Писатель-юморист, соавтор «Ну, погоди!» Александр КУРЛЯНДСКИЙ: «На вопрос зрителей, съест ли когда-нибудь Волк Зайца, Хайт ответил: «Пока хотят кушать авторы мультфильма, он будет жить»

Почему-то принято считать, что на нашей земле давным-давно перевелись добрые волшебники, что они, как поется в одной песенке, «исчезли с мамонтами вместе». Но пока существуют сказки, есть и кудесники, которые эти сказки сочиняют. Одним из них был знаменитый писатель Аркадий Хайт, подаривший нам «Ну, погоди!» и «Кота Леопольда». На этих удивительно добрых мультяшках выросло не одно поколение советских ребят. Впрочем, не забывал Аркадий Иосифович и взрослых — писал эстрадные миниатюры для Геннадия Хазанова, Евгения Петросяна и Владимира Винокура, сценарии для картин «Паспорт» и «Мой любимый детектив». Казалось бы, человек, подаривший столько радости другим, должен жить долго и счастливо. Но, видимо, прав был Григорий Горин, уверявший: юмор удлиняет жизнь только тем, кто смеется, а тем, кто шутит, укорачивает.

«Я ЛЮБИЛ РАБОТАТЬ У ХАЙТА, ПОТОМУ ЧТО ТАМ ОЧЕНЬ ВКУСНО КОРМИЛИ»

- Александр Ефимович, вас с вашим соавтором Аркадием Хайтом связывала крепкая дружба?

- Мы с ним познакомились в Московском инженерно-строительном институте. Я был на курс старше, уже с первого семестра начал писать тексты для факультетской стенгазеты, работал в студенческом театре. Однажды мне в наряд ДНД (было в советское время такое мероприятие, как Добровольная народная дружина, когда в свободное от работы и учебы время нужно было ходить по улицам и следить за общественным порядком) прислали троих первокурсников. Одним из них оказался Хайт.

- Хоть одного хулигана вам поймать удалось?

- Тогда на улицах было куда спокойнее, поэтому мы, уж не знаю, к сожалению или к счастью, ни одного серьезного правонарушителя в глаза не видели. Просто с удовольствием гуляли, беседовали. Аркадий, казалось, не мог и минуты спокойно постоять на месте: все время шутил, пел, жестикулировал, приплясывал.

Спустя какое-то время мне предложили написать сценарий для студенческого капустника. Ну а поскольку одному мне работать не хотелось, я попросил дать кого-то в помощь. Прислали того самого веселого молодого человека, чему я ужасно обрадовался: очень уж он мне тогда понравился. С того дня мы и стали работать вдвоем.

- Как вам сочинялось вместе - не ссорились, не спорили?

- Порой, когда каждый хотел настоять на своем, случалось и такое. Поэтому впоследствии у нас с Аркадием было такое негласное правило: проходит только та шутка, которая нравится обоим. Несмотря на то что мы с ним были совершенно разные по темпераменту и жизненным ощущениям, подружились очень крепко. Не зря говорят, что разные люди лучше сходятся, потому что дополняют друг друга. 

«Сериал «Ну, погоди!» упрекали в том, что он не очень умный, но наше руководство ответило: «Ну и ладно! Пусть все остальные советские мультфильмы будут умными!»

Когда меня призвали в армию, а я окончил институт в звании лейтенанта, Аркаша часто приезжал ко мне туда. Это даже была для нас не работа, а отдых, праздник и удовольствие. И мы действительно писали вместе: одну фразу придумывал я, другую - он, потом вместе ее выкручивали.

Начинали с реприз - формы, позволявшей именно шутить, потому что там каждая фраза должна быть смешной. Затем пошли рассказы, сценарии, капустники, эстрадные номера, которые прославили нас в Москве, а потом и в Питере. Мы входили в десятку или двадцатку самых известных советских юмористов того времени. На вечера-встречи со зрителями тогда чаще всего приглашали Горина, Арканова, ну и нас с Хайтом...

- Для того чтобы творить, вам нужны были какие-то особые условия?

- Чаще всего мы писали у Аркадия дома. Семья Хайтов - папа, мама, он и брат - занимали одну комнату в коммунальной квартире, где проживало еще семей пять. Коммуналка была настолько колоритной, что я даже описал ее и царившую в ней обстановку в своей повести «Моя бабушка - ведьма». А какие там подобрались замечательные человеческие типажи!

У Аркадия была совершенно прелестная мама Раиса Ильинична, которая, когда мы к ним попадали, старалась замечательно - насколько это можно было по тем временам - нас кормить. В основном она нас потчевала одесско-еврейскими блюдами - баклажанами, форшмаком, рыбой. До сих пор помню, как это было вкусно! Я любил работать у Хайта именно потому, что там так кормили.

Его отец, который был намного старше матери, уже очень пожилой человек, снисходительно относился к нашему писательству, не считая его серьезным занятием. Как и мои родители, которые, мягко говоря, не одобряли мою работу. Поэтому и кормежка у нас дома была совсем другая - банка тушенки, гречневая каша с чесноком, в общем, никаких гастрономических изысков. Ну а когда нельзя было собраться ни у меня, ни у него, мы сочиняли где попало - в холле гостиницы «Москва», в трамвае или метро.

«ПИСАЛИ, ЧТО МУЛЬТИК НЕДОБРЫЙ: ВОЛК ГОНЯЕТСЯ ЗА ЗАЙЦЕМ, ЧТОБЫ ЕГО СЪЕСТЬ»

- У кого из вас родилась идея «Ну, погоди!»?

- Все началось с того, что на одном из творческих вечеров мы познакомились с Феликсом Камовым и Эдуардом Успенским. Они тоже были технарями и писали вместе. Лившиц и Левенбук предложили нам сообща написать для них программу.

Забегая наперед, скажу, что наше сотрудничество длилось долгие-долгие годы. Последние серии «Ну, погоди!» мы делали вместе с Камовым (он приезжал из Израиля) уже после смерти Хайта, а снимал их сын Вячеслава Котеночкина Алексей (надо сказать, получалось у него очень неплохо). Сейчас он снимает большой полнометражный фильм на основе «Ну, погоди!» по моему сценарию.

«Аркадий не мог и минуты постоять спокойно: шутил, пел, жестикулировал, приплясывал» Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

И вот Эдик Успенский, с которым мы к тому времени уже были дружны, начал сотрудничать с «Союзмультфильмом» и привел туда нас. Мы встретились с руководством, которое посетовало, что мало снимается смешного, и предложило сделать для них что-нибудь в этом жанре. Вчетвером придумали несколько коротких, на полторы минутки, смешных сюжетиков, которые вышли в киножурнале «Веселая карусель». Там были совсем другие Волк и Заяц, а снимал их совсем другой режиссер. Никому тогда и в голову не могло прийти, что из этого получится популярный мультсериал, но руководство киностудии увидело в них перспективу.

У Успенского тогда как раз родилась дочь, он все время и силы отдавал ей и не смог с нами по-настоящему работать, и нас осталось трое - Камов, Хайт и я. Мы написали сценарии нескольких серий и долго искали режиссера, который согласился бы их снимать. Все отказывались, говорили: «Ну что это такое?! Какая тут идея?! Это мелко!». Котеночкин был единственным, кто согласился. Его нашел Камов, который вместе с ним работал в киножурнале «Фитиль».

Первая серия нам с Хайтом жутко не понравилась: показалось, что она сделана очень аляповато, вульгарно и грубо. С просмотра шли в подавленном настроении. Мы тогда увлекались польской и югославской анимацией, поэтому то, что увидели, показалось нам вчерашним днем. Зато начальству студии фильм понравился. Сделали вторую серию, потом третью, и пошло-поехало.

- Цензурой вас не мучили?

- Нет. У нас был замечательный редактор Аркадий Снесарев - очень начитанный, образованный и, самое главное, веселый человек. К сожалению, он очень рано умер - ему, по-моему, еще и 50-ти не было. А какой у «Ну, погоди!» был огромный зрительский успех!

Тогда ведь смешные мультфильмы были наперечет. Режиссеры предпочитали с этим не связываться. Тем более что зачастую авторы просто описывали ситуацию, а режиссер уже сам решал, как она будет выглядеть на экране. Мы с Хайтом, напротив, очень серьезно относились к тому, что в кино и театре принято называть гэгами, - детально и тщательно продумывали трюки, которые исполняли потом Волк и Заяц, выписывали практически каждое движение героев. Возможно, поэтому мультфильм так и понравился зрителям...

- Наверное, это было сложно - вы же привыкли шутить словами, а не жестами?

- Тут, извините за нескромность, все зависит от таланта. Есть люди, обладающие только литературным даром, а у нас, наверное, был еще и образный. Я, например, когда пишу, вижу перед собой событие, о котором рассказываю. Правда, очень часто наше с Хайтом воображение не совпадало с тем, что выходило потом на экране. Получалось, что нам это виделось так, а Котеночкину с художником Святозаром Русаковым иначе. Мы приходили, долго спорили, и случалось, что Котеночкин шел нам навстречу.

- Начальство вас любило?

- Удивительно, но факт. Иногда оно нас даже защищало. Например, в то время принято было писать письма на радио и телевидение, критиковать передачи. В некоторых сериал «Ну, погоди!» упрекали за то, что он не очень умный. Но наше руководство ответило: «Ну и ладно! Пусть все остальные советские мультфильмы будут умными!». А еще некоторые товарищи писали, что мультик недобрый: все-таки Волк гоняется за Зайцем, чтобы его съесть. По-моему, полная глупость: понятно же, что этого никогда не случится. Кстати, записки с вопросом, съест ли когда-нибудь Волк Зайца, приходили нам на встречах со зрителями десятками. И как-то Аркадий подошел к микрофону и ответил: «Пока хотят кушать авторы мультфильма, Заяц будет жить».

«ОДИН ИЗ НАШИХ СОАВТОРОВ УЕХАЛ В ИЗРАИЛЬ, И «НУ, ПОГОДИ!» ПРИКРЫЛИ»

- А за что закрывали мультфильм?

- Один из наших соавторов, Феликс Камов, уехал в Израиль, а по тем временам такой поступок приравнивался к измене родине. Наше начальство перестраховалось, и «Ну, погоди!» прикрыли. Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы председатель Президиума Верховного Совета СССР Подгорный во время присвоения Анатолию Папанову звания народного артиста не поинтересовался у него, почему давно нет новых серий. Папанов объяснил, что Камов уехал. «Ну и что, - удивился Подгорный, - остальные-то остались! Вот пусть и работают. Мои внуки очень любят этот мультфильм». Надо ли говорить, что нас тут же вернули. 

Александр Левенбук: «Аркадий начинал любую работу с того, что отказывался от нее, а я прославился тем, что мог его уговорить»

- Как случилось, что Аркадий Хайт не получил Государственную премию за «Ну, погоди!»?

- Его незадолго до этого наградили Государственной премией за «Кота Леопольда» и по тогдашним законам снова могли ею удостоить лишь через три года. Так что премию дали только режиссеру, оператору и мне, хотя это, конечно же, несправедливо.

- Почему Аркадий Иосифович эмигрировал в Германию? Судя по вашим рассказам его и тут не обижали?

- Он уехал к сыну, который к тому времени уже давно жил в Германии и учился в мюнхенской Академии художеств. Была там какая-то история с его сбережениями, которые, как у многих тогда, в результате дефолта пропали в одночасье. Но об этом я знаю с чужих слов: наши отношения были уже не настолько дружескими, чтобы Хайт посвящал меня в личные дела. Аркадий звонил мне перед отъездом, но ни о чем серьезном мы не говорили. Знаю только, что в Германии он как-то очень быстро умер - у него была злокачественная опухоль.

- Чем занимается сейчас его сын?

- Алексей пошел по стопам отца - под фамилией Климов в качестве сценариста совместно с японцами сделал очень известный анимационный фильм «Первый отряд». Там какой-то совершенно фантастический сюжет - во время Великой Отечественной войны и мертвые советские пионеры-герои борются с призраками тевтонских рыцарей, вызванных с того света немецкими учеными. Он даже недавно получил за него премию на одном из кинофестивалей.

- А почему сын Хайта не взял фамилию отца, куда более известную среди мультипликаторов?

- Возможно, потому, что она слишком уж явно выдает национальность? Но это мое предположение, настоящих причин такого решения я не знаю.

РЕЖИССЕР МОСКОВСКОГО ТЕАТРА «ШАЛОМ» АЛЕКСАНДР ЛЕВЕНБУК: «ПЕРЕСТРОЙКУ ОН ПРИНЯЛ ВОСТОРЖЕННО, НО КАК-ТО РАСТЕРЯЛСЯ...»

- Несмотря на всю мою любовь к Аркаше, было бы неправдой сказать, что он был самым талантливым нашим юмористом, - говорит Александр Семенович. - Сам Хайт преклонялся перед Жванецким и понимал, что Михаил Михайлович для всех нас - величина недостижимая. Но и Жванецкий ценил его очень высоко, как-то он сказал авторам-юмористам: «О чем вы спорите? Вот сейчас дай вам одно и то же задание, разведи по разным комнатам - и через пять минут Хайт всех обыграет». Он действительно был самым профессиональным из нас. Ему были подвластны все жанры. Аркадий любил писать то, чего раньше не писал, и часто отказывался от заказов, говоря: «Я это уже делал». Он вообще начинал любую работу с того, что отказывался от нее. А я прославился тем, что мог его уговорить.

- Выходит, имели на него влияние?

- Мы общались больше 30 лет, поэтому я знал, как его убедить. Кое-что мы писали вместе, но своей роли в нашем совместном творчестве я никогда не преувеличивал. Даже если под произведением стояли две наши фамилии: я просто сидел рядом и внушал Хайту, что он это может.

«Ребята, давайте жить дружно!». Первая серия «Приключений кота Леопольда» вышла в 1975 году

Кстати, Аркаша никогда не спрашивал, сколько ему заплатят, выбирал лишь то, что было ему интересно. Так было, когда он писал для нашего театра «Шалом». Мы начинали в полуподвале на окраине Москвы, никто не знал, состоится театр или нет. Но он сделал несколько пьес, в том числе и «Мою кошерную леди» - единственную современную еврейскую комедию не только у нас в театре, но и в мире. Мы с этим спектаклем ездили в Англию, где гастроли нам устраивала сама Ванесса Редгрейв, дважды были с гастролями в Америке, в Австралии. Успех везде сумасшедший.

 

- Родители Аркадия Иосифовича родом из Одессы. Как он относился к своей исторической родине?

- Очень любил Жемчужину у моря, собирал тамошние шутки и анекдоты - у него была целая полка книг и тетрадок с ними. Потом мы с ним выпустили книжку «Еврейские анекдоты на каждый день. Made in Russia. Подобрано на экспорт».

- Какие у него были слабости?

- Любил хорошую одежду. Хайт вообще был неотразим - высокий, стройный, обаятельный, элегантный. Женщинам нравился несказанно! Приходил - и все расцветало. Еще он был удивительно неконфликтным человеком. У меня болезнь - я везде опаздываю, и к нему домой, где мы обычно работали, часто приходил с опозданием. Аркаша был предельно пунктуален, поэтому его это страшно злило, но он ни разу ничего мне не сказал - всегда встречал шуткой. И к моему приходу у него уже был какой-то задел для нашей работы, потому что каждый день в девять утра он уже садился за письменный стол.

- В Советском Союзе у него была и работа, и деньги, и слава. Почему Аркадий Иосифович вдруг решился на переезд в Германию?

- Он как-то растерялся в связи с перестройкой.

- Не принял ее?

- Наоборот, принял восторженно, много и хорошо писал на эту тему для Хазанова и Винокура, но вскоре столкнулся с другой стороной медали: сначала в парке Горького ограбили и раздели его сына. Потом случился дефолт, и он, вполне обеспеченный человек (Аркаша зарабатывал прилично и не шиковал), в один день потерял почти все и остался у разбитого корыта. В это же время он в какой-то степени стал чувствовать себя невостребованным. Дело в том, что в нашей компании, в которую входили Успенский, Хайт, Курляндский и Кандель (более известный под псевдонимом Камов), не принято было самим читать свои вещи с эстрады. А тут как-то все начали выступать и неплохо на этом зарабатывать - даже самый младший из авторов, Лион Измайлов, в этом преуспел. А Хайт вроде бы и тут остался на обочине, хотя мог бы это делать лучше многих.

Помню, когда мы писали программу для Винокура, в которой было много пародий, Хайт на читке изобразил всех пародируемых в лицах. Винокур тогда даже расстроился: «Ты так замечательно все исполнил, что мне в актерском плане и добавить нечего». Ну и, наконец, на отъезде настаивала его жена Люся, которая все время просила: «Давай уедем к Алеше». Дело в том, что их сын к тому времени уже учился в Художественной академии в Мюнхене, она не хотела надолго оставлять его одного...

«ОДНА ИЗ НАШИХ АКТРИС, ХОРОШИЙ ЭКСТРАСЕНС, ПОСМОТРЕВ НА ПОРТРЕТ ХАЙТА, СКАЗАЛА: «АРКАША БОЛЕН». ЧЕРЕЗ ГОД ЕГО НЕ СТАЛО»

- Наверное, в пожилом возрасте трудно так резко менять жизнь - все-таки другая страна, другой язык?

- Он был очень способным к языкам. Английский выучил самостоятельно по учебникам, и не только хорошо говорил, но и был великолепным синхронистом - когда мы ездили в Америку, я видел, как он переводил ответственных лиц и туда, и обратно. А еще мог, собрав компанию из 15-20 человек, поставить пленку с американскими комиками и не только переводить, но и по ходу подбрасывать им шутки. Кроме того, он немного говорил по-французски, прилично по-чешски, мог объясниться по-польски и на идиш, так что немецкий выучил легко.

Когда я гостил у него в Германии, по утрам мы с ним ходили в булочную, Аркаша там шутил, а немцы смеялись. Несмотря на это, страна оставалась для него чужой. Он приезжал в Москву, писал для наших исполнителей, но чувствовал, что теряет свои корни. Конечно, есть такие писатели, как Владимир Войнович или Юз Алешковский, которые эмигрировали, но в творческом плане прекрасно себя чувствуют. Дело в том, что они пишут прозу, юмор же должен быть сиюминутным, как говорится, «утром в газете, вечером в куплете». Хотя, даже живя в Германии, Хайт знал о нас больше, чем мы сами, ему недоставало местного запаха и колорита.

- Когда вы узнали, что он болен?

- В один из его приездов в Москву произошла почти мистическая история. Аркадий с Игорем Квашой пришел ко мне в театр и принес свой портрет, который нарисовал Кваша. На нем Хайт был серьезным, и это меня поразило. Я проработал с ним полжизни, встречаясь примерно через день, но таким никогда не видел. Он был очень веселый человек - всегда острил, с готовностью смеялся своей и чужой шутке.

Когда мы вешали портрет на стену, Хайт мне сказал: «Не вздумай пристроить это в фойе, чтобы Кваша не подумал, что он художник». Шутка как-то успокоила меня, разрядила обстановку, а портрет так и остался висеть у меня в кабинете. Спустя какое-то время одна из наших актрис, хороший экстрасенс, посмотрев на него, тихо сказала: «Аркаша болен». - «Да ладно, - отмахнулся я тогда, - не говори глупости, я сам доктор!». Но примерно через год его не стало.

- Он умер скоропостижно?

- За несколько месяцев сгорел. В Америке уже продавали билеты на его концерты, а Хайт позвонил и все отменил. Ни я, ни его брат не успели получить визы, так что похоронили Аркашу без нас. Позже, когда мы приехали на гастроли в Германию, всем театром пришли на его могилу. И я ему рассказал о нашей жизни - во всех подробностях, как он любил... Меня в последнее время часто спрашивают, не хотим ли мы возобновить «Радионяню». И я отвечаю: «Не хотим». Никто не сделает это лучше Хайта, а делать хуже - только позориться на старости лет.

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter