Выдающийся композитор Оскар ФЕЛЬЦМАН: «Когда я заканчивал новую песню, мой маленький сын Вова — ныне один из наиболее выдающихся пианистов мира — спрашивал: «Папа, когда ты умрешь, эта песня останется?»

«ПО РАЗМЕРУ АВТОРСКИХ Я ШЕЛ ПОСЛЕ ДУНАЕВСКОГО, НО КУДА ЭТИ ДЕНЬГИ ДЕЛИСЬ, НЕ ЗНАЮ. ТРАТИЛ, НЕ СЧИТАЯ, ЖИЛ ШИРОКО...»

- Оскар Борисович, многомиллионной аудитории (бывшей советской) вы известны прежде всего как автор вошедших в золотой фонд песен, и, наверное, первым знаменитым шлягером, который до сих пор считается вашей визитной карточкой, стали «Ландыши»...

- Ну, вы все знаете...

- Исполнила их тогда Гелена Великанова...

- Может, опять перескочим?

- Ну уж нет: читателям, я уверен, интересно узнать историю этого хита всех времен и народов - «Ландыши, ландыши, светлого мая привет...».

- Ой, я 10 новых песен записал в исполнении Леонида Серебренникова с оркестром, и не так давно у меня был концерт в галерее Шилова - презентация нового диска, премьерное исполнение на публике. Ладно, об этом потом расскажу... Вы меня спросили про «Ландыши»?

Много лет назад (я был не то что популярным, но все уже обратили внимание, что есть такой Оскар Фельцман) в московском саду «Эрмитаж» каждую весну и лето шли новые эстрадные программы. Там выступали выдающиеся исполнители: Утесов, Шульженко, Набатов... Пела и Геля Великанова, и меня попросили написать для нее танцевальную песню. Я взял стихи у Ольги Фадеевой (очень одаренный поэт, она тонко чувствовала танцевальность песни), сел к роялю, и буквально за полчаса работа была готова. Написал клавир, отдал Геле, а сам уехал на юг отдыхать. Спустя две недели получаю письмо: «Советуем тебе вернуться - вся Москва поет «Ландыши», а для меня это было ново, впервые...

- Это вам не классической музыкой заниматься...

- (Смеется). Ну да. Приехал... Елки-палки, иду по улице, и вдруг какие-то девушки (напевает): «Ландыши, ландыши...». Я представить себе не мог, что когда-нибудь повсюду запоют мои песни (Исаака Дунаевского - другое дело), думал, если такое случится, умру от разрыва сердца. Все было потрясающе и продолжалось несколько месяцев, как вдруг...

- ...вмешались партия и правительство...

- Они самые. Кто-то наверху сказал, что «Ландыши» - это пример по­шлости и низкопробности, что они отвлекают наших лю­дей от доб­лес­т­ного труда на благо Родины и расшатывают устои советской власти. Примерно так...

Легендарные советские композиторы Оскар Фельцман, Ян Френкель, Никита Богословский и Василий Соловьев-Седой на записи «Голубого огонька», середина 70-х

- Какие, Господи, прости, идиоты!

- Ну, я сейчас не об этом - все понятно и так, но сразу же песню запретили на радио, на телевидении, перестали в официальные концерты включать. В прессе меня последними бранили словами - у нас любили того, кто впал в немилость ЦК, громить каждую неделю в разных газетах.

- Кошмар!

- Теперь у нас на телевидении (у вас, наверное, тоже) есть передачи, где людям разные задают вопросы и за правильный ответ платят деньги - два рубля, 22, а то и все 122 - вот и я вас спрашиваю: «Сколько лет меня ругали за «Ландыши»?». Варианты на выбор: год, два, три... Ни за что не угадаете: меня травили за эту песню 23 года - точно! Это подтверждено документально, откройте газеты - там все есть.

Все это время «Ландыши» считались образцом безвкусицы, и если требовался отрицательный пример, тут же вспоминали обо мне. Мало, конечно, радости, когда твое имя полощут все, кому не лень, но тут интересная получается бухгалтерия: за «Ландыши» меня ругали, а чтобы другую мою музыку запрещать - нет, этого не было. Наоборот, я был хорошим, нужным власти композитором и продолжал писать песни...

- Еще и какие!

Дирижер и композитор Юрий Силантьев, поэт Расул Гамзатов, Оскар Фельцман и Муслим Магомаев. «О Муслиме до сих пор говорить трудно — несколько лет я живу под впечатлением этой утраты»

- И все это исполнялось, но на всякий случай: «Это Фельцман, который написал «Ландыши»... Одного большого чина несколько лет назад, когда все уже давно отшумело, я спросил: «Слушай, зачем меня 23 года ругали за «Ландыши»? Хватило бы и месяца - я не глупый человек, все бы понял... Или не понял бы, но почему нельзя было вовремя это издевательство прекратить?». Он плечами пожал: «Ну, не знаю - в ЦК так решили», а другой добавил: «Ну да, критиковали, но ты же был одним из самых богатых композиторов». С утра до вечера твои «Ландыши» пели, а потом в разных странах их подхватили: в Японии квартет Dark Ducks («Темные утки») исполнил, в Чехословакии (напевает): «Конвалинки, конвалинки» - это ландыши в переводе, да где угодно! Нет, я сейчас, как говорится, в порядке - это классика танцевальная.

- «Карл-Маркс-штадт, Карл-Маркс-штадт...» - помните? Была такая перепевка на немецком, сделанная группой «Мегаполис»...

- О! Я вам сейчас смешную историю расскажу! Как-то мне кто-то сказал: «Если бы ты не написал «Ландыши», жил бы спокойно в почете и уважении», так вот, я не согласен. Я Оскар Фельцман только вместе с «Ландышами» - понимаете?

С Юрием Гуляевым

- Много денег за «Ландыши» вам приходило?

- Много.

- Ну сколько они в месяц давали?

- Подсчитать не могу, потому что, простите, у меня и другие шлягеры были: «Черное море мое», «Венок Дуная»... Я не жалуюсь, а насчет «Ландышей»... Сказать вам то, чего совсем уж никто не знает?

- Конечно...

- В послевоенный период председателем ВААП (Всесоюзного Агентства по охране авторских прав) был у нас Хесин, так вот, он сказал: «Ребята, надо добиваться новых размеров авторских отчислений»...

- Повысить хотел процент?

- Совершенно верно, «потому что сейчас получается очень мало - это неправомерно. Я пойду к Косыгину и с ним поговорю». Кто такой Косыгин, вы в курсе?

- Председатель Совета Министров СССР...

С Робертом Рождественским. «Когда «Огромное небо» получило такой резонанс, я Роберту предложил: «Нам надо продлить работу над песнями-балладами о героях». После этого появились «Баллада о красках», «Дом номер девять»... Фото «РИА Новости

- Хесин, короче, добился приема, изложил свою просьбу, а Алексей Николаевич его спросил: «Скажите, а вы подсчитывали, сколько Фельцман получает за «Ландыши»?». Хесин растерялся: «Нет...». - «Давайте тогда перенесем этот разговор на завтра: подсчитайте, сколько там набегает, и приходите». Когда на следующий день Косыгин увидел цифры, сухо отрезал: «На этом наш разговор окончен - все остается по-прежнему».

- Золотыми «Ландыши» оказались...

- Ну точно золотыми. (Пауза). Вы вот меня спрашиваете про заработки... Вообще, не сердитесь, но задавать такие вопросы не принято. Я часто бываю в Америке, в других странах - там это табу.

- Советскому классику можно и не скрывать...

- Нет, знаете что? Лучше скажу так: денег я зарабатывал много, но проживал их с семьей. Сначала женился, потом сын Володя родился - о нем я потом расскажу... Одно время я зарабатывал очень много - страшно даже говорить, сколько. Суммы не называл никому, хотя ничего стыдного в этом нет.

- Сегодня уже опасаться нечего...

- А я и не опасаюсь. Наверное, по размеру авторских я шел после Дунаевского...

- Послереформенными тысяч 30 в месяц набегало?

Жюри и участники III Международного фестиваля молодежной политической песни в Сочи. Слева направо: композитор Оскар Фельцман, монгольская певица Цэцэгээ Дашцэвэгийн, поэт Николай Добронравов, певица Галина Ненашева, Иосиф Кобзон, председатель жюри композитор Александра Пахмутова, кубинская певица Лурдес Гиль, поэт Роберт Рождественский и Эдуард Хиль, 1969 год Фото «РИА Новости»

- С ходу перевести не могу, но, видимо, да - если не больше... Ну, ладно вам - читателям, которые уже волнуются, что там да как, признаюсь: не знаю, куда эти деньги делись. Я жил широко, ко мне часто ходили друзья...

- ...вы закатывали для них банкеты...

- Тратил, не считая, на старость ничего не копил, и сейчас не жалуюсь - все у меня в порядке. В то время не принято было над каждой копейкой трястись и постоянно думать, что надо что-то откладывать, собирать, - ерунда! И Дунаевский так же широко жил, и Соловьев-Седой, и Блантер - это было нормально, в порядке вещей, и я ни о чем не жалею.

«МОЮ ПЕСНЮ «НА ПЫЛЬНЫХ ТРОПИНКАХ ДАЛЕКИХ ПЛАНЕТ» ХРУЩЕВ ПЕЛ, СТОЯ НА ТРИБУНЕ МАВЗОЛЕЯ»

- После буржуазных «Ландышей» в начале 60-х вы написали очень правильную советскую песню: «Я верю, друзья, караваны ракет...» на слова будущего диссидента Владимира Войновича...

- Щас-щас - хотите, чтобы об этом вам рассказал?

- Конечно - это же этапнейшая песня, гимн космонавтов!

- На Всесоюзном радио была такая передача «С добрым утром». (Напевает):«С добрым утром, с добрым утром и с хорошим днем!..» (это, кстати, тоже моя песня). Однажды оттуда мне позвонили и говорят: «Оскар, это военная тайна, но послезавтра в космос запустят первый искусственный спутник Земли, и хотелось бы, чтобы такое событие сопровождала песня - ты сможешь ее написать?».

С Ириной Аллегровой

Я задумался: «Музыку, может, и да, но у меня же нет текста». Оказалось, они об этом уже позаботились: «Ты знаешь, недавно мы приняли на работу одного мальчика - он уверяет, что справится». - «Ну, если так...» - отвечаю. Спустя пару часов меня этот мальчик набрал - звали его Владимир Войнович, тогда просто Володя - и продиктовал слово в слово ныне известный текст. Я, конечно, могу наплести, что дико над этой песней работал...

- Мгновенно ее написали?

- Очень быстро - такие вот времена были. Позвонил на радио: «Завтра можно записывать», - потому что послезавтра уже песня должна была прозвучать в эфире. «Какой тебе нужен ансамбль?». Я сказал...

- Кто ее первым спел?

- Володя Трошин, я продирижировал, ну а на следующий день вся страна услышала: «Заправлены в планшеты космические карты...». Потом эту песню взял в космос Гагарин, ее распевали дуэтом, летая одновременно на двух кораблях, Попович и Николаев - и пошло-поехало... Когда первый человек полетел в космос, все ко мне кинулись, и уже на следующий день после возвращения Юры Гагарина я был в Гжатске - в гостях у его родителей... До сих пор этот город помню - сейчас, говорят, он выглядит современнее, там построили большие дома, а тогда маленький был городишко...

Затем там прошел митинг - я рассказывал о песне, играл... С тех пор родных людей у меня на Земле прибавилось - это все космонавты, которые были, есть и, дай Бог, будут.

«Эдита Пьеха — первооткрывательница «Венка Дуная», «Огромного неба» и не только, значит, я должен низко ей поклониться»

- Вы с ними дружили?

- Со всеми, и потом, у них традиция есть - перед каждым полетом в космос обязательно звучит (напевает): «На пыльных тропинках...». Они люди не суеверные, но это уже добрая примета.

- Оскар Борисович, а правда, что эту песню с трибуны Мавзолея пел сам Хрущев?

- У вас, я смотрю, разведка поставлена здорово (смеется)...

- Ну да, разведка доложила точно...

- ...и это хорошо, потому что сам я не все могу вспомнить. Знаете, меня в Книгу рекордов Гиннесса занести можно, но не потому, что я самый лучший, - просто так получилось, что песни ни одного другого композитора, стоя на трибуне, Хрущев не пел. Слушайте, был митинг на Красной площади в связи с возвращением на Землю Поповича и Николаева. Как сейчас помню: тут все было оцеплено - я же в центре живу, и мне позвонили из «Правды», прислали машину: «Вы нам срочно нужны». Тогда главным редактором был известный партийный деятель Зимянин...

- ...да, Михаил Васильевич...

Оскар Фельцман перед своим портретом в мастерской художника Александра Шилова (справа)

- ...так вот, он всех замов своих сразу вызвал и давай их отчитывать: «Как это могло получиться?». Они плечами пожали: «Что?». - «Что у нас в «Правде» не были напечатаны текст и ноты этой прекрасной песни». Потом ко мне обратился: «Оскар Борисович, если мы вам нотную бумагу дадим - можете от руки, прямо тут, не отходя, все написать?». - «Пожалуйста», - я ответил.

- И «Правда» опубликовала?

- Это вот тоже рекорд, достойный Книги Гиннесса. Когда я взялся за дело, было два часа дня, а вечером вышел специальный выпуск «Правды», где была песня «На пыльных тропинках...», но и в утреннем выпуске, уже на следующее утро, ее напечатали. Представляете - два дня подряд в «Правде»?

- Итак, вы о митинге говорить начали...

- (С сожалением). Я уже стал стареть... Что вы имеете в виду?

- Митинг на Красной площади, где Хрущев...

- ...ах да!.. Зимянин сказал: «Домой мы пока отвозить вас не будем - хочу, чтобы вы посидели у нас и послушали: сейчас начнется прямая трансляция с Красной площади». Помню, я с замредактора в шахматы там играл, и вдруг он отодвинул доску: «Все откладываем - теперь внимательно слушайте». В это время на трибуне Хрущев говорит: «Голоса у меня, конечно же, нет, но я без него спою (напевает):«На пыльных тропинках далеких планет...». Тут же Зимянин распорядился: «Все, включайте ротационные машины на полный ход, и чтобы текст был в двух номерах подряд».

С Дмитрием Гордоном. Такому человеку и пальто подать приятно Фото Феликса РОЗЕНШТЕЙНА

- Не сфальшивил Никита Сергеевич? Хорошо спел?

- Да нет, нехорошо - как всякий любитель.

- Что ощутили вы в тот миг, когда первый секретарь ЦК затянул вашу песню?

- Сказать, что совсем ничего не почувствовал, было бы не­правдой.

- Небось, воспарили?

- Немножко да, но быстро потом приземлился. Почему? Когда все это закончилось, руководство «Правды» засобиралось: «Сворачиваем все дела и едем в Кремль - Хрущев дает там прием в честь космонавтов». Все по машинам тут же расселись, а я... «А как я домой доберусь? - поинтересовался. - Тут все же оцеплено». Они спохватились: «Мы вам дадим машину, и вас отвезут». На приеме, где чествовали космонавтов, меня не было, но песня уже звучала на весь мир.

Сейчас благодаря вам я многое вспоминаю, и мне даже самому интересно - я ведь стал тогда сразу особым человеком в стране. Через несколько дней мне предложили поехать с какой-то делегацией в Америку или во Францию, но я отказался. Знаете, почему?

- Даже не представляю...

- Потому, что в газете написали, что какие-то очень богатые зарубежные фирмы ищут меня и хотят заполучить клавир «На пыльных тропинках...». «И что? - возмутился. - Я поеду, а там корреспонденты будут меня дергать и тамошние фирмачи станут соблазнять деньгами? Нет, дома мне лучше, спокойнее».

Естественно, я стал очень известным, потому что мою песню все знали. Впрочем, не только эту, и сегодня, готовя очередной концерт, мне даже не надо фантазию напрягать. Программа ясна (напевает):«Самое синее в мире, Черное море мое...», «Дунай, Дунай, а ну, узнай: где чей подарок?..», «Расскажи-ка мне, дружок, что такое Манжерок...».

С Оскаром Борисовичем прощаются близкие — жена и сын Владимир. Нина Васильевна призналась: «Он был большим человеком, я его очень любила и... потеряла! И жизни больше нет!»

- А «На тебе сошелся клином белый свет»?

- Сейчас-сейчас... Естественно, я не только радуюсь, но и сравниваю: в этом зале хлопали лучше, а в этом народ на подъем легче... Недавно у меня был концерт - замечательно пели. Особенно «Возвращение романса» (напевает): «Я вас люблю, я думаю о вас...».

- А какая прекрасная вещь «Адресованная другу, ходит песенка по кругу...».

- И вот еще (напевает): «Мир дому твоему, мир дому твоему...

- ...слова простые эти всем знакомы...». Или «Жеребенок, жеребенок, белой лошади ребенок...».

- Ну, вы уже вместо меня можете интервью давать, но в конце все, конечно, поют «Ландыши». Теперь их не считают ни пошлыми, ни фривольными...

- Я даже помню с 70-х: «Слышишь, время гудит: БАМ!..». Классная, между прочим, песня...

- Знаете что? Каждая песня имеет свою историю. Роберт Рождественский жил здесь неподалеку, в угловом доме на Тверской, а я через два номера - около церкви, во дворе Дома композиторов, и вот он ко мне как-то пришел: «Все теперь говорят о БАМе - это главная стройка страны», и я бы хотел написать о ней песню». - «Замечательно, - я ответил. - Давай слова». Он: «Надо подумать». Много я на себя не беру, но тогда сказал ему: «Не знаю, какие стихи ты напишешь, но само слово «БАМ» звучит, как удар гонга» - и предложил: «Может, сделать что-нибудь вроде: «Время гудит: БАМ!»?». Роберт оживился: «Здорово, ты подсказал мне идею» - и уже на следующий день с готовыми стихами ко мне пришел. Я тут же музыку сочинил, а исполнил песню ансамбль «Дружба» под управлением Броневицкого - ну и пошло: «БАМ!».

«МУСЛИМ УВЕКОВЕЧИЛ СЕБЯ И МЕНЯ В КАКОЙ-ТО СТЕПЕНИ ТОЖЕ»

- Слышал, что в основу одной из самых популярных ваших песен «Огромное небо» легла реальная история - трагедия, в песне описанная, случилась действительно?

- Что именно вы имеете в виду?

- То, что в одном из учебных полетов заглохли моторы. Военные летчики, офицеры, могли катапультироваться, но тогда самолет рухнул бы прямо на город, на жилые кварталы...

- Конечно, все так и было... Пришел ко мне как-то Роберт Рождественский и с порога: «Я прочитал сегодня в «Правде» заметку, что...» - ну и дальше все, как вы говорите... Да, отказали моторы, два летчика довели самолет до леса и погибли, а в городе никто даже не знал, что в небе такая трагедия разыгралась.

- «Дотянем до леса», - решили друзья»...

- Да-да... Роберт спросил: «Можно об этом написать песню?». - «Нужно, - сказал я, - причем песню-балладу». Через день он пришел ко мне со словами.

- В небе над каким городом это случилось?

- Ответ мало кто знает, но именно над Берлином.

- Да вы что?!

- Ну здрасьте: под Берлином около озера есть огромная каменная глыба - в том месте, где упал этот самолет с ребятами.

Записали «Огромное небо» ансамбль «Дружба» и Эдита Пьеха, и сделали это фантастически - до сих пор их запись звучит. Песня имела большой резонанс, по стране начали организовываться клубы «Огромное небо», которые занимались поисками героев, совершивших подвиг уже в наши дни, а потом Дита поехала в Болгарию на Всемирный фестиваль молодежи и студентов, (где всегда проходил конкурс песни), и мы с Робертом сразу получили золотые медали как авторы, а Пьеха - как исполнитель. Даже сегодня (может, это с моей стороны и нескромно!), если мы выйдем на улицу и начнем спрашивать прохожих, окажется, что «Огромное небо» известно всем.

- Оскар Борисович, ваши песни исполняли самые лучшие певцы советской эпохи...

- ...о да!..

- ...Утесов, Бернес, Отс, Магомаев, Гуляев, Кобзон, Пьеха, Лещенко, Толкунова...

- Ну, слушайте, вы все знаете!

- Как вы считаете (без обид), кто из этого списка звезда номер один?

- Никого обижать не собираюсь, но вопрос, извините меня, поставлен неправильно.

- Я вас сознательно провоцирую...

- Да нет, я же не растеряюсь. Говорить, кто самый лучший певец или кого я больше всего ценю, нельзя - не потому, что кого-то выделять не хочу, а потому, что у меня действительно были самые лучшие исполнители. Ну, скажем, Эдита Пьеха - первооткрывательница «Венка Дуная», «Огромного неба» и не только, значит, я должен низко ей поклониться. «Я вас люблю, я думаю о вас...» - это Муслим, но о нем до сих пор трудно говорить. Слишком болезненная тема - уже несколько лет я живу под впечатлением этой утраты. Он близкий мой друг, увековечил себя и меня в какой-то степени тоже.

- Великий был артист?

- Да, безусловно, великий и очень своеобразный. Женился на...

- ...Тамаре Синявской...

- ...они прожили больше 30 лет, и вдруг лет, наверное, 12 назад сказал сам себе: «Больше я выступать не буду». Я спросил его: «Почему?», но ничего членораздельного он мне не ответил. Тамара знала, но никому не говорила, а теперь знаю и я: он вбил себе в голову, что люди должны запомнить его молодым - в расцвете, в кульминации.

- На ваш взгляд, это правильно?

- Нет, потому что, даже когда год назад мы с ним общались по телефону, он начал что-то мне напевать...

- ...и голос звучал?

- Замечательно! Тамара его уговаривала: ну, давай! - нет, никто ничего не мог сделать. Как-то он обронил: «Если напишете для меня песню, я дома ее запишу - у меня есть маленькая студия». Я уже руки стал потирать: «И я отнесу ее на радио, на телевидение...». - «Нет-нет, это только для вас, для меня - для нас». Не хотел...

(Сокрушенно). Его похоронили в Баку на Аллее Славы, рядом с дедом. Тот был директором и главным дирижером оперного театра...

- ...его именем названа Бакинс­кая филармония...

- Пра­ви­ль­но. Это логично, что Муслим упо­коился на Родине рядом со всей семьей. Из-за этого, правда, возникла большая про­блема - Тамара же здесь, но на могилу ездит туда.

«ДУНАЕВСКИЙ? НУ, ПУСТЬ БУДЕТ ГЕНИАЛЬНЫЙ - ЧЕГО СКУПИТЬСЯ?»

- Как композитор в исполнительниц своих песен вы никогда не влюблялись?

- Интересный вопрос... Нет, вы знаете, чтобы глубоко влюбиться - этого не было.

- Пьеха, Толкунова - такие красивые женщины...

- Нет и еще раз нет, но вы две такие назвали фамилии, что я должен ответить. Влюблен я в них не был, но дружба у нас была самая тесная: друг другу мы говорили то, что могут только близкие люди. И Пьеха, и Толкунова, и Зыкина замечательная!.. Как она пела (напевает): «Оборвалась тропинка у обрыва, оборвалась, как молодость моя...», а потом «Помнят люди» на слова Долматовского. Женя мне как-то сказал: «Я прочитал в газете, как во время войны в годы немецкой оккупации одна белорусская женщина спасла грузинского парня от смерти». Когда его привели фашисты, она выбежала из хаты и закричала...

- ...«Ты не трогай моего родного брата!»...

- Ну да, вы же все знаете... В общем, Долматовский написал потрясающие слова, я - музыку, и первой эту балладу исполнила Зыкина.

Вам, кстати, известно, какое продолжение было? Мне позвонили от Шеварднадзе и пригласили в Тбилиси. Я приехал, очень хорошо меня встретили и сообщили: «Вечером вы принимаете участие в каком-то важном концерте - там будет все наше руководство, во главе Шеварднадзе, и они просят, чтобы вы спели эту балладу». Я ее спел, и вдруг выводят на сцену статного человека - проректора политехнического института - и объявляют: «Вот герой этой песни!». Ему тяжело было, да и мне стало как-то не по себе.

Потом я с Шеварднадзе остался, очень по-серьезному мы посидели, но и это еще не все. Несколько лет спустя - довольно много прошло времени - выяснилось, наконец, кто была эта белорусская женщина.

- Да вы что?!

- Да, ее не могли найти, потому что она вышла замуж, поменяла фамилию.

- В Белоруссию после этого вас пригласили?

- Почему-то нет, но мне (смеется) хватило и Грузии...

- У «Баллады о красках» («Был он рыжим, как из рыжиков рагу. Рыжим, словно апельсины на снегу...») тоже своя история?

- Нет, просто Роберт написал для меня стихи... Тут ситуация несколько другая, ведь все в жизни взаимосвязано.

Когда «Огромное небо» получило такой резонанс, я Роберту предложил: «Нам надо продлить работу над песнями-балладами о героях». Он согласился: «Подумаю». После этого и появились «Баллада о красках», «Дом номер девять»...

Мало кто знает, но здесь, на Тверской, бывшей улице Горького, угловой дом облицован гранитом, который нашли в Подмосковье и привезли сюда немцы. Гитлер хотел сделать из него монумент в честь взятия Москвы, а теперь этот гранит красивый дом облицовывает. Так у меня получился цикл баллад - в него еще входила «Баллада о бессмертии».

- Оскар Борисович, советская эпоха дала много потрясающих композиторов-песенников: Дунаевский, Соловьев-Седой, Блантер, Фрадкин, Френкель, Пахмутова...

- ...Колмановский...

- Как вы думаете, сегодня композиторы такого уровня и масштаба есть?

- Я должен честно сказать: «Нет, нет и нет!».

- А гениальные композиторы среди вышеперечисленных были?

- Вы знаете, сейчас слово «гениальный» обесценилось и употребляется как угодно, но я не хочу им направо и налево разбрасываться: «автор - гений», «спел гениально», «артист гениальный»...

- Ну, Прокофьева с Шостаковичем к гениям мы причислили...

- ...и правильно сделали!..

- ...а из песенников никого не будем?

- Нет. Поймите: утверждать, что Исаак Дунаевский не гениальный, я не хочу: все-таки он - целая эпоха. Этот человек, его мелодии, песни вообще перевернули мою жизнь, но пусть история определит, какой он. Думаю, прежде всего надо его назвать... (Пауза). Ну, пусть будет гениальный - чего скупиться? У нас были непостижимые, выдающиеся люди - те, кого вы перечислили, и еще братья Покрасс. Вы, по сути, назвали композиторов, которые летопись целой страны создали и эпохи - целого века, и не обязательно по каким-то документам его изучать - можно по песням.

- Пахмутова - гений?

- Никто не гений - пусть их так называют другие... Как по мне, эти люди - выдающиеся или сверхвыдающиеся, но при этом такой женщины-композитора, как Пахмутова, у нас никогда не было.

«УТВЕРЖДАТЬ, ЧТО ДИМА БИЛАН - ЭТО ПЛОХО, НЕ СТАНУ: ПОЕТ ОН ЧИСТО, ЗДОРОВО ДВИГАЕТСЯ, НО СКАЗАТЬ, ЧТО МЕНЯ ЗАХВАТЫВАЕТ, - НЕТ, АБСОЛЮТНО...»

- Вы удивительным образом застали и 20-е годы прошлого столетия, и век нынешний, вся история страны перед глазами прошла, а современная эстрада вам как?

- Когда подобный вопрос мне задают, а спрашивают об этом многие...

- ...так интересно же!..

- ...от меня, знаете, чего ждут?

- Старческого брюзжания, очевидно?

- Ответа в стиле: «Ужас! Ужас! Ужас!» - примерно так, но я этих слов избегаю. Да, на эстраде теперь много серого, абсолютно бездушного...

- ...и бездарного...

- Ну, пусть будет бездарного... Что касается слов, редко попадаются глубокие, осмысленные, зато поют: «Ты беременна, но это временно». Говорить о таких «стихах» серьезно я не могу, но среди всех, кто сейчас пишет песни, есть, безусловно, и одаренные люди. Игорь Николаев, Игорь Крутой - вот у кого хватка сильная.

- Коммерческая или творческая?

- Сперва мне казалось, что, в первую очередь коммерческая, но все-таки, я думаю, творческая: Крутой иногда с Раймондом Паулсом выступает, а с ним играть нелегко, потому что сам Паулс...

- ...профессионал высшей пробы...

- Абсолютно, и талант к тому же какой! Вот эти - да, может, еще кто-то есть... Огромное количество песен по радио крутится, по телевидению, но они так друг на друга похожи, что я не могу отличить. Должен вам по секрету сказать, что и песен Крутого назвать не могу - таких, как «визитки» моих современников. Ну, скажем, «Катюша» - это Блантер, «Подмосковные вечера» - Соловьев-Седой, «Надежда» - Пахмутова... Ну, ладно, может, отстал я, не знаю, хотя стараюсь быть в курсе.

- К нынешним звез­дам как вы относитесь?

- По-разному.

- Дима Билан, к приме­ру, вам нравится?

- Нет, давайте чуть по-другому. Одиозная в хорошем смысле слова фигура - это Пу­гачева (она, кстати, за всю жизнь только один раз была у меня дома в кабинете - у рояля мы посидели).

- Что-то ваше Алла Борисовна пела?

- Всего одну вещь, но дело не в этом. Она мастер, и лучшие ее песни, главным образом спетые в ее золотой период, очень хороши, безусловно. Ерунду Алла не пела, она отбирала. Недавно было ледовое телешоу: целый вечер только под песни Пугачевой прошел. Я прослушал и должен признать: она хороший большой музыкант. Кстати, она же сама иногда пишет, и мне эти песни нравятся: никакой пошлости, ничего отталкивающего. Вообще, это фигура значительная!

Теперь вы меня почему-то торопите оценить сразу Диму Билана, да? Утверждать, что это плохо, не стану: поет он чисто, здорово двигается, но сказать, что меня он захватывает, - нет, абсолютно! Я должен честно это признать, хотя где-то Билан получает первые премии и, возможно, еще не раз победит.

- Кто же из молодых исполнителей вас сегодня захватывает - такие вообще есть?

- Не знаю, не знаю - все-таки в голове у меня Пугачева, Тамара еще Гвердцители... Это уже не мое поколение, помоложе, но фундамент их был заложен при мне.

- Давайте тогда иначе спрошу. Было у вас, маститого композитора, такое, что выходил на сцену артист и пробирал вас до глубины души своим исполнением, мощным талантом?

- О чем речь? Кобзон - он вообще великан! Много лет назад он позвонил: «Я такой-то, хочу с вами поговорить». Иосиф тогда только из армии демобилизовался и пришел очень скромно одетый. Я предложил: «Ты что-нибудь спой». Он показал несколько песен, какие-то мои в том числе. «Будешь со мной выступать в концертах, - сказал я ему, - и вообще, если станешь серьезно относиться к жизни, к работе, из тебя выйдет большой толк».

С тех пор и по сей день я с ним не расстаюсь. Он пел баллады мои и другие песни, теперь - более современные. Артист он невероятный, и голос у него замечательный. Вы знаете: Иосиф перенес такие в последнее время испытания... Нет, не хочу на этом останавливаться, стучу по дереву... Он и сейчас - не так давно я его слышал - звучит. Да, Кобзон! Потрясающий голос был у Юры Гуляева, тембр непостижимый! Я с ним очень дружил...

Ну что, Муслим, конечно, гигант, правильно? Зыкина - певица шикарная, Пьеха. Знаете, кого еще я в этом ряду поставлю? Не удивляйтесь: Марка Бернеса, хотя он и без голоса.

- Хм, а чему же тут удивляться - какая зато душа!

- Он у меня пел (напевает):

Стоят дворцы, стоят вокзалы.
И заводские корпуса,
и заводские корпуса.
Могу назвать вам адреса.
А без меня, а без меня тут
 ничего бы не стояло...

Знаете, как ему тяжело было? Его же не хотели ни по радио передавать, ни по телевизору. «Безголосый, - твердили, - кому он нужен?». Кстати, с Трошиным был у меня случай. Володя записал «На пыльных тропинках», и вот в какой-то очередной раз, когда телепередача готовилась, посвященная космонавтам, мне с телевидения позвонили: «Есть мнение, что нужен не Трошин - пусть эту песню кто-нибудь из Большого театра настоящим оперным голосом исполнит». Я возразил: «Это невозможно!». - «Нет, мы вас просим, и наверху просят тоже».

- Типично советско-партийная формулировка: «Есть мнение!»...

- Я пригласил Евгения Кибкало - баритона Большого театра, в присутствии космонавтов он спел (напевает): «На пыльных тропинках», после чего Юра Гагарин и другие ребята сказали: «Оскар Борисович, он хороший певец, но больше этого делать не надо - пусть Трошин поет». Они оперное исполнение не воспринимали, а ведь Трошин тоже был безголосый...

- Артист МХАТа - то есть не голос, видимо, главное?

- Нет, и Утесов был не Карузо - он говорил: «Я пою сердцем».

- Пьеха вообще нотной грамоты не знала, оказывается, и до сих пор не знает...

- Этого я не проверял.

- Она мне сама сказала...

- Ну что же, возможно.

«ГОССЕКРЕТАРЬ США ШУЛЬЦ СКАЗАЛ ГОРБАЧЕВУ: «ПУСТЬ ФЕЛЬЦМАН УЕДЕТ - ВСЕ РАВНО ЗДЕСЬ ЖИТЬ НЕ БУДЕТ»

- Оскар Борисович, ваш сын Владимир - всемирно известный пианист, живет в Соединенных Штатах Америки: вы им гордитесь?

- Ну, вы такие вопросы мне задаете... Как я могу не гордиться? Во-первых, это мой сын, во-вторых, он вырос в нашей семье и я постоянно был рядом. В первой комнате стоял его рояль - он на нем занимался, а в третьей - у меня большая квартира! - другой.

- Два рояля?

- Конечно. Наша семья охватила всю музыку - как говорится, «от Баха до Оффенбаха», и это здорово, потому что Леонард Бернстайн был главным дирижером Нью-Йорк­с­кого филармонического оркестра, исполнял Бетховена и Баха, записывал все, что угодно, а потом написал мюзикл «Моя прекрасная леди». Так же и Володя воспитан. Знаете, когда сын был еще маленьким... Как только я заканчивал новую песню, он стучал в дверь: «Папа, скажи, когда ты умрешь, эта песня останется?». - «Наверное, нет», - отвечал я, и так повторялось снова и снова. Только раз я ему от­ве­тил: «По­хо­же, ос­танется» - о песне «На пыльных тро­пинках...».

Вова хорошо понимал легкую музыку - слышал, как я ему играл. С другой стороны, я же прошел консерваторский курс как пианист и в его делах разбирался. Я очень горжусь им, к тому же была такая, к сожалению, ситуация... Чего уж скрывать, если в конце концов все встало на место? Когда он подал заявление, что хочет за границу уехать, его восемь лет не выпускали.

- Это в советское время?

- Да, и не год, не два - восемь! Пережить это было... (Пауза). Концерты же прекратились, ему позволяли выступать лишь в детских садах - вы понимаете, каково это?

- А почему не выпускали?

- А потому, что не выпускали, и все тут!

- Вас тогда из-за него не притесняли?

- Нет, потому что... Я только теперь понимаю, что государству был, в общем-то, нужен. Если бы не это, выкинули бы, и получилось так: Вова безработный, а я за границу езжу. Кстати, знаете, как он уехал? Когда Горбачев к власти пришел, к нему приехал - я забыл фамилию, - кажется, госсекретарь США Джордж Шульц...

- Был такой...

- Он прибыл на переговоры, но перед их началом сказал Горбачеву: «Есть одно дело... Вот уже восемь лет вы не выпускаете из страны Владимира Фельцмана». (Володя между тем общался с американцами, с посольством, они к нему все время домой приезжали... Ну что - я переживал, он переживал...). «Я ему сказал, - продолжал Шульц, - что сегодня буду у вас и очень вас попрошу решить этот вопрос положительно. Пусть Фельцман уедет - все равно здесь жить не будет». Горбачев ответил: «Ладно, мы с вами поговорим, а потом я запишу. Как вы сказали? Владимир Фе...», но Шульц перебил: «Нет, я хочу, чтобы мы сначала этот вопрос решили, а потом будем дальше общаться». Короче, у Володи тут же раздался звонок: «Владимир Оскарович, завтра приходите в ОВИР...

- ...и до свидания!»...

- Так и было. В ОВИРе ему моментально оформили документы и очень хорошо проводили. Он полетел в Нью-Йорк, и когда вышел из самолета, ему вручили диплом о присвоении звания «пожизненный профессор Нью-Йоркского университета» - это больше, чем наш академик, такие там наперечет.

- По профессиональной шкале оценок ваш сын классный музыкант?

- Слово «классный» ему не подходит, это не то...

- Дайте определение точное...

- Володя - один из наиболее выдающихся современных пианистов мира, играет со всеми самыми лучшими оркестрами, в том числе с Гергиевым. На его концерты невозможно попасть, билеты проданы на полгода вперед, зрители из других стран заказывают частные самолеты, чтобы его послушать. Время от времени он приезжает сюда, дает концерты в Большом зале консерватории, в Санкт-Петербургской филармонии.

В 2011 году играл в Большом зале фортепианный концерт Моцарта, а до этого у него была феноменальная программа: сыграл за один вечер в сопровождении Московского симфонического оркестра Фантазию и концерт Моцарта, а также Третий концерт Рахманинова. По сути, три концерта! - вы, конечно, меня простите, но трудно себе даже представить, как так можно.

- Оскар Борисович, вам за 90, вы признанный классик советской песни...

- ...ну, предположим.

- ...воспитали такого сына. Скажите, жизнь удалась?

- Считаю, что да - несмотря на то, что очень трудные были периоды. С Володей эти восемь «невыездных» лет, с «Ландышами», когда год за годом ругали страшно...

С вашего позволения, я снова перескочу... Как-то Хренников (многолетний первый секретарь правления Союза композиторов СССР. - Д. Г.) мне говорит: «У нас будет автопробег Москва - Ленинград, и я включил в делегацию Шостаковича, Фельцмана, Туликова и Островского - не считая себя, разумеется. Нам предоставят хорошие «волги», и мы поедем на них, останавливаясь по пути во всех городах, а закончим в Ленинградской филармонии». Я удивился: «Тихон, как ты решился? - меня же ужасно бранят». - «Все в порядке», и вот первая остановка - Клин...

- ...родина Чайковского...

- Да, и Хренников мне говорит: «Ты будешь заканчивать концерт «Ландышами». - «Как? Песня считается пошлой и антисоветской». - «Вопрос не обсуждается - это просьба местного начальства». Замечу, что хотя в делегации была обойма таких композиторов, я всегда концерты заканчивал и абсолютно во всех городах по просьбе партийных руководителей пел «Ландыши» - везде их принимали на ура. Когда я вернулся домой, сказал жене: «Ну, слава Богу, наконец-то эта критическая эпопея с «Ландышами» закончилась», но на следующий день в газете опять прочитал: «Фельцман своими «Ландышами» развращает...». Ничего, оказывается, не изменилось!

- Оскар Борисович, закончить интервью мы должны все-таки нетрадиционно, а поскольку я знаю, что вы бесподобно поете свои песни, прошу вас: окончательно и бесповоротно развратите нашу читательскую аудиторию своими «Ландышами»...

- Ну, я же не могу без инструмента...

- А вы акапелльно попробуйте...

- (Поет):

Ты сегодня мне принес
Не букет из пышных роз,
Не тюльпаны и не лилии -
Протянул мне робко ты
Очень скромные цветы,
Но они такие милые.
Ландыши, ландыши,
Светлого мая привет.
Ландыши, ландыши,
Белый букет.

Ну вот, хорошая получилась концовка...

Киев - Москва - Киев

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter