись с Сергеем?

— Он приезжал домой несколько раз. В последний раз пробыл дома два дня — 15 и 16 февраля. Проходя мимо его комнаты, то и дело заглядывала: сидит, стучит по клавиатуре. Подошла, постояла... Один раз он спросил: «Мама, ты что-то хотела? Я занят». Потом уже узнала, что он писал свое стихотворение «Агов! Майдане...».

— В этот же день судя по дате он его и выложил на странице в Facebook. Написано по мотивам Маяковского, которого Сергей, судя по всему, высоко ценил... Вы не пытались сына отговорить возвращаться на Майдан?

— Ему 32 года было, самостоятельный человек, к тому же выпускник философского факультета, его профессия — политология. Я сейчас вспоминаю, что с первого дня, как Сергей был на Майдане, я почему-то никакого не испытывала беспокойства. Даже когда самое страшное уже началось, 18 февраля, тревоги за Сережу не чувствовала. Хотя понимала, что идет революция, что без жертв, наверное, не­воз­можно.

— Как вы узнали о том, что Сергей погиб?

— Рано утром 20 февраля я его набрала, но он не ответил. Посмотрела на часы, поймала себя на мысли, что еще очень рано, и перестала звонить. А в восемь утра мы связались. Слышу, он тяжело дышит, куда-то бежит. Там голоса какие-то, страш­ный шум. Только потом поняла, что это были выстрелы. Я ему говорю: «Сыночек, я слышу, ты занят. Будь острожен. Я потом тебе перезвоню». Не хотела его отвлекать и быстро закончила разговор. Он даже ничего мне не ответил.

Думаю, часов в девять утра его уже не было в живых. На видеокадрах с Майдана, которые просматривала позже, видела, как он в первых рядах идет, прикрываясь щитом. А буквально через несколько секунд его за ноги тащат. Это случилось возле Октябрьского дворца. Ребята, прикрываясь щитами, пробирались к баррикаде на Институтской, где можно было бы спрятаться. На кадрах видно, как их, одного за другим, снайперы, будто в тире, расстреливали.

Девочки на работе меня спрашивают: «Где ваш Сергей? Почему вы его домой не забираете? Там же людей убивают!». Как я могла объяснить, что он решение принял сам? Я ему названивала еще и еще, но телефон не отвечал. Вдруг в 11 часов — сигнал «занято». Я так обрадовалась! А в это время с его телефона доктор набирал кого-то из друзей Сережи, чьи контакты в книжке нашел, чтобы приехали на опознание...

Но до вечера я ничего не знала о Сергее. Пока муж не пришел с моей сестрой ко мне на работу. Я сразу все поняла, без слов. Истерики у меня не было. Я как будто окаменела. Утром все необходимое для похорон купили и поехали в Киев. В морге очень долгая процедура была. Там стольких погибших родственники забирали! Похоронили мы Сережу в селе Великий Яблонец, где все наши предки лежат.

— Если бы он был жив, воевал бы сегодня в АТО, как думаете?

— Я ни секунды в этом не сомневаюсь. Но, знаете, даже в страшном горе радуюсь тому, что смогла его похоронить, посидеть у его гроба, погладить его. А сколько матерей своих детей, на войне погибших, вообще найти не могут, по частям не могут их собрать...

«СЫН НИКОГДА НИ ОТ КОГО НЕ ЖДАЛ ПОДЛОСТИ, ПОДВОХА, ПРЕДАТЕЛЬСТВА, ПОТОМУ ЧТО И САМ НИКОГДА ТАК НЕ ПОСТУПАЛ»

— Вы Сергея рядом ощущаете?

— Загляну в его комнату, увижу пустой стол, стул и поймаю себя на мысли, что он в Киев по делам поехал или просто куда-то вышел и вот-вот вернется. Вдруг начинаю плакать, потом посмотрю на его фотографию и так же резко успокаиваюсь. Говорю: «Все, Сережа, больше не буду». Всегда здороваюсь с ним: «Доброе утро, сыночек» — и прощаюсь перед сном. Вы не поверите, но каждый раз в ответ какой-то щелчок раздается — как будто Сережа дает знать, что он здесь, рядом.

Месяца через два после его гибели муж принес домой котенка. Услышал, как тот кричит под дождем. Я ни в какую. А муж настоял, чтобы котенок у нас жить остался. И выросла такая кошечка красивая, пятицветная, вся в крапинку. Она нас с мужем спасает. Только левой лапкой все делает. А Сережа у нас левша... Как и он, обожает курицу и шоколад. Вот и думаю: неужели с этой кошечкой душа сына ко мне вернулась?

— После гибели Сергея ваш племянник Александр Мельниченко рассказал в телеэфире об одной из его статей, написанной в декабре 2013-го и опубликованной в «Украинской правде»: «Слышишь, Майдан?», из которой понятно, что именно там, в числе других активистов, защищал Сергей. У него было обостренное чувство справедливости, так ведь?

— Это от отца. Муж смолоду был очень принципиальным. Для того чтобы в престижные командировки ездить, нужно было в партию вступить, а он отказался на­отрез. Видел, какие взятки там крутятся, сколько неправды, как люди прыгают через головы друг друга.

Вот и Сергей такой же. Все только сам, никаких взяток никогда никому не давал. Никогда ни от кого не ждал подлости, под­воха, предательства, потому что и сам никогда так не поступал. Материальное его абсолютно не интересовало. Я, бывало, говорила: «Сыночек, иди купи себе что-нибудь новое. Неужели тебе не хочется в обновке пройтись?». Он отвечал: «Мама, а зачем? У меня все есть». Не знаю, сколько таких людей рождается на тысячу...

— 26 января на своей странице в Facebook он написал: «Итак, «Донецк» Житомирской области, город Коростень, тоже восстал. Сегодня прошел митинг с сотнями людей, шествие по людным местам (рынки, вокзалы). Организовали отряд самообороны и местный Автомайдан». Он пытался и в своем городе народ поднять против власти?

— Да, он со своими товарищами хотел разбудить наш сонный Коростень. До Киева всего 150 км, а люди безразличны ко всему. Журналистка спросила его перед камерой, что происходит, почему плакаты появились «Коростень, вставай!». Сергей ответил: «Мы хотим, чтобы местная власть услышала народ. И чтобы не было кровопролития». Обратите внимание, это было еще в январе, до смертей на Майдане оставался почти месяц, а он уже понимал, что может пролиться кровь. Ему как политологу, наверное, виделось все глубже.

— Власть выполнила все свои обязательства перед вами?

— На похоронах Сергея говорили о том, что назовут улицу его именем. Но пока не стало известно об указе Порошенко, о присвоении Сергею звания Героя Украины, к нам за год никто даже не позвонил. Но недавно заехал человек из области, спрашивал, что и как. Я ему сказала: «Не ждите, мол, что я буду сидеть, убитая горем. Я буду продолжать дело сына. В Коростене вместо снесенного памятника Ленину нужно поставить, я считаю, памятник тем, кто погиб за независимую Украину. Фамилии будем вписывать по ходу истории».

Не понимаю тех, кто призывает людей собираться на третий Майдан. В стране идет война, она и так изранена и разрушена. Это просто провокация. А вот бороться за идею Майдана нужно будет долго. Он еще не закончен. Пусть каждый на своем месте делает то, что может.

«МЫ ДОБИЛИСЬ ТОГО, ЧТО НАШИ ДЕТИ НАЗВАНЫ ГЕРОЯМИ УКРАИНЫ, ТЕПЕРЬ ДОБИВАЕМСЯ, ЧТОБЫ НАЗВАЛИ ИМЕНА ИХ УБИЙЦ»

Сергею Кемскому было 32 года, «самостоятельный человек, к тому же выпускник философского факультета, его профессия — политология»

Интернет-издание «ГОРДОН» пообщалось и с отцом 19-летнего Устима Голоднюка из города Збараж Тернопольской области, погибшего, как и Сергей Кемский, 20 февраля 2014-го. Владимир Голоднюк, майор милиции в отставке, в этот день также был на Майдане, участвовал в боях. О гибели сына узнал от знакомых по телефону — они увидели по телевизору бегущую строку. Устим защищал Майдан в голубой миротворческой каске, которая, как считает отец, долгое время была его оберегом. Но в тот день пуля снайпера, стрелявшего в голову Устима, прошла через каску навылет.

Владимир Голоднюк сегодня руководит штабом национального сопротивления в Збараже, формирует гуманитарные грузы для бойцов АТО. И собирает информацию, которая поможет найти виновых в гибели его сына и других активистов Майдана. Как бывший оперативник готов провести собственное расследование. Но правоохранительная система, по его мнению, по-прежнему покрывает своих коллег-преступников. «Мне важно знать не кто нажимал на курок, убивая моего сына, а кто отдавал приказ», — говорит он.

Устим ГОЛОДНЮК. Герой Украины. Родился 12 августа 1994-го в Збараже Тернопольской области. Выпускник Львовского государственного лицея с усиленной военно-физической подготовкой имени Героев Крут. Учился в Бережанском агротехническом институте. Защищал Майдан с ноября 2013-го. В ночь, когда бойцы «Беркута» избивали студентов, получил травму затылка с последующим наложением 12 швов. Как только раны зажили, вернулся на Майдан.

«Небо падает!» — этот пароль боец 38-й сотни Самообороны Майдана Устим Голоднюк придумал как сигнал об опасности — чтобы не пугать тех, кто рядом. 20 февраля 2014-го, помогая выносить раненых с Майдана, он погиб от выстрела в голову из снайперской винтовки.

Последняя запись на его странице в Facebook: «Рабiв до раю не пускають» — сделана им за несколько дней до гибели. Узнав о том, что Устима больше нет, активистка Евромайдана Лида Панькив написала в ответ: «Таких, як ти, Устиме, туди за­прошують, Герої потрібні всюди... Сподіваюсь, ми колись зустрінемось! Тримай для нас небо, хлопче! RIP».

— Владимир, вы легко отпустили сына на Майдан?

— Он разрешения не спрашивал. О том, что он там, я узнал спустя неделю, когда он не приехал домой в выходные. Набрал его и спросил: «Сын, ты на Майдане?» Так и узнал.

— А мама его как к этому отнеслась?

— Устим — мой сын от первого брака. Мама его была на заработках в это время, так что тоже была не в курсе.

— Потом вы созванивались каждый день?

— Да, конечно. Но он у меня не очень разговорчивый, рассказывал мало. Я только спрашивал: «Жив-здоров? Что тебе нужно?». Но я, как и вся страна, в те дни не отходил от телевизора, поэтому и так знал, что на Майдане происходит. К тому же я несколько раз ездил к нему в Киев.

— В том, что он травму получил, ког­да «Беркут» студентов избивал, он вам признался или не хотел вас волновать?

— А я сюжет увидел в новостях. Он был на экране с перебинтованной головой.

— Тогда домой вернуться смогли его уговорить?

— Ребята прятались в Михайловском соборе. Я попросил друзей, чтобы его нашли и отправили домой. Они проследили, чтобы он взял билет, но дома Устим побыл всего три дня и снова поехал на Майдан. Он у меня максималист. Я пробовал его переубедить, говорил: «Если ты погибнешь, некому будет род патриотов продолжать. У диванных бойцов род продолжится, а наш оборвется». Но аргументов у меня не хватило, наверное. К дому я не мог его привязать. Он у меня максималист.

— Все ли государство сделало для семей Героев Небесной сотни? Никого вниманием не обделило?

— Государство не может сделать главного — вернуть наших детей. Мы добились того, что они названы Героями Украины. Теперь добиваемся, чтобы назвали имена убийц.

— У вас есть возможность следить за ходом расследования?

— Да, я слежу. И даже вел собственное расследование. Большая часть свидетелей и материалов, которые собраны в деле, найдены мной и моими друзьями. За год следствие уже должно было назвать виновных. Но внутренние органы и прокуратура так и не поменяли личный состав. Вот и получается, что те, кто так или иначе причастен к убийствам на Майдане, расследовать сами против себя не могут.

— С товарищами Устима по Майдану вы поддерживаете связь?

— Да, но сейчас они почти все воюют на востоке Украины.

— Вы считаете, Майдан, который унес столько жизней тогда и продолжает уносить, потому что война на Донбассе — это, по сути, его продолжение, не был напрасным?

— Конечно, перемены в Украине еще не такие, как хотелось бы. Но украинцы стали мыслить по-другому — это очень важно. И для того, чтобы сберечь память о Героях Не­бесной сотни, важно рассказывать в учебниках правду. Ведь на Майдане они защищали свою державу — не за деньги и не по приказу, а по совести.

P. S. В группе «ВКонтакте» «Дело снайперов: Расстрел на Институтской» участники событий рассказывают подробнос­ти трагического дня 20 февраля. Оставила там свои воспоминания об Устиме Голоднюке и активист Майдана Алена Стадник.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter